Книги по разным темам Pages:     | 1 | 2 | 3 | з 3. Эстетическая выразительность природы в культуре Средневековой Руси Особенности эстетического восприятия природы в средневековой Руси определяет сплав христианских и языческих воззрений, по существу взаимоисключающих друг друга, но обретших в русском сознании синтетическую форму. Средние века представляют довольно сложный период истории. Относительно этого времени трудно дать какую-либо однозначную дефиницию эстетическому восприятию природы. Эстетическое сознание еще не выделилось из сферы духовного производства, испытывает теснейшую зависимость от средневековой космологии и этики. Эта особенность эстетического сознания первых веков христианства на Руси подтверждается обращением к "Слову о полку Игореве".

"Слово о полку Игореве", памятник эпохи раннефеодальной государственности и культуры, является одновременно и памятником мифопоэтического восприятия природы, которое предполагает если не тождество, то теснейшую связь и взаимозависимость макрокосма и микрокосма, природы и человека. Это единство ярко и образно выразилось в поэтической одухотворенности сил и явлений природы. Средневековое сознание в XII веке еще не выделяло прекрасного человека или прекрасную природу, но видело прекрасное в их гармонии. Для современников "Слова" слитность человека с природой, ее одухотворенность, ее непременное и обязательное сочувствие герою не только естественны, но и прекрасны, ибо отвечают космической целесообразности и моральному совершенству героев. Не названное еще прекрасное для мифологического мировосприятия означает высокую степень соответствия этическим нормам и упорядоченности вселенной. Это соответствие, по существу заключающее тождество макро- и микрокосма, гармонию человека и природы, было и для раннего средневековья критерием совершенного, прекрасного в человеке. Одухотворенные, полные поэтического очарования картины природы в "Слове о полку Игореве" на многие века останутся непревзойденными, точнее единственными в своем роде. Литературные памятники русско го средневековья донесут лишь отголоски поэтического шедевра, и это представляется не случайным.

Поэтические обращения к природе встречаются и в литературе XIII-XVI веков, но их крайне мало. Они нечасты в повестях и сказаниях, крайне редки в летописях, а такие жанры, как церковно-поучительный, житийный, позже - публицистический вообще не содержат обращений к природе. Отчего же средневековье не сохранило памятников литературы, столь сильно проникнутых чувством единения с природой, как это звучит в "Слове" Светская литература и искусство, как известно, подвергались двойному гонению - со стороны татаро-монгол, свирепо уничтожаюших всякое сосредоточие культуры, особенно княжеские усадьбы, и со стороны набиравшей силу христианской церкви, не без основания искоренявшей следы язычества. Однако гонение и сознательное истребление памятников светского искусства не объясняет полностью их малочисленность и, соответственно, довольно редкое для древнерусской литературы художественное отражение природы. Следует учитывать изменения в самом мировоззрении народа.

Вероятность возникновения произведения, поэтикой своей подобных "Слову" в средние века уменьшилась, так как постепенно исчезало одно из непременных его условий - мифологическое восприятие природы. Иными словами, уже во второй половине XIII века практически не могло возникнуть произведение, где бы с такой же непосредственностью предстали картины одухотворенной, слитой с человеком природы, что хорошо видно уже на примере "Задонщины". Вся система средневекового религиозного мировоззрения исключала (особенно в зрелом средневековье - конец XIV - XVI вв.) подобное отношение к природе. С развитием феодализма и христианства на Руси мифологические образы все более превращались в арсенал искусства, в средства достижения наибольшей художественной выразительности.

Знамения - характернейшая деталь русских летописей и повестей, а вера в обязательную связь, взаимозависимость знамения и события земной жизни - существенная черта средневекового миропонимания. Знамения, как правило, содержали катастрофические изображения природы, которые непременно, по мысли средневекового человека, предшествовали какому-либо неординарному событию, предвещая чаще беду, будь это смерть, засуха, наводнения и т.п.: "Бысть некое проявление по многы нощи: являшеся таково знамение на небеси на въстоце пред раннею зарею звезда некаа, аки хвостата и аки копейным образом, овогда в вечерней зари, овогда же в утреней, то же многажды бываше. Се же знамение проявляше злое пришествие Тахтамышево на Рускую землю" (1).

Знамение - своеобразный пример охристианизированного мифологического мировосприятия. Оно характеризует пережитки мифологического (доисторического) восприятия природы, которое явно, но неосознанно уживалось с христианским (историческим). Знамения - яркая черта народного сознания средневековья. "Под видом "христианизированного Космоса"... сохраняется цельный, надындивидуальный взгляд на мир, и, поскольку он был надындивидуальный, мы имеем все основания говорить о его народной основе"(2).

Эстетическое содержание знамения как явления природы еще поглощено его событийной значимостью.

Правда, неизбежная эмоциональность восприятия, хотя и не оформляется в простейшую оценку красоты виденного, но присутствует уже в самом описании. Так, многие из них поражают образностью, проникнуты соответствующим настроением, глубиной чувственного переживания, то есть теми чертами, которые свойственны художественному восприятию. Вот один из многих примеров: "В заутреннея время явися знамение на небеси: от восточные страны столпы восхожаху, из них же сияще яки солнечные лучи, и явися на небеси пламя, колебащася яко вода морская семо и овамо, на многие час, и от пламени того бысть светло аки от лучий, а с запада темнота велия"(3).

Наиболее часто в русской средневековой литературе образы природы используются в рамках поэтического приема сравнения, например образы святых, "иже суть въображени в христианских знамениях, аки некии светелници солнечнии светящеся в время ведра; и стязи их золоченыа ревут, простирающеся, аки облаци, тихо трепещущи, хотять промолвити,... доспехы же русских сынов, аки вода в вся ветры колыбашеся, шоломы злаченыя на главах их, аки заря утреняа в время ведра светящися".

Тpадиционным было сравнение князя с солнцем, орлом, соколом, львом, врагов - с дикими зверьми, алчущими крови, войска - с тучей, морем, дубравой, блеска оружия - с молнией и т.п. Прекрасные поэтические сравнения, традициею своею восходящие к "Слову о полку Игореве", содержатся в "Задонщине". "А уже соколи и кречати, белозерские ястреби рвахуся от златых колодиц ис камена града Москвы, обриваху шелковыя опутины, возвиваючися под синия небеса, звонечи злачеными колоколы на быстром Дону, хотя ударити на многие стада гусиныя и на лебединыя, а богатыри руския удальцы хотат ударити на великия силы поганого царя Мамая" (4).

Поэтические сравнения, использующие образы природы, художественно зрелы, и в то же время, как правило, уходят корнями своими в мифологическое прошлое. Иными словами, по происхождению они тотемичны и "идеологичны".

Физиологическая сага проникает на Русь в X - XI вв.

вместе с Шестодневом и Толковой Палеей. В средние века ее идеи общеизвестны и весьма популярны, соответственно для средневекового читателя было естественным то, что окружающий его мир символичен, а каждое явление природы имело тайный смысл. Действительно, "физиологическая сага рассматривала всех животных и все их свойства с точки зрения тайного нравоучительного смысла, в них заключенного" (5). Таким образом, особый жанр "Физиологов", порожденный аллегорическим и символическим толкованием явлений природы, обусловил как бы вторичную их мифологизацию, "отреставрировав" уже на христианской основе старые дохристианские символы. Символические образы дохристианских мифов, "пропущенные" через "Физиологи", через христианскую идеологию, прочно вошли в книжную традицию.

В первой трети XIII века в книжной орнаментике появляется тератологический жанр - в заставках и узорчатых буквах русской письменности господствует самое причудливое переплетение ремней, захватывающих своими узлами животных и различных чудовищ. "Тератология слагалась в процессе слияния зооморфных (эпических;

образов с ленточным плетением" (6). Это также символическое изображение борьбы с темными силами природы, а обилие зверей и чудовищ опять-таки восходит к народной мифологии. Выбор подобных сюжетов, а также популярность в изобразительном и прикладном искусстве художественных образов зверей, носящих черты избранности, например, орел, грифон, барс, невозможно свести исклю чительно к свойствам декоративности. Так, в "Физиологе" лев символизирует Христа, что в известной мере объясняет популярность изображений льва в феодальном искусстве.

В орнамент того времени проникают натуралистические детали, элементы наблюдения природы. Особенно часты в нем растительные мотивы: переплетение ветвей, расцветающие почки, фантастические или стилизованные цветы, символизирующие часто вечно возрождающиеся силы природы. Символика самого образа не исключала стремлений художника запечатлеть в нем реальные черты окружающей природы. Таким образом, растительный орнамент, как и изображения зверей, в средневековом искусстве аллегоричны, имеют двойной смысл, легко читаемый средневековым человеком.

Тщетно искать в средневековой литературе развернутых описаний природы. Таковых нет или почти нет.

Важное уточнение мы встречаем у Д.С.Лихачева: "Отсутствие статических описаний природы или описание только "полезной" для человека стороны природы в хождениях в Палестину не служит еще основанием полагать, что в Древней Руси не было эстетического отношения к природе. Внимание писателя было обращено исключительно на изменения, на события. Замечалась динамика, а не статика.

В литературе преобладал рассказ над описанием" (7).

В средние века природа не составляет предмет достойный или, лучше сказать, заслуживающий описания, если какое-нибудь событие или обстоятельство специально не обращало на нее внимания. Природа была настолько близка, привычна, естественна в своем незыблемом и всеобъемлющем присутствии, что человек не мог посмотреть на нее как бы со стороны. Отнюдь не природа, а смена событий, выдающиеся лица и значительные явления интересовали летописца - этот интерес отражал объективный процесс Формирования исторического сознания. Человек в известных пределах постигал себя и смысл своего существования. Иной была цель церковно-нравоучительной литературы, посланий, поучений, позже челобитных, публицистических писем и т.п. Пожалуй, исторические повести (прежде всего воинские) и песни содержат наиболее богатый материал, являясь практически основным литературным источником, позволяющим судить об особенностях эстетического восприятия природы в Средневековой Руси.

Ряд источников средневековой русской литературы позволяет судить об истинно народном восприятии природы, о преломлении образов природы в народном творчестве. Так, например, проникнутый лиризмом и грустью покаянный стих XV века свидетельствует об органичном использовании образов природы для достижения предельной выразительности, художественной емкости:

"Горе тебе, убогая душе, Солнеце ти есть на заходе, А дене при вечере, А секира при корение" (8) Большая выразительность свойственна плачам, составляющим наиболее яркие страницы древнерусской литературы. Пронзительные, покорящие читателя плачи восходят к дохристианской фольклорной традиции, несут печать полнейшего единения человека с природой, одушевления сил природы: "Солнце мое драгое, рано заходящее, месяци красныи, скоро изгибли есте, звезды восточные, почто рано зашли есте!... О земля, земля, о дубравы, поплачите со мною!" (9); "Цвете прекрасный, что рано увжцаеши Винограде многоплодный, уже не подаси плода сердцю моему и сладости души моей!... Солнце мое, - рано заходиши, месяц мой светлый, - скоро погибаеши, звездо восточная, почто к западу грядеши" (10).

Глубоко народные образы солнца, звезд, ветра, матери-земли традиционны или даже обязательны в плаче.

Они в данном случае привлекаются как средства выразительности, будучи достаточно просты и поэтичны, исполнены символики, выражая в образной форме идею бренности жизни и вечности чувства, памяти, любви. Природа своею вечностью оттеняет смертность человека. Образы доблестных князей-воинов или великого князя в народном понимании слиты с любимыми образами природы, которые выступают как бы критерием совершенства человека.

Именно в плаче достаточно полно отражена нераздельность эстетического и этического идеала Средневековой Руси. Это все та же гармония человека и природы, ибо в плачах природа соучастна герою, она его непременно слышит.

В нередкие для Руси лихолетья этическую и эстетическую значимость приобретала и русская природа, тогда во весь голос звучал горестный вопль Серапиона Владимирского: "Красота наша погыбе!" Впервые с огромной силой мотив "гибели красоты" прозвучал в "Слове о погибели земли Русской". Автор как бы с птичьего полета взглянул на родную землю и впервые осознал и поразился ее красоте. "О, светло светлая и украсно украшена, земля Руськая! И многими красотами удивлена еси: озеры многыми удивлена еси, реками и кладязьми месточестьными, горами, крутыми холми, высокими дубравоми, чистыми польми, дивными зверьми, различными птицами, бещислеными городы великыми, селы дивными, винограды обителными, домы церковьными и князьми грозными, бояре честными, вельможами многами" (11). В "Слове о погибели" природа не мыслится без селений, городов, князей и бояр, без церквей и без веры христианской, наконец, без всего того, что в совокупности образует землю Русскую.

Эстетическое восприятие природы в Средневековой Руси неотделимо от чувства патриотизма, а, следовательно, зрелость эстетического чувства природы впрямую зависит от степени развитости национального самосознания. "Слово о погибели" - ярчайший всплеск национального самосознания, порожденный трагическими для русской земли событиями.

Невиданный еще на Руси патриотический подъем, сплотивший все слои общества, составивший знаменательную веху в процессе становления национального самосознания, безусловно, связан с Куликовской битвой 1380 года.

"Сказание о Мамаевом побоище" - основной памятник Куликовского цикла - содержит прекрасные картины и образы природы, свидетельствующие о богатом эстетическом чувстве, соответствующим, возможно, масштабу события.

Превосходен, например, образ "кровавых зорь": "На том бо поле силнии плъци съступишася, из них же выступали кровавые зори а в них трепеталися силнии млънии от блистания мечнаго" (12).

Pages:     | 1 | 2 | 3 |    Книги по разным темам