Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 |   ...   | 41 |

Ранний русский реализм (Уфизиологический очеркФ Ч характерен этот ре дукционистский в семиотическом смысле термин) изображал мир, пытаясь отказаться от романтических и вообще акцентуированно литературных ху дожественных штампов Ч занимательности, увлекательной интриги, жест кого распределения ролей героев, ярких описаний и стилистической мар кированности. Реализм изображал мир тусклым и неинтересным, таким, каким видит его человек, находящийся в депрессии. (Примерно таким же изображен мир на картинах художников реалистов Ч передвижников.) Если говорить о культурно психологических аналогиях, то можно сказать, что реалистическая депрессия в искусстве была реакцией на утрату цен ностей предшествующего литературного направления (последнее наибо 168 Характеры и расстройства личности лее ясно показал Гончаров в УОбыкновенной историиФ.) Романтизм был первой Ч материнской Ч школой зрелой русской литературы XIX века (характерна орально садистическая (по Абрахаму) интерпретация Пушки ным в письме Вяземскому критики последним старшего и главного русско го романтика В. А. Жуковского: УЗачем кусать груди кормилицы, только по тому, что зубки прорезалисьФ).

Парадигмальным в этом смысле текстом русской литературы является ро ман о депрессивном Илье Ильиче Обломове, русском Илье Муромце, кото рый тридцать лет и три года сидел на печи, но так и не сумел встать с нее, так сказать, обломался (интерпретацию фамилии Обломов и корня Ч ЛОМЧ см. в статье [АмелинЧПильщиков 1992]).

Самое ценное, что Гончаров изображает генезис обломовского характера в самом раннем детстве героя, в знаменитом сне Обломова.

Прежде всего здесь бросается в глаза ярко выраженная оральная фиксация всех героев, населяющих Обломовку:

Но главной заботою была кухня и обед. Об обеде совещались це лым домом; и престарелая тетка приглашалась к совету. Всякий предлагал свое блюдо: кто суп с потрохами, кто лапшу или желу док, кто рубцы, кто красную, кто белую подливку к соусу. <...> Забота о пище была первая и главная жизненная забота в Обло мовке. Какие телята утучнялись там к годовым праздникам! Ка кая птица воспитывалась! Сколько тонких соображений, сколько знания и забот в ухаживании за нею! Индейки и цыплята, назна чаемые к именинам и другим торжественным дням, откармлива лись орехами; гусей лишали моциона, заставляли висеть в мешке неподвижно за несколько дней до праздника, чтоб они заплыли жиром. Какие запасы там были варений, солений, печений! Ка кие меды, какие квасы варились, какие пироги пеклись в Обло мовке! <...> Обед и сон рождали неутолимую жажду. Жажда палит горло; вы пивается чашек по двенадцати чаю, но это не помогает: слышит ся оханье, стенанье; прибегают к брусничной, к грушевой воде, к квасу, а иные и к врачебному пособию, чтоб только вылить засу ху в горле.

Вторая, очень важная характеристика обломовского житья это ее асемио тичность, природность и тотальное сопротивление всему когнитивно эпис темическому Ч обломовцы практически ничего не читают, не выписывают 5. Анализ депрессии газет, ничего не хотят знать о большом мире. Автор иронически обосновы вает это положение вещей в качестве некой УсинтоннойФ идеологии.

Оттого и говорят, что прежде крепче был народ.... Да, в самом деле крепче, прежде не торопились объяснять ребенку значения жизни и приготовлять его к ней как к чему то мудреному и не шуточному; не томили его над книгами, которые рождают в го лове тьму вопросов, в вопросы гложут ум и сердце и сокращают жизнь.

Характерен в этом плане эпизод с письмом, которое приходит в Обломовку и которое несколько дней не решаются раскрыть, потом читают насторо женно всей семьей, потом решают, что надо бы на него ответить, но потом забывают об этом и так и не отвечают.

Точно так же относится выросший Обломов к знанию:

Серьезное чтение утомляло его. Мыслителям не удавалось рас шевелить в нем жажду к умозрительным истинам... Если давали ему первый том, он по прочтении не просил второго, а приноси ли Ч он медленно прочитывал.

Потом уж он не осиливал и первого тома...

Интересно, что Гончаров, вполне в духе Мелани Кляйн, отмечает важность младенческих впечатлений от окружающей жизни, формирующей его жиз ненные стереотипы:

А кто знает, как рано начинается развитие умственного зерна в детском мозгу Как уследить за рождением в младенческой душе первых понятий и впечатлений Может быть, когда дитя еще едва выговаривает слова, а может быть, еще вовсе не выговаривало, даже не ходило, а только смот рело на все тем пристальным немым взглядом, который взрослые называют тупым, и уж видело и угадывало значение и связь яв лений окружающей его сферы, да только не признавалось в этом ни себе, ни другим.

Время в романе УОбломовФ, в частности, самим Обломовым представляется как энтропийное время нарастания энтропии и распада.

Но дни шли за днями, годы сменялись годами, пушок обратился в жесткую бороду, лучи глаз сменились двумя тусклыми точками, талия округлилась, волосы стали немилосердно лезть, стукнуло тридцать лет, а он и на шаг не подвинулся ни на каком поприще и все еще стоял у порога своей арены, там же, где был десять лет назад.

170 Характеры и расстройства личности В своей исповеди Штольцу эту энтропийную картину Обломов реализует в метафоре угасания.

Нет, жизнь моя началась с погасания... С первой минуты, когда я осознал себя, я почувствовал, что я уже гасну. Начал гаснуть я над писанием бумаг в канцелярии; гаснул потом, вычитывая в книгах истины, с которыми не знал что делать в жизни, гаснул с приятелями, слушая толки, сплетни, передразнивание, злую и хо лодную болтовню, пустоту, глядя на дружбу, поддерживаемую сходками без цели, без симпатии; гаснул и губил силы с Миной;

платил ей больше своего дохода и воображал, что люблю ее; гас нул в унылом и ленивом хождении по Невскому проспекту...

гаснул и тратил по мелочи жизнь и ум...

Чрезвычайно интересно и то, что Гончаров (который сам был депрессив ным человеком), явно почувствовал интроективные корни депрессии, что явствует из следующего фрагмента:

А между тем он болезненно чувствовал, что в нем зарыто, как в могиле, какое то хорошее, светлое начало, может быть, теперь уже умершее, или лежит оно, как золото в недрах горы, а давно бы пора этому золоту быть ходячей монетой (курсив мой. Ч В. Р.) Подобно другим героям депрессивно реалистической русской прозы Ч Онегину, Печорину, Бельтову, Гагину, Рудину, Базарову, Ч Обломову не удалось через любовь к женщине преодолеть депрессию и реализовать свои экзистенциальные возможности. Золото навсегда осталось в недрах горы.

6. Язык паранойи Глава ЯЗЫК ПАРАНОЙИ УС некоторой смелостью, Ч писал Фрейд в книге Тотем и табу, Ч можно утверждать, что истерия представляет собой карикатуру на произведение искусства, невроз навязчивости Ч карикатуру на религию, параноический бред Ч карикатурное искажение философской системыФ [Фрейд 1998: 95].

Данная глава будет носить характер развернутого комментария или, ско рее, даже медитации на тему этого знаменитого высказывания основателя психоанализа.

Для начала приведем еще одну цитату из работы американского психолога:

Параноидный человек по своему интерпретирует картину мира, но он очень точен в деталях. Свои предубеждения и интерпрета ции он накладывает на факты. Его интересует не видимый мир, а то, что за ним скрыто, и в видимом мире он ищет к этому ключи.

Его интересуют скрытые мотивы, тайные цели, особое значение и т.п. Он не спорит с обычными людьми о фактах; он спорит о значении фактов [Шапиро 2000: 58].

Это довольно близко к тому, что мы хотим сказать о паранойе.

Паранойяльный бред занимает промежуточное положение между большим психозом типа шизофрении и классическим неврозом вроде обсессии1. С одной стороны, паранойяльный бред Ч это настоящий бред, то есть такое Проблема разграничения паранойи и шизофрении, то есть наличие двух точек зрения: 1) паранойя это начальная стадия шизофрении; 2) паранойя это отдельное заболевание - до сих пор не решена в клинической психиатрии (обзор точек зрения по этому вопросу см., например, в книге [СмулевичЦЩирина 1972]). Мы будем исходить из принятой в западной традиции точки зрения, что любое расстройство личности может проходить в трех регист рах: невротическом, пограничном и психотическом [Мак Вильямс 1998, Кернберг 2000] и что паранойя здесь не исключение, то есть может быть паранойяльный невроз (паранойяль ная психопатия, акцентуация), паранойяльное пограничное состояние и паранойяльное пси хотическое состояние (паранойяльный бред). В целях концептуальной ясности условной границей между паранойяльным бредом и параноидным бредом (и тем самым между пара нойей и параноидной шизофренией) мы будем считать наличие экстраекции.

172 Характеры и расстройства личности положение вещей в сознании, когда картина мира, которую это сознание продуцирует, фундаментально не соответствует картине мира того социу ма, в котором он находится (говоря на более категоричном языке традици онной психиатрии Ч это Унеправильное, ложное мышлениеФ). С другой стороны, главная черта паранойяльного бреда, отделяющая его практичес ки от всех остальных видов бреда, заключается в том, что бредовой (непра вильной, ложной) в нем является только основная идея, посылка. Осталь ное содержание бреда, выводящееся из этой посылки, обычно в этом слу чае бывает вполне логичным и даже подчеркнуто логичным (поэтому па ранойяльный бред называют систематизированным и интерпретативным) или, как говорят психиатры, Упсихологически понятнымФ.

Так, например, при паранойяльном бреде ревности ложной является глав ная посылка больного, что жена ему постоянно и систематически изменяет чуть ли не со всеми подряд1. Все остальное в поведении больного Ч слеж ка за женой, проверка ее вещей, белья, гениталий, устраивание допросов и даже пыток с тем, чтобы она призналась (подробно см. [Терентьев 1991]), Ч все это логически вытекает из посылки. То есть поведение пара ноика хотя и странно, но оно логически не чуждо здоровому мышлению, в отличие, скажем, от поведения шизофреника, который может утверждать, что он является одновременно папой римским и графом Монте Кристо, что его преследуют инопланетяне, которые при помощи лучей неведомой при роды вкладывают ему свои мысли в мозг. Говоря языком двух предыдущих глав, можно сказать короче. Паранойяльный бред тем отличается от ши зофренического, что в нем нет экстраекции и экстраективной идентифика ции, то есть у бредящего параноика не бывает иллюзий и галлюцинаций и он не отождествляет себя с другими людьми. Если же это начинает проис ходить, то это означает, что перед нами была паранойяльная стадия ши зофренического психоза, и теперь она переходит в параноидную стадию, для которой характерна экстраекция.

Но нас в данном случае интересует именно такой бред, при котором нет экстраекции. Этот феномен интересен тем, что он очерчивает границы, от деляющие психоз от непсихоза и подчеркивающие сущность психоза. Ос новное отличие бредящего параноика от шизофреника заключается в том, что параноик разделяет одну и ту же фундаментальную картину мира со здоровыми людьми, не сходясь с ними только в одном пункте, который со ставляет главную мысль бреда, например измена жены или тот факт, что евреи добиваются мирового господства. Но, сохраняя фундаментально об Можно было бы с позиций аналитической философии оспорить ложность и этой первона чальной посылки, сказав, что нельзя с достоверностью доказать, что больному только ка жется, что жена ему изменяет. А может быть, она ему действительно изменяет Но это сей час не наша проблема (ср. [Витгенштейн 1994, Руднев 1997] - разговор о том, может ли что либо быть абсолютно достоверным; Витгенштейн считал, что может, я возражал с пози ций релятивистской постмодернистской эпистемологии, что не может; сейчас я временно принимаю точку зрения Витгенштейна: достоверно то, что принято считать достоверным, - у нашего больного действительно бред ревности).

6. Язык паранойи щую картину мира со здоровыми людьми, параноик заостряет, акцентуиру ет ее черты, что позволяет нам тем самым попытаться обнаружить, в чем именно эти черты состоят.

Главное различие между картиной мира нормального человека (нормаль ного невротика) и картиной мира психотика заключается в том, что в пос леднем случае означающее, символический аспект, не просто превышает означаемое, УреальностьФ, но полностью ее подменяет [Лакан 1998] (здесь мы возвращаемся к проблематике главы второй нашей книги УПсихотичес кий дискурсФ). То есть психотическое сознание оперирует знаками, не обеспеченными денотатами. Этих денотатов просто не существует, и в этом сущность экстраекции.

Поясним, что мы имеем в виду. Когда человек видит реальную фигуру или слышит реальный голос, он видит и слышит денотат Ч объект, существую щий в реальности. Когда человек видит или слышит галлюцинацию, такого объекта реально нет. Денотатов галлюцинации в стандартном употребле нии слова УденотатФ не существует. Что это значит Ответить на этот воп рос можно, задав другой: УНа что это похожеФ Это похоже на ситуацию ху дожественного произведения, в котором тоже нет денотатов. Например, когда мы читаем фразу УОднажды играли в карты у конногвардейца Нару моваФ (первое предложение повести Пушкина УПиковая дамаФ), то подразу мевается, что ни Нарумова, ни тех, кто играл у него в карты, не существует.

Тем не менее мы каким то образом понимаем эту фразу. Как же мы можем понять предложение, в котором говорится о несуществующих объектах В книге [Руднев 1996] мы предлагаем решение этого парадокса в духе ло гической семантики Фреге, который различает денотат и смысл, то есть способ представления денотата в знаке. Говоря попросту, денотат это УчтоФ, а смысл это УкакФ. Так вот, в соответствии в правилом самого Фреге о том, что в косвенном контексте на место денотата знака становится его смысл [Фреге 1998] мы, приравнивая художественный контекст к косвен ному, говорим, что денотатом художественного высказывания становится его смысл, а именно некоторое соотношение смыслов с структуре сложно го знака, коим является пропозиция. То есть мы можем представить, что су ществует некий человек по фамилии Нарумов, что у него дома вполне мог ли играть в карты и что это, обобщенно говоря, вполне семантически пра вильно построенное сообщение на русском языке.

Примерно то же самое происходит при эстраекции. Когда человек слышит голоса или видит несуществующие предметы, для него смысл становится на место денотата, то есть он, в принципе, слышит то, что люди обычно склонны действительно говорить, и он видит предметы, которые он вполне мог бы видеть в реальности.

Pages:     | 1 |   ...   | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 |   ...   | 41 |    Книги по разным темам