Книги, научные публикации Pages:     | 1 | 2 | 3 | 4 |

П А М Я Т Н И К И Л И Т Е Р А Т У Р Ы П А М Я Т Н И К И Л И Т Е Р А Т У Р Ы. М. Достоевскй. ...

-- [ Страница 2 ] --

Андрей Филипповичъ взял ся за шляпу, и, какъ водится, вс послдовали его примру. Госпо динъ Голядкинъ помедлилъ немножко, нужное время, и вышелъ на рочно позже всхъ, самымъ послднимъ, когда уже вс разбрелись по разнымъ дорогамъ. Вышедъ на улицу, онъ почувствовалъ себя точно въ раю, такъ-что даже ощутилъ желанiе хоть и крюку дать, а пройдтись по Невскому. "Вдь вотъ судьба!" говорилъ нашъ герой:

"неожиданный переворотъ всего дла. И погодка-то разгулялась, и морозецъ, и саночки. А морозъ-то годится русскому человку, славно уживается съ морозомъ русскiй человкъ! Я люблю русскаго человка. И снжочикъ и первая пороша, какъ сказалъ бы охот никъ;

вотъ бы тутъ зайца по первой порош! Эхма! да ну, ничего!" Такъ-то выражался восторгъ господина Голядкина, а между тмъ что-то все еще щекотало у него въ голов, тоска не тоска Ч а порой такъ сердце насасывало, что господинъ Голядкинъ не зналъ чмъ утшить себя. "Впрочемъ, подождемъ-ка мы дня, и тогда бу демъ радоваться. А впрочемъ, вдь что же такое? Ну, разсудимъ, посмотримъ. Ну, давай разсуждать, молодой другъ мой, ну, давай разсуждать. Ну, такой же какъ и ты человкъ, во-первыхъ, совер шенно такой же. Ну, да что жь тутъ такого? Коли такой человкъ, такъ мн и плакать? Мн-то что? Я въ сторон;

свищу себ, да и только! На то пошелъ, да и только! Пусть его служитъ! Ну, чудо и странность, тамъ говорятъ, что сiамскiе близнецы... Ну, да зачмъ ихъ сiамскихъ-то? положимъ они близнецы;

но вдь и великiе люди подчасъ чудаками смотрли. Даже изъ исторiи извстно, что зна менитый Суворовъ плъ птухомъ... Ну, да онъ тамъ это все изъ политики;

и великiе полководцы... да, впрочемъ, что жь полковод цы? А вотъ я самъ-по-себ да и только, и знать никого не хочу, и въ невинности моей врага презираю. Не интригантъ и этимъ гор жусь. Чистъ, прямодушенъ, опрятенъ, прiятенъ, незлобивъ..."

Вдругъ господинъ Голядкинъ умолкъ, оскся, и какъ листъ задрожалъ, даже закрылъ глаза на мгновенiе. Надясь, впрочемъ, что предметъ его страха просто иллюзiя, открылъ онъ наконецъ глаза и робко покосился на право. Нтъ, не иллюзiя!... Рядомъ съ нимъ семенилъ утреннiй знакомецъ его, улыбался, заглядывалъ ему въ лицо и, казалось, ждалъ случая начать разговоръ. Разговоръ, впрочемъ, не начинался. Оба они прошли шаговъ пятьдесятъ та кимъ-образомъ. Все старанiе господина Голядкина было какъ можно плотне закутаться, зарыться въ шинель и нахлобучить на глаза шляпу до послдней возможности. Къ довершенiю обиды, да же и шинель и шляпа его прiятеля были точно такiя же, какъ-будто сейчасъ съ плеча господина Голядкина.

Ч Милостивый государь, произнесъ наконецъ нашъ герой, стараясь говорить почти шопотомъ и не глядя на своего прiятеля:

Ч мы, кажется, идемъ по разнымъ дорогамъ... Я даже увренъ въ этомъ, сказалъ онъ, помолчавъ немножко. Ч Наконецъ, я увренъ, что вы меня поняли совершенно, довольно-строго прибавилъ онъ въ заключенiе.

Ч Я бы желалъ, проговорилъ наконецъ прiятель господина Голядкина: Ч я бы желалъ... вы, вроятно, великодушно извините меня... я не знаю, къ кому обратиться здсь... мои обстоятельства Ч я надюсь, что вы извините мн мою дерзость Ч мн даже показа лось, что вы, движимые состраданiемъ, принимали во мн сегодня утромъ участiе. Съ своей стороны, я съ перваго взгляда почувство валъ къ вамъ влеченiе, я... Тутъ господинъ Голядкинъ мысленно пожелалъ своему новому сослуживцу провалиться сквозь землю.

Ч Если бы я смлъ надяться, что вы, Яковъ Петровичъ, ме ня снисходительно изволите выслушать...

Ч Мы Ч мы здсь Ч мы... лучше пойдемте ко мн, отвчалъ господинъ Голядкинъ: Ч мы теперь перейдемъ на ту сторону Нев скаго, тамъ намъ будетъ удобне съ вами, а потомъ переулочкомъ...

мы лучше возьмемъ переулочкомъ. Переулочкомъ ближе...

Ч Хорошо-съ. Пожалуй, возьмемъ переулочкомъ-съ, робко сказалъ смиренный спутникъ господина Голядкина, какъ-будто на мекая тономъ отвта, что гд ему разбирать, и что, въ его положенiи, онъ и переулочкомъ готовъ удовольствоваться. Что же касается до господина Голядкина, то онъ совершенно не понималъ, что съ нимъ длалось. Онъ не врилъ себ. Онъ еще не опомнился отъ своего изумленiя.

ГЛАВА VII.

Оба господина Голядкина. О томъ, какъ они трактовали о раз ныхъ матерiяхъ. О томъ, какъ одинъ господинъ Голядкинъ пла калъ, а другой сочинялъ стихи. Господинъ Голядкинъ находитъ себя совершенно Ч счастливымъ и даетъ себ слово вести себя впередъ хорошо. Мннiе господина Голядкина-младшаго о дру жескомъ кров. Господинъ Голядкинъ-старшiй протестуетъ и возстановляетъ нсколько-замаранную репутацiю пророка Мухаммеда. Неприличное поведенiе Петрушки. О томъ, какъ господинъ Голядкинъ-старшiй отходитъ наконецъ ко сну.

Опомнился онъ немного на стниц, при вход въ квартиру свою. "Ахъ я баранъ-голова!" ругнулъ онъ себя мысленно: "ну, куда жь я веду его? Что же скажетъ онъ мн? самъ я голову въ петлю кладу. Что же подумаетъ Петрушка, увидя насъ вмст? Что этотъ мерзавецъ теперь подумать осмлится? а онъ подозрителенъ..." Ч Но уже поздно было раскаяваться;

господинъ Голядкинъ постучал ся, дверь отворилась и Петрушка началъ снимать шинели съ гостя и барина. Господинъ Голядкинъ посмотрлъ вскользь, такъ только бросилъ мелькомъ взглядъ на Петрушку, стараясь проникнуть въ его физiономiю и разгадать его мысли. Но къ величайшему своему удивленiю увидлъ онъ, что служитель его и не думаетъ удивлять ся, и даже, напротивъ, словно ждалъ чего-то подобнаго. Конечно, онъ и теперь смотрлъ волкомъ, косилъ на сторону, и какъ-будто кого-то състь собирался. "Шутка-то шутка", думалъ герой нашъ:

"ужь не околдовалъ ли ихъ кто всхъ сегодня, Ч бсъ какой нибудь обжалъ! Непремнно что-нибудь особенное должно быть во всемъ этомъ народ сегодня. Да только прикидывается бестiя, про сто прикидывается. Знаетъ, все знаетъ! Чортъ возьми, экая мука какая!" Вотъ все-то такимъ-образомъ думая и раздумывая, госпо динъ Голядкинъ ввелъ своего гостя къ себ въ комнату и пригла силъ покорно садиться. Гость былъ въ крайнемъ, повидимому, замшательств, очень роблъ, покорно слдилъ за всми движенiями своего хозяина, ловилъ его взгляды, и по нимъ, каза лось, старался угадать его мысли. Что-то униженное, забитое и за пуганное выражалось во всхъ жестахъ его, такъ-что онъ, если по зволятъ сравненiе, довольно походилъ въ эту минуту на того человка, который, за неимнiемъ своего платья, одлся въ чужое:

рукава зутъ на верхъ, талiя почти на затылк, а онъ то поминут но оправляетъ на себ короткiй жилетишка, то виляетъ бочкомъ и сторонится, то норовитъ куда-нибудь спрятаться, то заглядываетъ всмъ въ глаза и прислушивается, не говорятъ ли чего люди о его обстоятельствахъ, не смются ли надъ нимъ, не стыдятся ли его, Ч и краснетъ человкъ, и теряется человкъ, и страдаетъ амбицiя...

Господинъ Голядкинъ поставилъ свою шляпу на окно;

отъ неосто рожнаго движенiя шляпа его слетла на полъ. Гость тотчасъ же бросился ее поднимать, счистилъ всю пыль, бережно поставилъ на прежнее мсто, а свою на полу, возл стула, на краюшк котораго смиренно самъ помстился. Это маленькое обстоятельство открыло отчасти глаза господину Голядкину;

понялъ онъ, что нужда въ немъ великая, и потому не сталъ боле затрудняться, какъ начать съ своимъ гостемъ, предоставивъ это все, какъ и слдовало, ему самому. Гость же, съ своей стороны, тоже не начиналъ ничего, роблъ ли, стыдился ли немножко, или, изъ учтивости, ждалъ начи на хозяйскаго Ч неизвстно, Ч разобрать было трудно. Въ это время вошелъ Петрушка, остановился въ дверяхъ и уставился гла зами въ сторону, совершенно-противоположную той, въ которой помщались и гость, и баринъ его.

Ч Обда дв порцiи прикажете брать? проговорилъ онъ не брежно и сиповатымъ голосомъ.

Ч Я, я не знаю... вы Ч да, возьми, братъ, дв порцiи.

Петрушка ушелъ. Господинъ Голядкинъ взглянулъ на своего гостя. Гость его покраснлъ до ушей. Господинъ Голядкинъ былъ добрый человкъ, и потому, по доброт души своей, тотчасъ же со ставилъ теорiю:

Ч Бдный человкъ, думалъ онъ, да и на мст-то всего одинъ день;

въ свое время пострадалъ, вроятно;

можетъ-быть, только и добра-то, что приличное платьишко, а самому и пообдать то нечмъ. Экъ его, какой онъ забитый! Ну, ничего;

это отчасти и лучше... Извините меня, что я, Ч началъ господинъ Голядкинъ: Ч впрочемъ, позвольте узнать, какъ мн звать васъ?

Ч Я... я... Яковъ Петровичемъ, почти прошепталъ гость его, словно совстясь и стыдясь, словно прощенiя прося въ томъ, что и его зовутъ тоже Яковъ Петровичемъ.

Ч Яковъ Петровичъ! повторилъ нашъ герой, не въ силахъ будучи скрыть своего смущенiя.

Ч Да-съ, точно-такъ-съ... Тезка вамъ-съ, отвчалъ смирен ный гость господина Голядкина, осмливаясь улыбнуться и сказать что-нибудь пошутливе. Но тутъ же и ослся назадъ, принявъ видъ самый серьезный и немного впрочемъ смущенный, замчая, что хо зяину его теперь не до шуточекъ.

Ч Вы... позвольте же васъ спросить, по какому случаю имю я честь...

Ч Зная ваше великодушiе и добродтели ваши, Ч быстро, но робкимъ голосомъ прервалъ его гость, немного приподымаясь со стула: Ч зная добродтели ваши, осмлился я обратиться къ вамъ и просить вашего... знакомства и покровительства... заключилъ его гость, очевидно затрудняясь въ своихъ выраженiяхъ, и выбирая слова не слишкомъ-льстивыя и унизительныя, чтобъ не окомпрометтировать себя въ-отношенiи амбицiи, но и не слишкомъ смлыя, отзывающiяся неприличнымъ равенствомъ. Вообще можно сказать, что гость господина Голядкина велъ себя какъ благо родный нищiй въ заштопанномъ фрак, и съ благороднымъ паспортомъ въ карман, ненапрактиковавшiйся еще какъ слдуетъ протягивать руку.

Ч Вы смущаете меня, отвчалъ господинъ Голядкинъ, огля дывая себя, свои стны и гостя: Ч чмъ же я могъ бы... я, то-есть, хочу сказать, въ какомъ именно отношенiи могу я вамъ услужить въ чемъ-нибудь?

Ч Я, Яковъ Петровичъ, почувствовалъ къ вамъ влеченiе съ перваго взгляда, и, простите меня великодушно, на васъ понадялся Ч осмлился понадяться, Яковъ Петровичъ. Я... я человкъ здсь затерянный, Яковъ Петровичъ, бдный, пострадалъ весьма-много, Яковъ Петровичъ, и здсь еще внов. Узнавъ, что вы, при обыкновенныхъ, врожденныхъ вамъ качествахъ вашей пре красной души, однофамилецъ мой...

Господинъ Голядкинъ поморщился.

Ч Однофамилецъ мой, и родомъ изъ однихъ со мной мстъ, ршился я обратиться къ вамъ, и изложить вамъ затруднительное мое положенiе.

Ч Хорошо-съ, хорошо-съ;

право, я не знаю, что вамъ сказать, отвчалъ смущеннымъ голосомъ господинъ Голядкинъ: Ч вотъ, посл обда мы потолкуемъ...

Гость поклонился;

обдъ принесли. Петрушка собралъ на столъ и гость, вмст съ хозяиномъ, принялись насыщать себя.

Обдъ продолжался недолго;

оба они торопились, Ч хозяинъ, по тому-что былъ не въ обыкновенной тарелк своей, да къ-тому же и совстился, что обдъ былъ дурной, Ч совстился же отчасти отъ того, что хотлось гостя хорошо покормить, а частiю отъ-того, что хотлось показать, что онъ не какъ нищiй живетъ. Съ своей сторо ны, гость былъ въ крайнемъ смущенiи и крайне конфузился. Взявъ одинъ разъ хлба и съвъ свой ломоть, онъ уже боялся протягивать руку къ другому ломтю, совстился брать кусочки по-лучше и по минутно уврялъ, что онъ вовсе не голоденъ, что обдъ былъ пре красный, и что онъ, съ своей стороны, совершенно-доволенъ и по гробъ будетъ чувствовать. Когда да кончилась, господинъ Голяд кинъ закурилъ свою трубочку, предложилъ другую, заведенную для прiятеля, гостю, оба услись другъ противъ друга, и гость началъ разсказывать свои приключенiя.

Разсказъ господина Голядкина-младшаго продолжался часа три или четыре. Исторiя приключенiй его была, впрочемъ, составле на изъ самыхъ пустйшихъ, изъ самыхъ мизернйшихъ, если мож но сказать, обстоятельствъ. Дло шло о служб гд-то въ палат въ губернiи, о прокурорахъ и предсдателяхъ, о кое-какихъ канце лярскихъ интригахъ, о разврат души одного изъ повытчиковъ, о ревизор, о внезапной перемн начальства, о томъ, какъ госпо динъ Голядкинъ-второй пострадалъ совершенно-безвинно;

о престарлой тетушк его, Пелаге Семеновн;

о томъ, какъ онъ, по разнымъ интригамъ враговъ своихъ, мста лишился и пшкомъ пришелъ въ Петербургъ;

о томъ, какъ онъ маялся и горе мыкалъ здсь въ Петербург, какъ безплодно долгое время мста искалъ, прожился, исхарчился, жилъ чуть не на улиц, лъ черствый хлбъ и запивалъ его слезами своими, спалъ на голомъ полу, и, наконецъ, какъ кто-то изъ добрыхъ людей взялся хлопотать о немъ, рекомен довалъ и великодушно къ новому мсту пристроилъ. Гость госпо дина Голядкина плакалъ разсказывая и утиралъ слезы синимъ клтчатымъ платкомъ, весьма походившимъ на клеенку. Заключилъ же онъ тмъ, что открылся вполн господину Голядкину и при знался, что ему не только нечмъ покамстъ жить и прилично уст роиться, но и обмундироваться-то какъ слдуетъ не на что;

что вотъ, включилъ онъ, даже на сапожишки не могъ сколотиться, и что виц-мундиръ взятъ имъ у кого-то на подержанiе на малое время.

Господинъ Голядкинъ былъ въ умиленiи, былъ истинно тро нутъ. Впрочемъ, и даже не смотря на то, что исторiя его гостя была самая пустая исторiя, вс слова этой исторiи ложились на сердце его словно манна небесная. Дло въ томъ, что господинъ Голяд кинъ забывалъ послднiя сомннiя свои, разршилъ свое сердце на свободу и радость и, наконецъ, мысленно самъ себя пожаловалъ въ дураки. Все было такъ натурально! И было отъ чего сокрушаться, бить такую тревогу! Ну, есть, дйствительно есть одно щекотливое обстоятельство, Ч да вдь оно не бда: оно не можетъ замарать человка, амбицiю его запятнать и карьеру его загубить, когда не виноватъ человкъ, когда сама природа сюда замшалась. Къ-тому же, гость просилъ покровительства, гость плакалъ, гость судьбу об винялъ, казался такимъ незатйливымъ, безъ злобы и хитростей, жалкимъ, ничтожнымъ, и, кажется, самъ теперь совстился, хотя, можетъ-быть, и въ другомъ отношенiи, страннымъ сходствомъ лица своего съ хозяйскимъ лицомъ. Велъ онъ себя до-нельзя благона дежно, такъ и смотрлъ угодить своему хозяину, и смотрлъ такъ, какъ смотритъ человкъ, который терзается угрызенiями совсти и чувствуетъ, что виноватъ передъ другимъ человкомъ. Заходила ли, на-примръ, рчь о какомъ-нибудь сомнительномъ пункт, гость тотчасъ же соглашался съ мннiемъ господина Голядкина.

Если же какъ-нибудь, по ошибк, заходилъ мннiемъ своимъ въ контру господину Голядкину и потомъ замчалъ, что сбился съ до роги, то тотчасъ же поправлялъ свою рчь, объяснялся и давалъ немедленно знать, что онъ все разуметъ точно такимъ же обра зомъ, какъ хозяинъ его, мыслитъ такъ же, какъ онъ, и смотритъ на все совершенно-такими же глазами, какъ и онъ. Однимъ словомъ, гость употреблялъ всевозможныя усилiя найдти въ господин Голядкин, такъ-что господинъ Голядкинъ ршилъ наконецъ, что гость его долженъ быть весьма-любезный человкъ во всхъ отношенiяхъ. Между-прочимъ, подали чай;

часъ былъ девятый.

Господинъ Голядкинъ чувствовалъ себя въ прекрасномъ расположенiи духа, развеселился, разъигрался, расходился понем ножку и пустился наконецъ въ самый живой и занимательный раз говоръ съ своимъ гостемъ. Господинъ Голядкинъ подъ веселую ру ку любилъ иногда разсказать что-нибудь интересное. Такъ и те перь: разсказалъ гостю много о столиц, объ увеселенiяхъ и красо тахъ ея, о театр, о клубахъ, о картин Брюлова;

о томъ, какъ два Англичанина прiхали нарочно изъ Англiи въ Петербургъ, чтобъ посмотрть на ршетку Лтняго-Сада, и тотчасъ ухали;

о служб, объ Олсуфь Иванович и объ Андре Филиппович;

о томъ, что Россiя съ-часу-на-часъ идетъ къ совершенству, и что "тутъ Словесныя науки днесь цвтутъ";

объ анекдотц, прочитанномъ недавно въ "Сверной Пчел", и что въ Индiи есть змя удавъ необыкновенной силы;

наконецъ, о барон Брамбеус, и т. д., и т. д. Словомъ, господинъ Голядкинъ вполн былъ доволенъ, во-первыхъ, потому-что былъ совершенно спокоенъ, во-вторыхъ, что не только не боялся враговъ своихъ, но даже готовъ былъ теперь всхъ ихъ вызвать на самый ршительный бой;

въ-третьихъ Ч что самъ своею особою оказывалъ покровитель ство и, наконецъ, длалъ доброе дло. Сознавался онъ, впрочемъ, въ душ своей, что еще не совсмъ-счастливъ въ эту минуту, что сидитъ въ немъ еще одинъ червячокъ, самый маленькiй впрочемъ, и точитъ даже и теперь его сердце. Мучило крайне его воспоминанiе о вчерашнемъ вечер у Олсуфья Ивановича. Много бы далъ онъ те перь, еслибъ не было кой-чего изъ того, что было вчера. "Впрочемъ, вдь оно ничего!" заключилъ наконецъ нашъ герой и ршился твер до въ душ вести себя впередъ хорошо и не впадать въ подобные промахи. Такъ-какъ господинъ Голядкинъ теперь расходился вполн и сталъ вдругъ почти совершенно-счастливъ, то вздумалось ему даже и пожуировать жизнiю. Принесенъ былъ Петрушкою ромъ, и составился пуншъ. Гость и хозяинъ осушили по стакану и по два. Гость оказался еще любезне прежняго, и съ своей стороны показалъ не одно доказательство прямодушiя и счастливаго харак тера своего, сильно входилъ въ удовольствiе господина Голядкина, казалось, радовался только одною его радостью и смотрлъ на него какъ на истиннаго и единственнаго своего благодтеля. Взявъ перо и листочекъ бумажки, онъ попросилъ господина Голядкина не смотрть на то, что онъ будетъ писать, и потомъ, когда кончилъ, самъ показалъ хозяину своему все написанное. Оказалось, что это было четверостишiе, написанное довольно-чувствительно, впрочемъ прекраснымъ слогомъ и почеркомъ, и, какъ видно, сочиненiе самого любезнаго гостя. Стишки были слдующiе:

Если ты меня забудешь, Не забуду я тебя;

Въ жизни можетъ все случиться, Не забудь и ты меня!

Со слезами на глазахъ обнялъ своего гостя господинъ Голяд кинъ, и, расчувствовавшись наконецъ вполн, самъ посвятилъ сво его гостя въ нкоторые секреты и тайны свои, причемъ рчь сильно напиралась на Андрея Филипповича и на Клару Олсуфьевну. "Ну, да вдь мы съ тобой, Яковъ Петровичъ, сойдемся" говорилъ нашъ герой своему гостю: "мы съ тобой, Яковъ Петровичъ, сойдемся;

бу демъ жить какъ рыба съ водой, какъ братья родные;

мы, дружище, будемъ хитрить, за-одно хитрить будемъ;

съ своей стороны будемъ интригу вести въ пику имъ... въ пику-то имъ интригу вести. Мы съ тобой теперь за-одно, а имъ-то ты никому не ввряйся. Вдь я тебя знаю, Яковъ Петровичъ, и характеръ твой понимаю;

вдь ты какъ разъ все разскажешь, душа ты правдивая! Ты, братъ, сторонись отъ нихъ всхъ." Гость вполн соглашался, благодарилъ господина Го лядкина и тоже наконецъ прослезился. "Ты знаешь ли, Яша" про должалъ господинъ Голядкинъ дрожащимъ, разслабленнымъ голо сомъ: "ты, Яша, поселись у меня на время, или навсегда поселись.

Мы сойдемся. Что, братъ, теб, а? А ты не смущайся и не ропщи на то, что вотъ между нами такое странное теперь обстоятельство:

роптать, братъ, гршно;

покорись и смирись;

это природа! А мать природа щедра, вотъ что, братъ Яша! Любя тебя, братски любя те бя, говорю. А мы съ тобой, Яша, будемъ хитрить и съ своей стороны подкопы вести, и носы имъ утремъ." Пуншъ наконецъ дошелъ до третьихъ и четвертыхъ стакановъ на брата, и тогда господинъ Го лядкинъ сталъ испытывать два ощущенiя: одно то, что необыкно венно-счастливъ, а другое Ч что уже не можетъ стоять на ногахъ и качается. Гость, разумется, былъ приглашенъ ночевать. Кровать была кое-какъ составлена изъ двухъ рядовъ стульевъ. Господинъ Голядкинъ-младшiй объявилъ, что подъ дружескимъ кровомъ мягко спать и на голомъ полу, что съ своей стороны онъ заснетъ, гд прiйдется, съ покорностью и признательностью;

что теперь онъ въ раю, и что, наконецъ, онъ много перенесъ на своемъ вку несчастiй и горя, на все посмотрлъ, всего перетерплъ, и Ч кто знаетъ бу дущность? Ч можетъ-быть, еще перетерпитъ. Господинъ Голяд кинъ-старшiй протестовалъ противъ этого и началъ доказывать, что нужно возложить всю надежду на Бога. Гость вполн соглашался и говорилъ, что, разумется, никто таковъ, какъ Богъ. Тутъ госпо динъ Голядкинъ-старшiй замтилъ, что Турки правы въ нкото ромъ отношенiи, призывая даже во сн имя Божiе. Потомъ, не со глашаясь, впрочемъ, съ иными учеными въ иныхъ клеветахъ, взво димыхъ на турецкаго пророка Мухаммеда, и признавая его въ сво емъ род великимъ политикомъ, господинъ Голядкинъ перешелъ къ весьма-интересному описанiю алжирской цирюльни, о которой чи талъ въ какой-то книжк, въ смси. Гость и хозяинъ много смялись надъ простодушiемъ Турковъ;

впрочемъ, не могли не от дать должной дани удивленiя ихъ фанатизму, возбуждаемому опiумомъ... Гость сталъ наконецъ раздваться, а господинъ Голяд кинъ вышелъ за перегородку, частiю по доброт души, что, можетъ быть, де-скать у него и рубашки-то порядочной нтъ, такъ чтобъ не сконфузить и безъ того уже пострадавшаго человка, а частiю для того, чтобъ увриться по-возможности въ Петрушк, испытать его, развеселить, если можно, и приласкать человка, чтобъ ужь такъ, чтобъ ужь вс были счастливы, и чтобъ не оставалось на стол про сыпанной соли. Нужно замтить, что Петрушка все еще немного смущалъ господина Голядкина.

Ч Ты, Петръ, ложись теперь спать, кротко сказалъ господинъ Голядкинъ, входя въ отдленiе своего служителя: Ч ты теперь ло жись спать, а завтра въ восемь часовъ ты меня и разбуди. Понима ешь, Петруша?

Господинъ Голядкинъ говорилъ необыкновенно-мягко и лас ково. Но Петрушка молчалъ. Онъ въ это время возился около своей кровати и даже не обернулся къ своему барину, что бы долженъ былъ сдлать, впрочемъ, изъ одного къ нему уваженiя.

Ч Ты, Петръ, меня слышалъ? продолжалъ господинъ Голяд кинъ. Ч Ты вотъ теперь ложись спать, а завтра, Петруша, ты и разбуди меня въ восемь часовъ;

понимаешь?

Ч Да ужь помню, ужь что тутъ! проворчалъ себ подъ носъ Петрушка.

Ч Ну то-то, Петруша;

я это только такъ говорю, чтобъ и ты былъ спокоенъ и счастливъ. Вотъ мы теперь вс счастливы, такъ чтобъ и ты былъ спокоенъ и счастливъ. А теперь спокойной ночи желаю теб. Усни, Петруша, усни;

мы вс трудиться должны... Ты, братъ, знаешь, не думай чего-нибудь...

Господинъ Голядкинъ началъ-было, да и остановился. "Не слишкомъ ли будетъ" подумалъ онъ: "не далеко ли я замахнулъ?

Такъ-то всегда;

всегда-то я пересыплю." Герой нашъ вышелъ отъ Петрушки весьма-недовольный собою. Къ-тому же, грубостью и не податливостью Петрушки онъ немного обидлся. "Съ шельмецомъ заигрываютъ, шельмецу баринъ честь длаетъ, а онъ не чувству етъ", подумалъ господинъ Голядкинъ. "Впрочемъ, такая ужь тенденцiя подлая у всего этого рода!" Отчасти покачиваясь, воро тился онъ въ комнату, и видя, что гость его улегся совсмъ, прислъ на минутку къ нему на постель. "А вдь признайся, Яша, началъ онъ шопотомъ и курныкая головой: "вдь ты, подлецъ, пре до мной виноватъ? вдь ты, тезка, знаешь, того..." продолжалъ онъ, довольно-фамильярно заигрывая съ своимъ гостемъ. Наконецъ, распростившись съ нимъ дружески, господинъ Голядкинъ отпра вился спать. Гость между-тмъ захраплъ. Господинъ Голядкинъ въ свою очередь началъ ложиться въ постель, а между-тмъ посмиваясь шепталъ про себя: "Вдь ты пьянъ сегодня, голубчикъ мой, Яковъ Петровичъ, подлецъ ты такой, Голядка ты этакой Ч фамилья твоя такова!! Ну, чему ты обрадовался? Вдь завтра рас плачешься, нюня ты этакая;

что мн длать съ тобой!" Тутъ до вольно-странное ощущенiе отозвалось во всемъ существ господина Голядкина, что-то похожее на сомннiе или раскаянiе. "Расходился жь я" думалъ онъ: "вдь вотъ теперь шумитъ въ голов и я пьянъ;

и не удержался, дурачина ты этакая! и вздору съ три короба намо лолъ, да еще хитрить, подлецъ, собирался. Конечно, прощенiе и забвенiе обидъ есть первйшая добродтель, но все жь оно плохо!

вотъ оно какъ!" Тутъ господинъ Голядкинъ привсталъ, взялъ свчу, и на ципочкахъ еще разъ пошелъ взглянуть на спящаго сво его гостя. Долго стоялъ онъ надъ нимъ въ глубокомъ раздумьи.

"Картина непрiятная! пасквиль, чистйшiй пасквиль, да и дло съ концомъ!" Наконецъ господинъ Голядкинъ улегся совсмъ. Ч Въ голов у него шумло, трещало, звонило. Онъ сталъ забываться Ч забы ваться... силился-было о чемъ-то думать, вспомнить что-то такое весьма-интересное, разршить что-то такое весьма-важное, какое то щекотливое дло, Ч но не могъ. Сонъ налетлъ на его побдную голову, и онъ заснулъ такъ, какъ обыкновенно спятъ люди, съ не привычки употребившiе вдругъ пять стакановъ пунша на какой нибудь дружеской вечеринк.

ГЛАВА VIII.

О томъ, что случилось съ господиномъ Голядкинымъ по пробуж денiи. О томъ, какъ господинъ Голядкинъ струсилъ отчасти.

Встрча обоихъ Голядкиныхъ. Какъ одинъ господинъ Голядкинъ пускаетъ пыль въ глаза другому господину Голядкину. Адская измна господина Голядкина-младшаго. Неприличiе и необразо ванность господина Голядкина-младшаго. Безобразiе господина Голядкина-младшаго. Мннiе господина Голядкина-старшаго о ветошкахъ, амбицiяхъ и репутацiяхъ. О томъ, какимъ-обра зомъ эта глава кончается.

Какъ обыкновенно, на другой день господинъ Голядкинъ про снулся въ восемь часовъ;

проснувшись же, тотчасъ припомнилъ вс происшествiя вчерашняго вечера, Ч припомнилъ и поморщился.

"Экъ я разъигрался вчера такимъ дуракомъ!" подумалъ онъ, припо дымаясь съ постели и взглянувъ на постель своего гостя. Но каково же было его удивленiе, когда не только гостя, но даже и постели, на которой спалъ гость, не было въ комнат! "Что жь это такое?" чуть не вскрикнулъ господинъ Голядкинъ: "что жь бы это было такое?

Что же означаетъ теперь это новое обстоятельство?" Покамстъ господинъ Голядкинъ, недоумвая, съ раскрытымъ ртомъ смотрлъ на опустлое мсто, скрипнула дверь, и Петрушка вошелъ съ чай нымъ подносомъ. "Гд же, гд же?" проговорилъ чуть слышнымъ голосомъ нашъ герой, указывая пальцемъ на вчерашнее мсто, от веденное гостю. Петрушка сначала не отвчалъ ничего, даже не посмотрлъ на своего барина, а поворотилъ свои глаза въ уголъ направо, такъ-что господинъ Голядкинъ самъ принужденъ былъ взглянуть въ уголъ направо. Впрочемъ, посл нкотораго молчанiя Петрушка сиповатымъ и грубымъ голосомъ отвтилъ Ч "что бари на, дескать, дома нтъ".

Ч Дуракъ ты;

да вдь я твой баринъ, Петрушка, проговорилъ господинъ Голядкинъ прерывистымъ голосомъ, и во вс глаза смот ря на своего служителя.

Петрушка ничего не отвчалъ, но посмотрлъ такъ на госпо дина Голядкина, что тотъ покраснлъ до ушей, Ч посмотрлъ съ какою-то оскорбительною укоризною, похожею на чистую брань.

Господинъ Голядкинъ и руки опустилъ, какъ говорится. Наконецъ, Петрушка объявилъ, что другой ужь часа съ полтора какъ ушелъ, что онъ не хотлъ дожидаться, и что общалъ своевременно увидться, поговорить и объясниться ршительно. Конечно, отвтъ былъ вроятенъ и правдоподобенъ;

видно было, что Петрушка не галъ, что оскорбительный взглядъ его и слово другой, употреблен ное имъ, тоже оскорбительное для чести героя нашего, были лишь слдствiемъ всего извстнаго гнуснаго обстоятельства, что нако нецъ Петрушка нкоторымъ образомъ былъ въ своемъ прав, гово ря и поступая такимъ образомъ, и что претендовать на него, или распекать его за это нельзя;

слдовательно, на этотъ счетъ госпо динъ Голядкинъ могъ повидимому оставаться совершенно спокойнымъ, Ч но все-таки онъ понималъ хоть и смутно, что тутъ что-нибудь да не такъ, и что судьба готовитъ ему еще какой-то гос тинецъ, не совсмъ-то прiятный. "Хорошо, мы посмотримъ", думалъ онъ про себя: "мы увидимъ, мы своевременно раскусимъ все это...

Ахъ, ты Господи Боже мой!" простоналъ онъ въ заключенiе уже совсмъ-другимъ голосомъ: "и зачмъ я это приглашалъ его, на ка кой конецъ я все это длалъ? вдь истинно самъ голову сую въ пет лю ихъ воровскую, самъ эту петлю свиваю. Ахъ, ты голова, голова!

вдь и утерпть-то не можешь ты, чтобъ не провраться какъ маль чишка какой-нибудь, канцеляристъ какой-нибудь, какъ безчинов ная дрянь какая-нибудь, тряпка, ветошка гнилая какая-нибудь, сплетникъ ты этакой, баба ты этакая!... Святые вы мои! И стишки шельмецъ написалъ, и въ любви ко мн изъяснился! Какъ бы этакъ того... Какъ бы ему, шельмецу, приличне на дверь указать, коли воротится? Разумется, много есть разныхъ оборотовъ и способовъ.

Такъ и такъ, дескать, при моемъ ограниченномъ жаловань... Или тамъ, припугнуть его какъ-нибудь, что, дескать, взявъ въ соображенiе вотъ то-то и то-то, принужденъ изъясниться... дескать, нужно въ половин платить за квартиру и столъ, и деньги впередъ отдавать. Гм! нтъ, чортъ возьми, нтъ! Это меня замараетъ. Оно не совсмъ Ч деликатно! Разв какъ-нибудь тамъ, вотъ этакъ бы сдлать: взять бы, да и надоумить Петрушку, чтобъ Петрушка ему насолилъ какъ-нибудь, неглижировалъ бы съ нимъ какъ-нибудь, подъ-часъ бы сгрубилъ ему, да и выжить его такимъ-образомъ?

Стравить бы ихъ этакъ вмст... Нтъ, чортъ возьми, нтъ! Это опасно, да и опять, если съ этакой точки зрнья смотрть Ч ну, да, вовсе нехорошо! Совсмъ-нехорошо! А ну, если онъ не прiйдетъ?

что тогда будетъ? проврался я ему вчера вечеромъ!.. Эхъ, плохо, плохо! Эхъ, дло-то наше какъ плоховато! Ахъ, я голова, голова окаянная! взубрить-то ты чего слдуетъ не можешь себ, резону-то вгвоздить туда не можешь себ! Ну, какъ онъ не прiйдетъ и отка жется? А дай-то Господи, еслибъ пришелъ! весьма былъ бы радъ я, еслибъ пришелъ онъ;

много бы далъ я, еслибъ пришелъ..." Такъ разсуждалъ господинъ Голядкинъ, глотая свой чай и безпрестанно поглядывая на стнные часы. "Безъ четверти девять теперь;

вдь, вотъ ужь пора идти. А что-то будетъ такое, что-то тутъ будетъ?

Желалъ бы я знать, что здсь именно особеннаго такого скрывает ся, Ч этакъ цль, направленiе и разныя тамъ закавыки. Хорошо бы узнать, на что именно метятъ вс эти народы, и каковъ-то будетъ ихъ первый шагъ..." Господинъ Голядкинъ не могъ доле вытерпть, бросилъ недокуренную трубку, одлся и пустился на службу, желая накрыть, если можно, опасность и во всемъ удостовриться своимъ личнымъ присутствiемъ. А опасность была:

это ужь онъ самъ зналъ, что опасность была. "А вотъ мы ее... и рас кусимъ" говорилъ господинъ Голядкинъ, снимая шинель и калоши въ передней: "вотъ мы и проникнемъ сейчасъ во вс эти дла."

Ршившись такимъ-образомъ дйствовать, герой нашъ оправился, принялъ видъ приличный и форменный, и только-что хотлъ-было проникнуть въ сосднюю комнату, какъ вдругъ въ самыхъ дверяхъ столкнулся съ нимъ вчерашнiй знакомецъ, другъ и прiятель его.

Господинъ Голядкинъ-младшiй, кажется, не замчалъ господина Голядкина-старшаго, хотя и сошелся съ нимъ почти носомъ къ но су. Господинъ Голядкинъ-младшiй былъ, кажется, занятъ, куда-то спшилъ, запыхался;

видъ имлъ такой оффицiальный, такой дловой, что, казалось, всякiй могъ прямо прочесть на лиц его Ч "командированъ по особому порученiю"...

Ч Ахъ, это вы, Яковъ Петровичъ! сказалъ нашъ герой, хва тая своего вчерашняго гостя за руку.

Ч Посл, посл, извините меня, разскажете посл, закричалъ господинъ Голядкинъ-младшiй, порываясь впередъ...

Ч Однако, позвольте;

вы, кажется, хотли, Яковъ Петровичъ, того-съ...

Ч Что-съ? Объясните скоре-съ. Ч Тутъ вчерашнiй гость господина Голядкина остановился какъ-бы черезъ силу и нехотя, и подставилъ ухо свое прямо къ носу господина Голядкина.

Ч Я вамъ скажу, Яковъ Петровичъ, что я удивляюсь прiему...

прiему, какого вовсе, по-видимому, не могъ бы я ожидать.

Ч На все есть извстная форма-съ. Явитесь къ секретарю его превосходительства и потомъ отнеситесь, какъ слдуетъ, къ госпо дину правителю канцелярiи. Просьба есть?...

Ч Вы, я не знаю, Яковъ Петровичъ! вы меня просто изумляе те, Яковъ Петровичъ! вы врно не узнаете меня, или шутите, по врожденной веселости характера вашего.

Ч А, это вы! сказалъ господинъ Голядкинъ-младшiй, какъ будто только-что сейчасъ разглядлъ господина Голядкина старшаго: Ч такъ это вы? Ну, очень радъ, что это вы! Ну, что жь, хорошо ли вы почивали? Тутъ господинъ Голядкинъ-младшiй, улыбнувшись немного, оффицiально и форменно улыбнувшись, хотя вовсе не такъ, какъ бы слдовало (потому-что, вдь во всякомъ случа онъ одолженъ же былъ благодарностью господину Голядки ну-старшему), и такъ улыбнувшись оффицiально и форменно, при бавилъ, что онъ съ своей стороны весьма-радъ, что господинъ Го лядкинъ хорошо почивалъ;

потомъ на клонился немного, посеме нилъ немного на мст, поглядлъ направо, налво, потомъ опус тилъ глаза въ землю, нацлился въ боковую дверь, и, прошептавъ скороговоркой, что онъ по особому порученiю, юркнулъ въ сосднюю комнату. Только и видлъ его нашъ герой.

Ч Вотъ-те и штука!.. прошепталъ нашъ герой, остолбенвъ на мгновенiе: Ч вотъ-те и штука! Такъ вотъ такое-то здсь обстоя тельство!... Тутъ господинъ Голядкинъ почувствовалъ, что у него отъ чего-то заходили мурашки по тлу. Ч Впрочемъ, продолжалъ онъ про себя, пробираясь въ свое отдленiе: Ч впрочемъ, вдь я уже давно говорилъ о такомъ обстоятельств;

я уже давно предчув ствовалъ, что онъ по особому порученiю, Ч именно, вотъ вчера го ворилъ, что непремнно по чьему-нибудь особому порученiю упот ребленъ человкъ... Однакожь, какъ же все это?.. Если такъ разсу дить, оно выходитъ и не совсмъ-такое необыкновенное дло.

Здсь, во-первыхъ, вроятно, есть недоразумнiе какое-нибудь, а во-вторыхъ, вдь то же самое и со всми случается;

оно, можетъ быть, то же самое и со всми случится...

Ч Окончили вы, Яковъ Петровичъ, вчерашнюю вашу бумагу?

спросилъ Антонъ Антоновичъ Сточкинъ усвшагося подл него господина Голядкина: Ч у васъ здсь она?

Ч Здсь, прошепталъ господинъ Голядкинъ, смотря на своего столоначальника отчасти съ потерявшимся видомъ.

Ч То-то-съ. Я къ тому говорю, что Андрей Филипповичъ уже два раза спрашивалъ. Того-и-гляди, что его превосходительство по требуетъ...

Ч Нтъ-съ, она кончена-съ...

Ч Ну-съ, хорошо-съ.

Ч Я, Антонъ Антоновичъ, всегда, кажется, исполнялъ свою должность какъ слдуетъ и радю о порученныхъ мн начальст вомъ длахъ-съ, занимаюсь ими рачительно.

Ч Да-съ. Ну-съ, что же вы хотите этимъ сказать-съ?

Ч Я ничего-съ, Антонъ Антоновичъ. Я только, Антонъ Ан тоновичъ, хочу объяснить, что я... т. е. я хотлъ выразить, что ино гда неблагонамренность и зависть не щадятъ никакого лица, ища своей повседневной отвратительной пищи-съ...

Ч Извините, я васъ не совсмъ-то понимаю. То-есть, на ка кое лицо вы теперь оборотомъ смысла вашихъ рчей нарицанiе длаете?

Ч То-есть, я хотлъ только сказать, Антонъ Антоновичъ, что я иду прямымъ путемъ, а окольнымъ путемъ ходить презираю, что я не интригантъ, и что симъ, если позволено только будетъ мн выра зиться, могу весьма-справедливо гордиться...

Ч Да-съ. Это все такъ-съ, и по крайнему моему разумнiю отдаю полную справедливость разсужденiю вашему;

но позвольте же и мн вамъ, Яковъ Петровичъ, замтить, что личности въ хоро шемъ обществ не совсмъ позволительны-съ;

что за глаза, я, на примръ, готовъ снести, Ч потому-что за глаза и кого жь не бра нятъ! Ч но въ глаза, воля ваша, а я сударь мой, на-примръ, себ дерзостей говорить не позволю. Я, сударь мой, посдлъ на госуда ревой служб, и дерзостей на старости тъ говорить себ не по зволю-съ...

Ч Нтъ-съ, я, Антонъ Антоновичъ-съ, вы видите ли, Антонъ Антоновичъ, вы, кажется, Антонъ Антоновичъ, меня не совсмъ-то въ смысл рчей моихъ уразумли-съ. А я, помилуйте, Антонъ Ан тоновичъ, я съ своей стороны могу только за честь поставить-съ...

Ч Да ужь и насъ тоже прошу извинить-съ. Учены мы по ста ринному-съ. А по вашему, по новому учиться намъ поздно. На служб отечеству разумнiя досел намъ, кажется, доставало. У меня, сударь мой, какъ вы сами знаете, есть знакъ за двадцатипятилтнюю безпорочную службу-съ...

Ч Я чувствую, Антонъ Антоновичъ, я съ моей стороны со вершенно все это чувствую-съ. Но я не про то-съ, я про маску гово рилъ, Антонъ Антоновичъ-съ...

Ч Про маску-съ?

Ч То-есть, вы опять... я опасаюсь, что вы и тутъ прiймете въ другую сторону смыслъ, т. е. смыслъ рчей моихъ, какъ вы сами го ворите, Антонъ Антоновичъ. Я только тмъ развиваю, т. е. пропус каю идею, Антонъ Антоновичъ, что люди, носящiе маску, стали не рдки-съ, и что теперь трудно подъ маской узнать человка-съ...

Ч Ну-съ, знаете ли-съ, оно не совсмъ-то и трудно-съ. Ино гда и довольно легко-съ, иногда и искать недалеко нужно ходить съ.

Ч Нтъ-съ, знаете ли-съ, я, Антонъ Антоновичъ, говорю-съ, про себя говорю, что я, на-примръ, маску надваю лишь когда ну жда въ ней бываетъ, т. е. единственно для карнавала и веселыхъ собранiй, говоря въ прямомъ смысл, но что не маскируюсь передъ людьми каждодневно, говоря въ другомъ, боле-скрытномъ смысл съ. Вотъ что я хотлъ сказать, Антонъ Антоновичъ-съ.

Ч Ну, да мы, покамстъ, оставимъ все это;

да мн же и неко гда-съ, сказалъ Антонъ Антоновичъ-съ, привставъ съ своего мста и собирая кой-какiя бумаги для доклада его превосходительству. Ч Дло же ваше, какъ я полагаю, не замедлитъ своевременно объяс ниться. Сами же увидите вы, на кого вамъ пенять, и кого обвинять, а за тмъ прошу васъ покорнйше уволить меня отъ дальнйшихъ, частныхъ и вредящихъ служб объясненiй и толковъ-съ...

Ч Нтъ-съ, я, Антонъ Антоновичъ, началъ поблднвшiй немного господинъ Голядкинъ вслдъ удаляющемуся Антону Ан тоновичу: Ч я, Антонъ Антоновичъ, того-съ, и не думалъ-съ. Ч Что же это такое? продолжалъ уже про себя нашъ герой, оставшись одинъ: Ч что же это за втры такiе здсь подуваютъ, и что означа етъ этотъ новый крючокъ? Господи, Боже мой! да не сплю ли ужь я?.. Ч Въ то самое время, какъ потерянный и полу-убитый герой нашъ готовился-было разршить этотъ новый и довольно интересный вопросъ, въ сосдней комнат послышался шумъ, обна ружилось какое-то дловое движенiе, дверь отворилась, и Андрей Филипповичъ, только-что передъ тмъ отлучившiйся по дламъ въ кабинетъ его превосходительства, запыхавшись, появился въ две ряхъ и кликнулъ господина Голядкина. Зная въ чемъ дло и не же лая заставить ждать Андрея Филипповича, господинъ Голядкинъ вскочилъ съ своего мста и, какъ слдуетъ, немедленно засуетился на чемъ свтъ стоитъ, обготовляя и обхоливая окончательно тре буемую тетрадку, да и самъ приготовляясь отправиться, вслдъ за тетрадкой и Андреемъ Филипповичемъ, въ кабинетъ его превосхо дительства. Вдругъ и почти изъ-подъ руки Андрея Филипповича, стоявшаго въ то время въ самыхъ дверяхъ, юркнулъ въ комнату господинъ Голядкинъ-младшiй, суетясь, запыхавшись, загонявшись на служб, съ важнымъ ршительно-форменнымъ видомъ и прямо подкатился къ господину Голядкину-старшему, мене всего ожи давшему подобнаго нападенiя...

Ч Бумаги, Яковъ Петровичъ, бумаги... его превосходительст во изволили спрашивать, готовы ль у васъ? защебеталъ вполголоса и скороговоркой прiятель господина Голядкина-старшаго: Ч Анд рей Филипповичъ васъ ожидаетъ...

Ч Знаю и безъ васъ, что ожидаютъ, проговорилъ господинъ Голядкинъ-старшiй тоже скороговоркой и шопотомъ.

Ч Нтъ, я, Яковъ Петровичъ, не то;

я, Яковъ Петровичъ, совсмъ не то;

я сочувствую, Яковъ Петровичъ, и подвигнутъ ду шевнымъ участiемъ.

Ч Отъ котораго нижайше прошу васъ избавить меня. По звольте, позвольте-съ...

Ч Вы, разумется, ихъ обернете оберточкой, Яковъ Петро вичъ, а третью-то страничку вы заложите закладкой, позвольте, Яковъ Петровичъ...

Ч Да позвольте же вы, наконецъ...

Ч Но вдь здсь чернильное пятнышко, Яковъ Петровичъ, чернильное пятнышко;

вы замтили ль чернильное пятнышко?..

Тутъ Андрей Филипповичъ второй разъ кликнулъ господина Голядкина.

Ч Сейчасъ, Андрей Филипповичъ;

я вотъ только немножко, вотъ здсь... Милостивый государь, понимаете ли вы русскiй языкъ?

Ч Лучше всего будетъ ножичкомъ снять, Яковъ Петровичъ;

вы лучше на меня положитесь;

вы лучше не трогайте сами, Яковъ Петровичъ, а на меня положитесь, и я же отчасти тутъ ножич комъ...

Андрей Филипповичъ третiй разъ кликнулъ господина Голяд кина.

Ч Да помилуйте, гд же тутъ пятнышко? Вдь, кажется, во все нту здсь пятнышка?

Ч И огромное пятнышко, вотъ оно! вотъ, позвольте, я здсь его видлъ;

вотъ, позвольте... вы только позвольте мн, Яковъ Пет ровичъ, вы только позвольте, я отчасти здсь ножичкомъ, я изъ участiя, Яковъ Петровичъ, и ножичкомъ отъ чистаго сердца... вы только позвольте;

вотъ такъ, вотъ и дло съ концомъ...

Тутъ, и совсмъ-неожиданно, господинъ Голядкинъ-младшiй, вдругъ, ни съ того ни съ сего, осиливъ господина Голядкина старшаго въ мгновенной борьб, между ними возникшей, и во вся комъ случа совершенно противъ воли его, овладлъ требуемой на чальствомъ бумагой, и, вмсто того, чтобъ поскоблить ее ножич комъ отъ чистаго сердца, какъ вроломно уврялъ онъ господина Голядкина-старшаго, быстро свернулъ ее, сунулъ подъ мышку, въ два скачка очутился возл Андрея Филипповича, незамтившаго ни одной изъ продлокъ его, и полетлъ съ нимъ въ директорскiй ка бинетъ. Господинъ Голядкинъ-старшiй остался какъ-бы прикован нымъ къ мсту, держа въ рукахъ ножичекъ и какъ-будто приготов ляясь что-то скоблить имъ...

Герой нашъ еще не совсмъ понималъ свое новое обстоятель ство. Онъ еще не опомнился. Онъ почувствовалъ ударъ, но думалъ, что это что-нибудь такъ, а между-тмъ шепталъ про себя: "сейчасъ, Андрей Филипповичъ;

я сейчасъ;

я вотъ тотчасъ же буду готовъ..."

Однако, черезъ мгновенiе онъ понялъ, хотя какъ-то смутно понялъ, хотя все еще думалъ, что это что-нибудь такъ, ничего... Въ страш ной, неописанной тоск сорвался онъ наконецъ съ мста и бросился прямо въ директорскiй кабинетъ, моля, впрочемъ, небо дорогою, чтобъ это устроилось все какъ-нибудь къ лучшему и было бы такъ, ничего... Въ послдней комнат передъ директорскимъ кабинетомъ, сбжался онъ прямо, носъ-съ-носомъ съ Андреемъ Филипповичемъ и съ однофамильцемъ своимъ. Оба они уже возвращались: госпо динъ Голядкинъ посторонился. Андрей Филипповичъ говорилъ улыбаясь и весело. Однофамилецъ господина Голядкина-старшаго тоже улыбался, юлилъ, семенилъ въ почтительномъ разстоянiи отъ Андрея Филипповича, и что-то съ восхищеннымъ видомъ нашепты валъ ему на ушко, на что Андрей Филипповичъ самымъ благо склоннымъ образомъ кивалъ головою. Разомъ понялъ герой нашъ все положенiе длъ. Дло въ томъ, что работа его (какъ онъ посл узналъ) почти превзошла ожиданiя его превосходительства и поспла дйствительно къ сроку и во-время. Его превосходительст во были крайне-довольны. Говорили даже, что его превосходитель ство сказали спасибо господину Голядкину-младшему, крпкое спа сибо, сказали, что вспомнятъ при случа и никакъ не забудутъ...

Разумется, что первымъ дломъ господина Голядкина было про тестовать, протестовать всми силами, до послдней возможности.

Почти не помня себя и блдный, какъ смерть, бросился онъ къ Анд рею Филипповичу. Но Андрей Филипповичъ, услышавъ, что дло господина Голядкина было частное дло, отказался слушать ршительно, замчая, что у него нтъ ни минуты свободной и для собственныхъ надобностей.

Сухость тона и рзкость отказа поразили господина Голядки на. "Это ничего, это кажется ничего", подумалъ онъ: "а вотъ лучше я какъ-нибудь съ другой стороны... вотъ я лучше къ Антону Анто новичу. Къ несчастiю господина Голядкина, и Антона Антоновича не оказалось въ наличности: онъ тоже гд-то былъ чмъ-то занятъ.

"А вдь не безъ намренiя просилъ уволить себя отъ объясненiй и толковъ!" подумалъ герой нашъ. "Вотъ куда метилъ онъ Ч старая петля! Впрочемъ, и это также вдь все ничего. Въ такомъ случа я просто дерзну умолять его превосходительство."

Все еще блдный и чувствуя въ совершенномъ разброд всю свою голову, крпко недоумвая, на что именно нужно ршиться, прислъ господинъ Голядкинъ на стулъ. Существенность дла въ конецъ убивала господина Голядкина. "Гораздо было бы лучше, ес либъ все это было лишь такъ только" думалъ онъ про себя.

"Дйствительно, подобное темное дло было даже невроятно совсмъ. Это, во-первыхъ, и вздоръ, а во-вторыхъ, и случиться не можетъ. Это, вроятно, какъ-нибудь тамъ померещилось, или вы шло что-нибудь другое, а не то, что дйствительно было;

или врно это я самъ ходилъ... и себя какъ-нибудь тамъ принялъ совсмъ за другаго... однимъ словомъ, это совершенно-невозможное дло."

Только-что господинъ Голядкинъ ршилъ, что это совсмъ невозможное дло, какъ вдругъ въ комнату влетлъ господинъ Го лядкинъ-младшiй съ бумагами въ обихъ рукахъ и подъ мышкой.

Сказавъ мимоходомъ какiя-то нужныя два слова Андрею Филиппо вичу, перемолвивъ и еще кое-съ-кмъ, полюбезничавъ кое-съ-кмъ, пофамильярничавъ кое-съ-кмъ, господинъ Голядкинъ-младшiй, по-видимому неимвшiй лишняго времени на безполезную трату, собирался уже, кажется, выйдти изъ комнаты, но, къ счастiю госпо дина Голядкина-старшаго, остановился въ самыхъ дверяхъ и заго ворилъ мимоходомъ съ двумя или тремя случившимися тутъ же мо лодыми чиновниками. Господинъ Голядкинъ-старшiй бросился пря мо къ нему. Только-что увидлъ господинъ Голядкинъ-младшiй ма невръ господина Голядкина-старшаго, тотчасъ же началъ съ боль шимъ безпокойствомъ осматриваться, куда бы ему поскорй улиз нуть. Но герой нашъ уже держался за рукава своего вчерашняго гостя. Чиновники, окружавшiе двухъ титулярныхъ совтниковъ, разступились и съ любопытствомъ ожидали, что будетъ. Старый ти тулярный совтникъ понималъ хорошо, что доброе мннiе теперь не на его сторон, понималъ хорошо, что подъ него интригуютъ: тмъ боле нужно было теперь поддержать себя. Минута была ршительная.

Ч Ну-съ? проговорилъ господинъ Голядкинъ-младшiй, до вольно-дерзко смотря на господина Голядкина-старшаго.

Господинъ Голядкинъ-старшiй едва дышалъ. Ч Я не знаю, милостивый государь, началъ онъ: Ч какимъ-образомъ вамъ теперь объяснить странность вашего поведенiя со мною.

Ч Ну-съ. Продолжайте-съ. Ч Тутъ господинъ Голядкинъ младшiй оглянулся кругомъ и мигнулъ глазомъ окружавшимъ ихъ чиновникамъ, какъ-бы давая знать, что вотъ именно сейчасъ и нач нется комедiя.

Ч Дерзость и безстыдство вашихъ прiемовъ, милостивый го сударь мой, со мною, въ настоящемъ случа, еще боле васъ обли чаютъ... чмъ вс слова мои. Не надйтесь на вашу игру: она пло ховата...

Ч Ну, Яковъ Петровичъ, теперь скажите-ка мн, каково-то вы почивали? отвчалъ господинъ Голядкинъ-младшiй, прямо смот ря въ глаза господину Голядкину-старшему.

Ч Вы, милостивый государь, забываетесь, сказалъ совершен но-потерявшiйся титулярный совтникъ, едва слыша полъ подъ со бою: Ч я надюсь, что вы перемните тонъ...

Ч Душка моя!! проговорилъ господинъ Голядкинъ-младшiй, скорчивъ довольно-неблагопристойную гримасу господину Голяд кину-старшему и вдругъ совсмъ-неожиданно, подъ видомъ ласка тельства, ухватилъ его двумя пальцами за довольно-пухлую правую щеку. Герой нашъ вспыхнулъ, какъ огонь... Только-что прiятель господина Голядкина-старшаго примтилъ, что противникъ его, трясясь всми членами, нмой отъ изступленiя, красный, какъ ракъ, и наконецъ доведенный до послднихъ границъ, можетъ даже ршиться на формальное нападенiе, то немедленно и самымъ без стыднымъ образомъ предупредилъ его въ свою очередь. Потрепавъ его еще раза два по щек, пощекотавъ его еще раза два, поигравъ съ нимъ, неподвижнымъ и обезумвшимъ отъ бшенства, еще нсколько секундъ такимъ-образомъ, къ немалой утх окружаю щей ихъ молодежи, господинъ Голядкинъ-младшiй съ возмущаю щимъ душу безстыдствомъ щелкнулъ окончательно господина Го лядкина-старшаго по крутому брюшку и съ самой ядовитой и дале ко-намекающей улыбкой проговорилъ ему: "дескать, шалишь, бра тецъ, Яковъ Петровичъ;

шалишь! хитрить мы будемъ съ тобой, Яковъ Петровичъ, хитрить". Потомъ, и прежде, чмъ герой нашъ усплъ мало-мальски прiйдти въ себя отъ послдней аттаки, госпо динъ Голядкинъ-младшiй вдругъ (предварительно отпустивъ только улыбочку окружавшимъ ихъ зрителямъ) вдругъ принялъ на себя видъ самый занятой, самый дловой, самый форменный, опустилъ глаза въ землю, съежился, сжался, и быстро проговоривъ "по особо му порученiю", лягнулъ своей коротенькой ножкой и шмыгнулъ въ сосднюю комнату. Герой нашъ не врилъ глазамъ и все еще былъ не въ состоянiи опомниться...

Наконецъ онъ опомнился. Сознавъ въ одинъ мигъ, что по гибъ, уничтожился въ нкоторомъ смысл, что замаралъ себя и за пачкалъ свою репутацiю, что осмянъ и оплеванъ въ присутствiи постороннихъ лицъ, что предательски поруганъ тмъ, кого еще вчера считалъ первйшимъ и надежнйшимъ другомъ своимъ, что срзался наконецъ на-чемъ-свтъ-стоитъ, господинъ Голядкинъ бросился въ погоню за своимъ непрiятелемъ. Въ настоящее мгновенiе онъ уже и думать не хотлъ о свидтеляхъ своего поруганiя. "Это все въ стачк другъ съ другомъ", говорилъ онъ самъ про себя: "одинъ за другаго стоитъ и одинъ другаго на меня натравляетъ." Однакожь, сдлавъ десять шаговъ, герой нашъ ясно увидлъ, что вс преслдованiя остались пустыми и тщетными, и потому воротился. "Не уйдешь", думалъ онъ: "попадешь подъ сюр купъ своевременно, отольются волку овечьи слезы." Съ яростнымъ хладнокровiемъ и съ самою энергическою ршимостью дошелъ гос подинъ Голядкинъ до своего стула и услся на немъ. "Не уйдешь!" сказалъ онъ опять. Теперь дло шло не о пассивной оборон какой нибудь: пахнуло ршительнымъ, наступательнымъ, и кто видлъ господина Голядкина въ ту минуту, какъ онъ, красня и едва сдер живая волненiе свое, кольнулъ перомъ въ чернильницу, и съ какой яростью принялся строчить на бумаг, тотъ могъ уже заране ршить, что дло такъ не пройдетъ, и простымъ, какимъ-нибудь бабьимъ образомъ не можетъ окончиться. Въ глубин души своей сложилъ онъ одно ршенiе и въ глубин сердца своего поклялся исполнить его. По правд-то, онъ еще не совсмъ-хорошо зналъ, какъ ему поступить, т. е. лучше сказать, вовсе не зналъ;

но все рав но, ничего! "А самозванствомъ и безстыдствомъ, милостивый госу дарь, въ нашъ вкъ не берутъ. Самозванство и безстыдство, мило стивый мой государь, не къ добру приводитъ, а до петли доводитъ.

Гришка Отрепьевъ только одинъ, сударь вы мой, взялъ самозванст вомъ, обманувъ слпой народъ, да и то не надолго". Не смотря на это послднее обстоятельство, господинъ Голядкинъ положилъ ждать до-тхъ-поръ, покамстъ маска спадетъ съ нкоторыхъ лицъ и кое-что обнажится. Для сего нужно было, во-первыхъ, чтобъ кон чились какъ-можно-скоре часы присутствiя, а до-тхъ-поръ герой нашъ положилъ не предпринимать ничего. Потомъ же, когда кон чатся часы присутствiя, онъ прiйметъ мру одну. Тогда же онъ зна етъ, какъ ему поступить, принявъ эту мру, какъ расположить весь планъ своихъ дйствiй, чтобъ сокрушить рогъ гордыни и раздавить змю, грызущую прахъ въ презрнiи безсилiя. Позволить же зате реть себя, какъ ветошку, объ которую грязные сапоги обтираютъ, господинъ Голядкинъ не могъ. Согласиться на это не могъ онъ, и особенно въ настоящемъ случа. Не будь послдняго посрамленiя, герой нашъ, можетъ-быть, и ршился бы скрпить свое сердце, мо жетъ-быть онъ и ршился бы смолчать, покориться и не протесто вать слишкомъ-упорно;

такъ, поспорилъ бы, попретендовалъ бы не множко, доказалъ бы, что онъ въ своемъ прав, потомъ бы усту пилъ немножко, потомъ, можетъ-быть, и еще немножко бы усту пилъ, потомъ согласился бы совсмъ, потомъ, и особенно тогда, ко гда противная сторона признала бы торжественно, что онъ въ сво емъ прав, потомъ, можетъ-быть, и помирился бы даже, даже уми лился бы немножко, даже, Ч кто бы могъ знать, Ч можетъ-быть возродилась бы новая дружба, крпкая, жаркая дружба, еще боле широкая, чмъ вчерашняя дружба, такъ-что эта дружба совершен но могла бы затмить наконецъ непрiятность довольно неблагопристойнаго сходства двухъ лицъ, та, что оба титулярные совтника были бы крайне-какъ рады, и прожили бы наконецъ до ста тъ, и т. д. Скажемъ все, наконецъ: господинъ Голядкинъ да же начиналъ немного раскаяваться, даже сильно раскаяваться, что вступился за себя и за право свое, и тутъ же получилъ за то непрiятность. "Покорись онъ", думалъ господинъ Голядкинъ: "ска жи, что пошутилъ, простилъ бы ему, даже боле простилъ бы ему, только бы въ этомъ громко признался. Но какъ ветошку себя зати рать я не дамъ. И не такимъ людямъ не давалъ я себя затереть, тмъ боле не позволю покуситься на это человку развращенному.

Я не ветошка;

я, сударь мой, не ветошка!" Однимъ словомъ, герой нашъ ршился. "Сами вы, сударь вы мой, виноваты!" Ршился же онъ протестовать, и протестовать всми силами до послдней воз можности. Такой ужь былъ человкъ! Позволить обидть себя онъ никакъ не могъ согласиться, а тмъ боле дозволить себя затереть какъ ветошку, и наконецъ дозволить это совсмъ-развращенному человку. Не споримъ, впрочемъ, не споримъ. Можетъ-быть, еслибъ кто захотлъ, еслибъ ужь кому, напримръ, вотъ такъ, непремнно захотлось обратить въ ветошку господина Голядкина, то и обра тилъ бы, обратилъ бы безъ сопротивленiя и безнаказанно (госпо динъ Голядкинъ, самъ въ иной разъ это чувствовалъ), и вышла бы ветошка, а не Голядкинъ, Ч такъ, подлая, грязная бы вышла ве тошка, но ветошка-то эта была бы не простая, ветошка эта была бы съ амбицiей, ветошка-то эта была бы съ одушевленiемъ и чувства ми, хотя бы и съ безотвтной амбицiей и съ безотвтными чувства ми и далеко въ грязныхъ складкахъ этой ветошки скрытыми, но все таки съ чувствами...

Часы длились невроятно-долго;

наконецъ пробило четыре.

Спустя немного, вс встали, и вслдъ за начальствомъ двинулись къ себ, по домамъ. Господинъ Голядкинъ вмшался въ толпу;

глазъ его не дремалъ и не упускалъ, кого нужно, изъ виду. Нако нецъ нашъ герой увидалъ, что прiятель его подбжалъ къ канце лярскимъ сторожамъ, раздававшимъ шинели, и, по подлому обыкновенiю своему, юлитъ около нихъ въ ожиданiи своей. Минута была ршительная. Кое-какъ протснился господинъ Голядкинъ сквозь толпу и, не желая отставать, тоже захлопоталъ о шинели.

Но шинель подалась сперва прiятелю и другу господина Голядкина, за тмъ, что и здсь усплъ онъ по-своему подбиться, приласкать ся, нашептать и наподличать.

Накинувъ шинель, господинъ Голядкинъ-младшiй, ирониче ски взглянувъ на господина Голядкина-старшаго, дйствуя такимъ образомъ открыто и дерзко ему въ пику, потомъ съ свойственною ему наглостью осмотрлся кругомъ, посеменилъ окончательно, вроятно, чтобъ оставить выгодное по себ впечатлнiе, около чи новниковъ, сказалъ словцо одному, пошептался о чемъ-то съ дру гимъ, почтительно полизался съ третьимъ, адресовалъ улыбку чет вертому, далъ руку пятому, и весело юркнулъ внизъ по стниц.

Господинъ Голядкинъ-старшiй за нимъ, и, къ неописанному своему удовольствiю, таки нагналъ его на послдней ступеньк, и схва тилъ за воротникъ его шинели. Казалось, что господинъ Голяд кинъ-младшiй немного отороплъ и посмотрлъ кругомъ съ поте ряннымъ видомъ.

Ч Какъ понимать мн васъ? прошепталъ онъ наконецъ сла бымъ голосомъ господину Голядкину.

Ч Милостивый государь, если вы только благородный человкъ, то надюсь, что вспомните про вчерашнiя дружескiя на ши сношенiя, проговорилъ нашъ герой.

Ч А, да. Ну, что жь? хорошо ли вы почивали-съ?

Бшенство отняло на минуту языкъ у господина Голядкина старшаго.

Ч Я-то почивалъ хорошо-съ... Но позвольте же и вамъ ска зать, милостивый мой государь, что игра ваша крайне запутана...

Ч Кто это говоритъ? Это враги мои говорятъ, отвчалъ отры висто тотъ, кто называлъ себя господиномъ Голядкинымъ, и вмст съ словомъ этимъ неожиданно освободился изъ слабыхъ рукъ на стоящаго господина Голядкина. Освободившись, онъ бросился съ стницы, оглянулся кругомъ, увидвъ извощика, подбжалъ къ нему, слъ на дрожки и въ одно мгновенiе скрылся изъ глазъ госпо дина Голядкина-старшаго. Отчаянный и покинутый всми титуляр ный совтникъ оглянулся кругомъ, но не было другаго извощика.

Попробовалъ-было онъ бжать, да ноги подламывались. Съ опроки нутой физiономiей, съ разинутымъ ртомъ, уничтожившись, съе жившись, въ безсилiи прислонился онъ къ фонарному столбу и ос тался нсколько минутъ такимъ-образомъ посреди троттуара. Ка залось, что все разомъ опрокинулось на господина Голядкина;

ка залось, что все погибло для господина Голядкина...

ГЛАВА IX.

Ршенiе господина Голядкина. Разныя разсужденiя господина Голядкина, преимущественно же о близнецахъ и о разныхъ на свт существующихъ подлецахъ. Какимъ-образомъ господинъ Голядкинъ съдаетъ одиннадцать пирожковъ-растегайчиковъ и не находитъ въ этомъ обстоятельств ничего оскорбительнаго для своей репутацiи. Письмо господина Голядкина къ извст ному своимъ безобразiемъ и пасквильностiю своего направленiя человку. О томъ, какъ потомъ господинъ Голядкинъ бгалъ, усталъ и легъ спать. Какъ проснулся потомъ и доказалъ Петрушк, что онъ плутъ въ благородномъ значенiи этого сло ва. Переписка и окончательное ршенiе господина Голядкина.

Все, по-видимому, и даже природа сама вооружилась противъ господина Голядкина;

но онъ еще былъ на ногахъ и не побжденъ;

онъ это чувствовалъ, что не побжденъ. Онъ готовъ былъ бороться.

Онъ съ такимъ чувствомъ и съ такою энергiей потеръ себ руки, ко гда очнулся посл перваго изумленiя, что уже по одному виду гос подина Голядкина заключить можно было, что онъ не уступитъ, что онъ никакъ не уступитъ, что "если дескать, сударь мой, не хотите на деликатную ногу, то мы и за крутыя мры возьмемся. Что, дес кать, вотъ какъ-съ, что, дескать, вотъ оно какъ-съ, милостивый мой государь!" Господинъ Голядкинъ чувствовалъ даже, что обязан ность его была возстать всми силами противъ угрожавшаго бдствiя, сломить рогъ гордыни, и посрамить неблагопристойную злонамренность. Впрочемъ, опасность была на носу, была очевид на;

господинъ Голядкинъ и это чувствовалъ;

да какъ за нее взяться, за эту опасность-то? вотъ вопросъ. Даже на мгновенiе мелькнула мысль въ голов господина Голядкина, "что, дескать, не оставить ли все это такъ, не отступиться ли запросто? Ну, что жь? ну, и ни чего. Я буду особо, какъ-будто не я" думалъ г. Голядкинъ: "пропус каю все мимо;

не я да и только;

онъ тоже особо, авось и отступится;

поюлитъ, шельмецъ, поюлитъ, повертится, да и отступится. Вотъ оно какъ! Я смиренiемъ возьму. Да и гд же опасность? ну, какая опасность? Желалъ бы я, чтобъ кто-нибудь указалъ мн въ этомъ дл опасность? Плевое дло! обыкновенное дло!.." Здсь госпо динъ Голядкинъ оскся. Слова у него на язык замерли;

онъ даже ругнулъ себя за эту мысль;

даже тутъ же и уличилъ себя въ низо сти, въ трусости за эту мысль;

однако, дло его все-таки не двину лось съ мста. Чувствовалъ онъ, что ршиться на что-нибудь въ настоящую минуту было для него сущею необходимостью;

даже чув ствовалъ, что много бы далъ тому, кто сказалъ бы ему, на что имен но нужно ршиться. Ну, да вдь какъ угадать? Впрочемъ, и неко гда было угадывать. Зналъ онъ только, что такъ оставаться нельзя, никакъ нельзя, непремнно нельзя, никакимъ образомъ невозмож но, что непремнно нужно что-нибудь сдлать. На всякiй случай, чтобъ времени не терять, чтобъ дорогаго-то времени своего не те рять, нанялъ онъ извощика и полетлъ домой. "Нтъ, братъ" поду малъ онъ самъ въ себ: "теперь, братъ, не цвточки, а ягодки. Что?

каково-то ты теперь себя чувствуешь? Каково-то вы себя теперь из волите чувствовать, Яковъ Петровичъ? Что-то ты сдлаешь? что-то сдлаешь ты теперь, подлецъ ты такой, шельмецъ ты такой! Довелъ себя до послдняго, да и плачешь теперь, да и хнычешь теперь!" Такъ поддразнивалъ себя господинъ Голядкинъ, подпрыгивая на тряскомъ экипаж своего ваньки. Поддразнивать себя и растрав лять такимъ-образомъ свои раны, въ настоящую минуту, было ка кимъ-то глубокимъ наслажденiемъ для господина Голядкина, даже чуть-ли не сладострастiемъ. "Ну, еслибъ тамъ, теперь" думалъ онъ:

"волшебникъ какой бы пришелъ, или оффицiальнымъ образомъ какъ-нибудь этакъ пришлось, да сказали бы: дай, Голядкинъ, па лецъ съ правой руки и квиты съ тобой;

не будетъ другаго Голядки на, и ты будешь счастливъ, Голядкинъ, только пальца не будетъ, Ч такъ отдалъ бы палецъ, непремнно бы отдалъ, не поморщась бы отдалъ. Черти бы взяли все это!" вскрикнулъ наконецъ отчаянный титулярный совтникъ: "ну, зачмъ все это? ну, надобно было все му этому быть;

вотъ непремнно этому, вотъ именно этому, какъ будто нельзя было другому чему! И все было хорошо сначала, вс были довольны и счастливы;

такъ вотъ нтъ же, надобно было!

Впрочемъ, вдь словами ничего не возьмешь. Нужно дйствовать" заключилъ онъ, подымаясь на стницу своей квартиры: "нужно дйствовать, и, чтобъ все сказать наконецъ, нужно сильне, безпо щадне дйствовать этакъ прямымъ, открытымъ, благороднымъ пу темъ..."

Итакъ, почти ршившись на что-то, господинъ Голядкинъ, войдя въ свою квартиру, нимало немедля схватился за трубку и на сасывая ее изъ всхъ силъ, раскидывая клочья дыма на право и на во, началъ въ чрезвычайномъ волненiи бгать взадъ и впередъ по комнат. Между-тмъ, Петрушка сталъ сбирать на столъ. Нако нецъ, господинъ Голядкинъ ршился совсмъ, вдругъ бросилъ трубку, накинулъ на себя шинель, сказалъ, что дома обдать не бу детъ, и выбжалъ вонъ изъ квартиры. На стниц нагналъ его за пыхавшись Петрушка, держа въ рукахъ забытую имъ шляпу. Гос подинъ Голядкинъ взялъ шляпу, хотлъ-было мимоходомъ малень ко оправдаться въ глазахъ Петрушки, чтобъ не подумалъ чего Пет рушка особеннаго, Ч что вотъ, дескать, такое-то обстоятельство, что вотъ шляпу позабылъ и т. д., Ч но такъ-какъ Петрушка и глядть не хотлъ, и тотчасъ ушелъ, то и господинъ Голядкинъ безъ дальнйшихъ объясненiй надлъ свою шляпу, сбжалъ съ стницы, и, приговаривая, что все, можетъ-быть, къ лучшему бу детъ, и что дло устроится какъ-нибудь, хотя чувствовалъ, между прочимъ, даже у себя въ пяткахъ ознобъ, вышелъ на улицу, нанялъ извощика и полетлъ къ Андрею Филипповичу. "Впрочемъ, не лучше-ли завтра?" думалъ господинъ Голядкинъ, хватаясь за сну рокъ колокольчика у дверей квартиры Андрея Филипповича: "не лучше-ли завтра? Да и что же я скажу особеннаго? Особеннаго-то здсь нтъ ничего. Дло-то такое мизерное, да оно, наконецъ, и дйствительно, мизерное, плевое, т. е. почти-плевое дло... вдь вотъ оно какъ это все, обстоятельство-то..." Вдругъ господинъ Го лядкинъ дернулъ за колокольчикъ, колокольчикъ зазвенлъ, изнут ри послышались чьи-то шаги... Тутъ господинъ Голядкинъ даже проклялъ себя отчасти за свою поспшность и дерзость. Недавнiя непрiятности, о которыхъ господинъ Голядкинъ едва не позабылъ за длами, и контра съ Андреемъ Филипповичемъ Ч тутъ же при шли ему на память. Но уже бжать было поздно: дверь отворилась.

Къ счастiю господина Голядкина, отвтили ему, что Андрей Фи липповичъ и домой не прiезжалъ изъ должности и не обдаетъ до ма. "Знаю, гд онъ обдаетъ: онъ у Измайловскаго-Моста обдаетъ" подумалъ герой нашъ и страхъ-какъ обрадовался. На во просъ слуги, какъ объ васъ доложить, сказалъ, что-дескать я, мой другъ, хорошо, что, дескать, я, мой другъ, посл, и даже съ нкоторою бодростью сбжалъ внизъ по стниц. Выйдя на улицу, онъ ршился отпустить экипажъ и расплатился съ извощикомъ.

Когда же извощикъ попросилъ о прибавк, Ч дескать, ждалъ, су дарь, долго, и рысачка для вашей милости не жаллъ, Ч то далъ и прибавочки пятачокъ, и даже съ большою охотою;

самъ же пшкомъ пошелъ.

Ч Дло-то оно, правда, такое, думалъ господинъ Голядкинъ:

Ч что вдь такъ оставить нельзя, никакъ нельзя, Ч ршено, что нельзя, и говорить объ этомъ боле нечего, но, однакожь, если такъ разсудить, этакъ здраво разсудить, такъ изъ чего же по настоящему здсь хлопотать? Ну, нтъ, однакожь, я буду все про то говорить, изъ чего же мн хлопотать? изъ чего мн маяться, биться, мучить ся, себя убивать? Во-первыхъ, дло сдлано, и его не воротишь...

вдь не воротишь! Разсудимъ такъ: является человкъ Ч является человкъ съ достаточной рекомендацiей, дескать способный чинов никъ, хорошаго поведенiя, только бденъ, и потерплъ разныя непрiятности, Ч передрязги тамъ этакiе, Ч ну, да вдь бдность не порокъ;

стало-быть, я въ сторон. Ну, въ-самомъ-дл, что жь за вздоръ такой? Ну, пришелся, устроился, самой природой устроился такъ человкъ, что дв капли воды похожъ на другаго человка, что совершенная копiя съ другаго человка: такъ ужь его за это и не принимать въ департаментъ?! Коли ужь судьба, коли одна судь ба, коли одна слпая фортуна тутъ виновата, Ч такъ ужь его и за тереть какъ ветошку, такъ ужь и служить ему не давать... да гд же тутъ, посл этого, справедливость-то будетъ? Что жь я-то вру ду ракъ-дуракомъ! Изъ чего же я бьюсь, чего же я-то хочу? Человкъ же онъ бдный, затерянный, запуганный;

тутъ сердце болитъ, тутъ состраданiе его призрть велитъ! Да! нечего сказать, хороши бы были начальники, еслибъ такъ разсуждали, какъ я, забубенная го лова! Эка вдь башка у меня! На десятерыхъ подъ-часъ глупости хватитъ! Нтъ, нтъ! и сдлали хорошо, и спасибо имъ, что призрли бднаго горемыку... Ну, да, положимъ, на-примръ, что мы близнецы, что вотъ ужь мы такъ уродились, что братья близнецы да и только Ч вотъ оно какъ! Ну, что же такое? Ну, и ни чего! Можно всхъ чиновниковъ прiучить... а постороннiй кто, вой дя въ наше вдомство, ужь врно не нашелъ бы ничего неприлич наго и оскорбительнаго въ такомъ обстоятельств. Оно даже, тутъ есть кое-что умилительное;

что вотъ, дескать, мысль-то какая: что, дескать, промыслъ Божiй создалъ двухъ совершенно-подобныхъ, а начальство благодтельное, видя промыслъ Божiй, прiютило двухъ близнецовъ. Оно, конечно, Ч продолжалъ господинъ Голядкинъ, переводя духъ и немного понизивъ голосъ: Ч оно, конечно... оно, конечно, лучше бы было, кабы не было ничего этого, кабы все такъ и оставалось по-прежнему, и не было бы ничего умилительнаго, и близнецовъ никакихъ тоже бы не было... Чортъ бы побралъ все это!

И на что это нужно было? И что за надобность тутъ была такая особенная, и никакого отлагательства нетерпящая?! Господи Богъ мой! Впрочемъ, вдь, однакожь, не предосудительно? вдь не пре досудительно? чести вдь ничьей не мараетъ? Ну, такъ и ничего;

ну, такъ и все хорошо;

ну, такъ и все тутъ по-прежнему, и вс тутъ молчать должны... и тмъ удовольствоваться... и ничего не должны говорить... и никакъ не должны прекословить... Экъ-вдь черти за варили кашу какую! Вотъ, вдь, однакожь, у него и характеръ та кой, нрава онъ такого игриваго, сквернаго, Ч подлецъ онъ такой, вертлявый такой, лизунъ, лизоблюдъ, Голядкинъ онъ этакой! По жалуй, еще дурно себя поведетъ, да фамилью мою замараетъ, мер завецъ. Вотъ теперь и смотри за нимъ, и ухаживай! Экъ вдь наказанiе какое! Впрочемъ, что жь? ну, и нужды нтъ! Ну, онъ подлецъ, Ч ну, пусть онъ подлецъ, а другой зато честный. Ну, вотъ онъ подлецъ будетъ, а я буду честный, Ч и скажутъ, что вотъ этотъ Голядкинъ подлецъ, на него не смотрите, и его съ другимъ не мшайте;

а этотъ вотъ честный, добродтельный, кроткiй, незлоби вый, весьма-надежный по служб, и къ повышенiю чиномъ достой ный;

вотъ оно какъ! Ну, хорошо... а какъ того... А какъ они тамъ того... да и перемшаютъ! Отъ него вдь все станется! Ахъ, ты Господи Боже мой!.. И подмнитъ человка, подмнитъ, подлецъ онъ такой, Ч какъ ветошку человка подмнитъ, и не разсудитъ, что человкъ не ветошка. Ахъ, ты Господи Боже мой! Эко несчастiе какое!..

Вотъ такимъ-то образомъ разсуждая и стуя, бжалъ госпо динъ Голядкинъ не разбирая дороги, и самъ почти не зная куда.

Очнулся онъ на Невскомъ-Проспект, и то по тому только случаю, что столкнулся съ какимъ-то прохожимъ такъ ловко и плотно, что только искры посыпались. Господинъ Голядкинъ, не поднимая го ловы, пробормоталъ извиненiе, и только тогда, когда прохожiй, про ворчавъ что-то не слишкомъ-лестное, отошелъ уже на разстоянiе значительное, поднялъ носъ кверху и осмотрлся, гд онъ и какъ.

Осмотрвшись и замтивъ, что находится именно возл того ресторана, у котораго отдыхалъ, приготовляясь къ званому обду у Олсуфiя Ивановича, герой нашъ почувствовалъ вдругъ щипки и щелчки по желудку, вспомнилъ, что не обдалъ, званаго же обда не предстояло нигд, и потому, дорогаго своего времени не теряя, вбжалъ онъ вверхъ по стниц къ ресторану, перехватить что нибудь поскоре, и какъ-можно торопясь не замшкать. И хотя у ресторана было все дорогонько, но это маленькое обстоятельство не остановило на этотъ разъ господина Голядкина;

да и останавливаться-то теперь на подобныхъ бездлицахъ некогда бы ло. Въ ярко-освщенной комнат, у прилавка, на которомъ лежала разнообразная груда всего того, что потребляется на закуску людь ми порядочными, стояла довольно-густая толпа постителей. Кон торщикъ едва успвалъ наливать, отпускать, сдавать и принимать деньги. Господинъ Голядкинъ подождалъ своей очереди и, вы ждавъ, скромно протянулъ свою руку къ пирожку-растегайчику.

Отойдя въ уголокъ, оборотясь спиною къ присутствующимъ, и заку сивъ съ аппетитомъ, онъ воротился къ конторщику, поставилъ на столъ блюдечко, зная цну, вынулъ 10 коп. сереб. и положилъ на прилавокъ монетку, ловя взгляда конторщика, чтобъ указать ему:

"что вотъ, дескать, монетка лежитъ;

одинъ растегайчикъ" и т. д.

Ч Съ васъ рубль десять копеекъ, процдилъ сквозь зубы кон торщикъ.

Господинъ Голядкинъ порядочно изумился.

Ч Вы мн говорите?.. Я... я, кажется, взялъ одинъ пирожокъ.

Ч Одиннадцать взяли, съ увренностью возразилъ контор щикъ.

Ч Вы... сколько мн кажется... вы, кажется, ошибаетесь... Я, право, кажется, взялъ одинъ пирожокъ.

Ч Я считалъ;

вы взяли одиннадцать штукъ. Когда взяли, такъ нужно платить;

у насъ даромъ ничего не даютъ.

Господинъ Голядкинъ былъ ошеломленъ. Ч Что жь это, кол довство что ль какое надо мной совершается? подумалъ онъ. Ч Что жь это значитъ такое?.. Между-тмъ, конторщикъ ожидалъ ршенiя господина Голядкина;

господина Голядкина обступили;

господинъ Голядкинъ уже ползъ-было въ карманъ, чтобъ вынуть рубль серебромъ, чтобъ расплатиться немедленно, чтобъ отъ грха то подальше быть. "Ну, одиннадцать, такъ одиннадцать", думалъ онъ, красня какъ ракъ: "ну, что же такого тутъ, что съдено одиннадцать пирожковъ? ну, голоденъ человкъ, такъ и сълъ одиннадцать пирожковъ;

ну, и пусть стъ-себ на здоровье;

ну, и дивиться тутъ нечему, и смяться тутъ нечему..." Вдругъ, какъ будто что-то кольнуло господина Голядкина;

онъ поднялъ глаза и Ч разомъ понялъ загадку, понялъ все колдовство;

разомъ разршились вс затрудненiя... Въ дверяхъ въ сосднюю комнату, почти прямо за спиною конторщика и лицомъ къ господину Голяд кину, въ дверяхъ, которыя, между прочимъ, герой нашъ принималъ досел за зеркало, стоялъ одинъ человчекъ, Ч стоялъ онъ, стоялъ самъ господинъ Голядкинъ, Ч не старый господинъ Голядкинъ, не герой нашей повсти, а другой господинъ Голядкинъ, новый госпо динъ Голядкинъ. Другой господинъ Голядкинъ находился, повиди мому, въ превосходномъ расположенiи духа. Онъ улыбался госпо дину Голядкину-первому, кивалъ ему головою, подмигивалъ глаз ками, семенилъ немного ногами, и глядлъ такъ, что чуть что, Ч такъ онъ и стушуется, такъ онъ и въ сосднюю комнату, а тамъ, пожалуй, заднимъ ходомъ, да и того... и вс преслдованiя останут ся тщетными, Ч дескать, отложи-ка попеченiе, сударь мой, да и только. Въ рукахъ его былъ послднiй кусокъ десятаго растегая, который онъ, въ глазахъ же господина Голядкина, отправилъ въ свой ротъ, чмокнувъ отъ удовольствiя, и чуть не проговаривая, что, дескать, хороши на чужой счетъ растегайчики! "Подмнилъ, под лецъ!" подумалъ господинъ Голядкинъ, вспыхнувъ, какъ огонь, отъ стыда: "не постыдился публичности! Видятъ ли его? Кажется, не замчаетъ никто..." Господинъ Голядкинъ бросилъ рубль серебромъ такъ, какъ-будто бы объ него вс пальцы обжегъ, и, не замчая значительно-наглой улыбки конторщика, улыбки торжества и спо койнаго могущества, выдрался изъ толпы и бросился вонъ безъ ог лядки. "Спасибо за то, что хоть не компрометтировалъ окончатель но человка!" подумалъ старшiй господинъ Голядкинъ. "Спасибо разбойнику, и ему и судьб, что еще хорошо все уладилось. Нагру билъ лишь конторщикъ. Да что жь, вдь онъ былъ въ своемъ прав!

Рубль десять слдовало, такъ и былъ въ своемъ прав. А то бы можно было его и того... Дескать, безъ денегъ у насъ никому не да ютъ! Хоть бы былъ поучтивй, бездльникъ!..."

Все это говорилъ господинъ Голядкинъ, сходя съ стницы на крыльцо. Однакоже, на послдней ступеньк онъ остановился какъ вкопанный и вдругъ покраснлъ такъ, что даже слезы выступили у него на глазахъ отъ припадка страданiя амбицiи. Простоявъ съ полминуты столбомъ, онъ вдругъ ршительно топнулъ ногою, въ одинъ прыжокъ соскочилъ съ крыльца на улицу, и, безъ оглядки, задыхаясь, не слыша усталости, пустился къ себ, домой, въ Шестилавочную-Улицу. Дома, не снявъ даже съ себя верхняго платья, вопреки привычк своей быть у себя по-домашнему, не взявъ даже предварительно трубки, услся онъ немедленно на диван, придвинулъ чернильницу, взялъ перо, досталъ листъ почтовой бумаги и принялся строчить дрожащею отъ внутренняго волненiя рукой слдующее посланiе:

"Милостивый государь мой, Яковъ Петровичъ!

Никакъ бы не взялъ я пера, если бы обстоятельства мои, и вы сами, милостивый государь мой, меня къ тому не принудили.

Врьте, что необходимость одна понудила меня вступить съ вами въ подобное объясненiе, и потому прежде всего прошу считать эту мру мою не какъ умышленнымъ намренiемъ къ вашему, милости вый государь мой, оскорбленiю, но какъ необходимымъ слдствiемъ связующихъ насъ теперь обстоятельствъ."

Ч Кажется, хорошо, прилично, вжливо, хотя не безъ силы и твердости?.. Обижаться ему тутъ, кажется, нечмъ. Къ тому же, я въ своемъ прав Ч подумалъ господинъ Голядкинъ, перечитывая написанное.

"Неожиданное и странное появленiе ваше, милостивый госу дарь мой, въ бурную ночь, посл грубаго и неприличнаго со мною поступка враговъ моихъ, коихъ имя умалчиваю изъ презрнiя къ нимъ, было зародышемъ всхъ недоразумнiй, въ настоящее время между нами существующихъ. Упорное же ваше, милостивый госу дарь, желанiе стоять на своемъ и насильственно войдти въ кругъ моего бытiя и всхъ отношенiй моихъ въ практической жизни, вы ступаетъ даже за предлы, требуемые одною лишь вжливостью и простымъ общежитiемъ. Я думаю, нечего упоминать здсь о похищенiи вами, милостивый государь мой, бумаги моей и собствен наго моего честнаго имени, для прiобртенiя ласки начальства, Ч ласки, незаслуженной вами. Нечего упоминать здсь и объ умыш ленныхъ и обидныхъ уклоненiяхъ вашихъ отъ необходимыхъ по се му случаю объясненiй. Наконецъ, чтобы все сказать, не упоминаю здсь и о послднемъ странномъ, можно сказать, непонятномъ поступк вашемъ со мною въ кофейномъ дом. Далекъ отъ того, чтобъ стовать о безполезной для меня утрат рубля серебромъ;

но не могу не выказать всего негодованiя моего при воспоминанiи о явномъ посягательств вашемъ, милостивый мой государь, въ ущербъ моей чести, и, въ добавокъ, въ присутствiи нсколькихъ персонъ, хотя незнакомыхъ мн, но, вмст съ тмъ, весьма хорошаго тона..."

Ч Не далеко ли я захожу? подумалъ господинъ Голядкинъ.

Не много ли будетъ;

не слишкомъ ли это обидчиво Ч этотъ намекъ на хорошiй тонъ, напримръ?.. Ну, да ничего! Нужно показать ему твердость характера. Впрочемъ, ему можно, для смягченiя, этакъ, польстить и подмаслить въ конц. А вотъ мы посмотримъ:

"Но не сталъ бы я, милостивый государь мой, утомлять васъ письмомъ моимъ, если бы не былъ твердо увренъ, что благородство сердечныхъ чувствъ и открытый, прямодушный характеръ вашъ укажутъ вамъ самому средства поправить вс упущенiя и возстано вить все по-прежнему.

Въ полной надежд я смю оставаться увреннымъ, что вы не прiймете письма моего въ обидную для васъ сторону, а, вмст съ тмъ, и не откажетесь объясниться нарочито по этому случаю пись менно, черезъ посредство моего человка.

Въ ожиданiи, честь имю пребыть, милостивый государь, покорнйшимъ вашимъ слугою Я. Голядкинымъ."

Ч Ну, вотъ и все хорошо. Дло сдлано;

дошло и до письмен наго. Но кто жь виноватъ? Онъ самъ виноватъ: самъ доводитъ человка до необходимости требовать письменныхъ документовъ. А я въ своемъ прав...

Перечитавъ послднiй разъ письмо, господинъ Голядкинъ сложилъ его, запечаталъ и позвалъ Петрушку. Петрушка явился, по обыкновенiю своему, съ заспанными глазами и на что-то крайне сердитый.

Ч Ты, братецъ, вотъ возьмешь это письмо... понимаешь?

Петрушка молчалъ.

Ч Возьмешь его и отнесешь въ департаментъ;

тамъ отъищешь дежурнаго, губернскаго секретаря Вахрамева. Вахрамевъ сего дня дежурный. Понимаешь ты это?

Ч Понимаю.

Ч Понимаю! не можешь сказать: понимаю-съ. Спросишь чи новника Вахрамева и скажешь ему, что, дескать, вотъ такъ и такъ, дескать;

баринъ приказалъ вамъ кланяться и покорнйше попро сить васъ справиться въ адресной нашего вдомства книг Ч гд, дескать, живетъ титулярный совтникъ Голядкинъ?

Петрушка промолчалъ, и, какъ показалось господину Голяд кину, улыбнулся.

Ч Ну, такъ вотъ ты, Петръ, спросишь у нихъ адресъ, и узна ешь, гд, дескать, живетъ новопоступившiй чиновникъ Голядкинъ?

Ч Слушаю.

Ч Спросишь адресъ и отнесешь по этому адресу это письмо;

понимаешь?

Ч Понимаю.

Ч Если тамъ... вотъ куда ты письмо отнесешь, Ч тотъ госпо динъ, кому письмо это дашь, Голядкинъ-то... Чего ты смешься, болванъ?

Ч Да чего мн смяться-то? Что мн! Я ничего-съ. Нечего нашему брату смяться...

Ч Ну, такъ вотъ... если тотъ господинъ будетъ спрашивать, дескать, какъ же твой баринъ, какъ же онъ тамъ;

что, де-скать, онъ того... ну, тамъ, что-нибудь будетъ выспрашивать, Ч такъ ты мол чи, и отвчай, дескать, баринъ мой ничего, а просятъ, дескать, отвта отъ васъ своеручнаго. Понимаешь?

Ч Понимаю-съ.

Ч Ну, такъ вотъ, дескать, баринъ мой, дескать, говори, ниче го, дескать, и здоровъ, и въ гости, дескать, сейчасъ собирается;

а отъ васъ, дескать, они отвта просятъ письменнаго. Понимаешь?

Ч Понимаю.

Ч Ну, ступай.

Ч Вдь вотъ еще съ этимъ болваномъ работа! смется себ, да и кончено. Чему жь онъ смется? Дожилъ я до бды, дожилъ я вотъ такимъ-то образомъ до бды! Впрочемъ, можетъ-быть, оно об ратится все къ лучшему... Этотъ мошенникъ врно часа два будетъ таскаться теперь, пропадетъ еще гд-нибудь. Послать нельзя нику да. Эка бда вдь какая!.. эка вдь бда одолла какая!..

Чувствуя такимъ образомъ вполн бду свою, герой нашъ ршился на пассивную двухчасовую роль въ ожиданiи Петрушки.

Съ часъ времени ходилъ онъ по комнат, курилъ, потомъ бросилъ трубку и слъ за какую-то книжку, потомъ прилегъ на диванъ, по томъ опять взялся за трубку, потомъ опять началъ бгать по комнат. Хотлъ-было заняться чмъ-нибудь, да нечмъ было за няться. Хотлъ-было онъ разсуждать, но разсуждать не могъ ршительно ни о чемъ. Наконецъ, агонiя пассивнаго состоянiя его возрасла до послдняго градуса, и господинъ Голядкинъ ршился принять одну мру. "Петрушка прiйдетъ еще черезъ часъ" думалъ онъ: "можно ключъ отдать дворнику, а самъ я покамстъ и того...

изслдую дло, по своей части изслдую дло." Ч Не теряя време ни и спша изслдовать дло, господинъ Голядкинъ взялъ свою шляпу, вышелъ изъ комнаты, заперъ квартиру, зашелъ къ дворни ку, вручилъ ему ключъ вмст съ гривенникомъ, Ч господинъ Го лядкинъ сталъ какъ-то необыкновенно-щедръ, Ч и пустился, куда ему слдовало. Господинъ Голядкинъ пустился пшкомъ, сперва къ Измайловскому-Мосту. Въ ходьб прошло съ полчаса. Дойдя до цли своего путешествiя, онъ вошелъ прямо во дворъ своего знако маго дома и взглянулъ на окна квартиры статскаго совтника Берендева. Кром трехъ завшенныхъ красными гардинами оконъ, остальныя вс были темны. "У Олсуфья Ивановича сегодня врно нтъ гостей" подумалъ господинъ Голядкинъ: "они врно вс одни теперь дома сидятъ." Постоявъ нсколько времени на двор, герой нашъ хотлъ-было уже на что-то ршиться. Но ршенiю не суждено было состояться по-видимому. Господинъ Голядкинъ отду малъ, махнулъ рукой и воротился на улицу. "Нтъ, не сюда мн нужно было идти. Что же я буду здсь длать?... Спрашивается, что же я буду здсь длать? А вотъ я лучше теперь того... и собст венно-лично изслдую дло." Принявъ такое ршенiе, господинъ Голядкинъ пустился въ свой департаментъ. Путь былъ не близокъ, въ добавокъ была страшная грязь, и мокрый снгъ валилъ самыми густыми хлопьями. Но для героя нашего въ настоящее время затрудненiй, кажется, не было. Измокъ-то онъ измокъ, правда, да и загрязнился не мало, "да ужь такъ, за одно, за то цль достигнута".

И дйствительно, господинъ Голядкинъ уже подходилъ къ своей цли. Темная масса огромнаго казеннаго строенiя уже зачернла вдали передъ нимъ. "Стой!" подумалъ онъ: "куда жь я иду, и что я буду здсь длать? Положимъ, узнаю гд онъ живетъ;

а между тмъ Петрушка уже врно вернулся и отвтъ мн принесъ. Время то я мое дорогое только даромъ теряю, время-то я мое только такъ потерялъ. Ну, ничего;

еще все это можно исправить. Однако, и въ самомъ-дл, не зайдти ль къ Вахрамеву? Ну, да нтъ! я ужь посл... Экъ! выходить-то было вовсе ненужно. Да нтъ, ужь ха рактеръ такой! Сноровка такая, что нужда ли, нтъ ли, вчно на ровлю какъ-нибудь впередъ забжать. Гм... который-то часъ? ужь врно есть девять. Петрушка можетъ прiйдти и не найдетъ меня дома. Сдлалъ я чистую глупость, что вышелъ... Эхъ, право, коммиссiя!" Искренно сознавшись такимъ-образомъ, что сдлалъ чистую глупость, герой нашъ побжалъ обратно къ себ въ Шестилавоч ную. Добжалъ онъ усталый, измученный. Еще отъ дворника уз налъ онъ, что Петрушка и не думалъ являться. "Ну, такъ! ужь я предчувствовалъ это" подумалъ герой нашъ: "а между-тмъ, уже девять часовъ. Экъ вдь негодяй онъ какой! Ужь вчно гд-нибудь пьянствуетъ! Господи, Богъ мой! Экой вдь денекъ выдался на до лю мою горемычную!" Такимъ-то образомъ размышляя и стуя, гос подинъ Голядкинъ отперъ квартиру свою, досталъ огня, раздлся совсмъ, выкурилъ трубку, и истощенный, усталый, разбитый, го лодный прилегъ на диванъ, въ ожиданiи Петрушки. Свча нагорала тускло, свтъ трепеталъ на стнахъ... Господинъ Голядкинъ глядлъ-глядлъ, думалъ-думалъ, да и заснулъ наконецъ какъ уби тый.

Проснулся онъ уже поздно. Свча совсмъ почти догорла, дымилась и готова была тотчасъ совершенно потухнуть. Господинъ Голядкинъ вскочилъ, встрепенулся и вспомнилъ все, ршительно все. За перегородкой раздавался густой храпъ Петрушки. Госпо динъ Голядкинъ бросился къ окну Ч нигд ни огонька. Отворилъ форточку Ч тихо;

городъ словно вымеръ, спитъ. Стало-быть, часа два или три;

такъ и есть: часы за перегородкой понатужились и пробили два. Господинъ Голядкинъ бросился за перегородку.

Кое-какъ, впрочемъ, посл долгихъ усилiй, растолкалъ онъ Петрушку и усплъ посадить его на постель. Въ это время свчка совершенно потухла. Минутъ съ десять прошло, покамстъ госпо динъ Голядкинъ усплъ найдти другую свчу и зажечь ее. Въ это время Петрушка усплъ заснуть съизнова. "Мерзавецъ ты этакой, негодяй ты такой!" проговорилъ господинъ Голядкинъ, снова его расталкивая: "встанешь ли ты, проснешься ли ты? Посл получасо выхъ усилiй, господинъ Голядкинъ усплъ однако же расшевелить совершенно своего служителя и вытащить его изъ-за перегородки.

Тутъ только увидлъ герой нашъ, что Петрушка былъ, какъ гово рится, мертвецки-пьянъ и едва на ногахъ держался.

Ч Бездльникъ ты этакой! закричалъ господинъ Голядкинъ:

Ч разбойникъ ты этакой! голову ты срзалъ съ меня! Господи, куда же это онъ письмо-то сбылъ съ рукъ? Ахти, Создатель мой, ну, какъ оно... И зачмъ я его написалъ? и нужно было мн его напи сать! Разскакался, дуралей, я съ амбицiей! Туда же ползъ за амбицiей! Вотъ теб и амбицiя, подлецъ ты этакой, вотъ и амбицiя!..

Ну, ты! куда же ты письмо-то длъ, разбойникъ ты этакой? Кому же ты отдалъ его?..

Ч Никому я не отдавалъ никакого письма;

и не было у меня никакого письма... вотъ-какъ!

Господинъ Голядкинъ ломалъ руки съ отчаянiя.

Ч Слушай ты, Петръ... ты послушай, ты слушай меня...

Ч Слушаю...

Ч Ты куда ходилъ? Ч отвчай...

Ч Куда ходилъ... къ добрымъ людямъ ходилъ! что мн!

Ч Ахъ, ты Господи Боже мой! Куда сначала ходилъ? былъ въ департамент?.. Ты, послушай, Петръ;

ты, можетъ-быть, пьянъ?

Ч Я пьянъ? Вотъ, хоть сейчасъ съ мста не сойдти, мак-мак маковой Ч вотъ...

Ч Нтъ, нтъ, это ничего, что ты пьянъ... Я только такъ спросилъ;

это хорошо, что ты пьянъ;

я ничего, Петруша, я ничего...

Ты, можетъ-быть, только такъ позабылъ, а все помнишь. Ну-ка, вспомни-ка, былъ ты у Вахрамева чиновника, Ч былъ, или нтъ?

Ч И не былъ, и чиновника такого не бывало. Вотъ хоть сей часъ...

Ч Нтъ, нтъ, Петръ! нтъ, Петруша, вдь я ничего. Вдь ты видишь, что я ничего... Ну, что жь такое! Ну, на двор холодно, сыро, ну, выпилъ человкъ маленько, ну и ничего. Я не сержусь. Я самъ, братъ, выпилъ сегодня... Ты признайся, вспомни-ка, братъ:

былъ ты у чиновника Вахрамева?

Ч Ну, какъ теперь, вотъ этакъ пошло, такъ право-слово Ч вотъ былъ же, вотъ хоть сейчасъ...

Ч Ну, хорошо, Петруша, хорошо, что былъ. Ты видишь, я не сержусь... Ну, ну, продолжалъ нашъ герой, еще боле задабривая своего служителя, трепля его по плечу и улыбаясь ему: Ч ну, клюкнулъ, мерзавецъ, маленько... на гривенникъ что-ли клюкнулъ, плутяга ты этакой? Ну и ничего;

ну, ты видишь, что я не сержусь...

я не сержусь, братецъ, я не сержусь...

Ч Нтъ, я не плутъ, какъ хотите-съ... Къ добрымъ людямъ только зашелъ, а не плутъ и плутомъ никогда не бывалъ...

Ч Да, нтъ же, нтъ, Петруша! ты послушай, Петръ: вдь я ничего, вдь я тебя не ругаю, что плутомъ называю. Вдь это я въ утшенiе теб говорю, въ благородномъ смысл про это говорю.

Вдь это значитъ, Петруша, польстить иному человку, какъ ска зать ему, что онъ петля этакая, продувной малой, что онъ малой не промахъ и никому надуть себя не позволитъ. Это любитъ иной человкъ. Это льститъ ему. Это я въ благородномъ отношенiи тебя плутомъ называю... Ну, ну, ничего! ну, скажи же ты мн, скажи же ты мн, Петруша, теперь, безъ утайки, откровенно, какъ другу...

ну, былъ ты у чиновника Вахрамева, и адресъ онъ далъ теб?

Ч И адресъ далъ, тоже и адресъ далъ. Хорошiй чиновникъ! И баринъ твой, говоритъ, хорошiй человкъ, очень-хорошiй, гово ритъ, человкъ;

я дескать, скажи, говоритъ, Ч кланяйся, говоритъ, своему барину, благодари и скажи, что я дескать люблю, Ч вотъ дескать какъ уважаю твоего барина! за то, что, говоритъ, ты, ба ринъ твой, говоритъ, Петруша, хорошiй человкъ, говоритъ, и ты, говоритъ, тоже хорошiй человкъ, Петруша, Ч вотъ...

Ч Ахъ, ты Господи Боже мой! А адресъ-то, адресъ-то, Iуда ты этакой? Ч Послднiя слова господинъ Голядкинъ проговорилъ почти шопотомъ.

Ч И адресъ... и адресъ далъ;

тоже и адресъ далъ.

Ч Далъ? Ну, гд же живетъ онъ, Голядкинъ, чиновникъ Го лядкинъ, титулярный совтникъ?

Ч А Голядкинъ будетъ теб, говоритъ, въ Шестилавочной Улиц. Вотъ какъ пойдешь, говоритъ, въ Шестилавочную, такъ на право, на стницу, въ четвертый этажъ. Вотъ тутъ теб, говоритъ, и будетъ Голядкинъ...

Ч Мошенникъ ты этакой! закричалъ наконецъ вышедшiй изъ терпнiя герой нашъ: Ч разбойникъ ты этакой! да это вдь я;

вдь это ты про меня говоришь. А то другой есть Голядкинъ;

я про дру гаго говорю, мошенникъ ты этакой!

Ч Ну, какъ хотите! что мн! Вы какъ хотите Ч вотъ!..

Ч А письмо-то, письмо...

Ч Какое письмо? и не было никакого письма, и не видалъ я никакого письма.

Ч Да куда же ты длъ его, Ч шельмецъ ты такой!?..

Ч Отдалъ его, отдалъ письмо. Кланяйся, говоритъ, благода ри;

хорошiй твой, говоритъ, баринъ. Кланяйся, говоритъ, твоему барину...

Ч Да кто же это сказалъ? это Голядкинъ сказалъ? Ч Пет рушка помолчалъ немного, и усмхнулся во весь ротъ, глядя прямо въ глаза своему барину.

Ч Слушай ты, разбойникъ ты этакой! Ч началъ господинъ Голядкинъ задыхаясь, теряясь отъ бшенства: Ч что ты сдлалъ со мной! Говори ты мн, что ты сдлалъ со мной! Срзалъ ты меня, злодй ты такой! Голову съ плечъ моихъ снялъ, Iуда ты этакой!

Ч Ну, теперь какъ хотите! что мн! сказалъ ршительнымъ тономъ Петрушка, ретируясь за перегородку.

Ч Пошолъ сюда, пошолъ сюда, разбойникъ ты этакой!..

Ч И не пойду я къ вамъ теперь, совсмъ не пойду. Что мн!

Я къ добрымъ людямъ пойду... А добрые люди живутъ по честности, добрые люди безъ фальши живутъ, и по-двое никогда не бываютъ...

У господина Голядкина и руки и ноги оледенли, и духъ занялся...

Ч Да-съ, продолжалъ Петрушка: Ч ихъ по-двое никогда не бываетъ, они честно живутъ;

Бога и честныхъ людей не обижаютъ...

Ч Ты бездльникъ, ты пьянъ! Ты спи теперь, разбойникъ ты этакой! А вотъ завтра и будетъ теб, Ч едва-слышнымъ голосомъ проговорилъ господинъ Голядкинъ. Что же касается до Петрушки, то онъ пробормоталъ еще что-то;

потомъ слышно было, какъ онъ налегъ на кровать, такъ-что кровать затрещала, протяжно звнулъ, потянулся и наконецъ захраплъ сномъ невинности, какъ говорит ся. Ни живъ ни мертвъ былъ господинъ Голядкинъ. Поведенiе Пет рушки, намеки его весьма-странные, хотя и отдаленные, на которые сердиться, слдственно, нечего было, тмъ боле, что пьяный человкъ говорилъ, и наконецъ, весь злокачественный оборотъ, принимаемый дломъ, Ч все это потрясло до основанiя господина Голядкина, ясно показавъ ему, какiе глубокiе корни пустила клеве та, измна, интрига, наушничество, и наконецъ, какъ много выиг ралъ поля извстный своимъ неблагопристойнымъ направленiемъ человкъ въ мннiи частныхъ людей, а тмъ боле въ обществен номъ мннiи. А улика Ч Петрушка, и тонъ, сообщенный шельмецу недоброжелателями господина Голядкина. "И дернуло меня его распекать среди ночи", говорилъ нашъ герой, дрожа всмъ тломъ отъ какого-то болзненнаго ощущенiя. "И подсунуло меня съ пья нымъ человкомъ связаться! Какого толку ждать отъ пьянаго человка! что ни слово, то вретъ. На что это, впрочемъ, онъ наме калъ, разбойникъ онъ этакой? Господи Боже мой! И зачмъ я вс эти письма писалъ, я-то душегубецъ;

я-то, самоубiйца я этакой!

Нельзя помолчать! Надо было провраться! Вдь ужь чего: погиба ешь, ветошк подобишься, такъ вдь нтъ же, туда же съ амбицiей, дескать честь моя страждетъ, дескать честь теб свою нужно спа сать! Самоубiйца я этакой! И какая тенденцiя у всего этого рода, тенденцiя-то какая у разбойника! Видитъ, что человкъ споткнул ся, что человкъ въ просакъ попалъ, что человкъ по уши въ боло то залзъ, такъ вотъ онъ тотчасъ и въ пику ему: дескать въ болото залзъ, такъ вотъ теб за это еще на придачу, и уколетъ человка, и заднетъ человка!.. Состраданiя-то нтъ! И я-то, я-то каковъ? у самого-то тенденцiя какая скверная! натурка-то подлая!.. И честь свою такъ ужь непремнно нужно спасать, Ч необходимость была!

И съ пьянымъ человкомъ мы готовы связаться! Какъ-будто и пятилтнему ребенку невдомо, что пьяный человкъ на томъ и стоитъ, что вретъ, да грубости длаетъ. И длаетъ ихъ потому-что пьянъ, потому-что тенденцiя такая у пьянаго человка подлая, чтобъ грубости длать, потому-что и по натур человческой имен но вотъ такъ, а не иначе должно оно выходить. Слдственно, онъ въ одномъ отношенiи и правъ;

слдственно, онъ и правъ во всхъ отношенiяхъ, и претендовать на это нельзя. Претендовать же нуж но на того дурака, который съ пьянымъ человкомъ связаться го товъ. Вотъ оно какъ! Вотъ оно какъ по правд, по истин должно выходить! Напился, такъ и грубить начинаетъ;

оно такъ и слдуетъ, на этомъ ужь человкъ и стоитъ, ужь въ этомъ натура его, ужь въ этомъ не я виноватъ, Ч вотъ оно какъ!.." Такъ гово рилъ господинъ Голядкинъ, сидя на диван своемъ и не смя поше велиться отъ страха. Вдругъ глаза его остановились на одномъ предмет, въ высочайшей степени возбудившемъ его вниманiе. Въ страх Ч не иллюзiя ли, не обманъ ли воображенiя предметъ, возбудившiй вниманiе его, Ч протянулъ онъ къ нему руку, съ надеждою, съ робостiю, съ любопытствомъ неописаннымъ... Нтъ, не обманъ! не иллюзiя! Письмо, точно письмо, непремнно письмо, и къ нему адресованное... Господинъ Голядкинъ взялъ письмо со сто ла. Сердце въ немъ страшно билось. "Это врно тотъ мошенникъ принесъ" подумалъ онъ: "и тутъ положилъ, а потомъ и забылъ;

врно такъ все случилось;

это врно именно такъ все случилось...

Впрочемъ, какъ же оно? кто же это письмо... Кто же это, вотъ та кимъ-образомъ письмо ко мн написалъ?.. Дорого бы я далъ, чтобъ узнать, что именно въ этомъ письм, просто узнать, не читавши уз нать!.. Господи, Господи!.." Господинъ Голядкинъ отложилъ на время письмо, вынулъ платокъ и отеръ себ потъ, выступившiй у него на бу;

потомъ... потомъ сложилъ свои руки, и долго съ не обыкновеннымъ усердiемъ что-то шепталъ про себя;

потомъ, не въ силахъ будучи сдержать своего нетерпнiя, сломилъ печать, обер нулъ страницу и прочелъ подпись. Письмо было отъ чиновника Вахрамева, молодаго сослуживца, и нкогда прiятеля господина Голядкина. "Впрочемъ, я все это заране предчувствовалъ", поду малъ герой нашъ: "я все это вчера непремнно предчувствовалъ, и все то, что въ письм теперь будетъ, также предчувствовалъ... Что же? За одно! На то пошелъ!.. Ну!... Ничего..." Господинъ Голяд кинъ началъ читать. Письмо было слдующее:

"Милостивый государь Яковъ Петровичъ!

Человкъ вашъ пьянъ, и путнаго отъ него не дождешься;

по сей причин предпочитаю отвчать письменно. Спшу вамъ объя вить, что порученiе, вами на меня возлагаемое, и состоящее въ передач извстной вамъ особ черезъ мои руки письма, согласенъ исполнить во всей врности и точности. Квартируетъ же сiя особа, весьма вамъ извстная, и теперь замнившая мн друга, коей имя при семъ умалчиваю (за тмъ, что не хочу напрасно чернить репутацiю совершенно-невиннаго человка), вмст съ нами, въ квартир Каролины Ивановны, въ томъ самомъ нумер, гд прежде еще, въ бытность вашу у насъ, квартировалъ зазжiй изъ Тамбова пхотный офицеръ. Впрочемъ, особу сiю можете найдти везд меж ду честныхъ и искреннихъ сердцемъ людей, чего объ иныхъ особахъ сказать невозможно. Связи мои съ вами намренъ я съ сего числа прекратить;

въ дружественномъ же тон и въ прежнемъ согласномъ вид товарищества нашего намъ оставаться нельзя, и потому прошу васъ, милостивый государь мой, немедленно по полученiи сего от кровеннаго письма моего выслать слдуемые мн два цлковыхъ за бритвы иностранной работы, проданныя мною, если запомнить из волите, семь мсяцевъ тому назадъ, въ долгъ, еще во время житель ства вашего съ нами у Каролины Ивановны, женщины, которую я отъ всей души моей уважаю. Дйствую же я такимъ-образомъ по тому, что вы, по разсказамъ умныхъ людей, потеряли амбицiю и репутацiю и стали опасны для нравственности невинныхъ и неза раженныхъ людей, ибо нкоторыя особы живутъ не по правд, и, сверхъ-того, слова ихъ Ч фальшь и благонамренный видъ подоз рителенъ. Вступиться же за обиду Каролины Ивановны, которая всегда была благонравнаго поведенiя, а во-вторыхъ, честная жен щина и въ добавокъ двица, хотя не молодыхъ тъ, но зато хоро шей иностранной фамилiи, Ч людей способныхъ можно найдти все гда и везд, о чемъ просили меня нкоторыя особы упомянуть въ семъ письм моемъ мимоходомъ и говоря отъ своего лица. Во вся комъ же случа, вы все узнаете своевременно, если теперь не узна ли, не смотря на то, что ославили себя, по разсказамъ умныхъ лю дей, во всхъ концахъ нашей многолюдной столицы, и, слдовательно, уже во многихъ мстахъ могли получить надлежащiя о себ, милостивый мой государь, свднiя. Въ заключенiе же письма моего объявляю вамъ, милостивый мой госу дарь, что извстная вамъ особа, коей имя не упоминаю здсь по извстнымъ благороднымъ причинамъ, весьма-уважаема людьми благомыслящами;

сверхъ-того, характера веселаго и прiятнаго, успваетъ какъ на служб, такъ и между всми здравомыслящими людьми, врна своему слову и дружб и не обижаетъ заочно тхъ, съ кмъ въ глаза находится въ прiятельскихъ отношенiяхъ.

Во всякомъ случа пребываю покорнымъ слугою вашимъ Н. Вахрамевымъ.

P. S. Вы вашего человка сгоните: онъ пьяница и приноситъ вамъ, по всей вроятности, много хлопотъ, а возьмите Евстафiя, служившаго прежде у насъ и находящагося на сей разъ безъ мста.

Теперешнiй же служитель вашъ не только пьяница, но, сверхъ того, воръ, ибо еще на прошлой недл продалъ фунтъ сахару, въ вид кусковъ, Каролин Ивановн за уменьшенную цну, что, по моему мннiю, не могъ онъ иначе сдлать, какъ обворовавъ васъ хитростнымъ образомъ, по-малому и въ разные сроки. Пишу вамъ сiе желая добра, не смотря на то, что нкоторыя особы умютъ только обижать и обманывать всхъ людей, преимущественно же честныхъ и обладающихъ добрымъ характеромъ;

сверхъ-того, заоч но поносятъ ихъ и представляютъ ихъ въ обратномъ смысл, един ственно изъ зависти и потому, что сами себя не могутъ назвать та ковыми.

В."

Прочтя письмо Вахрамева, герой нашъ долго еще оставался въ неподвижномъ положенiи на диван своемъ. Какой-то новый свтъ пробивался сквозь весь неясный и загадочный туманъ, уже два дня окружавшiй его. Герой нашъ отчасти начиналъ понимать...

Попробовалъ-было онъ встать съ дивана и пройдтись разъ и другой по комнат, чтобъ освжить себя, собрать кое-какъ разбитыя мыс ли, устремить ихъ на извстный предметъ и потомъ, поправивъ се бя немного, зрло обдумать свое положенiе, ршиться на что нибудь непремнно и твердо, и сообразно съ ршенiемъ дйствовать. Но только-что хотлъ-было онъ привстать, какъ тутъ же въ немощи и безсилiи упалъ опять на прежнее мсто. "Оно, ко нечно, я это все заране предчувствовалъ;

соглашаюсь, что и долж но было быть такъ, непремнно должно было быть такъ, чтобъ я это все заран предчувствовалъ;

но однакоже, какъ же онъ пишетъ и каковъ прямой смыслъ этихъ словъ? Смыслъ-то я, положимъ, и знаю;

но куда это поведетъ? Господи Боже мой! куда это все пове детъ?.. Сказали бы прямо: вотъ де-скать такъ-то и такъ-то, и требу ется то-то и то-то, я бы и исполнилъ и угодное сдлалъ бы имъ, и все дло повернулось бы къ лучшему, и вс были бы довольны и счастливы. Турнюра-то, оборотъ-то, принимаемый дломъ, такой непрiятный выходитъ! Ахъ, какъ бы поскоре добраться до завтра и поскоре добраться до дла! теперь же я знаю, что длать, очень хорошо знаю, что именно теперь мн надобно длать. Де-скать такъ и такъ, скажу, на резоны согласенъ, чести моей не продамъ, а то го... пожалуй;

впрочемъ, онъ-то, особа-то эта извстная, лицо-то неблагопрiятное какъ же сюда подмшалось? и зачмъ именно подмшалось сюда? Ахъ, какъ бы до завтра скорй! Ославятъ они меня до-тхъ-поръ, интригуютъ они, въ пику работаютъ! Главное Ч времени не нужно терять, а теперь, на-примръ, хоть письмо на писать и только пропустить, что де-скать то-то и то-то и вотъ на то-то и то-то согласенъ. А завтра чмъ-свтъ отослать и самому пораньше того... и съ другой стороны имъ въ контру пойдти и пре дупредить ихъ, голубчиковъ... Ославятъ они меня, да и только!" Господинъ Голядкинъ подвинулъ бумагу, взялъ перо и напи салъ слдующее посланiе въ отвтъ на письмо губернскаго секре таря Вахрамева:

"Милостивый государь Несторъ Игнатьевичъ!

Съ прискорбнымъ сердцу моему удивленiемъ прочелъ я оскор бительное для меня письмо ваше, ибо ясно вижу, что подъ именемъ нкоторыхъ неблагопристойныхъ особъ и иныхъ съ ложною благонамренностью людей разумете вы меня. Съ истинною горестiю вижу, какъ скоро, успшно и какiе далекiе корни пустила клевета, въ ущербъ моему благоденствiю, моей чести и доброму мо ему имени. И тмъ боле прискорбно и оскорбительно это, что даже честные люди съ истинно-благороднымъ образомъ мыслей и, глав ное, одаренные прямымъ и открытымъ характеромъ, отступаютъ отъ интересовъ благородныхъ людей и прилпляются лучшими ка чествами сердца своего къ зловредной тл, Ч къ-несчастiю, въ на ше тяжелое и безнравственное время расплодившейся сильно и крайне-неблагонамренно. Я говорю вообще;

о частныхъ же лицахъ упоминать здсь считаю излишнимъ, хотя священнымъ долгомъ своимъ почитаю предостеречь неопытную и незараженную невин ность отъ тлетворныхъ и одаренныхъ ядовитымъ дыханiемъ чудо вищъ, ложно и фальшиво принявшихъ на себя человческiй образъ и выдающихъ себя, съ возмущающею душу наглостiю, за другихъ, совершенно-постороннихъ людей, живущихъ открыто и благородно, идущихъ прямою дорогою, безъ маски, съ открытымъ лицомъ, пре зирающихъ кривыми путями и интригами, и тмъ справедливо гор дящихся. Въ заключенiе скажу, что вами означенный долгъ мой, два рубля серебромъ, почту святою обязанностiю возвратить вамъ во всей его цлости.

Что же касается до вашихъ, милостивый государь мой, наме ковъ на-счетъ извстной особы женскаго пола, на-счетъ намренiй, разсчетовъ и разныхъ замысловъ этой особы, то скажу вамъ, мило стивый государь мой, что я смутно и неясно понялъ вс эти намеки.

Позвольте мн, милостивый государь мой, благородный образъ мыслей моихъ и честное имя мое сохранить незапятнанными. Во всякомъ же случа, готовъ снизойдти до объясненiя лично, предпо читая врность личнаго письменному, и сверхъ того готовъ войдти въ разныя миролюбивыя, обоюдныя, разумется, соглашенiя. На сей конецъ прошу васъ, милостивый мой государь, передать сей особ готовность мою для соглашенiя личнаго, и сверхъ-того, просить ее назначить время и мсто свиданiя. Горько мн было читать, мило стивый государь мой, намеки на то, что будто-бы васъ оскорбилъ, измнилъ нашей первобытной дружб, и отзывался о васъ съ дур ной стороны. Приписываю все сiе недоразумнiю, гнусной клевет, зависти и недоброжелательству тхъ, коихъ справедливо могу на именовать ожесточеннйшими врагами моими. Но они, вроятно, не знаютъ, что невинность сильна уже своею невинностью, что без стыдство, наглость и возмущающая душу фамильярность иныхъ особъ, рано ли, поздно ли, заслужитъ себ всеобщее клеймо презрнiя, и что эти особы погибнутъ не иначе, какъ отъ собствен ной неблагопристойности и развращенности сердца. Въ заключенiе прошу васъ, милостивый государь мой, передать симъ особамъ, что странная претензiя ихъ и неблагородное фантастическое желанiе вытснять другихъ изъ предловъ, занимаемыхъ сими другими сво имъ бытiемъ въ этомъ мiр, и занять ихъ мсто, заслуживаютъ изумленiя, презрнiя, сожалнiя и сверхъ того сумасшедшаго дома;

что, сверхъ того, такiя отношенiя запрещены строго законами, что, по моему мннiю, совершенно-справедливо;

ибо всякiй долженъ быть доволенъ своимъ собственнымъ мстомъ. Всему есть предлы, и если это шутка, то шутка неблагопристойная, скажу боле: со вершенно-безнравственная;

ибо смю уврить васъ, милостивый го сударь мой, что идеи мои, выше распространенныя на счетъ своихъ местъ, чисто-нравственныя.

Во всякомъ случа честь имю пребыть Вашимъ покорнымъ слугою Я. Голядкинъ."

ГЛАВА Х.

Мннiе господина Голядкина о томъ, что такое игра съ козы рями и игра безкозырная. Развращенный человкъ занимаетъ мсто господина Голядкина въ практической жизни. О томъ, какъ смотрятъ на все это обстоятельство разные извощики и согласившiйся съ ними Петрушка. Господинъ Голядкинъ просы пается, пишетъ письмо и нсколько задваетъ репутацiю Гришки Отрепьева. Господинъ Голядкинъ начинаетъ интриго вать. Писаря. О томъ, какъ покончилъ свои интриги и на что окончательно ршился господинъ Голядкинъ.

Вообще можно сказать, что происшествiя вчерашняго дня до основанiя потрясли господина Голядкина;

всего же страшне было послднее слово враговъ его. Конечно, это послднее слово было еще не досказано... Все это было въ какомъ-то таинственномъ, уг рожающемъ сумрак;

но это-то самое обстоятельство, что все-то это было въ сумрак и таинственно, и подрывало господина Голядкина.

"Играй они въ открытую игру", думалъ господинъ Голядкинъ сквозь сонъ, въ минуту своего пробужденiя: "то я не допустилъ бы ихъ такъ козырять;

я бы показалъ имъ тогда игру безкозырную."

Всего же боле мучило господина Голядкина письмо Вахрамева.

Что значили вс эти намеки? что означаетъ этотъ до странности рзкiй и угрожающiй тонъ? Конечно, господинъ Голядкинъ все это заран предчувствовалъ... то-есть, вовсе не то, но оно такъ все какъ-то странно удалось и случилось, что вышло именно это, а не другое;

слдовательно, господинъ Голядкинъ и это тоже предчувст вовалъ. Ч Почивалъ нашъ герой не весьма-хорошо, т. е., никакъ не могъ даже на пять минутъ заснуть совершенно: словно проказникъ какой-нибудь насыпалъ ему рзаной щетины въ постель. Всю ночь провелъ онъ въ какомъ-то полу-сн, полу-бднiи, переворачиваясь со стороны на сторону, съ боку на бокъ, охая, кряхтя, на минутку засыпая, черезъ минутку опять просыпаясь, и все это сопровожда лось какой-то странной тоской, неясными воспоминанiями, без образными виднiями, Ч однимъ словомъ всмъ, что только можно найдти непрiятнаго... То появлялась передъ нимъ въ какомъ-то странномъ загадочномъ полусвт фигура Андрея Филипповича, Ч сухая фигура, сердитая фигура, съ сухимъ, жесткимъ взглядомъ и съ черство-учтивой побранкой... И только-что господинъ Голяд кинъ начиналъ-было подходить къ Андрею Филипповичу, чтобъ пе редъ нимъ какимъ-нибудь образомъ, такъ или этакъ, оправдаться и доказать ему, что онъ вовсе не таковъ, какъ его враги расписали, что онъ вотъ такой-то, да сякой-то, и даже обладаетъ, сверхъ обык новенныхъ, врожденныхъ качествъ своихъ, вотъ тмъ-то и тмъ-то, Ч но какъ-тутъ и являлось извстное своимъ неблагопристойнымъ направленiемъ лицо, и какимъ-нибудь самымъ возмущающимъ душу средствомъ съ разу разрушало вс предначинанiя господина Голяд кина, тутъ же, почти на глазахъ же господина Голядкина, очерняло досконально его репутацiю, втаптывало въ грязь его амбицiю, и по томъ немедленно занимало мсто его на служб и въ обществ. То чесалась голова господина Голядкина отъ какого-нибудь щелчка, недавно-благопрiобртеннаго и уничиженно-принятаго, полученна го или въ общежитiи, или какъ-нибудь тамъ по обязанности, на ко торый щелчокъ протестовать было трудно... И между-тмъ, какъ господинъ Голядкинъ начиналъ-было ломать себ голову надъ тмъ, что почему вотъ именно трудно протестовать хоть-бы на та кой-то щелчокъ, Ч между-тмъ, эта же мысль о щелчк незамтно переливалась въ какую-нибудь другую форму, Ч въ форму какой нибудь извстной маленькой или довольно-значительной подлости, виднной, слышанной, или самимъ недавно исполненной, Ч и, час то исполненной-то даже и не на подломъ основанiи, даже и не изъ подлаго побужденiя какого-нибудь, а такъ, Ч иногда, напримръ по случаю, Ч изъ деликатности;

другой разъ изъ ради совершенной своей беззащитности, ну и наконецъ потому... потому, однимъ сло вомъ, ужь это господинъ Голядкинъ зналъ хорошо, почему! Тутъ господинъ Голядкинъ краснлъ сквозь сонъ, и, подавляя краску свою, бормоталъ про себя, что дескать здсь, напримръ, можно бы показать твердость характера, значительную бы можно было пока зать въ этомъ случа твердость характера... а потомъ и заключалъ, что, "дескать что же твердость характера!.. дескать, зачмъ ее те перь поминать!.." Но всего боле бсило и раздражало господина Голядкина то, что какъ тутъ, и непремнно въ такую минуту, звали ль, не звали ль его, являлось извстное безобразiемъ и пасквильно стью своего направленiя лицо, и тоже, не смотря на то, что уже, кажется, дло было извстное Ч тоже туда же бормотало съ небла гопристойной улыбочкой, что "дескать, что ужь тутъ твердость ха рактера! какая дескать у насъ съ тобой, Яковъ Петровичъ, будетъ твердость характера!.." То грезилось господину Голядкину, что на ходится онъ въ одной прекрасной компанiи, извстной своимъ остроумiемъ и благороднымъ тономъ всхъ лицъ, ее составляю щихъ;

что господинъ Голядкинъ въ свою очередь отличился въ отношенiи любезности и остроумiя, что вс его полюбили, даже нкоторые изъ враговъ его, бывшихъ тутъ же, его полюбили, что очень-прiятно было господину Голядкину;

что вс ему отдали пер венство, и что, наконецъ, самъ господинъ Голядкинъ съ прiятностью подслушалъ, какъ хозяинъ, тутъ же, отведя въ сторону кой-кого изъ гостей, похвалилъ господина Голядкина... и вдругъ ни съ того, ни съ сего, опять явилось извстное своею неблагонамренностью и зврскими побужденiями лицо, въ вид господина Голядкина-младшаго, и тутъ же, съ-разу, въ одинъ мигъ, однимъ появленiемъ своимъ Голядкинъ-младшiй разрушалъ все торжество и всю славу господина Голядкина-старшаго, затмилъ со бою Голядкина-старшаго, втопталъ въ грязь Голядкина-старшаго, и наконецъ ясно доказалъ, что Голядкинъ-старшiй, и вмст съ тмъ настоящiй, Ч вовсе не настоящiй, а поддльный, а что онъ настоящiй, что, наконецъ, Голядкинъ-старшiй вовсе не то, чмъ онъ кажется, а такой-то и сякой-то, и, слдовательно, не долженъ и не иметъ права принадлежать къ обществу людей благонамренныхъ и хорошаго тона. И все это до того быстро сдлалось, что господинъ Голядкинъ-старшiй и рта раскрыть не усплъ, какъ уже вс и душою и тломъ предались безобразному и поддльному господину Голядкину и съ глубочайшимъ презрнiемъ отвергли его, настоящаго и невиннаго господина Голядкина. Не ос тавалось лица, котораго мннiя не передлалъ бы въ одинъ мигъ безобразный господинъ Голядкинъ по-своему. Не оставалось лица, даже самаго незначительнаго изъ цлой компанiи, къ которому бы не подлизался безполезный и фальшивый господинъ Голядкинъ по своему, самымъ сладчайшимъ манеромъ, къ которому бы не подбил ся по-своему, передъ которымъ бы онъ не покурилъ, по своему обыкновенiю, чмъ-нибудь самымъ прiятнымъ и сладкимъ, такъ-что обкуриваемое лицо только нюхало и чихало до слезъ, въ знакъ вы сочайшаго удовольствiя. И, главное, все это длалось мигомъ: бы строта хода подозрительнаго и безполезнаго господина Голядкина была удивительная! Чуть успетъ, напримръ, полизаться съ од нимъ, заслужить благорасположенiе его, Ч и глазкомъ не мигнешь, какъ ужь онъ у другаго. Полижется, полижется съ другимъ втихо молочку, сорветъ улыбочку благоволенiя, лягнетъ своей коротень кой, кругленькой, довольно, впрочемъ, дубоватенькой ножкой, и вотъ ужь и съ третьимъ, и куртизанитъ ужь третьяго, и съ нимъ тоже лижется по-прiятельски;

рта раскрыть не успешь, въ изумленiе не успешь прiйдти, а ужь онъ у четвертаго, и съ четвер тымъ уже на тхъ же кондицiяхъ Ч ужасъ, колдовство да и только!

И вс рады ему, и вс любятъ его, и вс превозносятъ его, и вс провозглашаютъ хоромъ, что любезность и сатирическое ума его направленiе не въ-примръ лучше любезности и сатирическаго направленiя настоящаго господина Голядкина, и стыдятъ этимъ на стоящаго и невиннаго господина Голядкина, и отвергаютъ правдо любиваго господина Голядкина, и уже гонятъ въ толчки благонамреннаго господина Голядкина, и уже сыплютъ щелчки въ извстнаго любовiю къ ближнему, настоящаго господина Голядки на!.. Въ тоск, въ ужас, въ бшенств выбжалъ многострада тельный господинъ Голядкинъ на улицу, и сталъ нанимать извощи ка, чтобъ прямо летть къ его превосходительству, а если не такъ, то ужь по-крайней-мр къ Андрею Филипповичу, но Ч ужасъ! из вощики никакъ не соглашались везти господина Голядкина, "дес кать, баринъ, нельзя везти двухъ совершенно подобныхъ, дескать, ваше благородiе, хорошiй человкъ норовитъ жить по-честности, а не какъ-нибудь, и вдвойн никогда не бываетъ." Въ изступленiи стыда, оглядывался кругомъ совершенно-честный господинъ Голяд кинъ, и дйствительно уврялся, самъ, своими глазами, что изво щики и стакнувшiйся съ ними Петрушка вс въ своемъ прав;

ибо развращенный господинъ Голядкинъ находился дйствительно тутъ же, возл него, не въ дальнемъ отъ него разстоянiи, и, слдуя под лымъ обычаямъ нравовъ своихъ, и тутъ, и въ этомъ критическомъ случа непремнно готовился сдлать что-то весьма-неприличное, и нисколько-необличавшее особеннаго благородства характера, по лучаемаго обыкновенно при воспитанiи, Ч благородства, которымъ такъ величался при всякомъ удобномъ случа отвратительный гос подинъ Голядкинъ второй. Не помня себя, въ стыд и въ отчаянiи бросился погибшiй и совершенно-справедливый господинъ Голяд кинъ куда глаза глядятъ, на волю судьбы, куда бы ни вынесло, но съ каждымъ шагомъ его, съ каждымъ ударомъ ноги въ гранитъ троттуара, выскакивало какъ-будто изъ-подъ земли, по такому же точно, совершенно-подобному и отвратительному развращенностiю сердца господину Голядкину. И вс эти совершенно-подобные пус кались тотчасъ же по появленiи своемъ бжать одинъ за другимъ, и длинною цпью, какъ вереница гусей, тянулись и ковыляли за гос подиномъ Голядкинымъ-старшимъ, такъ-что некуда было убжать отъ совершенно-подобныхъ, такъ-что духъ захватывало всячески достойному сожалнiя господину Голядкину отъ ужаса, Ч такъ-что народилась наконецъ страшная бездна совершенно-подобныхъ, Ч такъ-что вся столица запрудилась наконецъ совершенно подобными, и полицейской служитель, видя таковое нарушенiе приличiя, принужденъ былъ взять ихъ всхъ совершенно подобныхъ за шиворотъ и посадить въ случившуюся у него подъ бокомъ будку... Цпеня и леденя отъ ужаса, просыпался герой нашъ, и цпеня и леденя отъ ужаса, чувствовалъ, что и на-яву то едва-ли веселе проводится время... Тяжело, мучительно было!..

Тоска подходила такая, какъ-будто кто сердце выдалъ изъ груди...

Наконецъ, господинъ Голядкинъ не могъ доле вытерпть.

"Не будетъ же этого!" закричалъ онъ, съ ршимостью приподыма ясь съ постели, и въ-слдъ за этимъ восклицанiемъ совершенно оч нулся.

День, по-видимому, уже давно начался. Въ комнат было какъ-то не по обыкновенному свтло;

солнечные лучи густо процживались сквозь заиндввшiя отъ мороза стекла и обильно разсыпались по комнат, что не мало удивило господина Голядки на;

ибо разв только въ полдень заглядывало къ нему солнце сво имъ чередомъ;

прежде же такихъ исключенiй въ теченiи небеснаго свтила, сколько, по-крайней-мр, господинъ Голядкинъ самъ могъ припомнить, почти никогда не бывало. Только-что усплъ по дивиться на это герой нашъ, какъ зажужжали за перегородкой стнные часы, и такимъ-образомъ совершенно приготовились бить.

"А, вотъ!" подумалъ господинъ Голядкинъ, и съ тоскливымъ ожиданiемъ приготовился слушать... Но, къ совершенному и окон чательному пораженiю господина Голядкина, часы его понатужи лись и ударили всего одинъ разъ. "Это что за исторiя?" вскричалъ нашъ герой, выскакивая совсмъ изъ постели. Такъ какъ былъ, не вря ушамъ своимъ, бросился онъ за перегородку. На часахъ былъ дйствительно часъ. Господинъ Голядкинъ взглянулъ на кровать Петрушки;

но въ комнат даже не пахло Петрушкой: постель его, по-видимому, давно уже была прибрана и оставлена;

сапоговъ его тоже нигд не видать было, Ч несомннный признакъ, что Пет рушки дйствительно не было дома. Господинъ Голядкинъ бросился къ дверямъ: двери заперты. Не отлагая въ долгiй ящикъ дла, гос подинъ Голядкинъ вбжалъ опять въ свою комнату, бросился на постель, завернулся въ одяло и крпко зажмурилъ глаза...

Съ минутку времени пролежалъ нашъ герой недвижимо;

по томъ осторожно, боязливо, тихо открылъ оба глаза: Ч нтъ!

перемны нтъ никакой;

все было то же, по-прежнему. "Стало быть, даже и не сонъ!" вскрикнулъ господинъ Голядкинъ: "стало быть, это я дйствительно, въ сущности, и наяву проспалъ за пол день! Да гд же Петрушка?" продолжалъ онъ шепотомъ, весь въ страшномъ волненiи и чувствуя довольно-значительную дрожь во всхъ членахъ... Вдругъ одна мысль пронеслась въ голов его...

Господинъ Голядкинъ бросился къ столу своему, оглядлъ его, об шарилъ кругомъ, Ч такъ и есть: вчерашняго письма его къ Вахрамеву не было... Петрушки за перегородкой тоже теперь совсмъ не было;

на стнныхъ часахъ былъ часъ, а во вчерашнемъ письм Вахрамева были введены какiе-то новые пункты, весьма, впрочемъ, съ перваго взгляда неясные пункты, но теперь совершен но-объяснившiеся пункты, лично и фамильно до господина Голяд кина относящiеся... Наконецъ, и Петрушка, хотя и въ пьяномъ вид (и слдственно былъ въ своемъ прав, и потому съ него и спраши вать нечего) объявилъ же вчера, что другiе вдвойн не живутъ, а живутъ по честности... Стало-быть, это все было такъ! Намекъ былъ ясный, козни враговъ обнаружены, и игра почти открывалась;

игра то шла, стало-быть, теперь на открытую... Ясное дло, что подка пывались теперь подъ самое сердце его благоденствiя;

ясное дло, что подкупали, шныряли, колдовали, гадали, шпiонничали, что, на конецъ, хотли окончательной гибели господина Голядкина;

мо жетъ-быть, уже назначили день... можетъ-быть, уже назначили часъ... Стало-быть, Петрушка подкупленъ и тоже теперь на ихъ сторон переметчикомъ;

стало-быть, вотъ какъ! Стало-быть, вотъ такую-то турнюру начали теперь дла принимать!.. Иначе чмъ же объяснить исчезновенiе Петрушки, вчерашнее поведенiе Петрушки, письмо Вахрамева съ обвинительными пунктами, сухость и жест кость отношенiй съ начальствомъ, наконецъ, исчезновенiе письма, и то, что господинъ Голядкинъ проспалъ за полдень, Ч чмъ же все это объяснить, какъ не присутствiемъ, какъ не злонамреннымъ участiемъ во всхъ неудачахъ его новаго неблагопристойнаго лица, какъ не скрытными и подпольными кознями этого лица, для нанесенiя всяческаго безбожнаго ущерба господину Голядкину... И господинъ Голядкинъ зналъ, какое это было лицо, зналъ, какая но вая особа подмшалась, Ч и зналъ, почему подмшалась. Потому, что у Измайловскаго-Моста дло началось, потому и подмшалась:

"И этого довольно для дальнйшаго уразумнiя", подумалъ госпо динъ Голядкинъ. "Да и дло-то ясное было! Да и какъ, впрочемъ, такая простая мысль еще вчера миновала меня! какъ это я съ разу давно обо всемъ не смекнулъ! Отъ-того все и сдлалось;

и хотя это и сплетня, хотя все это не боле, какъ выдумка бабья, старушья, выдумка извстныхъ старухъ, стакнувшихся съ извстными лица ми, чтобъ людей обморочить, чтобъ окончательно дорзать въ нрав ственномъ отношенiи человка, Ч но все это было именно такъ!

Такъ это тамъ-то главный узелъ завязывался!" вскричалъ госпо динъ Голядкинъ, ударивъ себя по бу, и все боле-и-боле откры вая глаза: "такъ это въ гнзд этой скаредной Нмки кроется те перь вся главная нечистая сила! Такъ это, стало-быть, она только стратегическую диверсiю длала, указывая мн на Измайловскiй Мостъ, Ч глаза отводила, мой покой отравляла, смущала меня (не годная вдьма!), и вотъ такимъ-то образомъ подкопы вела!!! Да, это такъ! это такъ! Если только съ этой стороны на дло взглянуть, то все это и будетъ вотъ именно такъ! Непремнно должно быть такъ!

И появленiе мерзавца тоже теперь объясняется, вполн объясняет ся;

это все одно къ одному. Они его давно ужь держали, приготов ляли и на черный день припасали. Онъ у нихъ закваска всей этой неблагопристойной интриги, и ими же сдланъ, для содйствiя ихъ главнымъ и самымъ неблагонамреннымъ цлямъ. Вдь вотъ оно какъ теперь, какъ сказалось-то все! какъ разршилось-то все! Такъ вотъ чего прихватило дльцо-то наше теперь! Стало-быть, маска упадаетъ теперь, стало-быть, открывается все! Стало-быть безстыд ство, развратъ и распутство не стыдятся теперь своей наготы, и ршаются среди бла дня идти открыто и съ поднятой головой... Но на этомъ-то они и опшатся;

вотъ на этомъ-то они и колнку сши бутъ!" вскричалъ нашъ герой, припомнивъ себ при семъ затрудни тельномъ случа, что невинность сильна уже одною своею невинно стью... "И дивно, какъ это я вчера оплошалъ и ничего не замтилъ!

А ну, ничего! Еще не потеряно время;

еще, слава Богу, его не много ушло, и время еще совсмъ почти не потеряно!.." Тутъ господинъ Голядкинъ съ ужасомъ вспомнилъ, что уже часъ по полудни. "Что, если они теперь и успли!.." Стонъ вырвался у него изъ груди... "Да нтъ же, врутъ, не успли, Ч посмотримъ... а вотъ мы теперь возь мемъ да и посмотримъ, дескать того на чистую ногу... да и посмот римъ..." бормоталъ господинъ Голядкинъ, не слишкомъ-то себя по нимая, растерявшись, блдня и трепеща отъ тоски и волненiя. На конецъ, нашъ герой, схватясь за платье, сталъ какъ-можно-скорй одваться...

Кое-какъ онъ одлся;

не теряя времени, отперъ другимъ клю чомъ квартиру, сбжалъ съ стницы и уже не останавливаясь раз спросить дворника о своемъ человк, зная, что все это лишнее, что все это въ стачк, и одинъ на другомъ вызжаетъ, выбжалъ за во рота и побжалъ въ департаментъ. Впрочемъ, на углу Итальянской и Шестилавочной-Улицъ, герой нашъ усплъ еще во-время, благо разумно одуматься, перемнить ршенiе свое, и положилъ на время воротиться домой. "Оно и нужды нтъ", думалъ онъ: "что прiопоздаю маленько. Не досказаннаго же слова вдь такъ нельзя оставлять. Въ должность-то, я во-первыхъ, успю рано ли, поздно ли, Ч развязка все та же. Все это кругомъ этого ходитъ. Я же могу и того... такъ и сдлаю... Къ его-то превосходительству я могу и позавечеркомъ побывать;

дескать-того, такъ и такъ, дескать... экст ра, Ч ввряюсь, Ч и при семъ представляю того... Оно вотъ и бу детъ все такъ! Что же касается до главнаго дла, то къ худшему, кажется, его ужь испортить нельзя;

ужь и такъ все исправно, все благополучнйшимъ образомъ обстоитъ. Во всякомъ же случа то му необходимо еще написать, и поскорй написать, предувдомить, дурака припугнуть Ч именно припугнуть, непремнно припугнуть;

дескать такъ и такъ, сударь мой, а васъ того... припугнуть! Я вамъ, милостивый мой государь, глаза открываю, а впрочемъ, желаю всмъ сердцемъ остаться съ вами въ дружескихъ и т. д., Ч это непремнно нужно. А тому объявить ршительно, прямо, что игра его очень-запутана, дескать, крайне запутана, я васъ увряю... Что такъ или этакъ на дло смотрть, милостивый вы мой государь и мерзавецъ, а распутать вашу игру мы предоставимъ повыше кому нибудь, почище насъ съ вами кому-нибудь, Ч дескать перенесемъ въ другую инстанцiю, Ч махнемъ, дескать, и повыше куда-нибудь;

дескать, сударь вы мой, и у насъ губа не дура;

дескать, сударь вы мой, всякой человкъ собственный свой носъ бережетъ, лелетъ и охраняетъ его, а мы, сударь, свой сморкаемъ не вой ногой, и т. д.

Вотъ какъ мы сдлаемъ;

вотъ оно какъ;

т. е. на смлую ногу, заго воримъ языкомъ прямымъ, благороднымъ, съ стальною, какъ гово рится въ хорошемъ слог, ршимостью и съ желзною твердостью, чего, какъ всему свту извстно, боится всякой подлецъ, и т. д. Или оно, можетъ-быть, и такъ можно сдлать... т. е. того... т. е. длу дать другой оборотъ, т. е. этакъ энтаго, и Ч под-ли-сить... т. е.

нтъ, зачмъ подлисать... это подло, подлисить! а такъ, тоже можно языкомъ прямымъ, благороднымъ и совершенно на смлую ногу, т.

е. того... такъ и такъ дескать, Ч дескать, если есть какая вина на мн, то я готовъ на соглашенiе-то, пожалуй, готовъ, виноватъ, дес кать... а впрочемъ, и того... Ч ну, тамъ благороднымъ-образомъ, разумется..."

Тутъ господинъ Голядкинъ остановился и замтилъ, что онъ бросаетъ свой извстный, страшный, вызывающiй взглядъ на гра вированный портретъ шута Балакирева, висвшiй въ его комнат надъ постелью. Балакиревъ же только зубы скалилъ, посматривая на господина Голядкина. Въ смущеньи оглядлся кругомъ нашъ ге рой и тутъ только увидлъ, что уже давнымъ-давно воротился въ свою комнату, чего было сначала совсмъ не замтилъ, углубясь въ свои разсужденiя... Плюнувъ съ досады, господинъ Голядкинъ сбросилъ съ себя шинель и все прочее, ненужное въ комнат, слъ за столъ, схватилъ перо и много немедля, настрочилъ два нижеслдующiя посланiя, Ч одно Вахрамеву, а другое неблаго родному господину Голядкину-младшему. Письмо къ Вахрамеву было слдующаго содержанiя:

"Милостивый государь мой Несторъ Игнатьевичъ!

Сохранивъ въ неприкосновенности и цлости благородство души, неразвращенное сердце и спокойную совсть (истинное бо гатство и счастiе всякаго смертнаго!), принужденъ я, милостивый государь мой, вторично и не ожидая вашего отвта на вчерашнее письмо мое, объясниться съ вами и окончательно сказать теперь мое послднее слово. Стыжусь вчерашняго письма моего;

ибо въ невин ности моей и моемъ простосердечiи Ч качествахъ, заключающихъ въ себ настоящiе признаки истинно-благороднаго основанiя, полу чаемаго преимущественно воспитанiемъ (чмъ такъ ложно и нагло гордятся нкоторые фальшивые и во всякомъ случа безполезные люди), Ч въ невинности моей и простосердечiи моемъ, повторяю, говорилъ я съ вами, милостивый мой государь, въ послднемъ письм моемъ, языкомъ не ухищренiй и не подпольныхъ скрытныхъ козней, но открытымъ, благороднымъ, внушеннымъ мн истиннымъ убжденiемъ въ чистот моей совсти и въ презрнiи, питаемомъ мною къ отвратительному и во всхъ отношенiяхъ сожалнiя дос тойному лицемрству. Перемняю языкъ и вмст съ тмъ убдительнйше прошу васъ, милостивый мой государь, считать вчерашнее, воровски-прiобртенное Петрушкою письмо мое къ вамъ, какъ-бы неполученнымъ вами, какъ-бы несуществовавшимъ вовсе, или, если невозможно все это, то по-крайней-мр умоляю васъ, милостивый мой государь, читать его совершенно-наоборотъ, въ обратномъ смысл, т. е. нарочито толкуя смыслъ рчей моихъ въ совершенно имъ обратную сторону. Ибо я не только не желаю те перь свиданiя съ извстною вамъ особою женскаго пола, но вполн отвергаю ради собственной личной и интереса моего безопасности, даже какiя-либо отдаленнйшiя и невиннйшiя съ нею сношенiя.

Отвергалъ же сiю особу и чуждался ея и тогда, когда безъ всякаго съ моей стороны повода къ нарушенiю приличiй жилъ я, въ сообществ вашемъ и другихъ, сердцу моему на-вки милыхъ лю дей, въ квартир этой особы, пользуясь ея столомъ и прислугою.

Также точно намренъ я чуждаться ея и теперь, когда извстился изъ писанного вами отъ ** сего мсяца письма, о незаконномъ и во всякомъ случа безчестномъ для особы благонадежнаго воспитанiя прiобртенiи фунта сахара, въ вид кусковъ, чрезъ вора Петрушку, чему даже радъ;

ибо имю теперь въ рукахъ письменный и подлин ный документъ о фальшивыхъ ея добродтеляхъ. Наконецъ, и надюсь, что вы въ прямот вашего истинно-откровеннаго характе ра вполн согласитесь, что подкупъ Петрушки, переманка его къ себ въ услуженiе и подсовыванiе съ вашей, милостивый мой госу дарь, стороны Евстафiя, какъ способнаго по вашимъ хитрымъ сло вамъ къ услуженiю холостому и благонравнаго поведенiя молодому человку, Ч а между-тмъ, негодяя, какого даже и свтъ не произ водилъ до-сихъ-поръ, Ч говорятъ въ мою пользу даже боле, чмъ слдуетъ. Врьте, милостивый мой государь (если еще не удалось вамъ досел увриться), что на все въ свт существуетъ расправа, и что надъ нашимъ братомъ существуетъ также начальство. Лжи выхъ же писемъ моихъ къ сей особ, какъ несправедливо увряете вы, милостивый государь, въ вашемъ письм, не существовало ни когда, и, слдовательно, документовъ противъ меня никакихъ не имется. Извстному же, постыдному своимъ направленiемъ и вмст съ тмъ несчастному лицу, играющему теперь жалкую, и кром того, опасную роль подставнаго и самозванца, скажите, что, во-первыхъ, 1) самозванство, и паче всего безстыдство и наглость никогда и никого не приводили къ чему-нибудь хорошему и нравст венному;

2) что Отрепьевы въ нашемъ вк невозможны;

3) что четверостишiе, будто имъ-самимъ сочиненное и написанное имъ въ бытность у меня съ крокодиловыми и, слдовательно, обманчивыми слезами умиленiя, я берегу у себя, какъ свидтельство передъ цлымъ свтомъ противъ возмущающаго душу разврата и безстыд ства, Ч качествъ, ведущихъ къ погибели, Ч и что, наконецъ, 4) близнецомъ я ни чьимъ не именовался и никогда не бывалъ;

что претензiя эта заслужитъ ему скоре осмянiе и позоръ со стороны всхъ людей, чмъ какое-либо исполненiе его гнусныхъ желанiй, и что шутить, наконецъ, я съ собой не позволю. Скажите имъ всмъ, милостивый мой государь, что я не изъ тхъ людей, которые боятся суда или очной ставки, чувствуя, что и сами-то прихватили на душу немного гршка, и посему зайцемъ впередъ забгаютъ;

что я не изъ тхъ людей, которые всячески готовы протянуть свой носъ подъ щелчокъ, да потомъ еще и благодарятъ за него;

что я, наконецъ, не изъ тхъ людей, которые, если сошьютъ, напримръ себ у портна го панталоны по мод, съ хорошими штрибками, то по глупости своей и подобно дуракамъ, чувствуютъ себя на весь день уже совершенно-счастливыми. Въ заключенiе скажу, что деньги, слдуемыя вамъ, милостивый государь мой, за продажу мн бритвъ, почту священнйшимъ для меня долгомъ возвратить вс сполна, и съ нижайшею при семъ благодарностью.

Впрочемъ, пребываю къ вамъ въ уваженiи и остаюсь вашимъ Милостиваго государя моего, покорнйшимъ слугою Я. Голядкинъ."

Письмо къ господину Голядкину-младшему было слдующаго содержанiя:

"Милостивый государь мой Яковъ Петровичъ!

Либо вы, либо я, а вмст намъ невозможно! И потому объяв ляю вамъ, что странное, смшное, и вмст съ тмъ вполн невозможное желанiе ваше Ч казаться моимъ близнецомъ и выда вать себя за таковаго, послужитъ ни къ чему иному, какъ къ совер шенному вашему безчестiю и пораженiю. Я не знаю, или лучше ска зать, не помню хорошенько, изъ какихъ вы земель, но христiански предупреждаю васъ, что самозванствомъ здсь, у насъ, и въ нашъ вкъ не возьмешь, и что мы живемъ не въ су. И потому прошу васъ, ради собственной же выгоды вашей, сбросить маску свою, по сторониться и дать путь людямъ истинно-благороднымъ и съ цлями благонамренными. Въ противномъ же случа, готовъ буду ршиться даже на самыя крайнiя мры;

тогда маска сама-собою спадетъ и кое-что само-собой обнажится;

изъ сожалнiя же къ вамъ, васъ увдомляю объ этомъ. Во всякомъ же случа предупре ждаю васъ теперь въ послднiй разъ. Потомъ будетъ поздно. Кладу перо и ожидаю...

Впрочемъ, пребываю во всякомъ случа готовымъ на услуги Я. Голядкинъ."

Энергически потеръ себ руки герой нашъ, когда кончилъ свои оба письма. Господинъ Голядкинъ былъ замтно въ сильномъ волненiи, какъ-будто-бы уже и совсмъ разгромилъ всхъ враговъ своихъ, и окончательно разрушилъ вс ихъ отвратительныя и низкiя козни. Особенно же разгорячился онъ, дописывая свои послднiя строки. Дло въ томъ, что самъ онъ сильно почувство валъ наконецъ, что находится въ прав своемъ. Съ любовью и съ надеждой взглянулъ онъ еще разъ на горячiя, уже остывавшiя впрочемъ строки, потомъ свернулъ оба письма и запечаталъ въ два разные конверта. "А теперь и за работу" немедля сказалъ госпо динъ Голядкинъ, вставая съ своего дивана: "теперь я имъ въ кон тру, и какъ-можно-скоре. Предупредить же ихъ можно, очень возможно;

если бы только не поздно. Эхъ, эхъ, да уже третiй въ начал!" Дйствительно, уже четверть третьяго показывали часы гос подина Голядкина, когда пришлось ему окончить свою переписку.

Pages:     | 1 | 2 | 3 | 4 |    Книги, научные публикации