Россия и Северный Кавказ в дореволюционный период: особенности интеграционных процессов
Методическое пособие - История
Другие методички по предмету История
ностями русской психологии колонизации, причем основные ее парадигмы проводились в жизнь, чаще всего, бессознательно. Колонизация это в конечном счете попытка приведения мира в соответствие с тем идеалом, который присущ тому или иному народу. Причем идеальные мотивы могут преобладать над всеми прочими - экономическими, военными и др. (29).
Освоение Северного Кавказа представителями российского суперэтноса, очевидно, стало завершающим и главным этапом укрепления здесь российского государства.
Социокультурное освоение Северного Кавказа это распространение вширь, разрастание российского типа культуры, проявление жизнеспособности этноса, и, в конечном счете, приведение окружающих реалий в соответствие со своей картиной мира.
В пореформенный период эти процессы на Северном Кавказе проявляются как бурная модернизация, определяемая особенностями становления российского капитализма.
Индустриализация региона и рост городского населения стали теми штрихами, которые наметили будущую картину перспективу развития Северного Кавказа в рамках общегосударственных связей.
Насколько горское население и казаки оказались подготовленными к таким изменениям в инфраструктуре региона своего традиционного проживания? Как отразилась модернизация края на способах самореализации горцев, казаков и иногородних на Северном Кавказе? Насколько мобильны оказались различные этнические группы региона в условиях меняющихся социокультурных реалий? На эти и некоторые другие вопросы мы попытались ответить, сделав акцент на вовлеченность населения в индустриальные структуры края, учитывая наиболее массовое его проявление формы наемного труда, как наиболее доступные для пришлого и местного населения.
Таким образом, даже допустимо упрощая ситуацию, следует выделить, как минимум, три стороны социокультурного диалога на Северном Кавказе в ходе модернизации рассматриваемого периода: а) казаки, б) горцы и в) иногородние или великороссы. Именно последние стали орудием освоения редкозаселенного послевоенного Северного Кавказа и его промышленного потенциала.
Хлынувший на юг поток переселенцев привнес в процесс колонизации Северного Кавказа реальный смысл, переведя его из разряда военно-политического в социокультурный и экономический. Специфика развивающихся капиталистических отношений жестко определила оптимальную систему смыслов, целей и мотивации деятельности, адекватных тем, которые устанавливались в метрополии.
Освоение Северо-Кавказского региона, его модернизация и русификация есть неразрывно связанные составляющие процесса окончательного присоединения и закрепления рассматриваемых территорий в рамках Российской империи.
Позволим себе утверждать, что процесс модернизации не вызвал сколько-нибудь существенного отклика у населения Северного Кавказа, проживающего здесь до окончания Кавказской войны.
В конце XIX века казаки составляли четверть населения Северного Кавказа (25,6 %), при этом в своём распоряжении они имели почти 40 % лучших в регионе земель (30). В самой густонаселённой Кубанской области в 1897 г. казаков было меньше половины, а земли им принадлежало три четверти; в то же время в Терской области казаки составляли 17,9 % населения, которому принадлежало почти 30 % территории области (31).
Несмотря на то, что с течением времени размер подушного надела у казаков уменьшался, о чём мы писали выше, величина его оставалась достаточно велика (например, к 1917 г. надел кубанского казака в среднем составлял 7,6 десятины удобной земли) в сравнении с размерами такого же надела у горцев.
B рассматриваемый период в целом по Северному Кавказу вопрос малоземелья у горцев стоял особенно остро. Избыточное население составляло у балкарцев 67 %, у осетин 88 %, ингушей 89 %, чеченцев 90 % (32). В Дагестане 0,8 % удобных земель были пригодны для пахоты и покоса, остальные находились под пастбищами и лугами (33). Стоимость десятины доходила до двух тысяч рублей (34). У осетин нагорной полосы надушный надел составил в среднем 5,6 десятины (35). В 1911 г. в некоторых районах нагорной части Чечено-Ингушетии этот надел составлял от 1,3 до 0,01 десятины (36). Однако при всем этом горское население не порывало с традиционным образом жизни. По данным переписи 1897 г. доля сельского населения среди кабардинцев 99, 6 %, среди чеченцев и ингушей 99,7 и 99,2 %, осетин 96 % (37). В Дагестане даже к 1917 г. хозяйственную деятельность 2/3 населения (около 70 % сельско-хозяйственного производства области) можно было охарактеризовать как докапиталистическую (38). А к систематическому найму рабочей силы прибегали лишь 3,2 % дворов (39).
В таких условиях легко предположить, что горское население должно было широко прибегать к возможности заработков вне мест своего проживания. Тем не менее, надо согласиться с тем, что … отходничество не было характерно для всех народностей Северного Кавказа, даже для тех, у которых имелся значительный процент малоземельных. Осетины уходили на сезонные работы не только на равнины Осетии, но и в соседнюю Балкарию, и даже в Россию. Среди же чеченцев и ингушей, балкарцев, карачаевцев отход за пределы своих областей был минимален (40). Натуральное хозяйство, общинное землепользование, крепкие родовые связи с непререкаемой властью стариков, духовенства, племенных вождей характерные черты горского аула тех лет.
Вчерашние крестьяне не были готовы трудиться на крупных предприятиях, а фабрики и заводы не нуждались в людях, которые не то, что бы не были спосо?/p>