Книги по разным темам Pages:     | 1 | 2 |

И, на мой взгляд, нет основания оспаривать эту внутреннюю логику развития событий, как в России, так и в Турции, хотя и следует признать, что за ними скрывается и нечто большее, чем кризис общественно-политической и военной организации обеих стран. Предметом нашего внимания, как представляется, должно стать осмысление более глубоких и всесторонних кризисов российской и османской цивилизаций, которые проявились тогда перед лицом Запада.

Великая смута, охватившая Россию после эпохи Ивана Грозного, помимо всего прочего, свидетельствовала о том, что русский царь превысил сложившиеся до него и ставшие традиционными для Руси нормы самовластия. Российская государственность сделала чрезмерный крен в сторону восточной деспотии и народ - все его слои, возмутились. Вместе с тем, русское общество не приняло и прелестные речи ставленника католической Польши Лжедмитрия I., его обещания дать России возможность познакомиться с культурой Западной Европы. В начале XVII века Россия отвергла Восток, но она не приняла и Запад.

Кризис османского традиционного строя начинает осознаваться верхами султанской Турции примерно в то же время, когда брожение умов захватывает Россию.

В устах крупных османских сановников, - пишет современный турецкий историк Й.

Тезель, - тогда все чаще звучал вопрос: Что с нами произошло Этот же вопрос содержался и в многочисленных лайха, докладных записках османских провинциальных властей, которые направлялись ими на имя падишаха. Турки пережили своеобразный психологический шок после того, как турецкие войска были наголову разбиты под Веной войсками под командованием Яна Собесского в 1683 году.

Деморализирующее воздействие на османских турок поражения в русскотурецких войнах второй половины XVIII века было настолько велико, что и поныне в Турции задаются вопросом, каким образом Османская империя могла просуществовать еще полтора века, ведя оборонительные и наступательные войны, и, в целом оставаться одним из субъектов международных отношений на протяжении всего XIX и начала XX веков.

Ответом на этот вопрос может быть сравнительный анализ борьбы России и Турции за преодоление кризиса их традиционализма, когда обе страны должны были искать способы приспособить свои традиционные институты к восприятию ими новации и заимствований с Запада. Ведь в отличие от предшествующих эпох модернизация России и Турции с конца XVII века могла осуществляться, прежде всего, в форме вестернизации.

Теперь мы понимаем, с какими трудностями каждая из стран переходила от традиционного к гражданскому обществу. Конечно, ни Турция, ни, тем более, Россия не были задержанными (по выражению знаменитого английского историка А. Тойнби) цивилизациями. Тем не менее, их отставание от Запада, который навязывал им всестороннюю конкуренцию, уже в XVII веке было очевидно.

Исходя из современного понимания исторических процессов, мы бы сказали, что для преодоления этого отставания в России и в Османской империи при сохранении государственности должны, были сложиться условия для автономного существования институтов власти и институтов собственности (в их слитном и неразрывном единстве в феномене власть-собственность московский историк профессор Л.С. Васильев усматривает одну из характерных черт традиционного общества). Эти два института должны были быть разорваны в историческом процессе, должна была возникнуть юридическая база, закреплявшая развитие частнособственнических отношений, и не в последнюю очередь, произойти сдвиг в сознании населения, укореняя в нем морально-психологические основы легитимности частной собственности в любых ее формах. В исторической перспективе это должно было создать предпосылки для формирования в России и Турции гражданского общества, правового государства и появления человека нового типа - свободного и вместе с тем ответственного за выбор своего социального поведения, наделенного правом хозяйственной инициативы, человека, готового идти на предпринимательский риск, человека-собственника и организатора производства.

Для России, как и для Турции, этих двух (где в меньшей, где в большей степени) закрытых мир-империй (И. Валлерстайн), чрезвычайно важно было преодолеть свою замкнутость на ценности собственных культур, открыть себя миру и преодолеть негативное отношение к иностранному, западному, прежде всего, опыту, научнотехническим знаниям и достижениям. Но наша сегодняшняя логика рассуждений отличается от того видения проблем, которыми руководствовались государственные деятели России и Турции, приступая к осуществлению намеченных ими реформ.

Для них первоочередной целью и смыслом преобразований являлось сохранение и упрощение государства, для чего и потребовалось строительство европейского типа армий, перестройка на европейский лад государственного аппарата, и лишь как дополнение к проводимым армейским и административным реформам, необходимое для их осуществления расширение налоговой базы, а значит, преобразования в экономике, финансах, социальных отношениях и культуре.

Реальная логика и последовательность реформ в обеих странах была во многом отлична от нарисованной мной абстрактной схемы. Тем не менее, начав со строительства новых армий, российские и турецкие реформаторы вынуждены были реформировать все новые и новые сферы общественной жизни; логика преобразований была неумолима, и она заставляла изменять сами основы исторического быта народов обеих империй. Иностранная техника не падает с неба, она вырастает, как побочный продукт на древе разума. Значит, вместе с иностранными пушками и глобусами должен был импортироваться и разум. Но это было страшно. Это означало глубокую деформацию народной души, вроде пересадки чужого мозга, - считал русский философ Г.П. Федотов (Федотов Г.П. Трагедия интеллигенции // О России и русской философской культуре. М., 1990. С. 416-417).

Неслучайно ведь первые цари из династии Романовых стремились проводить свои преобразования так, чтобы не нарушать традиционный уклад русской жизни. При этом их реформы армии и государственного аппарата, как показывают современные исследования, отчасти были успешны. И государство крепло, и народ богател. Умеренное и осторожно дозированное западничество Алексея Михайловича (1645-1676), Федора Алексеевича (1676-1682) и правительницы Софьи Алексеевны (1682-1689), избранный ими некатастрофичный, по выражению А.П. Богданова, путь преобразований способствовали известной модернизации и общему хозяйственному подъему России конца XVII века (Богданов А.П. Царь Федор Алексеевич: философ на троне // Философский век. Альманах, вып. 2, 1997. С. 84-85).

Что мог бы дать России в исторической перспективе эволюционный путь развития, в основе которого лежали поиски бесконфликтного сочетания национальных традиций и западных новаций, гадать не будем. Одно лишь можно утверждать с полной определенностью - результативность реформ, предпринятых русским правительством во второй половине XVII века, поверялась не только внутренними потребностями и внутренней логикой развития страны. Россия тогда постоянно испытывала на себе давление извне, растущую агрессивность с Севера и непрекращающуюся угрозу с Юга. И в этих условиях смена курса реформ была практически предопределена: гармония медленной эволюции должна была смениться скачкообразным, догоняющим типом развития или, как еще называют этот же тип исторической эволюции, революцией сверху.

Остановимся на этих сюжетах. Роль российской политической и интеллектуальной элиты в реформировании страны трудно переоценить. Однако в условиях самодержавия ход реформ и их направленность определялись, прежде всего, волей и желанием самого русского монарха. И в этой связи привлекает внимание емкая и во многом отличная от прежних характеристика Петра I, которая дается ему современными исследователями российской истории. Здесь я опять цитирую работу, вышедшую у нас под редакцией академика Б.В. Ананьича: Петр не усвоил, - пишут авторы монографии о реформах в России, - той совокупной системы ценностей, которые были присущи традиционной русской культуре, основанной на православии и гордом осознании исключительности православного духа и образа жизни. Наоборот, Петра втянула в себя типично протестантская модель существования в реальном, прагматичном мире конкуренции и личного успеха, который и освещал такой не похожий на православного, протестантский бог. Этой модели жизни Петр во многом и следовал в своей деятельности.

В мировой истории XVIII веку принадлежит особое место, столь же значим он был и для истории России. Этот век начинался деяниями Петра Великого и заканчивался правлением Екатерины Великой. За это время Россия стала империей, крупнейшей мировой державой с сильной армией и флотом, развитой для своего времени промышленностью и европеизированной государственностью. Политическая, военная и интеллектуальная элита России впитали в себя многие достижения европейской цивилизации. Возникла Российская Академия Наук, возникли основы европейского образования.

При дворе и в дворянской среде стали широко известны идеи Просвещения. В результате военно-деспотический абсолютизм Петра I эволюционировал в режим просвещенного абсолютизма Екатерины II. И как результат, в конце XVIII века, русская аристократия испытывает куда как большее тяготение к Западу, чем в начале преобразований.

Не менее важно отметить и другое: восстановленный и закрепленный в указах Петра I принцип всесословного и поголовного служения государству к середине XVIII века коррозировал. Знаменитый Манифест о вольности дворянства, изданный Петром III в 1762 году, был подтвержден рядом указов Екатерины II, и это создавало небывалый в истории страны прецедент существования свободной от несения повинностей государству личности.

И все же XVIII век, этот блестящий век российской истории, был не лишен глубоких внутренних противоречий. Военная служба и крепостное право существовали и в допетровской Руси, но страной милитаристической и крепостнической по преимуществу Россия стала только в эпоху европеизации, - писал академик Н.С. Трубецкой (Трубецкой Н.С. О туранском элементе в русской культуре. С. 76). И с этим трудно не согласиться. В своей реформаторской деятельности Петр I учитывал, что денег на содержание созданной им регулярной армии и флота, офицерского корпуса и корпуса гражданских чиновников у государства недостаточно. Способами решения этой проблемы стали расширение поместного землевладения и увеличение числа крепостных крестьян для обеспечения достойного содержания служивого дворянства, этой опоры растущей империи и проводника реформ.

И в дальнейшем рост империи и ее вестернизация сопровождались усилением крепостничества. Вестернизация России требовала укрепления несвободы в стране. В этом трагическое противоречие отечественной истории.

От Петра I и его ближайших преемников крестьяне бежали в леса, сжигали себя в скитах, временами бунтовали. При Петре I были и крупные народные выступления, скажем, восстание К. Буланина (1707-1708), восстания народов Поволжья и Приуралья.

И все же социальный взрыв Россию тогда миновал. Россия взорвалась не в годы царствования Петра, которого в народе нередко называли лантихристом на троне, а при матушке Екатерине II. Именно при ней страну потряс грандиозный социальный катаклизм, как теперь называют историки крестьянскую войну под водительством Е.

Пугачева (Историю России: народ и власть. СПб., 1997. С. 363). Задумаемся над этим.

Да, мы привыкли считать, что в это время крепостной гнет достиг в России небывалых размеров. Помимо этого, реформы европеизации привели к культурному расколу общества. Дворянская культура XVIII века проистекала в значительной своей части уже из иных историко-культурных традиций, чем культура народная. Это грозило разрывом формирующейся нации, что со всей полнотой и проявилось в истории страны в начале XX века.

Однако тогда, в XVIII веке, крестьянская война Емельяна Пугачева была вызвана не только этими причинами. Русский бунт 1773 - 1775 годов был беспощадным, но далеко не бессмысленным. Ведь российские реформаторы, освободив от государственной службы дворян, еще больше закрепостили крестьян и, тем самым, разрушили основы православно-христианской картины мира, одной из составляющей которой являлись представления об иерархичном служении богу. Народ кормил и служил дворянству, потому что дворянство служило православному царю. В народном сознании освобождение дворян от службы государю могло означать крушение справедливых устоев Христианского царства. Вот почему, как можно предположить, не при Петре, а при матушке Екатерине Россия встала на дыбы, и чтобы уберечь крепостничество - это еще один парадокс нашей истории - на помощь правительственным внутренним войскам потребовались снятые с фронтов после окончания русско-турецкой войны солдаты Суворова, воспитанные в духе личной ответственности и инициативы.

Кажущееся умиротворение России наступило при императоре Павле I. Правда, крестьян при нем в крепостную неволю раздавали больше, чем при Екатерине II. Были бунты, их подавляли. Но зато и дворянство заставляли служить государю. Традиция была восстановлена.

Таковы были основные итоги первого этапа вестернизации России: европеизированные формы по-прежнему скрывали в себе традиционные отношения между обществом и государством. Формирование гражданского общества, состоящего из юридически и экономически свободных личностей, оставалось тогда для России делом далекой исторической перспективы.

Pages:     | 1 | 2 |    Книги по разным темам