Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 |   ...   | 57 |

К. И. Шапкарин, к.и.н., доцент МГУ им.Н.П.Огарева (г.Саранск) МОДЕЛИ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ ПРОВИНЦИАЛЬНОЙ НАУЧНОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ И РЕСПУБЛИКАНСКОЙ ВЛАСТИ (НА ПРИМЕРЕ МОРДОВСКОЙ АССР) Взаимоотношения ученого и политической власти - тема, открывшаяся для отечественных исследователей лишь в последнее время. На Западе она активно разрабатывается с начала XX в. социологами, политологами и психологами. Согласно социлогической концепции В. Парето задача интеллектуальной элиты в обществе заключается в создании и укреплении мифа о народном представительстве во власти, в маскировке с помощью псевдоаргументов деятельности политической элиты, в усилении мобилизующей силы господствующей идеологии для эффективного манипулирования массовым сознанием. Проведя масштабное историческое исследование, М. Фуко сделал заключение, что взаимоотношения европейских интеллектуалов и власти во многом определяли границы и формы научной деятельности. В последние годы содержательные исторические исследования на эту тему появляются и в России. Взаимоотношения ученых и государственной власти в Российской империи XIX - начала XX в. проанализированы в ряде сборников. Особая тема - наука советской эпохи. Государственное воздействие на организацию науки и практическую деятельность советских ученых, политизация научных организаций, влияние политики и идеологии на теоретические исследования в СССР рассмотрены в сборниках и монографиях. Ключевые идеи этих публикаций таковы.

Пересмотр взаимоотношений науки, власти и общества всегда сопровождается репрессиями против ученых, ликвидацией или трансформацией нежелательных научных институтов и завершается выработкой новых отношений науки и власти, организационных форм науки, изменением социального статуса ученых, модификацией тематики и языка научных исследований, научной этики и ритуалов. Данная работа продолжает серию наших публикаций по этой проблематике на примере Мордовии 1930-80-х гг.

В отечественной истории существовала традиция утилитарного, высокомерного отношения государственной власти к интеллигенции и научным работникам, но гипертрофированные формы эта тенденция получила в советский период. В советский период сложился альянс научной интеллигенции и власти. Он был основан и на общественном договоре, и на насилии. Репрессии вынудили научную интеллигенцию приспосабливаться к власти, отступать от истины и совести, принимать желаемое за действительное. Сложился массовый тип ученого-гуманитария с присущими ему конформизмом, двойным сознанием, рефлексией на тему власти, глубоким внутренним разладом, склонностью и к приспособленчеству и к отчуждению от государства, человека, имитирующего общественную активность.

В 1930-80-е гг. главной целью профессиональной деятельности научной интеллигенции стало воплощение советского социокультурного проекта, продуцированного властью.

Получение объективной истины являлось категорическим императивом далеко не для всех представителей научного сообщества. Сначала власть отрицала необходимость в интерпретации реальности, противоречащей государственной идеологии, а в дальнейшем не была заинтересована и просто в объективной информации. В советский период методологическая культура была крайне низкой, приоритет отдавался принципу политической целесообразности (партийности), но не объективности. Большинство научных работников республики являлись носителями коллективного догматического мышления, лишь единицы находились в оппозиции к догмам советского обществознания и гуманитарной науки (М.М. Бахтин). Главным содержанием их жизни было индивидуальное мировоззрение.

В 30-е гг. выходцы из средних городских сословий обладали большим интеллектуальным капиталом, но, не являясь политическими приверженцами советского строя, они вызывали подозрение со стороны государственной власти. Профессиональное продвижение этого типа ученых проходило гораздо медленнее, искусственно ограничивалось властью (миграции по стране, преследования). Хотя научные заслуги их велики, признание со стороны государства наступило существенно позднее - в конце 60-х гг., после прекращения преследования по политическим мотивам (М.М.Бахтин, Л.С.Гордон). Ряд научных работников, не удовлетворенных своим социальным статусом, занимали номенклатурные должности в советских и партийных учреждениях (Н.Н.Молин, А.И.Сухарев).

В 30-е гг. ученые быстро расстались с идеей просвещенной власти. Она возродилась в технократические 60-е гг. Некоторые критически мыслящие ученые надеялись на спасительную миссию интеллектуальной элиты, но советская власть не могла допустить интеллектуальной эмансипации. Критики провинциальных нравов не отважились на объективный анализ всей социально-политической системы (П.Д.Степанов).

Провинциальная наука выполняла заказ местной власти - обеспечить информационную, аналитическую, интеллектуальную поддержку ускоренного развития отсталой автономной республики. При этом надо признать, что многие проблемы были учеными если и не решены, то поставлены (языкознание, археология, история, этнография). Научные приоритеты находились в идеологических рамках советской науки и диктовались приоритетами социалистического строительства.

Причина конфликтов между любой властью и учеными заключается в несоответствии прагматических требований власти и логики научного поиска. Тоталитарная власть, как правящая элита рассматривала ученое сообщество как соперничающую силу, как контрэлиту.

В 30-50-е гг. конфликты приобретали крайние формы и перешли в политические репрессии.

Они были направлены против интеллигенции как потенциальной оппозиции, инакомыслящих, хотя и не были их специальным объектом. Костяк мордовской научногуманитарной интеллигенции был сломан республиканской властью: были физически истреблены лучшие научные силы (Я.Д.Бетяев, А.П.Рябов, Ф.И.Петербургский, Д.И.Васильев и др.). Репрессии существенно затормозили развитие республиканской науки, резко снизило ее качество. Репрессивный режим заставлял ученого искать адекватные способы социального поведения. Формами вынужденного существования стали оппозиция и социальная мимикрия (М.М.Бахтин, Л.С.Гордон), конформизм и пассивное сотрудничество с властью (технические и естественные науки, археологи, этнографы), активное сотрудничество с властью (историки КПСС, историки, философы). Деятельность ученых была направлена не на защиту своих профессиональных или личных интересов, а на урегулирование конфликтов с властью.

Наш обзор показывает, насколько сложны и неоднозначны были отношения провинциальной научной интеллигенции и советской власти. Этот альянс распался в конце 80-х гг. из-за принципиального различия системы ценностей. Для политической элиты высшей ценностью является возможность принятия решений, для научной интеллигенции - свобода творчества и слова, доступ к информации и личная независимость. Сегодня интеллигенция считает неприемлемым обслуживание политических интересов любой власти, при этом она хочет получить экономическую независимость и стать автономной общественной силой. Однако она привыкла быть на иждивении государства и сервильностью дезавуировала авторитет науки.

В 1990-е гг. наука перестала претендовать на мировоззренческую роль, на передний план выступает знание сугубо инструментальное, прагматически ориентированное на конкретное преобразование. В таком технологизированном виде наука может быть легко встроена в любую мировоззренческую конструкцию, служить любым политическим целям, любой власти. Вместе с тем сознание невостребованности государством и его полного равнодушия порождает у научных работников гражданскую пассивность. В высокоразвитом конкурентноспособном обществе научная элита играет важную роль. Для преодоления общественного кризиса необходимо найти современные формы взаимодействия власти и науки, как на федеральном, так и на региональном уровне.

Примечания:

Pareto V. Trattato di sociologia generale. Milan, 1964. Vol. 1-2.

Фуко М. Интеллектуалы и власть: В 2 ч. М., 2002. 384 с.; 422 с.

Власть и наука, ученые и власть: 1800-е - начало 1920-х годов / Отв. ред. Н.Н. Смирнов. СПб., 2003. 530 с.

Шноль С.Э. Герои, злодеи, конформисты российской науки. М., 2001. 875 с.; За железным занавесом: Мифы и реалии советской науки / Отв. ред. Н. Хайнеманн. СПб., 2003. 528 с.; Курепин А.А. Наука и власть в Ленинграде: 1917-1937 гг. СПб., 2003. 360 с.; Наука и кризисы:

Историко-сравнительные очерки / Отв. ред. Э.И. Колчинский. СПб., 2003. 1040 с.

Шапкарин К.И. Власть и ученые-гуманитарии Мордовии: Формирование научно-гуманитарного сознания в условиях тоталитаризма 19301950-х гг. // Власть и общество: XX век. Труды НИИГН. № 1 (118). Саранск, 2002. С. 129-138; Он же. Власть и научная интеллигенция в провинции: модели взаимоотношений // Гражданское общество и государственные институты в провинции: VIIIЦIX Сафаргалиевские научные чтения. Саранск, 2004. С. 23.

Политико-территориальные и правовые структуры и процессы в регионах России в условиях политической трансформации общества Д. В. Доленко, д. полит. н., профессор МГУ им. Н.П.Огарева (г.Саранск) ПОЛИТИКО-ТЕРРИТОРИАЛЬНОЕ УСТРОЙСТВО РОССИИ В УСЛОВИЯХ ТРАНСФОРМАЦИИ * * Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ (проект № 02-03-00103а/В) Процесс политической трансформации России, переход к демократическому устройству столкнулся со многими проблемами и кризисами. Одним из них стал кризис политикотерриториального устройства страны, когда переход от высокоцентрализованной государственности к демократической (децентрализация) вышел за допустимые пределы и приобрел характер неуправляемой дезинтеграции. Если децентрализация выражается в передаче властных полномочий из центра на периферию, в регионы, в появлении на региональном и местном уровнях выборных органов власти, то дезинтеграция означает разъединение целого на части, ослабление, эрозию базовой системообразующей связи между центром и регионами, создающую угрозу распада самого государства.

Процесс децентрализации был неизбежен и вытекал из сущности проводимых в стране реформ, однако начавшаяся борьба региональных (прежде всего национальнореспубликанских) элит за власть обусловила переход децентрализации в дезинтеграцию и привела к распаду СССР, а затем поставила под угрозу распада и российскую государственность.

Различие децентрализации и дезинтеграции наглядно проявилось в способе расширения властных полномочий регионов. Децентрализация осуществлялась на законной основе, в соответствии с принятыми законами. Так, проявлением процесса децентрализации стало принятие союзного и российского законов о местном самоуправлении, проведение в 1990 г.

свободных выборов народных депутатов России, а в 1991 г. - ее Президента. Что же касается одностороннего провозглашения суверенитета, независимости, самозахвата властных полномочий - то все это было проявлением дезинтеграции.

Перед центральной властью в начале реформ стояла геополитическая сверх задача:

изменить внутреннее устройство страны, сохранив геополитическое статус-кво, воплотить новые формы общественного устройства в старых государственных границах.

Политическому руководству СССР не удалось решить эту задачу, и вслед за ним проблема дезинтеграции во всей остроте встала перед российским политическим руководством.

Дезинтеграция превратилась в острейшую проблему, поставив под вопрос само существование единого государства.

Ответом на вызов дезинтеграции стала стратегия преобразования формальной советской федерации в реальную федерацию смешанного типа, основанную на принципе равноправия национальных и территориальных субъектов федерации.

Однако реальная региональная политика центра и реальное соотношение сил центральной и региональных политических элит привели к формированию государственности квазиконфедеративного типа с весьма ограниченными властными полномочиями региональных властей ряда субъектов федерации.

Коренной поворот в развитии федеративных отношений наметился в 2000 г. в результате реформ, инициированных Президентом РФ В.В.Путиным. Создание федеральных округов, реформирование Совета Федерации, приведение регионального законодательства в соответствие с федеральным, предоставление Президенту РФ права отстранять от должности региональных и местных руководителей и распускать представительные органы власти в случае нарушения федеральных законов, - все это обусловило усиление центральной власти, трансформации квазифедеративной государственности в управляемую федерацию.

Однако процесс совершенствования российского федерализма пока еще далеко не закончен, и прежде всего в плане четкого разграничения властных полномочий центра и регионов и эффективного механизма их взаимодействия. Очевидно, что в стратегическом плане неизбежной является и реформа самой территориальной структуры Российской Федерации. Нынешнее политико-территориальное деление страны давно не соответствует экономическому районированию (как это было задумано в 1920 гг.), многие субъекты федерации экономически несамодостаточны. Поэтому в будущем на повестку дня неизбежно встанет проблема укрупнения субъектов федерации на основе экономического районирования.

Одной из серьезных политических проблем трансформации политико-территориальной организации общества стала проблема скрытого и явного сепаратизма, и прежде всего, этносепаратизма, обосновывающего свои притязания требованием права народов на самоопределение. Силовое противодействие агрессивному вооруженному сепаратизму было необходимым ответом на угрозу территориальной целостности государства, однако это не снимает саму теоретическую и практическую постановку проблемы самоопределения, если таковое требование будет выдвинуто в будущем, причем не обязательно в форме отделения от государства, а от того или иного субъекта федерации, или изменения статуса территории.

Очевидно, решение такой проблемы должно базироваться на главном принципе: территория является принадлежностью государства и его населения, следовательно, вопрос о статусе части государственной территории необходимо решать с согласия этого государства в лице его властных органов. Субъектом самоопределения являются все граждане Российской Федерации, проживающие на данной территории, без различия титульных (коренных) и нетитульных народов. Из этого вытекает необходимость признания права на самоопределение меньшинства, не разделяющего выбор большинства.

Кроме того, следует признать, что никакая схема реализации права на самоопределение на практике не сможет предотвратить конфликтов и споров.

Даже самая последовательная и демократическая реализация права на самоопределение в политико-территориальной форме не сможет решить всех национальных проблем, ибо за границами таких образований всегда будут оставаться более или менее многочисленные национальные группы.

Pages:     | 1 |   ...   | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 |   ...   | 57 |    Книги по разным темам