Реалии открытого пространства-времени: к пониманию нашей исторической системы
Информация - История
Другие материалы по предмету История
их случаях пространство-время серьезно принимается в расчет как основная составляющая нашего геоисторического мира. Но поскольку эти две группы совместно доминируют в нашем социальном анализе уже два века, не удивительно, что нас никогда не учили серьезно думать о времени или пространстве. Не удивительно, что мы склонны думать о них как о чем-то, что где-то здесь.
Нам надлежит стать гораздо более осторожными, гораздо более осмотрительными в нашем использовании реалийй пространства-времени. Прежде всего это чисто лингвистическая проблема. Доминирование идеографическо-номотетического совладения над социальным миром за последние два века принесло всему нашему словарю невероятную путаницу в большинстве всех изучаемых языков. Такие слова как время и пространство - как слова типа государство или семья - кажутся имеющими понятное значение. Но они имеют это очевидное значение только если вы принимаете предпосылки идеографов и номотетистов. Если же нет, то, возможно, было бы лучше использовать совершенно разные слова для различных видов времени и пространства, различных видов государств и семей, и, на самом деле, мы видим, что люди так и делали во многих из так называемых до-современных языков. Вероятно, сейчас это было бы слишком большой культурной неестественностью, и, кроме того, никто бы на это не согласился. Итак, некоторые из нас, как и я, настаивают на на создании лингвистически неуклюжих выражений, таких как "идеологическое пространство" или "структурное пространство-время". Если другие настаивают на том, чтобы говорить просто о "времени" или "пространстве", это проблема терминологических соответсвий и неизбежная необходимость концептуального перевода. Но в концептуальном, как и в лингвистическом переводе, traduttore tradittore&
Лингвистическая проблема невелика, но, однако, за ней стоит более фундаментальная интеллектуальная социальная проблема - как мы воспринимаем наш мир, для чего мы используем наши усилия в познании, как мы организуем нашу научную деятельность. Объединенное идеографически-немотетическое видение было частью и посылкой саентизма и и оптимизма, что формировало идеологическое единство нашей теперешней исторической системы, мировой капиталистической экономики. Эта идеология пришла к своей зрелой версии в Просвещении восемнадцатого века и его религиозных обязательствах по отношению к неизбежности прогресса человечества. До Х1Хв. идеи Просвещения были приняты без анализа не только интеллектуалами, но и общественной мыслью. В этой атмосфере, было совершенно понятно, что эпистемологические дебаты о новоявленных социальных науках, включая и историю и географию, должны быть ограничены, поскольку появились только две вероятных альтернативы: исключительная реальность кажущегося конкретным, научные данные (покончено со всеми философскими догадками!) или исключительная реальность уни- версально правильной научной теоремы (покончено с неприятной непонятностью непроанализированной сложности!).
Но в чем Бродель напоминает Гурвича, нас сдерживает реальность, и мир Х1Хв. вошел в ХХв., что было заговором с целью обличения предпосылок и ожиданий Просвещения. Медленно, но настойчиво сложности социального мира демонстрировали нам свою силу, и появилась, или, по крайней мере, мелькнула возможность идеографически-номотетического совластия. Поэтому мы должны реконструировать самые способы нашего мышления. Мы должны перепроверить самые очевидные из наших концепций, и, следовательно, прежде всего (или, может быть, после всего) - время и пространство.
Кризисы и изменения
Последнее, что нужно понимать, это пространство-время. Это время, о котором теологи говорят kairos, противопоставляя ему chronos, "правильное" время, в противопоставлении к "формальному" времени, Пол Тиллих (1948, стр.33) доказал, что это разграничение между "количественным" и "качественным" временем. Вы, вероятно, удивитесь,что исторический, социальный ученый касается теологического пространства-времени. На самом деле, однако, такие теологические концепции глубоко встроены в хронософии человечества. Они просто одеты в светские одежды. Я предлагаю вам (считать), что запутанные концепции "кризисов" и "изменений" - два самых обычных слова в нашем общественнонаучном словаре - ни что иное как реально воплотившийся kairos.
Но когда и где случаются кризисы и изменения? Мы слишком явно взываем к терминам. Кризисы и изменения не относятся к циклическо-идеологическому пространству-времени, несмотря на нашу склонность определять каждую нижнюю точку цикла как кризис и каждую высшую точку цикла - как изменение в сторону нового порядка. Циклическо-идеологическое пространство-время повторяемо в своей основе, хотя и в форме спирали. Мы имели склонность кричать о кризисах и изменениях, как маленький мальчик, который кричит:"Волк!". И наши слова регулярно опровергались последующими переоценками, (показывающими), как мало изменилось.
Но настоящие изменения, фундаментальные изменения, структурные изменения, конечно, происходят. Структурное пространство-время связано с сегодняшней геоисторической системой. Постольку, поскольку они системы, они продолжают существовать несмотря на циклический процесс, который управляет ими. Итак, поскольку они продолжают существовать, они обладают некими неизменными чертами; иначе их нельзя бы было назвать системами. Но постольку, поскольку они исторические, они постоянно меняются. Они никогда не оста