Остром, дается понятие арены взаимодействия как типичной в интерпретации взаимодействующих акторов ситуации. На одной арене производится (потенциально) бесконечное множество конкретных интеракций, при этом может меняться и персональный состав акторов, и контекст взаимодействия, однако определение акторами ситуации как типичной ведет к тому, что они воспроизводят соответствующие ей правила поведения. В качестве примеров арен взаимодействия рассматриваются выборы, заседания парламента, деятельность дискуссионных клубов и т.п. Отмечается, что арена взаимодействия включает, во-первых, набор позиций, которые занимают акторы в данной типичной ситуации, во-вторых, набор правил поведения применительно к каждой позиции. Подчеркивается, что в данном случае речь идет лишь о процедурном аспекте правил, который лописывает, что делают акторы, занимающие определенную позицию на данной арене. Такой аспект правил как коллективное осмысление взаимодействий не включается в понятие арен взаимодействия, поэтому лишь в тех случаях, когда взаимодействия на аренах коллективно осмысливаются одинаково, на каждой арене институционализируется одна политическая практика, но так происходит далеко не всегда.
Далее в параграфе анализируется процесс дифференциации арен взаимодействия. Отмечается, что стремясь занять более выгодные позиции в социальном и политическом пространстве, акторы производят новые смыслы и различения. Социальное конструирование новых арен взаимодействия может быть следствием установления новых процедур сверху либо интенциональной либо спонтанной активности снизу.
Однако, в любом случае для того, чтобы новая арена взаимодействия институционализировалась, она должна быть легитимирована, то есть взаимодействия на этой арене должны быть коллективно признаны как лотличные от других, а также типичные и имеющие значение для членов политического сообщества. Показано, что попытки создания новых арен предпринимаются перманентно, но далеко не каждая из них успешна, поскольку производство новых смыслов происходит в контексте луже существующих коллективных представлений о реальности, поэтому успех во многом зависит от социальных навыков инициаторов (Н.
Флигстин). В той мере, в какой деятельность по созданию новой арены оказывается успешной, происходит институционализация арены взаимодействия и, вследствие этого, дифференциация институциональных политических практик.
Во втором параграфе Множественность политических практик как следствие фрагментации политического порядка исследуется фрагментация политического порядка, которая также связана с процессом дифференциации, но не политических практик, а политического порядка как такового. В идеальном типе nation-state политические институциональные практики коллективно осмысливаются под углом зрения нации как политического сообщества равных и свободных граждан, то есть в универсалистском ключе. Разумеется, это не значит, что разнообразные социальные группы лисчезают, но поскольку политический порядок здесь дифференцирован от социальных порядков, в политических взаимодействиях групповые идентичности теряют значение, луступая дорогу гражданской идентичности. Если же политический порядок недостаточно дифференцирован от социальных порядков, которые институционализируются в социальных группах микроуровня, институциональные политические практики коллективно осмысливаются в партикуляристском ключе, под углом зрения соответствующей социальной группы. Таким образом, делается вывод, что фрагментация политического порядка - это воспроизводство в политических практиках партикуляристских коллективных смыслов и моделей поведения.
Далее в параграфе обсуждается вопрос о соотношении между фрагментацией политического порядка и политическим плюрализмом.
Приводятся аргументы в пользу того, что концепт фрагментации политического порядка имеет иное содержание, нежели политический плюрализм, социальные размежевания, фрагментация партийной системы и т.п. Различные политические позиции, политическая конкуренция и иные проявления политического плюрализма не фрагментируют политический порядок, если политические акторы осмысливают свои действия в универсалистском ключе, высказывая и продвигая, например, собственное мнение по поводу лобщего блага. И, наоборот, одинаковые точки зрения могут скрывать фрагментацию политического порядка, если их приверженцы исходят из разного осмысления того, что они делают, отстаивая данную точку зрения. Таким образом, по мнению диссертанта, суть дела не содержании специфической политической позиции (точки зрения), а в том, каким образом группа тех, кто придерживается данной позиции, коллективно осмысливает эту позицию и свои действия по ее продвижению.
Основываясь на данном различении, диссертант показывает, что в случае фрагментации политического порядка на одной арене взаимодействия институционализируются разные политические практики, несмотря на то, что набор позиций и процедурных правил является одинаковым для всех взаимодействующих акторов. В то же время подчеркивается, что фрагментация отнюдь не означает лотсутствие политического порядка или его недостаточную институционализацию. В той мере, в какой произошла институционализация фрагментированного политического порядка, политические взаимодействия приобретают качества институциональных политических практик, и это делает их предсказуемыми, регулярными и устойчивыми.
В третьем параграфе Природа институциональных политических практик: фрагментация и институционализация УфрагментовФ рассматривается вопрос, каким образом на институциональные политические практики влияет специфика социальных групп. Поскольку коллективное осмысление политических практик происходит в рамках определенной социальной группы, определяющим для него является характер (лприрода) социальных связей в данной группе. Опираясь на это, диссертант считает возможным ввести понятие природа институциональных политических практик.
Основываясь на классической типологии социальных связей Э.
Шилза, в параграфе выделяются и рассматриваются пять различных по природе типов институциональных политических практик. 1) Гражданские (универсалистские) институциональные политические практики осмысливаются под углом зрения универсалистской нации, и на одной арене взаимодействия институционализируется одна политическая практика. 2) Примордиалистские институциональные политические практики. Здесь носителем коллективного смысла является некая группа, которую ее члены рассматривают как нечто лизначальное (группы родственников, религиозные, расовые, языковые группы и т.д.).
Соответственно, политические практики осмысливаются как проявление лояльности (солидарности) этой группе. 3) Персоналистские институциональные политические практики. Отмечается, что социальные группы, базирующиеся на персональных связях, можно разделить на две категории. В случае, когда преобладают взаимодействия вертикального типа, институционализируются клиентелистские политические практики, они коллективно осмысливаются как политическая поддержка клиентами патрона. Если преобладают персональные связи горизонтального типа, политические взаимодействия осмысливаются как оказание дружеской поддержки. 4) Сакральные институциональные политические практики. В данном случае носителем коллективного смысла является сообщество сторонников некой сакральной супер-идеи, которая может проявляться как в религиозной форме, так и в форме тоталитарной идеологии. 5) Инструменталистские институциональные политические практики. Здесь политические взаимодействия коллективно осмысливаются как бизнес, то есть возможность извлечения выгоды или политической ренты, что делает данный тип институциональных политических практик похожими на рыночные взаимодействия. Диссертант считает необходимым подчеркнуть различие между инструменталистским коллективным осмыслением политических взаимодействий и инструментальными мотивациями отдельных членов социальной группы. Инструментальными мотивациями могут руководствоваться и те индивиды, которые воспроизводят гражданские, примордиалистские, персоналистские, сакральные институциональные политические практики. И, наоборот, индивид может участвовать в воспроизводстве инструменталистских институциональных политических практик, даже не имея при этом явных инструментальных мотиваций.
Далее в параграфе обосновывается утверждение, что в ряде случаев фрагментация политического порядка приводит к возникновению относительно устойчивых фрагментов - организованных сообществ, которые регулярно присутствуют на разных аренах взаимодействия и приобретают значение вложенных политий, поскольку в них возникает властный центр, способный генерировать партикуляристские смыслы и модели поведения. Показано, что образование фрагментов в наибольшей мере характерно для примордиалистских, а в наименьшей - для инструменталистских институциональных политических практик.
Проанализированы возможные стратегии фрагментов и большой политии по отношению друг к другу. Опираясь на трихотомию социальных стратегий А. Хиршмана, рассматриваются различные варианты реализации стратегий выход и голос в досовременных и современных политиях. В случае, когда реализуется стратегия выход, фрагмент трансформируется в самостоятельную политию. Ключевая идея стратегии голос - добиться от политии признания себя в качестве самостоятельного фрагмента, и в той мере, в какой она оказывается успешной, происходит институционализация фрагмента. Рассматриваются варианты институционализации фрагментов, дискуссии, которые ведутся по этому поводу в современном мире.
В результате проведенного анализа делается вывод, что фрагментацию политического порядка, а также институционализацию фрагментов следует рассматривать как процесс, а не некое состояние.
По поводу коллективного осмысления политических взаимодействий, политических идентичностей, классифицирующих оснований (категоризаций) в любой политии ведется постоянная борьба. Какие-то основания для признания социальной группы в качестве фрагмента легитимируются, а другие делегитимируются. Следовательно, одновременно с процессом институционализации одних фрагментов происходит деинституционализация других фрагментов, легитимируются одни и делегитимируются другие партикуляристские институциональные политические практики. В случае снижения интенсивности партикуляристских групповых идентичностей возможна дефрагментация политического порядка.
В четвертом параграфе Варианты конфигурации множественных институциональных политических практик суммируются оба лизмерения (дифференциация и фрагментация), и рассматривается вопрос, каким образом происходит связывание множественных институциональных политических практик в политиях разного типа.
Показано, что в идеальном типе nation-state, где фрагментация политического порядка отсутствует, единственным источником множественности институциональных политических практик является дифференциация арен взаимодействия. Поскольку на всех аренах акторы коллективно осмысливают политические взаимодействия в одной универсалистской рамке, дифференцированные институциональные политические практики не только не противоречат друг другу, а, напротив, взаимно дополняют и взаимно усиливают друг друга. Такое соотношение между институциональными политическими практиками определяется как комплементарное. Вместе с тем, отмечает диссертант, в реальности всегда обнаруживается та или иная степень девиации от идеального типа nation-state, то есть какая-то часть политических акторов осмысливает политические взаимодействия в партикуляристском ключе, вследствие чего наряду с универсалистскими институционализируются различные партикуляристские политические практики. Поэтому, кроме комплементарного, в параграфе рассматриваются еще три варианта соотношения между разными институциональными политическими практиками: 1) конфликт (разные по природе практики на одной арене взаимодействия); 2) рассогласованность (разные по природе практики на разных аренах); 3) согласованность (партикуляристские практики одной природы, производимые на одной либо разных аренах).
Вследствие фрагментации политического порядка на каждой отдельной арене взаимодействия складывается определенная конфигурация множественных институциональных политических практик.
По мнению диссертанта, она описывается следующими показателями: 1) набор институциональных политических практик; 2) их природа; 3) лудельный вес каждой из них; 4) наличие/отсутствие устойчивых фрагментов и их количество; 5) характер соотношения между институциональными политическими практиками. Если же рассматривать совокупность арен взаимодействия, необходимо учитывать также степень конгруэнтности в конфигурации институциональных политических практик на разных аренах.
Далее в параграфе проанализированы особенности конфигурации множественных институциональных политических практик в политиях разного типа. Отмечается, что даже в политиях, близких идеальному типу nation-state, то есть имеющих ярко выраженный универсалистский вектор, недостаточная конгруэнтность в конфигурации институциональных политических практик на разных аренах взаимодействия создает очевидную проблему их интеграции в единую систему. В досовременных политиях доминировали не универсалистские, а примордиалистские, сакральные и клиентелистские политические практики. Достаточно типичной была ситуация, когда на одной арене действовали несколько одинаковых природе и весьма устойчивых фрагментов. Вследствие партикуляристского осмысления политических практик политические взаимодействия фокусировались на борьбе между группами фрагментами за дистрибуцию ресурсов, для описания это феномена в работе используется концепция патримониализма (М. Вебер, Ш.
Эйзенштадт и др.).
Наиболее сложная конфигурация множественных институциональных политических практик характерна для современных незападных политий. По мнению диссертанта, это вызвано тем, что если в западных политиях в ходе политической модернизации партикуляристские институциональные политические практики постепенно вытеснялись универсалистскими через создание новых арен взаимодействия (парламенты, политические партии, выборы и т.д.), в незападных политиях эти арены, как и сама форма nation-state, были импортированы, лучреждены в кратчайшие сроки представителями привилегированных и, как правило, партикуляристски настроенных политических групп.
Pages: | 1 | ... | 5 | 6 | 7 | 8 | Книги по разным темам