Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 |   ...   | 41 |

Бред возможен без экстраекции (например, бред умаления и ничтожности при депрессивной фазе маниакально депрессивного психоза Ч такой бред даже может быть назван интроективным), но экстраекция невозможна без бреда как генеральной интенции. Более того, можно сказать, что фено менологической определенностью обладает именно и только бред, галлю цинация же, в сущности, не имеет четкого феноменологического статуса (ср. выше), поскольку у нее отсутствует план выражения, означаемое, то есть именно бред в функциональном смысле может играть роль означаемо го галлюцинации. Рассмотрим дело с точки зрения феноменологии под тверждения истинности наличия того или другого феномена. О том, что у человека была галлюцинация, мы можем узнать, только используя един ственный критерий Ч критерий свидетельства. Другой человек не может воспринять галлюцинацию свидетельствующего о ней (если только она не носит индуцированного характера, а в таком случае обоих надо рассматри вать как единый галлюцинирующий субъект). То есть феноменологически галлюцинация имеет форму лишь свидетельства о галлюцинации, рассказ о ней: УПотом я услышал голоса, потом я увидел то то и то тоФ. Критерий свидетельства плох тем, что он не подлежит верификации. Невозможно проверить, действительно ли у человека была галлюцинация или он жет, выдумывает, симулирует и т.д.

На самом деле имеется достаточно надежный поведенческий критерий, по зволяющий, определить подлинность переживаний субъекта. Этот крите рий очень простой Ч больной может характерно жестикулировать, разма 208 Характеры и расстройства личности хивать руками во время галлюцинаций, отвечать на немые вопросы галлю цинаторного собеседника, стремиться прогнать галлюцинацию, выражать характерное беспокойство, прятаться и т.д. Но здесь мы фактически вери фицируем наличие не галлюцинаций, а бредового переживания. Если же мы имеем дело не с актуальной ситуацией бредового поведения, то под линность галлюцинаций верифицируется наличием бредовой системы.

Если Шребер настаивает на своих особых отношениях с Богом, то вряд ли имеет смысл сомневаться, что его рассказы о продолжительных беседах либо непосредственно с Ним, либо посредством Убожественных лучейФ были искренними. И когда Даниил Андреев рассказывает о метаисторичес ких мистериях в эксплицитно бредовом ключе, то вряд ли имеет смысл со мневаться в том, что он действительно имел соответствующие видения и вербально слуховые галлюцинаторные (скорее всего, псевдогаллюцина торные) контакты.

Ясперс, описывая Убредовые восприятияФ и Убредовые наблюденияФ, даже не упоминает слова УгаллюцинацииФ, хотя речь идет как будто о них:

Значение вещей внезапно меняется. Больная видит на улице лю дей в форме, это испанские солдаты. Люди в другой форме Ч это турецкие солдаты. Собрались солдаты всех армий. Это мировая война (запись датирована временем до 1914 года). Затем, на рас стоянии нескольких шагов, больная видит человека в коричневой куртке. Это умерший архиепископ; он воскрес. Двое в плащах Ч это Шиллер и Гете [Ясперс 1994: 36].

Если психиатр опирается здесь на свидетельство больной (а не сам ходил с ней по улице), то он не может установить феноменологический статус произошедшего, то есть были ли действительно на улице какие то солдаты или хотя бы вообще какие то люди, которых больная приняла за Усолдат всех армийФ, был ли человек в коричневой куртке Ч воскресшим архи епископом, были ли те, кого больная приняла за Шиллера и Гете. Так или иначе, экстраективно иллюзийное (если больная переинтерпретировала каких то реальных персонажей) или экстраективно галлюцинаторное (если никаких персонажей реально вообще не было) Ч проверить это на основании свидетельства больной невозможно, в любом случае экстраек тивное восприятие или переосмысление осуществляется лишь на основе бредового фундамента Ч самой готовности увидеть в человеке в коричне вой куртке воскресшего архиепископа, а в двух людях, закрывшихся пла щом, Ч Шиллера и Гете.

Подобный пример неразрывности бреда и галлюцинации можно почерп нуть из следующего клинического наблюдения, взятого из знаменитой книги В. Х. Кандинского:

7. Феноменология галлюцинаций Однажды, придя в отделение, я был заинтересован странной кар тиной: согнувши колени и сильно вытягиваясь корпусом вперед, Лашков с выражением ужаса на лице медленно продвигался по коридору, причем работал локтями и протянутыми вперед рука ми так, как будто бы ему было нужно прокладывать себе дорогу в вязкой среде. <...> Позже, уже в период выздоровления, Лаш ков объяснил этот эпизод так: он в то время намеревался бежать из больницы, являвшейся ему тогда тюрьмой, но был удерживаем только страхом попасться на зубы крокодила, живущего в канале, который огибал больницу с двух сторон [в соответствии с бредо выми представлениями больного. Ч В. Р.]. Вдруг Лашков, к ве личайшему своему ужасу, чувствует, что крокодил уже поглотил его, что он, Лашков, уже находится в черве этого животного;

вследствие этого, желая выбраться на свет божий, он и должен был с большим трудом прокладывать себе дорогу, медленно про двигаясь вперед по внутренностям животного. <...> Уя живо тог да чувствовал [свидетельствует больной], что тело мое стеснено со всех сторон и что я не иначе как с чрезвычайными усилиями могу продвигаться вперед <...> одним словом, я чувствовал себя именно так, как будто бы я в самом деле попал в чрево крокоди лово, подобно пророку Ионе, пребывавшему в чреве китовом три дня и три ночи...Ф [Кандинский 1952: 67].

Бредовое представление здесь невозможно отделить от осязательного гал люцинирования.

Почему для наших целей так важно показать зависимость экстраекции от бреда Потому что, с одной стороны, именно тот факт, что экстраекция яв ляется семиотически неопределенной, служит доказательством ее нереаль ности в обыденном смысле, поскольку реальность, по нашему мнению, обо снованному в работах [Руднев 1996, 2000], вернее, то, что в обыденном сознании называется реальностью, есть не что иное, как сложным образом организованная знаковая система. Экстраективная же реальность не имеет знакового характера, поскольку в ней отсутствует план выражения или его наличие невозможно верифицировать. В этом смысле экстраективная ре альность ближе к принципиально несимволизируемому Реальному Лакана (галлюцинация Ч это Уреальное, отторгнутое от первоначальной символи зацииФ [Лакан 1998: 414]).

Поэтому, когда субъект в экстраективном состоянии достигает каких то важных вещей, он может использовать в дальнейшем две противополож ные стратегии. Первая будет заключаться в том, чтобы сохранить галлюци наторно добытую истину для себя и следовать ей в одиночестве. Так субъект сможет воспользоваться этой истиной во всей ее чарующей полно 210 Характеры и расстройства личности те, но не сможет рассказать о ней другим людям, так как для того, чтобы рассказывать о чем либо, нужны знаки. Вспомним знаменитую максиму УЛогико философского трактатаФ: У6.521 <...> люди, которым стал ясен смысл жизни после долгих сомнений, все таки не могли сказать, в чем этот смысл состоитФ. Витгенштейн, таким образом, выбирает первую стратегию.

Но возможна и противоположная стратегия, которую выбирают Даниель Шребер и Даниил Андреев, Ч рассказать людям о своих экстраективных прозрениях. Именно для этого необходима система бредовых представле ний, именно бред, который не противится семиотизации, а в каком то смысле ориентирован на нее. Бред Ч это коммуникативный мост, связыва ющий экстраективный мир с обыденным миром. Смысл этой связи, этого бредового послания из экстраективного мира в обыденный мир Ч в свиде тельстве победы психотического мышления над душившей его петлей ком муникативных неудач в предпсихический период. Развернутый экстраек тивный дискурс Ч это ответ загоняющему в тупик авторитарному созна нию, которое, с точки зрения Грегори Бейтсона и его коллег, довело чело века до шизофренического расщепления. Это вторичная интеграция и об ретение способности к коммуникации по ту сторону двойного послания и теории логических типов. В случае Шребера это был его ответ доктору Флешигу, в случае Даниила Андреева Ч Сталину и всей российско советс кой авторитарной государственности в целом, в случае Иисуса Ч фарисей ско иудаистскому сообществу, в случае Витгенштейна Ч Расселу и всей кембриджской университетской авторитарной казенщине. В любом случае развернутый экстраективный дискурс Ч это вызов со стороны психоти ческой личности посюсторонней Власти Ч родительской, врачебной, поли тической, академической, религиозной (ср. также [Фуко 1997]).

8. Бред величия: об экстраективной идентификации Глава БРЕД ВЕЛИЧИЯ:

ОБ ЭКСТРАЕКТИВНОЙ ИДЕНТИФИКАЦИИ Год 2000 апреля 43 числа.

Сегодняшний день Ч есть день величайшего торжества! В Испании есть король. Он отыскался. Этот король я.

Н. В. Гоголь. УЗаписки сумасшедшегоФ I Будем называть базовое отождествление, лежащее в основе бреда вели чия, Ч построение типа УЯ = ХФ (Я Ч Иисус Христос, я Ч испанский ко роль, я Ч Сократ, я Ч вице король Индии и т.п.), экстраективной иден тификацией. Это понятие, которое мы вводим в качестве развития введен ного выше термина экстраекция (психотический механизм защиты, суть которого состоит в том, что внутренние психологические содержания пе реживаются субъектом как внешние физические явления, якобы восприни мающиеся одним или сразу несколькими органами чувств). Экстраективная идентификация Ч это такое состояние сознания субъекта, при котором его собственное Я переживается как неотъемлемо присущее объективно не присущему ему имени или дескрипции, такое состояние, когда субъект субъективно в бредовом смысле Упревращается в другого человекаФ, несо поставимо более высокого по социальному рангу, и пытается вести себя так, как если бы он был этим человеком.

Понимаемая таким образом, экстраективная идентификация характерна ис ключительно для бреда величия, но поскольку понятие идентификации яв ляется одним из часто употребляемых в психоанализе и психоаналитичес ки ориентированной психологии и психиатрии, то нашим дальнейшим ша гом будет разграничение понятий Уэкстраективная идентификацияФ, Уинт 212 Характеры и расстройства личности роективная идентификацияФ (которую обычно просто называют идентифи кацией) и Упроективная идентификацияФ.

Под интроективной идентификацией понимается такое состояние созна ния, при котором субъект уподобляет себя значимому объекту, сохраняя при этом понимание отдельности своего собственного Я. Для интроектив ной идентификации в этом смысле характерны такие выражения, как УЯ хочу быть похожей на матьФ или УЯ истинный сын своего отцаФ. Даже при формальном выражении тождества подлинное отождествление при интро ективной идентификации не имеет места, это отождествление на самом деле является всего лишь уподоблением (классическими работами об инт роекции и (интроективной) идентификации являются [Ференци 2000, Фрейд 1994b, А. Фрейд 1998]).

Под проективной идентификацией понимается такое состояние сознание, при котором Я отождествляет объект, с которым находится в коммуника ции (например, психоаналитика или сексуального партнера), с одним из первичных объектов (отцом или матерью) и принуждает его вести себя так, как если бы он был этим объектом [Мак Вильямс 1998: 147]. Таким образом, формула проективной идентификации это УВы совсем как мой отецФ, УТы вылитая моя старшая сестра МэриФ.

Стало быть, когда идентификация интроективна, она характеризует прежде всего невротический уровень сознания, при котором объектные отношения не разрушены и критика сохранена; когда идентификация проективна, она характеризует преимущественно пограничный уровень сознания, при ко тором объектные отношения значительно искажены и критика присутству ет не полностью, но тестирование реальности сохраняется; когда же имеет место экстраективная идентификация, то это означает полную разрушен ность объектных отношений, отсутствие критики и тестирования реально сти, то есть психоз [Кернберг 1998, 2000].

При интроективной идентификации Я и объект сохраняют свою объектив ную идентичность, акцентуируется только зависимость Я от объекта инт роекта; при проективной идентификации сохраняется идентичность Я, но искажается идентичность объекта; при экстраективной идентификации ре альные объекты исчезают из жизни субъекта, на их место становятся бре дово галлюцинаторные экстраективные объекты и, что наиболее суще ственно, собственное Я разрушается и практически перестает быть тако вым, растворяясь в бредовом экстраективном объекте.

II После отказа от реальности, являющегося необходимым условием психоза [Freud 1981a], сознание субъекта затопляется символическим. То, что 8. Бред величия: об экстраективной идентификации было раньше воображаемым у невротика, становится символическим у психотика (подробнее см. [Руднев 1999]). Помимо прочего, это означает, что картина мира психотика становится берклианской, его реальность Ч это реальность его субъективных ощущений и языка, на котором он гово рит об этих ощущениях, причем языка особого, лишенного сферы рефе ренции во внешнем мире (Даниель Шребер, автор УМемуаров нервноболь ногоФ, называл этот язык Убазовым языкомФ (см. [Freud 1981a, Канетти 1997]). До тех пор пока сознание психотика не дошло до полного разру шения, до слабоумия, Я в его мире еще удерживается, но особенностью этого психотического Я является акцентуация, утрирование тех свойств, которые присущи любому Я как центру высказывания в обычном языке.

Pages:     | 1 |   ...   | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 |   ...   | 41 |    Книги по разным темам