Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 |   ...   | 42 |

Вера в то, что революция сулит широким общественным слоям немедленное осуществление их желаний, была, конечно, утопична. Между тем в народных массах, не без помощи политических партий, особенно социалистической ориентации, шел поиск наиболее простого решения одним махом разрубить тугой узел сплетавшихся все сильнее острых проблем. Таким выходом в массовом сознании стал образ сильной власти, а методом управления либо Долой!, В отставку!, либо Да здравствует!. Доминировавшие требования народовластия, демократии советского типа сочетались в сознании масс с этатистскими ожиданиями всесильного революционного государства, жаждой появления вождя, способного решить все наболевшие вопросы, что создавало социально-психологические предпосылки установления новой диктатуры.

Низкий культурно-образовательный уровень масс приводил к тому, что они с готовностью подчинялись тем силам, которые, как казалось им, могли обеспечить стабильность в обществе, создать в короткий срок нормальные условия жизни, ускорить наведение порядка, покончить с хаосом, охватывающим все государство.

Поэтому равнодействующая политической жизни все более уклонялась влево, то есть в радикально-новаторском духе.

Разнообразные источники о характере продуцирования массового сознания в 1917 г. обнаруживают, что далеко не всегда идеи, вносимые в него силами различной политической ориентации соответствовали их истинным намерениям по возможным перспективам развития складывающейся ситуации. Некоторые документы доказывают, что подобного рода механизм был известен еще со времен Великой Французской Революции, когда ее дирижеры сознательно формулировали идеалы для профанов, скрывая их эзотерический смысл. Завещание избирателям Парижа некоего Луи Абеля Бефруа-Рейньи, именуемого кузеном Жаком, члена клуба добрых людей учит, что все действия и события по осуществлению революции должны быть проводимы на трех уровнях: дела истинные, мало известные людям; дела фактические, которые служат, чтобы скрыть от людей истину; дела вспомогательные, которые способствуют, более или менее, но всегда косвенным образом большим катастрофам, из которых и вырастает успех6. Дирижеры Великой Русской Революции хорошо усвоили этот урок и поступали аналогичным образом, когда рекомендовали к чисто объективному анализу классового положения прибавить оценку обещаний, которые, конечно, для марксиста сами по себе никакого значения не имеют. Но для широких масс это много значит, а для политики еще больше7.

Единственной политической силой, которая эффективно овладела стихией массового сознания были большевики. На протяжении всей своей деятельности в годы Первой мировой войны они настойчиво и целеустремленно воздействовали на него. И если их успехи в этой работе до свержения самодержавия были крайне незначительны, то после Февраля 1917 г., рисуя яркие картины будущей жизни, преувеличивая и повторяя на всевозможных митингах, краткие, понятные, доступные для понимания каждого лозунги, соединяя в них утопические, прагматические и демагогические элементы, созвучные особенностям массового сознания в условиях войны и крушения традиционного уклада жизни, массовым представлениям о демократии и справедливости, воздействуя на религиозную подоснову массового сознания, на наивную веру в возможность разом решить все проблемы, отказываясь от каких-либо этических ограничений, большевики сумели захватить политическую власть в стране.

Особо следует подчеркнуть, что большевики не смогли бы прорваться к вершинам власти, если бы не уловили в свои политические паруса порыва массового радикализма.

Необходимо отметить также их необычайное умение адаптировать марксистскую теорию к уровню сознания масс, что помогло им проникнуть в идеологическую нишу, которую раньше занимало начальство. Почему же выразителем традиционных устремлений российских масс стала именно марксистская идеология По нашему мнению, в момент возникновения марксизм представлял собой преимущественно рациональное учение, хотя и с элементами мифологии. Эти элементы, в первую очередь стремление к всеобъемлемости, претензия на абсолютную истину (в классическом марксизме эта претензия выступала в смягченном виде) и некоторая склонность к эсхатологии, и делали его столь привлекательным. От традиционных утопий марксизм отличался в первую очередь тем, что основное внимание обращал не на устройство идеального общества, а на пути его достижения, неукоснительно следуя рекомендациям Н. Макиавелли вести народ от надежды к надежде, никогда к ним не приводя. Постепенно, однако, с превращением марксизма из научной теории в массовую идеологию, он преобразовывался из науки в утопию. Парадоксально, но, перефразируя мысль Н. А. Бердяева, большевизм оказался наиболее реалистическим именно в силу своей утопичности.

В ходе революции 1917 года марксизм слился с архаической мифологией масс и превратился в своеобразную форму российской эсхатологии Ч учения, возвещающего конец старого и возникновение нового мира, только не на небе, а в реальной жизни, на земле. Большевики выдвинули очень привлекательную, так называемую, лопережающую, социалистическо-советскую модель развития России как первой страны и опорной базы будущей мировой социалистической пролетарской революции, в победоносном ходе которой будет воплощена вековая мечта человечества о золотом веке Ч коммунистическом рае на земле. Все это не могло не привлечь политически активную, радикальноэкстремистски, социалистически ориентированную часть населения, главным образом, из низших, угнетенных слоев общества, полностью разочарованных в монархоконституционных, либерально-демократических и умеренно социалистических альтернативах.

Некоторый исторический парадокс заключается в том, что модернизация в России вызвала к жизни архаический тип сознания, влияние которого в значительной степени усиливалось в кризисные эпохи. Именно на архаическое сознание ориентировались все массовые движения, и в этом как раз заключалась гарантия их массовости. Большевизм сумел, вольно или невольно, опереться на эти особенности российского массового сознания.

Характерной особенностью 1917 года в России было то, что атмосфера митинговой демократии способствовала быстрой политизации масс. На основе анализа ситуации в стране можно констатировать, что любым политическим акциям в этот период предшествовала борьба лозунгов, апеллирующая к массовому сознанию. Если лозунги большевиков носили конкретный и утилитарный характер, отражали непосредственные потребности масс Ч Власть Ч Советам!, Земля Ч крестьянам!, Фабрики Ч рабочим!, Долой войну!, Ч то лозунги социалистических и либерально-демократических партий, в той или иной степени, формулировались через призму доктринального, лидеального видения мира.

События 1917 г. и их исследование позволяют установить, что массовое сознание обладает и определенными разновидностями состояний. Одной из важнейших из них является социальная напряженность, качественной мерой которой служит ее уровень: при отсутствии социальной напряженности имеет место неудовлетворенность отдельных индивидов и групп на обыденном уровне; низкий уровень характеризуется массовым недовольством людей на обыденном уровне, готовностью отдельных социальных групп предпринять демонстративные или незаконные действия для выражения своего протеста; при среднем уровне готовность к акциям протеста приобретает массовый характер, возникают группы, готовые к силовому решению проблем; особенность высокого уровня Ч невыполнение распоряжений властных структур, невооруженная демонстрация силы (митинги, шествия, пикетирования), поляризация общества; при очень высоком уровне наблюдается готовность решения проблем с помощью насилия, в том числе с применением оружия; при критическом уровне превалируют силовые методы решения проблем, в массовом сознании преобладает страх, готовность поддержать любые силы, способные навести порядок;

сверхкритический уровень свойственен формам общественного поведения, носящими деструктивный характер (социальный взрыв, революция, гражданская война).На наш взгляд, проблематика массового сознания и на его основе поведения значительных масс людей не уникальна и не экзотична, напротив, она имеет самое непосредственное и практическое отношение к современности и будущему России. Мы снова оказались в ситуации (в сущности, она не претерпела качественных изменений с Февраля 1917 г.), когда будущее нашей страны слагается из многих неизвестных, когда все опять зависит от такой случайности, как воля отдельных лиц, имеющих влияние на массы.

Реалии же 1917 г. позволяют сформулировать некоторые уроки:

1. Наше пока неясное будущее целиком зависит от нашей способности преодолеть свое закоренелое отвращение к правде, в том числе и о нашем прошлом. Мы не сможем рассчитывать на лучшее будущее, пока не преодолеем укоренившуюся привычку гать самим себе во всем. Следует признать циничную и откровенную правоту Августина Блаженного, что большей частью мы скрываем истину не при помощи жи, а с помощью умолчания. Гораздо важнее знать правду, чем блюсти лицемерную чистоту истории.

2. Мы не вольны выбирать себе родителей, Родину, ее историю, а политическая элита Ч народ, с которым она хочет строить новую Россию. Бессмысленно жалеть, что они не были и не есть такие, как хотелось. На важнейшем этапе развития нашей страны исключительно важно, чтобы нашим политическим руководителям хватило русскости, сопричастности к русской жизни, русской истории, подсознательного органического самоощущения принадлежности к России, внутреннего понимания, чего хотят и ждут миллионы и миллионы их соотечественников.

3. По нашему глубокому убеждению, невозможно создать современное цивилизованное государство, сохраняя старое представление, будто есть социальные слои и люди, которые своим умом не могут постичь свои подлинные интересы, что их за уши надо тащить к счастью.

4. Общество, не считающееся с человеком Ч противоестественно и, в конечном счете, нежизнеспособно, саморазрушительно. Решающим критерием общественных преобразований должно являться их соответствие коренным жизненным интересам людей, народное благо, социальная справедливость, причем не в абстрактно-умозрительной вневременной запредельной проекции с упованием на светлое будущее, а в его настоящем, конкретном, актуальном выражении, что с точностью фиксируется массовым сознанием и его исторической памятью.

Едва ли не квинтэссенцию такого исторического взгляда предложил видный политик и по совместительству историк Франции эпохи Второй империи Э. Лабулэ во впечатляющем по словесной красоте образе: Когда заглянешь в историю, тогда видишь перед собою вечную легенду о Сивилле. Три раза является она со своими книгами, в которых заключена будущность. В первый раз Ч это частная жалоба, это голос здравого смысла; имя Сивиллы Ч разум. Второй раз слышится уже голос народа, который страждет; Сивилла становится реформой. В третий раз она является во всеоружии и носит имя революции.

Счастливы короли, счастливы народы, которые уважают свободное развитие мысли и с первого раза принимают это божество, благодетельное по своей первой улыбке, и не поддаются невежеству, корысти и страсти, из которых сама свобода выходит окровавленной и раздробленной на части9.

5. Руководители страны должны обладать инстинктом надвигающейся смуты, а для этого обществу крайне необходимы открытый диалог, свободное слово, не ограниченное ни государственной цензурой, ни указами президента, нужны состязательность идей и взглядов по вопросам прошлого, настоящего и будущего нашей страны, желание и готовность услышать то, что на самом деле жизненно необходимо народу, а не то, что руководство страны хочет об этом услышать. Хотелось бы, чтобы нынешние руководящие политические силы внимательно отнеслись и хорошо усвоили глубокое соображение К. Маркса против бюрократизации политического сознания властей: Правительство слышит только свой собственный голос Ч оно знает, что слышит свой собственный голос, и тем не менее оно поддерживает в себе самообман, будто слышит голос народа, и требует от народа, чтобы он поддерживал этот самообман. Народ же, со своей стороны, либо впадает отчасти в политическое суеверие, отчасти в политическое неверие, либо, совершенно отвернувшись от государственной жизни, превращается в толпу людей, живущих только частной жизнью10.

Библиография Смена вех. Сборник. Ч Прага, 1921. Ч С. 83.

См.: Анатомия революции. 1917 год в России: массы, партии, власть. Ч СПб, 1994; Булдаков В. П. ХХ век в истории России: имперский алгоритм // Межнациональные отношения в России и СНГ. Ч М., 1994; Его же. Красная смута. Ч М., 1997 и др.

См.: Булдаков В.П. Красная смута. Ч С. 371.

См.: Грушин Б. А. Массовое сознание: опыт определения и проблемы исследования. Ч М., 1987. Ч С. 173.

См.: Le Bon. Psychologie des fonles. Ч Paris, 1905; Тард Г.

Законы подражания. Ч СПб., 1902.

См.: Нарочницкая Н. А. Россия и русские в мировой истории. Ч М., 2004. Ч С. 31.

Ленин В. И. Полн. собр. соч. Ч Т. 31. Ч С. 390.

См. подробнее: Соловьев С. С. Методика измерения социальной напряженности в Вооруженных Силах // Социс. Ч 1993. Ч № 12. Ч С. 69Ч70.

абулэ Э. История Соединенных Штатов. В 2 т. Ч СПб., 1870. Ч Т. 2. Ч С. 37.

Маркс К. Дебаты о свободе личности // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Ч Т. 1. Ч С. 69.

В. В. Шелохаев СМУТА В РОССИЙСКОМ ИЗМЕРЕНИИ Концепт смута аккумулировал в себе множество различных состояний в системе взаимоотношений между властью, обществом, индивидуумом. Недаром в Толковом словаре живого великорусского языка В. Даля смута характеризуется и как обычная тревога и переполох, и как возмущение, восстание, мятеж и крамола, и как общее неповиновение, раздор между народом и властью, и как обычная неурядица и непорядок и даже как домашняя ссора, дрязги, перепалки и т. д. Все эти состояния наиболее емко отражают сущность и логику событий начала XVII в.

и начала XX в. в России. Не случайно смута XVII в.

прочно вошла в последующий историографический и общественно-политический дискурс.

Pages:     | 1 |   ...   | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 |   ...   | 42 |    Книги по разным темам