Книги по разным темам Pages:     | 1 | 2 | Лапин В.В.

Русская армия в Кавказской войне XVIII-XIX вв.

Часть 2 Привлечение Кавказских жителей к службе Московскому царю началось в XVI веке, когда так называемые новокрещены, населявшие город Терки и вошедшие впоследствии в Терское войско, принесли соответствующую присягу.

Это малочисленное формирование, 178 человек в 1792 году, исполняло в основном разведывательные и дипломатические функции, поскольку большинство из них знали горские языки. Для обороны крепости Моздок, строительство которой началось в 1763 году, правительство предполагало поселить вокруг нее особыми слободами чеченцев, кумыков, ногайцев, при условии принятия ими христианской веры. В материалах о боевых действиях в Дагестане упоминания об участии в походах местной милиции начинаются с начала 1820-х годов. В середине же 1820-х годов и далее практически во всех походах русских войск во всех более и менее крупных военных операциях участвовала местная милиция. В 1863 году начальник только Терской области считал возможным набрать около двадцати сотен милиции, в том числе, четыре сотни из чеченцев. В отличие от Дагестана, на правом фланге Кавказской линии, то есть в Адыгее, на Кубани милиция, как таковая, почти не участвовала в боевых действиях. Иногда собирали группу в 50-100 всадников, которые служили, в основном, проводниками, и эти группы распускались по домам сразу после окончания походов.

Жестокие действия Шамиля на Восточном Кавказе, выражавшиеся в жестоких мерах против уклонявшихся от борьбы с русскими, привели к тому, что в регионе оказалось большое число людей, которые были готовы сражаться с имамом. В 1842 году около двухсот воинов, враждебных Шамилю, сформировали отряд, получивший название Дагестанские всадники. Их успешные действия и постоянный приток бежавших из стана непокорных горцев натолкнули начальника края, князя Аргутинского-Долгорукого на мысль приступить к вербовке полка, который, в отличие от милиции, был бы в постоянной боевой готовности. В 1852 году в российских вооруженных силах появилась новая часть - Дагестанский конный регулярный полк.

Первоначально полк состоял почти исключительно из аварцев, язык которых до конца 1870-х годов был командным в этой части. Постепенно в составе полка стали появляться представители других народов Кавказа, в том числе разного рода искатели приключений всех национальностей. Среди 144 офицеров, служивших в списках части с 1855 по 1907 год, русских было 18%, аварцев 34%, кумыков 10%, грузин 10%, армян 6%, осетин 6 %, лаксов 2%, ингушей 2%. При этом большинство офицеров не кавказцев по национальности либо были уроженцы этого края, либо до поступления в полк много лет здесь служили. Все же командиры полка, все командиры сотен были из числа местных жителей.

Установить строгую дисциплину в полку было практически невозможно уже потому, что значительная часть служивших в нем имела уголовное прошлое, как по местным, так и по российским законам. Как писал историк этого полка: В полк охотнее принимали даже людей, наделавших в горах какиенибудь проказы: убийства, поранения, ссоры с наибом и так далее. Они знали, что им трудно вернуться в горы, и потому считались более надежными для службы в полку. Не только среди рядовых воинов, но и среди военных предводителей и регулярных формирований, сражавшихся на стороне правительства, встречались люди с непростым прошлым. Так, в одном из Конно-мусульманских полков командиром сотни был карабахский бек Умбай, приговоренный ранее Российским военным судом к повешению за разбои.

В декабре 1828 года началось комплектование лейб-гвардии КавказскоГорского полуэскадрона, о цели создания которого шеф жандармов Бенкендорф откровенно писал командиру Отдельного Кавказского корпуса Розану: Напитанный дикостью и раздражительный горский народ, враждующий с русскими, не может познать истинной причины беспрестанной вражды и удостовериться в желании российского государя не уничтожать свободу горцев, а напротив того, даровать благоденствие, каким пользуются и другие его подданные. Чтобы внушить предварительно, хотя некоторым из них эти благородные виды, должно стараться приготовить их в положении, в котором спокойствие души дает возможность человеку выслушать и вникнуть в то, что ему объясняют. На этом основании был сформирован лейб-гвардии Кавказско-Горский эскадрон, и чтобы более доказать горцам желание государяимператора прекратить вражду, назначен Собственный Его Императорского Величества Конвой.

Александр II не оставил идею своего отца иметь Конвой символом царской службы Кавказских народов. Он отметил в специальном указе необходимость привлечения в Конвой выходцев из знатнейших и почетнейших фамилий. Служить в Конвое могли только лица, не утратившие связи со своими племенами и родами, для чего предписывалось набирать конвойцев только прямо на Кавказе, не допуская зачисления в его состав обрусевших или поселившихся во внутренних губерниях. Отбор производился в несколько этапов. Сначала местные воинские начальники на Кавказской линии, затем командир Кавказского корпуса и, наконец, чины Главного Штаба. С окончанием Кавказской войны полуэскадрон, теперь именовавшийся Четвертым Эскадроном Конвоя, тоже утратил свое прежнее значение проводника мирных идей культуры и цивилизации среди своих соплеменников, внушение покорности и уважения к русскому престолу. Развитие во второй половине XIX века системы военно-учебных заведений, упрочение власти России на Кавказе и в Закавказье, комплектование милиционных и регулярных частей из уроженцев этого края решили в целом проблему определения на военную службу грузинской, армянской и азербайджанской знати. Конвой утратил статус единственного центра обучения военному делу горцев и жителей Закавказья. В 1882 году лейб-гвардии Кавказско-Горский эскадрон был упразднен, а все офицеры получили следующие чины, пожизненный пенсион и были зачислены, как тогда говорили, по кавалерии. Все рядовые получили чин прапорщика милиции. Всего за время своего существования Конвой стал школой для военного обучения 754 офицеров, из которых 524 вышли корнетами в кавалерию, а 230 прапорщиками в милицию.

Что можно сказать о боевой эффективности милиции Существуют различные сведения о ее боевых качествах. В одних случаях военные рапорты и мемуаристы пишут о том, что никакой реальной силы эта милиция не представляла. Другие же рапорты и другие мемуаристы наоборот, пишут, что без участия милиционеров, без участия местных ополчений подавление того или иного выступления горцев, успех того или иного похода были бы немыслимы. Например, в 1840 году милиция Мехтулинского ханства была мгновенно, как написано в рапорте, опрокинута и рассеяна конницей горцев.

А шамхальские милиционеры, войска шамхала Тарковского вообще отказались идти в атака и остались в укрепленном обозе. И наоборот, милиция Елисуйского хана весной 1842 года действовала так храбро, что командир отряда из 49 знаков военного ордена, солдатского Георгия, так называемого, испрошенных для награждения нижних чинов, 14 знаков выделил милиции.

Анализ свидетельств о поведении национальных формирований позволяет сделать следующий вывод: ополченцы, в отличие от регулярных войск, не отличались стойкостью, боевой энтузиазм мгновенно мог смениться паникой, бездействие и неудачи деморализовали ополченцев довольно быстро, но они могли проявлять себя в тех случаях, когда они ловили кураж или рассчитывали на богатую добычу. Участие национальных милиций в боевых действиях на стороне русских полностью зависело от того, насколько это соответствовало интересам самих этих народов. Если их интересы совпадали, союзники из числа горцев оказывались весьма полезны. Например, осетинские отряды охотно участвовали в походах на чеченские аулы. Против лезгин охотно шли воевать тушины - этнографическая группа грузин, проживающая на Восточном Кавказе, в Восточной Грузии. Гурийцы охотно воевали с турками, но повести их против абхазов было делом немыслимым. Чаще всего отряды ополченцев участвовали в походах русских войск в Дагестане. Это объясняется тем, что в этих походах местные жители реализовывали свою давнюю вражду, и участие в этих походах соответствовало интересам местной знати.

Привлечение местных жителей на свою сторону, поиск среди туземных владетелей союзников не является вообще чем-то экстраординарным в военной истории. И здесь выступление грузин, азербайджанцев, осетин, кабардинцев, чеченцев и дагестанцев под российскими знаменами не является каким-то феноменом. Участие горцев в боевых действиях на стороне правительства нельзя объяснить только алчностью наемников или неумеренными амбициями вождей-предателей. Дело в том, что русские войска пришли на Кавказ не как в наслаждавшуюся миром и покоем Аркадию, а в край, где стоимость человеческой жизни была очень невысока, и где кровавые междоусобицы были неотъемлемой частью быта. Кавказ был местом, где участие в набеге, приобретение военной добычи являлось лучшим доказательством социальной зрелости мужчины. Так, например, в самый разгар Кавказской войны один из русских офицеров-разведчиков был свидетелем того, как в адыгейский аул привезли тела четырех джигитов, убитых кабардинцами за попытку угнать табун. Пользуясь между горцами репутацией отъявленных разбойников, они за пределами своих крепких гор находились в постоянной опасности быть перебитыми без всякой жалости. Так писал этот офицер, проникший под видом путешественника в самый глубокий тыл противника.

Интересно, что русские войска, ведая то, а чаще не ведая, оказывались союзником одной из конфликтующих сторон, причем частыми были такие ситуации, при которых защищаемые оказывались жертвой нападения не без провокации со своей стороны. Справедливости ради надо сказать, что не только русские использовали горцев в своих целях, но и горцы умело втравливали правительственные войска в свои распри. Например, имеются сведения о том, что в 1856 году один из лазутчиков, преследуя свои цели, направил действия русского отряда на аулы своих обидчиков-кровников, и, таким образом, рассчитался со своими врагами. Трудно перечислить сколько раз казаки и армейские отряды выступали в поход, чтобы наказать немирных горцев за набеги на мирных, которые, чувствуя за своей спиной поддержку, становились бичом для своих соседей. Союзнические и добровольные формы военного сотрудничества плавно перетекали в обязательства выставлять воинские формирования по требованию русского командования. При всех своих недостатках, национальные формирования были прекрасно приспособлены к действиям в горных условиях, что часто делало их просто незаменимыми в отрядах правительственных войск. Наиболее эффективным средством в борьбе с отрядами горцев, ведущими партизанскую войну, как раз оказались боевые группы, состоящие из милиции и регулярных войск. Милиция обеспечивала эффективную разведку, своевременное преследование, а регулярные войска играли роль подвижного бастиона. В тех случаях, когда местная милиция хотела воевать и пользовалась поддержкой регулярных войск или казаков, она была просто непобедима.

Использование национальных формирований было также одним из проявлений известного имперского девиза: Разделяй и властвуй. Так, одной из причин сбора милиции, Ермолов, известный генерал, считал посев розни между местными племенами. В 1819 году он открыто писал о формировании милиции в Шамхальстве и в Мехтулинском ханстве: Потому приказал собрать оную, - писал генерал, - чтобы возродить вражду к ним окошенцев (имеется в виду одно из племен Дагестана - авт.) и возбудить раздор, полезный в будущее время. В 1821 году Ермолов настоял на участии бабуковцев (это кабардинцы, переселившиеся на казачьи земли) в походе на другие кабардинские аулы. При этом он приказал: Из получаемой добычи в делах, где будут находиться бабуковцы, непременно давать им некоторую часть оной, а если не захотят брать, то принуждать к тому. Таким образом, привлекая местные формирования, местное население к участию в боевых действиях на своей стороне, правительство сознательно старалось стравливать различные племена между собой. Привлечение горцев на военную службу уменьшало количество тех, кого называют горючим материалом. На Кавказе было не мало людей, которых прекращение междоусобиц и прекращение набегов, то и другое было обычным явлением в жизни Кавказа и до того, как туда пришли русские, оставило без средств к существованию. И поэтому возникла проблема так называемых лудальцов, то есть людей, не видевших другого способа занять достойное положение в обществе, кроме как с помощью винтовки и кинжала. Именно эти люди становились зачинщиками и первыми участниками всех беспорядков и восстаний. Военная же служба позволяла установить хоть какой-то контроль над ними и направить их энергию в то направление, которое было согласно с видами правительства. Военный министр Милютин в своих воспоминаниях указывал на то, что: Формирование этих милиций из туземцев приносило двойную пользу: давало возможность уменьшить наряд казаков и, вместе с тем, извлекало из туземного населения и дисциплинировало именно тех бездомных сорванцов, которые обычно являются первыми зачинщиками в народных волнениях и мятежах. Когда же война в Дагестанской области в 1859 году в целом закончилась, начальник Дагестанской области Меликов писал наместнику на Кавказе, что проблема лудальцов еще более обострилась. Он писал: Обаяние удальства, надежда на добычу, награды, установленные Шамилем за военные подвиги сильно способствовали к образованию между горцами чисто военного сословия, не имеющего других занятий, кроме частых набегов. Образовавшееся таким образом сословие с умиротворением Дагестана осталось совершенно без всякого дела и значения, а главное, и без средств, которые давала им война, по мере отличий в них оказываемых. Они не могут быть довольны настоящим положением, уровнявших их с массой простых земледельцев и даже своих соратников, ходивших на войну только по приказаниям. И потому под притворною покорностью будут всегда тайными врагами нашими. Поэтому считаю делом первостепенной важности теперь же занять таких людей службою, которая, отличив их от массы, давала бы им безбедные средства к жизни.

Привлекает внимание тот факт, что во время пленения Шамиля последний потребовал, чтобы мусульманскую милицию отвели за линию русских войск, что и было сделано. Это было последнее требование блокированного имама, он выдвигал одно требование за другим, и вот последним требованием было как раз отвести мусульманскую милицию.

Вероятно, Шамиль всерьез опасался того, что среди милиционеров найдутся те, кто попытается использовать удобный момент для сведения с ним счетов.

Pages:     | 1 | 2 |    Книги по разным темам