Проблема культурно-исторических взаимоотношений Москва-Петербург и их отражение в социально-философских, публицистических и художественных текстах
Информация - История
Другие материалы по предмету История
дей переросли исконную сущность и функции архитектурных сооружений и стали не только градостроительными и художественными доминантами (лицом города), но и эмблемами северной столицы. Его Адмиралтейство, Дворцовая площадь, хранят достоверность деталей. Детали Дворцовой площади: ангел, венчающий колонну, арка Главного штаба, знамя с двуглавым орлом размываются в стихотворении Дворцовая площадь сквозным образом водной стихии. Черный омут столицы появляется в первой строфе, затем развертывается в малых образах второго четверостишия:
В темной арке, как пловцы,
Исчезают пешеходы,
И на площади, как воды,
Глухо плещутся торцы /27/.
Господствующий образ водной стихии определяет восприятие всего Петербурга. Автор, воссоздавая в своем стихотворении город, где господствует перманентный потоп, по отношению, к которому небо смотрится твердью (Только там где твердь светла, черно-желтый лоскут злится…), менее всего имеет в виду реальную воду: реку, дождь, наводнение. У Мандельштама первенство словесного образа подчиняет себе реальные явления.
Петербург город омут, город призрак, торжественно державный и угрожающе гибельный.
В Адмиралтействе появляются неотъемлемые, но как бы убежавшие от стереотипного восприятия детали знаменитого архитектурного ансамбля: якоря, зелень сада, сквозь которую просвечивает циферблат на центральном фасаде. Здание Адмиралтейства, в котором поэт усматривает равную общность с фрегатом и Акрополем, оказывается не только строением, но и явлением природного, стихийного порядка:
И в темной зелени фрегат или Акрополь
Сияет издали, воде и небу брат/12/.
В тридцатые годы возникает новый образ Петербурга, это теперь город ностальгической тяги и тоски. Уютный, какой-то сказочный, детский Петербург возникает в стихотворении Вы, с квадратными окошками, невысокие дома…. Петербург появляется трогательно обжитым: невысокие дома, кожура мандаринов, коньки в слепеньких прихожих. Шоколадные, кирпичные, невысокие дома воспринимаются как постройки города пряника, а не жестокой и непреклонной северной столицы.
Шесть лет спустя Мандельштам снова обратится в стихах города своего детства. Я вернулся в мой город, - скажет поэт. Это стихотворение диалог то ли с самим собой, то ли с Петербургом-Ленинградом, связанным с ним на столько тесно, что исчезает граница между человеком и городом: чьи это прожилки и детские припухшие железа собственного детства или города, где к зловещему дегтю подмешан желток? Почему телефонов моих номера у тебя, т.е. у Петербурга-Ленинграда, а не ленинградские номера сохраняются в памяти вернувшегося поэта?
Возникает образ зимы, но зимы слякотной, какой-то гриппозной, с рыбьим жиром речных фонарей. Петербург надвигается на человека шевеля кандалами цепочек дверных, ударом вырванного с мясом звонка.
Поэт готов принять действительность глаза в глаза. Он всего лишь человек, и в обращенных к городу словах звучит почти мольба о пощаде: Петербург, я еще не хочу умирать.
В этом стихотворении отражен реальный образ Петербурга 30-х годов, это город репрессий, где каждый человек ждет гостей дорогих, шевеля кандалами цепочек дверных/16/.
О. Мандельштам, помимо Петербурга, узнал и понял Москву, а через нее и Россию. Москву ему дарила М. Цветаева: Из рук моих нерукотворный град
Прими, мой странный, мой
Прекрасный брат, - и он увидел Москву ее глазами, почувствовал ее ощущением. У нее в Москве на морозе Флоренцией пахнет вдруг, у него успенье нежное Флоренция в Москве; у нее Провожай же меня, весь московский сброд, юродивый, воровской, хлыстовский, у него О, этот воздух смутой пьяный, на черной площади Кремля…/11/.
Очень много стихов о Москве написано поэтом в 30-е годы. Москва 30-х годов это столица тоталитарного государства. И этот факт, естественно, не мог не отразиться в творчестве поэта:
В Москве черемухи да телефоны,
И казнями там имениты дни/28/.
В городе ему враждебна даже собственная квартира:
И вместо ключа Ипокрены
Домашнего страха струя
Ворвется в халтурные стены
Московского злого жилья/27/.
В поэзии О.Мандельштама, как и у многих других поэтов рубежа веков, преобладающей является явная оппозиция органический неорганический.
2.4. Москва и Петербург в литературе советского периода.
Во времена В.О.В. и послевоенное время диалог двух столиц отходит как бы на второй план. Вся литература обращается прежде всего к теме В.О.В. Однако о Москве и Ленинграде пишется довольно много.
Писателей и поэтов этого времени занимают не конкретные образы города, а прежде всего ход военных действий и героические подвиги людей, мужественно отстаивающих свой родной город.
Чаще всего можно встретить изображение блокадного Ленинграда:
Скрипят, скрипят по Невскому полозья.
На детских санках, узеньких, смешных,
В кастрюльках воду голубую возят,
Дрова и скарб, умерших и больных… (О.Бергольц Февральский дневник1942г.).
Анна Ахматова немало своих стихотворений посвятила в эти тяжелые для всех дни ленинградцам:
Вот о вас напишут книжки:
Жизнь свою за други своя,
Незатейливые парнишки-
Ваньки, Васьки, Алешки, Гришки,
В