Учебники

2.3. Развитие геополитических идей в новой России

В советский период само понятие «геополитика» использовалось для негативной оценки внешнеполитической стратегии ведущих стран Запада и большинства теорий международных отношений, выдвигаемых немарксистскими исследователями. Однако в период перестройки геополитика как самостоятельная сфера внешнеполитических исследований постепенно стала отвоевывать свои позиции. А с распадом СССР она была окончательно реабилитирована и заняла соответствующее место в сфере международно-политических исследований. Более того, можно говорить даже о ее настоящем ренессансе, или буме интереса к геополитической проблематике.

На формирование, содержание и характер геополитических идей в новой России определяющее влияние оказал тот факт, что распад СССР и образование новых постсоветских государств, в том числе и Российской Федерации, совпали с переломным моментом перестройки современного мироустройства. Сам факт стремительного разрушения, казалось бы, созданного на века громадного централизованного государства воочию продемонстрировал несостоятельность идеала государственности, в основе которого лежала идеология марксизма-ленинизма. При таком положении вещей российская политическая и в первую очередь внешнеполитическая мысль оказалась в очень трудном положении.

Единая территория многовековой империи оказалась как бы разорванной на множество фрагментов, причем не только по линиям государственных границ, но и на этнонациональные, региональные, конфессиональные и иные составляющие. Более того, в условиях, когда вслед за распадом СССР сама Россия также столкнулась с реальной угрозой балканизации, сохранение территориальной целостности превратилось в одну из ключевых проблем, от решения которых зависят перспективы российской государственности. Поэтому неудивительно, что возрождавшаяся геополитика с самого начала стала объектом довольно острых идейно-политических дискуссий, споров и столкновений в российском обществе. Эти споры и дискуссии концентрируются вокруг таких проблем, как расстановка сил на глобальном уровне, место, роль и статус России в современном мире, сверхдержавность, великодержавность, центр и периферия в мировой политике и т.п.

Для значительной части российской интеллигенции, особенно публицистов, журналистов и представителей возрождавшейся в тот период политологии территориальный фактор приобрел особую значимость. В условиях двухполюсного миропорядка советская система обеспечивала как территориальное, так и экономическое, социокультурное и политическое единство необозримых пространств, различных регионов, народов и конфессий. В контексте распада СССР ощущение фрагментарности и разорванности исторической территории государства не могло не вызвать у исследователей и просто интересующихся судьбами России стремление выявить и объяснить факторы, лежащие в основе этих знаковых сдвигов, а также найти средства и пути сохранения территориального единства страны. Для тех, кто в силу тех или иных причин стали воспринимать эти изменения в трагическом, чуть ли не апокалиптическом свете, особую привлекательность приобрела геополитическая концепция контролируемого пространства как основы мирового порядка.

Этим объясняется преимущественный интерес российских авторов к воззрениям и установкам старой геополитики, представители которой, как уже указывалось, делали акцент на географическом детерминизме и территориально-пространственном факторе. Традиционная геополитика привлекательна тем, что предлагает простые ответы на сложные и трудноразрешимые вопросы. Не случайно отправной посылкой большинства геополитических разработок в России послужили идеи и установки Г. Макиндера, А. Мэхена, К. Хаусхофера и др.

Авторы подобных разработок характеризуют геополитику как дисциплину, имеющую своим предметом территориально-пространственное измерение не только того или иного государства, но и его политической стратегии на мировой арене. По их мнению, «геополитика — вид внешней политики, определяемый территориальными интересами народов и стран. Геополитическая теория исследует связи между пространственными и функционально-политическими характеристиками тех или иных регионов мира».

Наиболее притягательным предметом обсуждения среди авторов, интересующихся геополитическими перспективами, стало положение России в сердце евроазиатского континента. Однако необходимо отметить, что среди самих авторов, уделяющих преимущественное внимание фактору месторасположения государства, отнюдь не наблюдается единства. Часть из них пытается строить геополитический анализ положения России в современном мире на путях органического сочетания территориально-географического аспекта с культурно-историческими, этнонациональными, конфессиональными и иными факторами. В этом направлении особенно интересными представляются изыскания Б.С. Ерасова, А.С. Панарина, Э.А. Позднякова, для которых характерна ориентация на дальнейшее развитие отдельных идей, выдвигавшихся в свое время Н.Я. Данилевским и евразийцами, разумеется, с учетом современных реальностей.

Охотно и не особенно разборчиво идеи традиционной геополитики применительно к статусу и роли России в современном мире используются представителями так называемого патриотического или националистического направления. Из их рассуждений можно сделать вывод, что сам факт обладания огромными территориями будто бы дает право тому или иному государству доминировать над соседними регионами и странами.

На основе своеобразного симбиоза территориально-географических построений традиционных геополитиков с не всегда адекватно понятыми воззрениями российских евразийцев предпринимаются попытки выдвижения разного рода псевдогеополитических построений. Здесь гипертрофированное внимание уделяется территориально-пространственному фактору, густо замешанному на географическом детерминизме. Один автор, например, утверждает, что контроль над Евразией, этим последним оплотом традиционализма — мистическое предназначение, геополитический императив России.

При этом склонность к сакрализации географии и территориальному мистицизму зачастую идет рука об руку с разного рода сверхполитизированными и идеологизированными выкладками великодержавного, конспирологического или иного характера. Как справедливо отмечал А.Н. Смирнов, «зачастую под маской классических геополитических построений скрываются вольные фантазии на тему пространства, политики и истории». Предлагается, в сущности, неоимперская перспектива России. В множестве работ, которые вряд ли можно отнести к числу научных и заслуживающих соответствующего внимания, эти идеологи от геополитики пытаются обосновать внешнеполитические позиции тех сил, которые выступают по сути дела за реванш, т.е. за восстановление либо СССР, либо границ Российской империи до 1917 г., либо за какой-либо иной не менее экзотический сценарий.

С помощью этих псевдогеополитических построений пытаются заполнить идеологический вакуум, образовавшийся после краха коммунистического идеала государственного устройства, который служил обоснованием конфронтационной внешнеполитической стратегии периода холодной войны. Неудивительно, что у этих авторов геополитика приобрела явно выраженную форму идеологии. Как утверждал, например, А. Дугин, геополитика — это мировоззрение власти, наука о власти и для власти, это наука правления. Очевидно, что здесь геополитика подается в качестве разновидности идеократии. По-видимому, именно понимаемую так геополитику имел в виду писатель А. Дмитриев, когда писал: «Геополитика (не как философское занятие кабинетных ученых, а как целеполагающее действие политиков, военных, олигархов) будет когда-нибудь объявлена уголовно наказуемым делом. Поскольку она всегда была, есть и будет наукообразным прикрытием аморализма, осуществлением корпоративных интересов под сурдинку усыпляющих разговоров об интересах общенациональных».

Вслед за славянофилами и евразийцами эта группа авторов (которых условно можно назвать неоевразийцами) явно преувеличивает фактор самобытности и особого пути развития России, которая рассматривается как специфическая цивилизация, противопоставляемая прежде всего Западу. Но редко когда расшифровывается, что именно под этой цивилизацией понимается. Однако многие идеи, заимствованные у славянофилов и евразийцев, уже в период своего появления оказались эрзац-идеями, во многом изношенными. Это касается, например, идеи соборности, согласно которой каждый отдельно взятый индивид, каждая группа, слой, класс рассматривается как неразрывная часть целого. Самоотречение и служение, доходящие до самопожертвования во имя общего дела, возводятся в ранг высшей добродетели, якобы составляющей отличительную особенность России. «Россия,— писал один автор,— это Собор земли, державы и церкви, т.е. единство духа, царства и гражданского общества». Утверждается, что ей будто бы изначально присуще единство «верхов» и «низов», власти и народа, идеалов и интересов. Однако непредвзятый анализ истории России ХХ столетия не дает оснований, подтверждающих столь идиллическое ее видение. Тем более не соответствует оно нынешним реалиям.

В построениях неоевразийцев явно ощущается влияние известного тезиса С. Хантингтона, который, мягко говоря, нельзя назвать в должной мере обоснованным. Но его притягательность состоит в том, что в нем некоторые межэтнические и межклановые конфликты получают статус цивилизационных, а это позволяет использовать псевдоцивилизационную и вероисповедческую риторику для достижения местнических и сепаратистских целей. Установки, предполагающие однозначный выбор, сделанный Россией в пользу Востока за счет Запада, как будет показано ниже, несостоятельны по своей сути и ничего хорошего ни России, ни ее народам не сулят. Разумеется, в этом контексте ущербными представляются и позиции тех крайних западников, которые считают однозначной идентификацию России с Западом и обосновывают необходимость геополитической интеграции с Европой и США.

С позиций территориально-пространственного императива трактуют геополитику России и те авторы, которые сознают недостатки и даже ущербность евразийских идей. Речь идет прежде всего о сторонниках так называемой умеренно изоляционистской концепции, которую можно характеризовать как альтернативу традиционно имперским моделям развития России. Так, В.Л. Цымбурский пытался обосновать концепцию «остров-Россия», согласно которой Россия изображается в виде некоего континентального острова, занимающего огромное пространство, простирающееся от романо-германского этноцивилизационного ареала на западе до Китая на востоке.

При этом декларируется территориально-политическая самодостаточность России, поскольку несмотря на отделение стран Прибалтики, Центральной Азии, Закавказья, Украины, Белоруссии и Молдавии наша страна, по его мнению, не утратила своих сущностных характеристик. Эта позиция характеризуется признанием нынешних государственных границ как естественных и оптимальных для России. Нынешняя территория России примерно соответствует ее естественным географическим пределам, в которых она находилась в допетровский период в XVII в. Все беды России связаны со стремлением слиться с Европой или подчинить ее своему влиянию, а также с экспансией на юге и востоке по отношению к территориям, называемым автором проливами. Причем из числа последних исключаются Урал и Сибирь, которые к времени их завоевания представляли собой «ничейное пространство», а присоединившись к России, дополнили ее естественную геополитическую нишу.

По схеме Цымбурского, на Западе этот «остров-Россия» отделен от романо-германского мира проливами, каковыми являются Польша, Венгрия, Чехия, Словакия, страны Прибалтики и другие страны и народы. На юге она также защищена от экспансии извне поясом проливов в лице новых независимых государств. Лишь на Востоке Россия непосредственно соприкасается с крупной державой — Китаем. Исходя из этих и подобных им доводов обосновывается необходимость радикального изменения внешнеполитических приоритетов в направлении дистанцирования как от Запада, так и от Востока, даже отказа от активной внешней политики по отношению к ним и сосредоточения внимания на развитие регионов «острова», особенно Сибири, Дальнего Востока и Севера.

Очевиден факт «сокращения» российского пространства. Но тем не менее Россия остается огромным геополитическим образованием, включенным в тесные связи с многими народами и культурами Евразии. Разумеется, с распадом СССР и появлением на политической карте России в качестве самостоятельного государства перед ней встали совершенно новые задачи, связанные с существенной переоценкой внешнеполитических приоритетов и политической стратегии в отношении остального мира как в западном, так и восточном, как южном, так и северном направлениях. Но это отнюдь не предполагает какого бы то ни было жесткого выбора одного из них. Очевидно, что для выхода из затяжного кризиса и ускоренного социально-экономического и политического развития как отдельных регионов, так и страны в целом России следует всячески наращивать свои связи, особенно торгово-экономические, со всеми без исключения странами и регионами. В этом плане внешняя политика может быть эффективной лишь в том случае, если она является многовекторной и осуществляется по всем азимутам

< Назад   Вперед >
Содержание