Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 |   ...   | 25 |

Э. Ф. Кисриев Всегда, когда касаются к области национального, обращаются к историческому прошлому, к истокам, в которых ищут обоснования тех или иных суждений. Между тем историческое прошлое, хорошо зна комое, скажем, с понятием религии, совсем не знает национальности в том смысле, в каком мы понимаем ее сейчас. Рассмотрим это на при мере национально освободительного движения под руководством имама Шамиля. В своей борьбе против иноверцев горцы тогда не ставили никаких национальных задач. Для них в то время социальная реальность представлялась совсем в ином образе, чем то, что видит наш современник. Общественно политический дискурс того времени в Да гестане различал в качестве ключевого противостояния, с одной сто роны, правоверных мусульман и, с другой Ч тех, кто хотя и назы вал себя мусульманином, но не был им. Война против внешней силы Ч против русских Ч для тогдашних лидеров правоверных считалась обязательной, но только сквозь призму указанного выше внутреннего различения. Надо подчеркнуть, что в данном случае речь идет не об объективной оценке движения Шамиля, которая судит о прошлом в современных понятиях, а о том, как тогда воспринималось и оценива лось происходящее, т.е. об актуальном для того времени политическом дискурсе горцев, непосредственных свидетелей и участников тех со бытий.

Доказательства тому следует искать в документах, которые позво ляют судить об их представлениях о происходящем. Так, хроника не посредственного участника описываемых событий Мухаммеда Тахи ра ал Карахи под названием Блеск дагестанских шашек в некоторых шамилевских битвах Ч одного из самых полных местных источников по истории борьбы горцев Ч начинается со слов, в которых выражен основной смысл того политического противостояния:

Люди Дагестана в эту последнюю эпоху называли себя мусульма нами. Но не было у них того, кто призвал бы их к [выполнению] пред писаний шариата и запретил бы то, что отрицается исламом. Нет, они постепенно превращали в религию обычаи адата, а их кадии даже по буждали народ к адату, восхваляя его возглавителей за его установле ние и укрепление. Они называли адат справедливостью. Хвала аллаху всевышнему. И как мерзко то, что было среди них из отрицаемых [Ко раном поступков], в их сборищах и смешениях, особенно с неверными русскими. Одни шли с неверными вместе даже в войне против мусуль ман. Другие перемешивались с неверными и днем и ночью смешением предков, детей, братьев и внуков. Третьи отдавали неверным в залож ники своих детей, ища чего либо из их подачек. Четвертые делали уп Ислам и национальные отношения на Северном Кавказе равителем над своими домами какого нибудь дьявола соблазнителя из неверных или же того среди них самих, чьим поведением были доволь ны неверные, того, кто, будучи искренен в царской службе, снискал себе расположение царя и одобрял его политику, рассматривая ее как необходимое дело в правильном установлении их мирских и загроб ных дел, а то, что предписал им Аллах Всевышний в истинной вере, считал пороком и погибелью1.

Муххамед Тахир ал Карахи, описывая драматический ход деяний имама, на протяжении всего исторического повествования ни разу не упомянул ни одну дагестанскую национальность, как мы понимаем их сейчас. В его представлениях и мотивациях вообще не было тех на циональностей, которые так сильно занимают современного россия нина. Он отчетливо представляет для себя Дагестан как свою стра ну, родину, упоминает различные его лобласти (Хайдак, Табасаран и т.д.), говорит о народах (жителях) Акуша, Тарго, Гарабудага, о жи телях равнины, жителях селения Ахты или Цудахара, Кази Кумуха и т.д., но нигде не упоминаются столь знакомые нам национальности:

аварцы, даргинцы, кумыки, лезгины, табасаранцы, лакцы и т.д. Между тем тогда эти дагестанские национальности объективно существо вали с еще большей этнографической отчетливостью, чем теперь. Од нако в то время они не были значимыми элементами общественно по литического дискурса, не обслуживали общественное сознание, не были концептуальным инструментом идеологического осмысления проис ходящих вокруг них событий или мотивационным обоснованием их действий. Косвенно этнографическая реальность присутствует в тек сте хроники. Так, в ней можно прочитать, что кто то закричал на язы ке Ансаля или что Шамиль сказал им через переводчика. Эти и мно гие другие фрагменты свидетельствуют, что наблюдатель того време ни знает, что люди различаются по языку, другим лэтническим особенностям, но то, что для нас сейчас превратилось чуть ли не в важ нейший атрибут идентичности человека Ч его национальная принад лежность, Ч полностью отсутствует в общественном сознании того времени.

В другом замечательном произведении, написанным несколько поз же, в середине XIX в., дагестанским алимом Абдуллой Омаровым под названием Воспоминания муталима, в котором он описывает свои Хроника Мухаммеда Тахира ал Карахи о дагестанских войнах в период Ша миля / Пер. с арабского А. М. Барабанова; Предисл. акад. И. Ю. Крачковского. М.;

.: Изд во АН СССР, 1941. С. 33Ц34. (Труды Института востоковедения, XXXV.) Э. Ф. Кисриев юношеские путешествия по Дагестану из джамаата в джамаат в поис ках учителя для совершенствования в исламских науках, содержатся многообразные сведения, весьма ценные для современных этнографов.

Однако для самого автора этих описаний не существует хорошо извест ных нам национальностей, а есть только города: Дербент и Шура, Цудахар и Кази кумух и множество других. Так, описывая, как он гос тил в джамаате Боркихан, автор обращает внимание читателя, как он сам пишет, на некоторые отличия в исполнении обрядов, замеченные мной в Боркихане и не существующие в других селениях Казикумух ского округа. Он как бы не знает, что он Ч лакец Ч гостил тогда у агульцев, как обязательно отметил бы современный исследователь.

В системе его миропонимания дагестанской жизни не существовало категории национальности как этнической общности людей с привыч ными для нас, так называемыми лэтническими признаками (родным языком, территорией, особенностями культуры и т.д.)1. Он различает лишь разные джамааты со своими особенностями внутреннего распо рядка жизни.

В более поздний период, особенно во время потрясений русских революций 1917 г. и гражданской войны, в языке, который обслужи вал участников тех событий на Северном Кавказе, уже встречаются в текстах местных деятелей из числа европейски образованных такие слова, как племена и народности, однако они тогда еще не приоб рели уровня той смысловой отчетливости, которую они приобретут позже. Так, когда весной 1918 г. шейх Узун Хаджи двинул свои воору женные отряды из Аварии на равнину через Цудахар, то дорогу ему преградили отряды, возглавляемые другим шейхом Ч Али Гаджи Аку шинским. В политической публицистике того времени никто не пред ставил сложившуюся ситуацию как межнациональный конфликт между аварцами и даргинцами, как это непременно было бы представ лено в глазах современного наблюдателя.

Северокавказские национальности, которые сейчас находятся в центре политического дискурса, в недавнем прошлом существовали лишь как вещь в себе. Их складывание как вещи для себя нача лось в период учреждения здесь политических образований в дальней шем, в период социалистического развития. Эти процессы рассмат ривались, как известно, в системе концепций относительно природы нации, разработанных европейским марксизмом и принятых на воо Воспоминания муталима, Абдуллы Омар оглы // Сборник сведений о кав казских горцах: Вып. 1. Тифлис, 1868.

Ислам и национальные отношения на Северном Кавказе ружение большевистскими теоретиками в русле доктрины права на ций на самоопределение. С этого времени можно говорить о рожде нии национальной проблематики на Северном Кавказе.

Как известно, в конце 1920 г. на Северном Кавказе утверждающийся большевистский режим провозгласил образование двух лавтономных (тогда это означало лотдельных, независимых) республик горских народов Кавказа: Дагестанскую советскую социалистическую респуб лику и Горскую советскую социалистическую республику. Дагестан ская республика, хотя и состояла из множества различных племен и народов, оказалась устойчивой целостностью на протяжении всей последующей политической истории. А Горская АССР начала разва ливаться уже через несколько месяцев после своего образования и че рез три года, в 1924 г., прекратила свое существование.

В момент своего образования ГАССР состояла из шести админи стративных (по сути, национальных) округов Ч осетински, кабардин ски, балкарски, чеченский, ингушски и карачаевский Ч со столицей во Владикавказе. Однако вскоре, почти сразу после образования, она под верглась этническому размежеванию. В сентябре 1921 г. из нее выде лился Кабардинский округ, преобразованный в самостоятельную Ка бардинскую автономную область РСФСР. В январе 1922 г. также вы делился Балкарский округ и его объединили с Кабардинским в общий Кабардино Балкарский АО РСФСР. Тогда же Карачаевский округ ГАССР был выделен в самостоятельный Карачаевский АО РСФСР.

В июле 1922 г. расположенная вне ГАССР в Краснодарском крае тер ритория с адыгейским населением стала Адыгейской АО. 30 ноября 1922 г. Чеченский округ также был выделен из Горской АССР и стал Чеченской АО с непосредственным подчинением РСФСР.

После всех этих отделений из ГАССР 7 июля 1924 г. было принято решение о полном упразднении самой республики, а на остававшейся от нее территории были образованы Северо Осетинская АО, Ингуш ская АО и Сунженский округ (населенный казаками) с правами губерн ских исполкомов. Города Владикавказ и Грозный стали самостоятель ными административными единицами с прямым подчинением тогда же образованному Юго Востоку России Ч краю в составе РСФСР, со столицей в Ростове на Дону. В 1926 г. от Карачаевского АО отдели ли Черкесский национальный округ, а в 1928 г. их объединили в еди ный АО. В январе 1934 г. Чеченская АО и Ингушская АО были объеди нены в Чечено Ингушскую АО. Только в декабре 1936 г. Кабардино Балкария, Чечено Ингушетия и Северная Осетия стали республика ми Ч АССР в составе РСФСР, а территория Адыгейской АО была рас Э. Ф. Кисриев ширена за счет присоединения к ней города Майкопа, ставшего ее сто лицей.

Как известно, в конце 1943 Ч начале 1944 г. все карачаевцы были подвергнуты депортации, а их АО была ликвидирована. В феврале 1944 г. была ликвидирована Чечено Ингушская АССР, а всех чечен цев и ингушей депортировали в Казахстан и Среднюю Азию. В марте 1944 г. были высланы также балкарцы, а их республика стала назы ваться Кабардинской АССР. В январе 1957 г. были восстановлены Че чено Ингушская, Кабардино Балкарская республики и объединенная Карачаево Черкесская АО РСФСР.

Такова предельно краткая история национально государственного строительства на Северном Кавказе. Как видим, доминирующим принципом осуществлявшегося тогда политико административного устройства была этничность, т.е. категория, которая и до сих пор ни как не поддается определению даже в рамках этнографической науки, не говоря о юриспруденции, и потому не способная быть правовой ка тегорией. Тем не менее в те годы этничность на практике приобрела статус правосубъектности. Хотя принцип национального самоопре деления при коммунистическом режиме довольно быстро лишился какого либо подлинного политического смысла и стал наполняться лишь этнографическим содержанием, тем не менее совершенно абсур дная с правовой точки зрения коллективная вина была возложена властью на целые, указанные выше, национальности. Это подтвержда ет во всей своей чудовищности, что для коммунистического режима этническая национальность всегда оставалась категорией полити ко юридической.

Причины того, что многонациональный Дагестан не развалился по национальным квартирам и даже не проявил никаких существен ных интенций в этом направлении, следует искать, очевидно, в том, что широкая племенная идентичность с началом образования здесь в первой половине II тыс. н.э. множества исламских городов государств (джамаатов) стала утрачиваться. Ее заменила джамаатская полити ческая идентичность, сохраняющая свое значение и по сей день. По видимому, два обстоятельства оказались определяющими. С одной сто роны, общее представление о принадлежности к Дагестану как стране, в рамках которой действуют единые (исламские) нормы, как внутрен него порядка в джамаатах, так и в их отношениях между собой. С дру гой стороны, определяющее значение субэтнической, как сказал бы со временный исследователь, а именно джамаатской идентичности над этнической, т.е. национальной. До сих пор для дагестанцев быть, ска Ислам и национальные отношения на Северном Кавказе жем, цудахарцем, акушинцем, губденцем, кубачинцем, кайтагцем или куппинцем и т.д., пожалуй, важнее, чем принадлежать к даргинской на циональности. То же самое можно сказать про ахтынцев, касумкент цев, курушцев и др. среди лезгин, кумухцев, кулинцев и др. среди лак цев, хунзахцев, чародинцев, годоберинцев или согратлинцев и множе ства других Ч среди аварцев и т.д. и т.п.

Современные национальности на Северном Кавказе складывались сверху, опережая национальное сознание, как результат принимае мых органами власти решений по установлению научно обоснован ной номенклатуры национальностей и их регистрации в актах граж данского состояния Ч в паспортах, анкетах и проч. Конечно, при этом принимались во внимание объективные этнографические характери стики и складывающиеся в сознании дагестанцев Ч жителей современ ных городов Ч этнические идентичности. Явившись на свет как про дукт сознательных административных решений, национальности по степенно стали обретать все большую и большую реальность для горцев. Первоначально объективация новой национальной идентич ности состоялась в головах творческой и научной интеллигенции, а также среди партийных функционеров и государственного чиновни чества. Затем она распространилась на все слои общества. Постепенно национальность, как одна из характеристик личной определенности, стала выходить на передний план.

Pages:     | 1 |   ...   | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 |   ...   | 25 |    Книги по разным темам