Книги по разным темам Pages:     | 1 | 2 | 3 | 4 |   ...   | 59 |

Эта идея возникла по инициативе Анны Фрейд.В начале 1930-х одна американка, мать немой аутичной девочки, обойдя всюАме­рику и большуючасть Европы в поисках специалиста, который бы взялся за лечение такогоребенка, пришла сначала к Зигмунду Фрейду, а затема— к Анне Фрейд. Все предыдущиеспециалисты в один голос объявляли случай безнадежным. Разумеется, тогдадевочку не называли аутичной, поскольку в то время такое нарушение не имелоназвания и не было описано или изучено. Лишь двенадцать лет спустя Лео Каннер(1943) опубликовал свою первую статью о нарушении эмоционального контакта,названного им детский аутизм.

Анна Фрейд сразу же поняла, что однимпсихоанализом этому ребенку не помочь. Тогда она предложила на год поместитьдевочку в особую среду, где могли бы удовлетворяться все ее ежедневныепотребности, и которая соответствовала бы психоаналитическим лечебным ивоспитательным критериям. Все это, в сочетании с ежедневными сеансами детскогопсихоанализа, могло дать надежду на помощь ребенку. В каком-то смысле, АннаФрейд предложила то же, что в свое время Энн Салливан осуществила для ХеленКеллер. Правда, в то время ни Анна Фрейд, ни кто-то другой из занимавшихся этимслучаем в Вене не знали, как действовала Энн Салливан.

Мы с женой решили посвятить себя такомуэксперименту. Девочку мы поселили в своем доме, целиком приспособив его длянужд этого ребенкаа—как мы их понимали. Успех эксперимента превзошел наши ожидания. Через полторагода девочка начала общаться и говорить, хотя и оставалась еще несколько леточень беспокойной. Прожив в таком окружении три года, она смогла начать учитьсяпо обычной программе. Медленно, но верно она продвигалась вперед. К несчастью,эксперимент пришлось прервать преждевременно из-за вторжения Гитлера в Австрию.Девочка смогла бы достичь полного выздоровления, если бы была возможностьпродолжить ее лечение, сопровождаемое хорошим руководством в пору еевзросления. Тем не менее, у девочки проявились серьезные художественныеспособности, кульминацией которых были выставки ее работ в Нью-Йорке, куда онавернулась после аннексии Австрии. С тех пор и до настоящего времени она живетвполне удовлетворительной, хотя и не полностью самостоятельнойжизнью.

Вскоре после репатриации этой девочки в СШАменя более года продержали в заключении в немецком концлагере. Пережитое мной,которое я описывал в некоторых своих работах, еще больше, чем пребывание внашем доме этого ребенка, убедило меня, насколько же сильно может изменитьличность та среда, в которую целиком помещен человек: та, что мы создавали унас дома для девочкиа— в лучшую сторону, а та, что была создана нацистами вконцлагеряха— вхудшую. Создание специально разработанной среды, помогающей излечению детей ссерьезными расстройствами, то есть позитивной перестройке структуры ихличности, позволяет добиться того, что раньше даже лучшими специалистамисчиталось невозможным.

Точно так же и среда, созданная дляразрушения изначально здоровой личности, успешно достигает этой дьявольскойцели.

В 1944 году, через пять лет после того, какмне посчастливилось снова начать преподавание в Чикагском университете, меняпопросили заняться выработкой новой концепции и реорганизацией работыуниверситетской Ортогенической школы, с тем чтобы она могла служить интересамтех детей, психика которых имела столь сильные расстройства, что все предыдущиетерапевтические попытки оканчивались неудачами и таких детей объявлялинеизлечимыми. Мне доверили это дело потому, что у меня уже был описанный вышевенский опыт реабилитации аутичного ребенка. К тому времени детский аутизм ужебыл описан и классифицирован. Задача была не из легких, так как обустройствозаведения на 30 детей, каким была Школа в то время, а тем болееана40—50, каким онавскоре стала, было совершенно иным проектом, чем переоборудование относительновместительного частного жилого дома для реабилитации одного или двухдетей-шизофреников. И все же я старался сделать все, что мог, используя приэтом свой личный опыт того, какое терапевтическое окружение способно помочьреабилитации детей, страдающих, как я теперь уже знал, детскимаутизмом.

Из моего опыта общения с той девочкой язнал, из чего должно состоять такое окружение, какими качествамихарактеризоваться, на каких идеях основыватьсяа— и от чего оно должно бытьабсолютно свободно. Особенно в отношении последнего мне пригодились уроки,полученные в немецком концентрационном лагере, где я мог и наблюдать состороны, и убеждаться на собственном опыте, какие факторы окружения более всегоразрушительны для личности и ведут к ее распаду. Тесное продолжительное общениес аутичной девочкой мне также помогло разобраться во всем. Благодаря этомуобщению я начал понимать, что же было тем разрушительным началом в ее жизни,которое не давало ее личности развиваться, пока она не поселилась на нескольколет с нами. Оглядываясь назад, я был потрясен схожестью ранних деструктивныхпереживаний этой девочки, приведших ее к аутизму, с тем, что разрушает личностьузников в концентрационных лагерях.

Когда я превращал Ортогеническую школу втерапевтическую среду, я воспользовался и тем, чему я научился (прежде всего уСлавсона) в отношении групповой работы, и полезным опытом Саутхардской школыфонда Меннингера и некоторых других заведений, работающих в сходныхнаправлениях. Правда, прежде никто не пытался сделать то, что было моейцельюа— создатьабсолютное терапевтическое окружение. Напротив, в тех немногих заведениях, гдепытались при лечении детей применять психоанализ, основной упор в самом леченииделался на нескольких часах психоанализа, все же остальное время детей, повыражению Фрица Редля (1966), держали как бы Ув холодильной камереФ. То естьспециалисты старались прежде всего не допустить усиления болезненныхпроявлений, даже не пытаясь посвятить остальное время тому, чтобы прийти ктерапевтическому завершению работы.

Психотерапевты давно знают, что пациенты ссерьезными нарушениями личности для выздоровления нуждаются в целостнойтерапевтической среде, да и сами пациенты хорошо осознают необходимость этого.Так, Анна Фрейд (1954) приводит обращенные к ней слова юной девушки, страдающейшизофренией:

УВы проводите мой анализ совершеннонеправильно. Я знаю, что нужно было бы со мной делать: Вам надо проводить сомной весь день, потому что, когда я здесь с Вами, я совсем другая, чем в школеили дома с моей приемной семьей. Разве Вы можете как следует узнать меня, еслине видите меня во всех этих местах Яа— это не один человек, а целыхтриФ.

Девушка также могла бы сказать: УКак можнолечить меня лишь один час в день, во время сеанса в психоаналитическомкабинете, если я вся составлена из очень многих частейФ Анна Фрейд,приверженная классическому методу детского психоанализа, не обратила вниманияна мнение своей пациентки. Мне же из личного опыта известно, что только притаком подходе к лечению детской шизофрении, какой предлагала эта девушка, можнонадеяться на успех.

Я был не единственным, кто пробовал создатьцелостное терапевтическое окружение для лечения серьезных психическихрасстройств у детей с аутизмом. Редль, мой близкий друг и частый гость моеговенского дома, был знаком с нашими попытками устройства такой терапевтическойсреды в нашем доме. Эмигрировав в США, он пытался проделать то же, по крайнеймере в течение нескольких летних месяцев, в УСвежем воздухеФа— лагере для несовершеннолетнихпреступников, организованном им при Мичиганском университете.

Как только я начал работать в Ортогеническойшколе, Редль живо заинтересовался моими делами, помогая мне поддержкой исоветом. Возможно, именно благодаря наблюдению за развитием Ортогеническойшколы, а также его наработкам в УСвежем воздухеФ он решил организовать вДетройте Дом первопроходца. Там он, среди прочего, применил на практикепринцип, что терапевтическое вмешательство эффективнее в реальной жизнипациента, Уздесь и теперьФ, чем в безопасной и закрытой обстановкетерапевтических сеансов. Часть этого опыта, развитая им в Доме первопроходца, анамиа— вОртогенической школе, описана им в его концепции интервьюирования в ходе жизнипациента (life-space interview). Он писал (1966):

УЕсли психоаналитические лечебно-игровыеинтервью отделены от непосредственной жизни ребенка, то интервьюирование в ходежизни всегда строится вокруг непосредственных жизненных переживаний егопроблем; выявить эти проблемыа— и есть цель интервью. Чаще всего такое интервью проводитсячеловеком, которого ребенок воспринимает как часть естественного окружения илижизненного пространства и который, играя вполне ясную роль в жизни ребенка,имеет у него авторитет; такой человек сильно отличается от терапевтов, которыезанимаются с ребенком Удолговременным лечениемФ. Одно из самых серьезныхпреимуществ интервьюирования в ходе жизниа— это возможность гибко строитьего график. А значит, можно отказаться от упований типа: Утолько бы этотребенок вспомнил через несколько дней то, о чем его спрашивали сегодняФ. Ипотом, если мы замечаем острую реакцию ребенка на какое-то событие, мы можемсовершенно точно рассчитать, когда этот ребенок достаточно УостынетФ, чтобы сним можно было снова общатьсяа— и начать такое общение именно в это заранее рассчитанноевремяФ.

Редль, работая в основном с малолетнимиправонарушителями, большинство которых вполне доступно для общения, особоподчеркивал, насколько важно разговаривать с его пациентами Уздесь и теперьФ.Нам же, в нашей работе преимущественно с шизофрениками,а— хотя поведение некоторых из нихтакже бывало преступным,а— а также с немыми или почти совсем не разговаривающими детьмиприходилось применять множество других, невербальных методов терапевтическоговмешательства, и не только метод интервьюирования в ходе жизни.

Наиболее важная особенность полноготерапевтического окруженияа— то, что оно должно упрочить в пациенте желание житьа— желание, которое в его прошломопыте либо не сложилось вообще, либо было разрушено в раннемвозрастеа— чувствотого, что другие люди считают его очень нужным и что они сделают все возможное,чтобы он чувствовал себя желанным и способным желать. Чтобы это сталовозможным, необходимо уважать и принимать то, как ребенок общается с окружающиммиром, каким бы необычным это ни казалось большинству людей. И ребенок должензнать, что делается все возможное для того, чтобы он мог почувствовать себяспособным отвечать за условия и ход своей жизни.

Поскольку первые побуждения в жизнимладенцаа— этостремление быть накормленным, чистым и иметь возможность спать когда хочется,то терапевтическое окружение прежде всего показывает ребенку, что в нем онможет все это делать: есть когда, что и как захочет; спать и отдыхать, когда исколько хочет; купаться в ванне не для того, чтобы соответствовать нашимстандартам чистоты, а лишь для собственного удовольствия. Как обеспечитьребенку возможность питаться тем и когда он хочет, спать, как онхочета— понятно;показательным, наверное, будет пример, касающийся купания.

Десятилетняя девочка не могла самостоятельноосвобождать кишечник с двух с половиной лет. С этого возраста ей все времярегулярно и часто делали клизмуа— чему она сначала отчаянно сопротивлялась, пока, через нескольколет, не стала относиться к причиняемому ей страданию совершенно пассивно,становясь все более пассивной и во всех прочих отношениях.

Когда она поступила в Ортогеническую школу,мы пообещали ей, что никаких клизм больше не будет, что только от нее будетзависеть, где и когда она будет опорожнять свой кишечник (что она будет этоделатьа— мы все-такинадеялись, понимая, как неприятна для нее была такая долгая зацикленность на еестуле). Она проверяла наше обещание не мучить ее клизмами значительно дольшетех трех-четырех дней, которые прежде ей позволялось обходиться без стула.Первые две недели она почти совсем не реагировала на наши попытки ухаживать заней и войти с ней в эмоциональный контакт. Но вскоре она стала подавать елезаметные легкие знаки того, что ей нравится подолгу нежиться в теплой ванне,если мы сидим рядом и пытаемся с ней играть разными купальными игрушками, в томчисле и специально отобранными: брызгающими водой или выбрасывающими маленькиерезиновые шарики.

Через две недели мы начали всерьезбеспокоиться, выполнимо ли данное нами обещание насчет клизм, однако держалисьстойко. К счастью, наши игрушки, стимулирующие освобождение кишечника, возымелисвое действиеа—девочка начала испражняться в воду, находясь в ванне. Представьте нашеудовольствие и облегчение при виде ее УоблегченияФ в воду ванны. Мы были простосчастливы, что девочка взялась-таки за то, чтобы дать своему кишечникунормально работать. До сих пор она отказывала ему в этом. Девочка отозваласьслабой улыбкойа—первой улыбкой со времени младенчестваа— и мы воздали ей должное, выразивсвое восхищение.

В течение нескольких следующих недель онаиспражнялась только в ванной, что неизменно сопровождалось нашими похвалами ивыражениями радости от ее достижений; у нее это получалось все чаще и легче,пока, наконец, в один прекрасный день она, без всяких наших настояний, нерешила отправиться в туалет. Тот процесс, который у этой девочки явно выражалее стремление отвергнуть окружающий мир и упрямое нежелание возвращаться внего, теперь стал для нее возможностью поделитьсяа— хотя бы своим калома— с окружающим миром и вступить вовзаимодействие с другими людьми, значимыми для нее. Несколько месяцев потом онаосвобождала кишечник, только держась за руку своей любимой сиделки, котораядолжна была с ней нежно и ласково разговаривать, пока та сидела в туалете.Потом однажды девочка решила сама спустить воду, что прежде можно было делать,лишь когда она уходила из туалета. С тех пор она уже всегда отправлялась втуалет самостоятельно, как только чувствовала к этому позывы, и ей больше ужене нужна была специальная помощь, чтобы это делать.

По-видимому, принятие пищи как сознательныйакт носит еще более примитивный характер, чем акт дефекации, и как некий опытусваивается ребенком значительно раньше, хотя в этом и нельзя быть абсолютноуверенным. Так или иначе, реабилитация некоторых детей с тяжелыми случаямианорексии начиналась тогда, когда мы позволяли им есть когда, что и как онихотели. Одна девочка все время защищалась от любых внешних воздействий,закрывая руками уши. Это мешало ей есть. Контакт с ней начал появляться, когдавоспитательница предложила закрывать ее уши своими руками, а девочка смоглапользоваться руками для того, чтобы класть еду себе в рот. А поскольку все этовыглядело как игра, то девочка вскоре начала получать от едыудовольствие.

Pages:     | 1 | 2 | 3 | 4 |   ...   | 59 |    Книги по разным темам