«Честь» и «слава» на Руси в X — Начале XIII вв.: терминологический анализ
Информация - История
Другие материалы по предмету История
·емле, так и на небесах. Эта формула используется также и в Молитве, сочинение которой приписывается Илариону, но здесь уже в традиционном контексте обращения к Богу. Правда, автор Молитвы не возносит сам славу и честь Богу (как обычно это делалось в конце произведения), а утверждает (в начале Молитвы), что Бог воздает славу же и честь праведникам противу трудомъ их и творит их причастникы своего Царьства67 . В целом, получается, что слава и честь являются атрибутом Божественного и святого (при этом люди могут как воздавать их Богу и святым, так и сами стать сопричастны этих высших ценностей), но с другой стороны, существуют и на земле в мирских условиях, и эпитетами славный и честный награждаются и смертные (приобщённые как святости, так и земной славе). Так в разных контекстах и ситуациях эти слова употребляются и во многих других произведениях древнерусской литературы, иногда вместе, в более или менее устойчивых сочетаниях, иногда порознь. При этом, подчеркнём, слово честь не означает ничего более, кроме как почёт, уважение, почести, вне зависимости от того контекста, в котором употребляется (религиозном, светском). Или же этим словом может обозначаться также некая ценность, достойная уважения и почитания точно так же, как и слава может означать известность, восхваление, но в то же время и некую абстрактную сущность. Видимо, мы имеем дело просто с особенностью древнего мышления и языка: абстрактная ценность не отделялась от воплощения её, осуществления в тех или иных конкретных, видимых, вещественных формах.
Если Иларион описывает земную и небесную славу в одном порыве восхваления заслуг и добродетелей Владимира, то в других образцах древнерусской духовной литературы встречается и противопоставление двух ипостасей славы в том же духе, в каком оно развивается в переводных памятниках. Среди древнейших произведений таким подходом отличается Житие Феодосия, написанное Нестором. Разумеется, в том, как описано стремление Феодосия с измальства к духовному подвигу и отречение его от мирских благ и сует, сказывается общежитийный канон. Однако, канонические идеи и топосы ещё не стали стереотипами для автора Жития, они излагаются очень живо и осмысленно, и им придаётся новое звучание в условиях и реалиях молодого христианского Русского государства. Живыми и естественными выглядят образы матери Феодосия, которая считала его религиозные искания и смиренное поведение укоризной и хулой их роду, или Варлаама, боярского сына, который възлюби з‡ло иночество и въсхоте вься презьрети въ житии семь, славу и богатьство ни въ что же положивъ68 . Слава мира сего и его красьнаа прельсть не осуждаются Нестором (за ними, так сказать, признаётся право на существование), но намеренно и последовательно противопоставляются истинной, вечной и нетленной славе во Христе.
Тема двух ипостасей славы разрабатывается весьма усиленно и в Киево-Печерском Патерике, где также всячески подчёркивается тленность славы мира сего. Некий Василий, посланный тысяцким Ростовским с дарами в Киево-Печерский монастырь, оказывается наказан и посрамлён за то, что предпочитал честь от князя или вельможи поездке в монастырь и приобщения славе святого Феодосия69 . Инок Агапит, прославившийся даром исцеления, отказывается выйти из монастыря по зову князя: не буди мне славы ради человеческиа пред монастырьскиа врата изыти и преступнику быти обета своего. Моисей Угрин прославляется за то, что отказался от благъ и чьти, предложенных ему знатной полячкой, ради монашеского подвига. Наконец, вдохновенно описано отречение князя Святослава Давыдовича от прелести житиа сего суетнаго. Честь и слава как основные прелести мирской жизни дважды упоминаются в Слове, посвящённом князю по прозванию Святоша. Сначала автор Слова рассказывает, как Святослав остави княжение и честь и славу, и власть и, вся та ни въ что вменивъ, постригся в Киево-Печерском монастыре. Затем в уста княжеского лекаря Петра, пришедшего уговаривать монаха княжеского происхождения не взводить на свой род укоризны и вернуться в мир, вкладывается жалостливое восклицание: Како от таковыа славы и чести въ последне убожество приде‡70 Впрочем, словосочетание честь и слава прилагается в Патерике не только к земной жизни, но и к святому месту епископ Симон в послании к Поликарпу пишет с воодушевлением: Разумей же, брате, колика слава и честь монастыря того! 71 .
В Повести временных лет (далее ПВЛ), в значительной своей части принадлежащей также, видимо, перу Нестора, не встречается словосочетание честь и слава (или слава и честь) как устойчивая формула. По отдельности оба слова довольно широко употребляются (согласно Словоуказателю к ПВЛ по Лаврентьевскому списку О.В.Творогова: первое более 20 упоминаний, второе более 10, не считая словообразований). Контексты употребления и значения обоих слов приблизительно те же, что наблюдались в разобранных нами памятниках.
Слава в большинстве случаев относится к сфере Божественного и святого72 . Тем не менее, это понятие может применяться и к земным событиям и деяниям. В таком контексте говорится в этимологической легенде о происхождении названия города Переяславль. В статье под 992 г. рассказывается