Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 |

Жизнь с чужой культурой Общим для жителей области было и то, что они жили как переселенцы или их потомки в крае, который до их переезда сюда принадлежал к другой культурной традиции, который создавался другими людьми. В первое время после заселения у них неизбежно появлялось ощущение, что они приехали в чужую страну, в Германию [4, с. 73]. Несмотря на большие трудности в процессе адаптации, у индивидуума была возможность для сравнений и воспитывалась терпимость к различным культурам. Это определяет сознание и влечет за собой формирование позиции людей и способов их отношения к миру. Благодаря этому у них вырабатывается другой взгляд на собственное национальное или культурное происхождение, на культурные объекты в окружающей их среде обитания и на культурную и национальную действительность в соседних с областью землях. Это также обусловливало региональное сознание калининградцев.

юди в Калининградской области не стоят перед альтернативой: выбор одной или другой культуры. Специфической особенностью их идентичности является то, что они могут испытывать влияние различных культур и живут рядом с ними. Русский не потеряет свою культурную идентичность из-за того, что он сталкивается вовне (соседние страны) или внутри (Калининградская область) с культурными традициями другого национального происхождения. Наоборот, вступая в конфронтацию с собственным культурным опытом, они способствовали более глубокому пониманию человеком самого себя.

Другой вопрос, произойдет ли в области культурная ассимиляция национальных меньшинств русскими, представляющими большинство ее населения.

Вопрос о культурном самопонимании калининградского населения имеет особое значение. Он очень тесно связан с внутренним развитием области с момента ее основания. Говоря о культурной идентичности, нельзя забывать о том, что понималось под культурой в прошлом и что это понятие означает для населения сегодня. Здесь имеются различия. Предвосхищая ответ на этот вопрос, следует отметить, что за шесть десятилетий присутствия в области для нового населения произошло расширение понятия культура, изменились жизненные ощущения людей относительно включения культурных феноменов в индивидуальную жизнь. Об этом свидетельствуют подробные красноречивые высказывания переселенцев об их личных переживаниях по поводу новой родины [13].

Связанные с этим процессы стали формообразующими для регионального сознания людей. Их тщательное изучение создаст необходимые предпосылки для будущего развития в регионе.

Принесенная традиция и культура Калининградский областной архив как учреждение культуры.

Такой постановкой вопроса автор осенью 1995 г. вызвал немалое недоумение у исполняющей обязанности начальника архивного управления. С ее точки зрения, архив был лишь одним из подразделений административного аппарата в системе областного управления. И все-таки ей не была чужда широта взглядов, даже если что-то казалось непривычным. Разве обращение к истории, включая роль архивов в сохранении и передаче из поколения в поколение исторических ценностей, не является частью культурной жизни в Калининграде [14] С не меньшим скепсисом было встречено в Германии намерение автора исследовать культурное развитие в области с 1945 г. На этот раз возражения исходили прежде всего от бывших жителей Восточной Пруссии, которые отрицали саму возможность какого бы то ни было культурного развития. Культурная жизнь этого края в рамках новой государственности, по их мнению, могла лишь прийти в полный упадок, культурное наследие в крае было почти полностью уничтожено.

Надо было работать между этими двумя крайностями. Такое различие в понимании культуры не было новым. Оно красной нитью проходит через историю региона с 1945 г.

Для переселенцев, которые прибывали в Восточную Пруссию, понятие культура было окрашено их прежним опытом и наполнено особым значением, которое в процессе строительства социализма придавалось учреждениям культуры. Культура Ч это памятники, театры, библиотеки, кино, концерты, художественные галереи и тому подобное. Такое отношение к культуре наглядно проявилось в интервью с медицинской сестрой, которая переселилась в 1946 г. из Владимирской области в Пиллау. Она отвечала на вопрос о следах немецкой культуры, которые оставили прежние жители после выселения. По ее представлениям, на территории города Балтийска не оставалось ни исторических памятников, ни библиотек, ни каких-либо действующих общественных учебных заведений. Оставалось только несколько разрушенных кирх [6, с. 7]. Сужение понимания значения культуры в официальном обиходе шло еще дальше: В первое время после войны понятия памятник, листорический памятник, памятник культуры применялись только по отношению к захоронениям советских воинов, павших в боях за Восточную Пруссию [5, с. 42].

Вряд ли здесь уместна ирония. Ведь после войны кёнигсбергские кладбища разрушались и сносились. Молодые калининградцы занимаются сегодня культурным отдыхом в общественном парке, который был создан на разрушенных могилах Кёнигсберга. Между тем история Кёнигсберга принадлежит подрастающему поколению калининградцев, и в этой истории они сталкиваются с таким фактом культурного развития из раннего периода советского прошлого области. И неизбежно встает важный для регионального сознания вопрос: была ли могила матери из Кёнигсберга менее значимым памятником культуры, чем могила молодого советского солдата Почему сохранялись кладбища местных жителей на присоединенных к СССР Курильских островах Что произошло здесь, в Калининграде, в послевоенные годы Ответы на эти вопросы способны разрушить табу, которое существует до сегодняшнего дня. Прямая задача историка Ч до деталей выяснить, каковы были те обстоятельства и факторы времени, которые сделали возможными такие явления. Конечно, то, что калининградцы уважают и заботятся о могилах своих родных и предков, Ч важно для их культурного самосознания.

Однако специфика области заключалась в том, что немецкие могилы в течение десятилетий не встречали аналогичного отношения. Но таковы были исторические обстоятельства. Каким образом этот тяжелый долг будет выплачен Ч это вопрос времени. Первые осторожные шаги в этом направлении уже были сделаны и подверглись резкой критике. Здесь историку предстоит проделать ответственную работу, он должен детально исследовать эту проблему, не взирая на позицию ответственных лиц и инстанций, он должен предоставить материал по одному из самых деликатных аспектов в развитии прежнего и будущего регионального сознания.

Мы принесли сюда свою культуру, полностью уничтожив культуру истинных хозяев. И зажили своей советской жизнью [13, с. 308]. Бывшие жители Восточной Пруссии, спустя десятилетия посетившие свою родину (мечта, на исполнение которой они не надеялись), познакомившись с жизнью в Калининградской области, растерянно задавались вопросом: что стало с ней Что предприняло новое население, чтобы обустроить край Имея в виду впечатляющий список государственных льгот и кредитов для переселенцев: куда все это подевалось, куда пошли строительные материалы, выделенные и предназначенные на восстановление и новое строительство после Второй мировой войны Разрыв между привычной для переселенцев средой обитания на их родине и новым местом жительства не мог бы быть больше Ч вне зависимости от того, приезжали ли люди из Центральной России или других частей Советского Союза. Они прибывали из страны с совершенно другой культурной традицией в ту часть Европы, которая принадлежала к западной цивилизации. Носителями каких собственных традиций они являлись Большинство переселенцев были русскими. Что они приносили с собой из великой и богатой русской культурной традиции, чтобы обустроить свою жизнь на чужбине Костяшов делает вывод, что еще до переезда на новое место жительства на будущих переселенцев повлияли три обстоятельства: коллективизация, подорвавшая традиционный крестьянский уклад, который всегда формировал основы русской национальной жизни; тяжелейшие условия жизни во время войны и после ее окончания, когда отсутствовали элементарные материальные основы для нормального функционирования традиционной народной культуры; формирование в России на протяжении веков межэтнического типа россиянина, на который преобладающее влияние оказывали русские уклад жизни, язык, культура.

Последствием этого стало то, считает Костяшов, что в 1945Ч 1950 гг. в Калининградской области процесс нивелирования этнических и религиозных особенностей переселенцев из различных регионов России и даже из различных национальных республик шел быстрее, чем в других областях СССР [4, с. 72Ч73].

Связь переселенцев с православной церковью, которую Сталин еще использовал для привлечения населения из пропагандистских соображений во время войны, также оказалась оборванной после их переезда в Восточную Пруссию. Создание православных церковных общин не разрешалось.

Что происходило с людьми, которые таким способом отрывались от своих национальных традиций и оказывались в иной среде обитания, полностью отличающейся от привычных условий жизни на прежнем месте Переселенцам казалась, что новая окружающая среда предоставит им для личной жизни то, в чем они нуждались на своей прежней родине. Это обусловливало простые жизненные ощущения людей: индивидуально Ч в личных переживаниях и в конструктивном восприятии восточнопрусской земли, а официально Ч в действиях государственной пропаганды, которая негативно реагировала на следы чужой цивилизации, отвергая ее значение для новоселов.

Практически с первых шагов переселенцев на восточнопрусской земле начиналось формирование их регионального сознания и самосознания населения. Кретинин считает, что первыми ростками идентичности можно считать историю со сносом руин Королевского замка [1, с. 69]. Однако фактически во время этих событий население уже выступает с сильным региональным сознанием, которое сформировалось в течение более чем 20 предшествующих лет. Это региональное сознание нашло свое выражение в протесте против отстаиваемой партией и государством линии. Если события вокруг сноса руин замка и означают какую-то веху, то она состоит в том, что во время этой дискуссии население впервые уверенно выступило как субъект развития. Впервые в региональном событии стали заметны признаки формирующегося общественного мнения, дал о себе знать собственный калининградский местный патриотизм [8, с. 135, 139; 15, с. 98Ч99].

Исследование этих связей возвращает историка в исходный пункт возникновения регионального сознания, позволяющий выявить те части в региональном сознании, которые возникали, вероятно, самым простым образом из личных чувств и переживаний каждого отдельного переселенца, независимо от уровня его образованности или социального и профессионального статуса.

Так как только сами переселенцы могли решить для себя лично, хотели ли они компенсировать и в какой степени тот культурный вакуум, в котором они оказались в связи с их переездом в новый край, за счет восприятия новых культурных начал или нет. И только от их воли зависело, произойдет ли соединение собственных национальных и культурных корней с новой культурной данностью региона, и насколько тесной эта связь окажется. В этом плане перед историком открывается огромное поле деятельности, изучение которого применительно к истории Калининградской области еще предстоит и требует новых по содержанию методологических подходов.

Историческое наследие Развитие области во многом определялось таким фактором, который имеет исключительное значение для регионального сознания населения, как отношение людей к историческому наследию. Я имею в виду не усыпальницу Иммануила Канта или памятник Фридриха Шиллера. Я говорю о разрушении и приведении в негодность всего лишь за несколько десятилетий жизни советских граждан всех тех ценностей, которые создавались веками. Результаты и последствия этого невосполнимы. И связанные с этими процессами события Ч это составная часть коллективного опыта. Они вошли в коллективную память и в региональное сознание людей.

Давно звучат голоса, которые задают вопрос: почему [1, с. 66; 7, с. 206]. Возникают сравнения с Польшей или Литвой. Что стало причиной для именно такого образа действий русских в Калининграде, в то время как литовцы в Клайпеде или поляки в Эльблонге, Гданьске и Вроцлаве заботливо восстановили разрушенные во время войны здания и сооружения Кретинин указывает в качестве объяснения причин разрушений на российскую ментальность переселенцев [1, с. 68]. Поляки и литовцы в какойто степени смогли опереться на схожие национальные традиции, что и облегчило им освоение полученного наследства [1, с. 66].

Если следовать этой логике, т. е. объяснять мотивацию поведения людей национальными предпочтениями, тогда возникает вопрос: почему всемирно известный зал московитов был разрушен вместе с замком Почему не были приняты во внимание аргументы специалистов и краеведов-любителей, которые указывали на точки соприкосновения русских и даже советских традиций в Кёнигсберге и Восточной Пруссии, чтобы предотвратить снос руин замка [8, с. 127Ч147] Исторические примеры такого рода с XVI до XX в. были широко представлены в работах специалистов [8, с. 117] и современных популярных публикациях:

времена Василия III, Петр I, присутствие здесь русских во время Семилетней войны, Болотов, освобождение Восточной Пруссии от наполеоновских войск, судебный процесс 1904 г. в Кёнигсберге против социал-демократов, которые нелегально транспортировали в Россию ленинскую Искру, Октябрьская революция [9; 10]. Все это не остановило разрушений. Другими словами, ссылка на национальные мотивы или российскую ментальность не дает удовлетворительного объяснения произошедшему.

Напротив, имелись русские очевидцы тех событий, которые вели учет культурным ценностям в Восточной Пруссии и сознавали их ценность [11; 12].

Следует ясно понять, что залог культурного развития в регионе заключается в тщательном исследовании того, что происходило в Восточной Пруссии после 1945 г. Здесь главная роль отводится историку, который может предложить новые идеи и без национальной предвзятости подойти к событиям прошлого. А пока этого не случилось, региональное сознание людей продолжает находиться под влиянием прежних стереотипов.

Pages:     | 1 |   ...   | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 |    Книги по разным темам