Книги по разным темам Pages:     | 1 | 2 | 3 | 4 |   ...   | 26 |

(H. James, 1884) Как и в случае с романом, форма анализа может быть оценена только впослед ствии. Например, аналитик не планирует играть роль в перверсной сцене в аналитических отношениях. УСюжетФ или форма перверсного сценария явля ется отражением внутреннего объектного мира анализируемого и выражается в форме бессознательных межсубъектных отношений аналитика и анализиру емого. Понимание значения формы почти всегда является ретроспективным, и эта форма, конечно же, очень личная для ее авторов. Как аналитики и как ана лизируемые мы очень требовательны к себе, стремимся не полагаться на Уза ранее предписанныеФ формы, стараемся быть открытыми для эксперимента:

УНет пределов [в смысле границ интенсивности и сложности чувств и мыслей] в том, что он [аналитик или анализируемый] может испробоватьФ. Более того, мы требуем от себя быть бессознательно доступными субъектами в бессозна тельных экспериментах другого. Мы как аналитики пытаемся сделать себя бессознательно восприимчивыми к использованию нас для разыгрывания раз нообразных ролей в бессознательной жизни анализируемого. Бессознательная восприимчивость такого рода (состояние УмечтанияФ, по Биону) включает в себя (частичную) передачу собственной отдельной индивидуальности третье му субъекту, субъекту, который не является ни аналитиком, ни анализируе мым, но третьей субъективностью, бессознательно генерируемой аналитичес Об искусстве психоанализа кой парой (Ogden 1994a). Полноценно предоставлять себя не так просто Ч это эмоционально опустошающее предприятие, в котором и аналитик и анализи руемый в определенной степени Утеряют свою душу (mind)Ф (свою способ ность думать и переживать опыт в качестве отдельного индивида).

Только в процессе завершения анализа аналитик и анализируемый Увозвра щаютФ свои отдельные души, но эти вновь обретенные души не являются теми же самыми душами, которыми эти индивиды обладали, вступая в аналити ческий опыт. Тех индивидов больше не существует. Аналитик и анализируе мый, которые УвосстановилисьФ как отдельные индивиды, сами являются в в значительной мере новыми психологическими единицами, созданными/изме ненными своим опытом участия в третьем аналитическом субъекте (Усубъекте анализаФ).

Переживание анализируемым смерти аналитика перед планируемым оконча нием плодотворного анализа* представляет собой не только переживание ог ромной личной потери, но, что не менее важно, переживание, похожее на по мешательство. Смерть аналитика закрывает для анализируемого возможность полностью освободить свою душу (душу, которая не являлась его исключи тельной личной собственностью в течение определенного времени). Аспект души, который был (частично) УутерянФ, Ч это та часть души, которая возник ла и развивалась в межличностном контакте. Это часть души, которая при обреталась анализируемым постепенно в ходе непрерывного аналитического опыта. Смерть аналитика представляет собой грубое разрушение Уместа, где живет [анализируемый] (Winnicott, 1971a). (Невозможная) ответственность аналитика за то, чтобы остаться живым на протяжении всего анализа, очень тяжела и составляет одну из профессиональных трудностей, которая, на мой взгляд, недостаточно осознается. Мы недооцениваем давление, создаваемое знанием аналитика (в основном бессознательным), что он (как почти любой родитель) имплицитно обещает то, что, по видимому, не может гарантиро вать Ч оставаться живым достаточно долго для того, чтобы анализируемый (или ребенок) выделил/создал собственную душу, способную создавать от дельное место для жизни вне совместного психологического пространства, в котором он вырос, хотя и никогда полностью не отделенное от него.

Психоанализ Ч это искусство, требующее не только работы по созданию мес та, где могут жить аналитик и анализируемый, но также развития и использо вания языка, способного дать голос нашему ощущению жизни в этом месте, где бы оно ни оказывалось. Мы ждем от себя (и от своих анализируемых) по пыток говорить собственным голосом и собственными словами, поскольку это *Идею УплодотворногоФ анализа необходимо дифференцировать от иллюзорной концепции УзавершенногоФ анализа, который приходит к успешному завершению после успешного УразрешенияФ трансферентных конфликтов и искажений.

14 Мечтание и интерпретация та основа, которая позволяет анализу быть человеческим событием. УИсполне ние целиком остается за автором; это наиболее личное для него...Ф Парадок сально, но аналитику требуется много тренировки и опыта, чтобы его речь звучала и ощущалась спонтанно, незаученно, неусвоенно, чтобы она не была продиктована аналитическими условностями и предписаниями. И это не про сто вопрос взросления аналитика с течением времени, лучшего знакомства с ролью аналитика и более комфортного ощущения себя в ней. Аналитик на каждой стадии своей карьеры может начать заменять звук собственного голоса и собственный выбор слов на застывшие формулировки УобщепринятойФ тех ники, определяемые принадлежностью к той или иной аналитической школе, а также сознательно или бессознательно имитировать своего аналитика (анали тиков), супервизора(ов) или других аналитиков, вызывающих у него в данный момент уважение, восхищение или идентификацию.

Самым большим достижением для аналитика является развитие способности Упросто говоритьФ с анализируемым. Идея Упросто говоренияФ может рассмат риваться как аналог данной Фрейдом инструкции Упросто слушатьФ (Freud, 1912). Так, часто терапевты и аналитики говорят Утерапевтическим голосомФ (спародированным с обескураживающей точностью в фильмах УАнни ХолФ и УСекс, ложь и видеоФ). Такие застывшие терапевтические интонации не услы шишь ни в одной из других форм человеческого разговора.

Чтобы научиться разговаривать с пациентами собственным голосом и соб ственными словами, необходимо сначала научиться слышать и использовать Уживые звуки речиФ (Frost, 1915): Ужизненно необходимой вещью для любых сочинений в прозе и стихах... является ДЕЙСТВИЕ голоса... Впустите мелочи жизни в технику своего письма. Это единственное средство избежать сухой риторикиФ. И для аналитика это также единственный способ избежать сухой терапевтической УриторикиФ или мертвого языка. Речь аналитика должна быть творчеством человека, который живет в данный момент. Живая человеческая речь с таким же трудом возникает при использовании аналитиком разговорно го языка, как и при создании писателем прозы или стихов.

Несколькими годами позже Фрост (Frost, 1929) развил идею Уживых звуков речиФ:

УВсе написанное хорошо настолько, насколько оно драматично*...

Драматическая необходимость глубоко проникает в природу пред ложения. Драматическая необходимость проникает глубоко в при *Слово УdramaticФ обладает в английском языке огромным спектром значений и в целом от лично от значения русского слова УдраматичноФ. Прежде всего, современное значение это го слова Ч наглядный, внятный, отчетливый, впечатляющий, поражающий воображение. Ч Прим. ред.

Об искусстве психоанализа роду предложения. Только будучи драматичными, предложения от личаются друг от друга настолько, чтобы удерживать наше внима ние. Не поможет этому и натужное варьирование их структуры.

Единственное, что может спасти их, Ч это тон голоса, пойманный в словах... для слуха нашего воображенияФ [p. 713] В этом абзаце употребляемое Фростом слово УдраматичноФ драматично само по себе. Оно неожиданно и хорошо передает то, что Фрост называет Увыбиваю щимФ (fetching) (1918, p. 694) использованием повседневных слов, каким то образом превращающихся в заново созданные слова (слово УвыбиваетсяФ со своего обычного места). Слово УдраматичноФ является здесь заново созданным, поскольку больше не означает сценичное, истеричное, шокирующее, единое, блестящее, театральное и т.д. Оно скорее подчеркивает, что это язык личный, уникальный для говорящего, для ситуации, в которой это говорится, и для че ловека, которому это говорят. В результате УдраматическаяФ речь (как раз про тивоположная сценической) Ч это очень откровенное (revealing) и интимное использование языка в том смысле, что один человек предлагает и доверяет другому что то сделанное для него, чтобы тот пользовался этим так, как хочет.

Это рискованное употребление языка, поскольку оно хочет получить что то от слушателя, делая для него что то. Будучи живым и присутствуя в своем языке, Уговоря тоном голоса, пойманным в словахФ, говорящий просит признания у Услуха нашего [слушателя] воображенияФ.

Если попытки человека говорить УдраматичноФ (интимно и лично) остаются неуслышанными и не используются Ч это совсем не пустяк ни для аналитика, ни для анализируемого. Если слова аналитика остаются неуслышанными Ч это изолирующее, фрустрирующее и разочаровывающее событие. Если слова анализируемого (и та его часть, которая стремится выразиться в словах и тоне голоса) остаются не услышанными аналитиком, это гораздо более серьезное событие: это отражение того факта, что аналитик в данный момент уже не способен предоставить Услух своего воображенияФ, живое человеческое при сутствие, быть рядом и воспринимать то, что ему говорится. За этим обяза тельно последует самозащитное отстранение анализируемого (например, в форме действия или в форме отреагирования, соматизации, перехода к маниа кальным, параноидным и аутистическим защитам и т.д.). Такова природа чело веческого разговора: подобная оплошность со стороны аналитика болезненна, но не трагична. Это часть ритма аналитической беседы и всех других форм че ловеческих разговоров. Однако если этот паттерн возникает часто и не иссле дуется в аналитической ситуации, то появляется нечто гораздо более разруши тельное для анализа. Если аналитик не способен анализировать свои бессо знательные мысли, чувства и ощущения (часто выражающиеся в задумчивом мечтательном переживании), которые мешают ему слушать свободно и с во 16 Мечтание и интерпретация ображением, то между аналитиком и анализируемым вырастает пропасть. И подлинная аналитическая работа останавливается до тех пор, пока эта ситуа ция не будет признана и вовлечена в саморефлексивную работу анализа, пу тем ли исследования контрпереноса*, или же если пациент сумеет привлечь к этому внимание аналитика. Такие тупики часто требуют от аналитика получе ния консультации (супервизии) и дальнейшего личного анализа.

В следующих главах будет обсуждаться то, что фундаментально аналитическая задача состоит в стремлении аналитической пары помочь анализируемому быть человеком в более полном смысле, чем он был способен ранее. Это не абстрактный философский запрос; это потребность нашего рода человече ского, такая же фундаментальная, как потребность в пище и воздухе. Стремле ние стать человеком является одной из немногих вещей в жизни, которые вре менами могут быть для человека более важными, чем личное выживание.

И вновь я обращаюсь к словам поэта и драматурга, чтобы выразить разницу между выживанием индивида и переживанием ощущения жизни. УФаустФ Гете (1808), на мой взгляд, является одним из самых великих литературных произ ведений, выражающих борьбу человека за то, чтобы ощущать свое человечес кое бытие. Сложность УФаустаФ теряется, если главный герой рассматривается как человек, Узаключивший сделку с дьяволомФ, в которой он продает свою душу за неограниченный доступ к жизненным удовольствиям (многие из кото рых Ч это УзапретныеФ чувственные удовольствия). Первые сцены первой ча сти УФаустаФ представляют, по моему мнению, гораздо более интересные и сложные характер и дилемму. Мы знакомимся с Фаустом, когда он находится в состоянии глубокого отчаяния:

Я богословьем овладел, Над философией корпел, Юриспруденцию долбил И медицину изучил.

Однако я при этом всем Был и остался дураком...

Не нажил чести и добра И не вкусил, чем жизнь остра.

И пес с такой бы жизни взвыл!** Читателю/зрителю требуется некоторое время, чтобы понять источники его отчаяния. Фауст чувствует, что учился напрасно и пришел к признанию того, *Чувство языка подсказывает мне, что слово УпротивопереносФ звучит по русски удачнее, чем более привычное УконтрпереносФ. В этом переводе я буду использовать его так же, как и прилагательные УпереносныйФ и УпротивопереносныйФ вместо УтрансферентныйФ и Укон тртрансферентныйФ.Ч Примеч. переводчика.

**Здесь и далее перевод Б.Л. Пастернака.

Об искусстве психоанализа что Бог бесполезен для него Ч не потому, что он хочет стать больше чем че ловеком и получить доступ к удовольствиям, недоступным для смертных. Как раз наоборот: Фауст хочет именно быть смертным (в чем, собственно, как он чувствует, Бог ему и отказывает). Мефистофель не может понять этого и пред лагает ему нескончаемые земные прелести (УЯ буду исполнять любую блажьФ), но Фауста не меньше интересует возможность Уохватить то, что похоже на [его] ускользающую мечтуФ. Фауст жаждет не привилегированного положения вне человеческих переживаний и времени, но, скорее, ищет себе места в них:

Отныне с головой нырну В страстей клокочучих горнило.

Со всей безудержностью пыла В пучину их, на глубину! В горячку времени стремглав! В разгар случайностей с разбегу! В живую боль, в живую негу, В вихрь огорчений и забав! Пусть чередуются весь век Счастливый рок и рок несчастный.

В неутомимости всечасной Себя находит человек.

Фауст чувствует, что он не переживал того, что значит быть человеком (Увсем человечествомФ) и использует слова УихФ и УониФ, потому что это отражает за нимаемую им позицию Ч вне людей.

Так очерченная Гете дилемма Фауста фокусирует, на мой взгляд, основную те рапевтическую задачу психоанализа Ч попытку создать условия для особого типа общения, в котором анализируемый и аналитик пытаются повысить свою способность участвовать в Усобытиях и переживанияхФ, в полной мере пере живать Урадости и горести, выси и бездныФ человеческих эмоций.

Хотя способность быть человеком в этом смысле слова воспринимается Фаус том как присущая Увсему человечествуФ, но в этих первых сценах он еще не понимает (или, точнее, не может вынести мысли), что неспособность быть полностью человеком также присуща Увсему человечествуФ. Все человечество в различной степени исключено из Усобытий и переживанийФ, и в состоянии отчаяния и фрустрации, которые мы разделяем с Фаустом в наших усилиях полнее быть людьми, мы заключаем наши собственные безмолвные (в основ ном бессознательные) УсделкиФ с самими собой. Эти сделки (которые в техни ческих терминах можно назвать Упатологическими решениямиФ) заключаются не для того, чтобы быть сверхчеловеком (что значит быть не человеком), но для того чтобы полнее быть человеком. Однако в бессознательном заключении 18 Мечтание и интерпретация этих сделок с собой мы, несомненно, глубже опускаемся в нечеловеческое, т.е.

Pages:     | 1 | 2 | 3 | 4 |   ...   | 26 |    Книги по разным темам