Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 |   ...   | 33 |

Поэтому в прошлом я основательно запряталмысли о смерти на задворки сознания. Однако моя работа с Ирен не позволялаудерживать их там и дальше. Снова и снова часы, проведенные с ней, обостряли нетолько мою восприимчивость к смерти и чувство ценности жизни, но и мой страх,связанный с конечностью жиз­ни. Слишком часто я стал размышлять над тем, что ее мужа сразило всорок пять, а я уже переступил черту шестидесятилетия своего существования. Язнаю, что нахожусь в зоне смерти, в том периоде жизни, когда в любой моментмогу угаснуть.

И кто сказал, что психотерапевтам многоплатят

а

а

урок пятый:

ОПРАВДАНИЕ ПРОТИВ ИЗМЕНЫ

а

Пошел третий год нашей работы, я все большеи больше падал духом. Терапия безнадежно затягивалась. Ирен так сильно завязлав своей депрессии, что я с тру­дом вытаскивал ее оттуда. Я никак не мог к ней подсту­питься: когда на сессии я пыталсяузнать, насколько близко или далеко она себя ощущает, она отвечала:

— За сотнимиль отсюда — я струдом могу различить тебя.

— Ирен, язнаю, что ты устала выслушивать это, но мы, безусловно, должны решить начатьпринимать антидепрессанты. Настало время понять, почему ты настро­ена против лечения.

— Мы обазнаем, что значит лечение.

—Правда

— Этозначит, ты сбегаешь, ты сдаешься. Я не хочу, чтобы со мною быстрорасправились.

— Быстрорасправились, Ирен Три года

— Я говорю отом, что заставить меня чувствовать себя лучше — это не решение проблемы. Этотолько уводит в сторону от того, чего я лишилась.

юбые аргументы были бесполезны, я не могизме­нить ее убеждений,но в конце концов она пошла мне навстречу, позволив выписать ейантидепрессанты. Ре­зультат повторил предыдущий опыт двухгодовалой дав­ности. Три вида лекарств оказалисьне только неэффек­тивными, но и повлекли за собой неприятные побочные последствия:сильную сонливость, пугающие сны, пол­ное угасание сексуальной функции ичувственности, чу­довищное чувство бессмысленности всего окружающего, отказа от самойсебя и своих забот. Когда я посоветовал ей обратиться к психофармакологу, онакатегорически от­казалась. В отчаянии я поставил ей ультиматум: УТы должнаобратиться к консультанту и следовать его реко­мендациям, либо я прекращаюработать с тобойФ.

Ирен смотрела на меня не мигая. Как всегдаточная, она не проявила ничего особенного ни в словах, ни вдвижениях.

— Я подумаюи дам тебе ответ при следующей встре­че, — сказала она.

Но в следующий раз она не ответила на мойультима­тум прямо.Вместо этого она протянула мне выпуск УНью-ЙоркераФ, открытый на статьерусского поэта Иосифа Бродского под заголовком УПечаль и оправда­ниеФ.

— Здесь,— сказала она,— ты найдешь ключ кошиб­кам в терапии.Если же нет, если ты прочитаешь и не найдешь ответа, тогда я поговорю с твоимконсультан­том.

Пациенты часто просят меня прочесть что-то,как им кажется, интересное — какие-то книги о самопомощи, статью о новом виде лечения,литературу, в которой за­трагивается их собственная проблема. Иногда пациен­ты-писатели дарили мне свои трудысо словами: УВы многое узнаете обо мне, прочитав эту книгуФ. Этислу­чаи никогда неоправдывались: пациент мог предоста­вить материал вербально за более короткое время. Да они и не ждалиот меня откровенного суждения об их работах — я обычно считал, что для пациентаважнее свободно выразить объективный комментарий. Очевид­но, им необходимо было что-тодругое — мое одобрениеи восхищение, — а утерапевта всегда есть более прямые и эффективные пути разобраться спотребностями паци­ента, нежели долгими часами читать его манускрипты. Я старалсянайти мягкий способ отказаться от таких предложений — или хотя бы предложить быстрыйпро­смотр. Я ценил своевремя для чтения и дорожил им.

Я не почувствовал себя обремененным, когдастал читать статью, принесенную Ирен. Я уважал ее вкус и ясность ее суждений. Иесли она считала, что в статье был выход из тупика, я верил, что время,отданное чте­нию, будетполезным. Безусловно, я предпочел бы пря­мое обсуждение, но научилсявоспринимать поэтичес­кие наклонности и способ беседы Ирен — язык, кото­рый она усвоила от матери. Вотличие от отца, образца рациональности, который преподавал науку вмалень­кой школе вМидвесте, ее мать, артистка, общалась весьма утонченно. Ирен узнавала онастроении матери по косвенным признакам. В лучшие дни, например, та могласказать: УНаверное, я поставлю несколько синих и белых ирисов в вазуФ,— или обнаружить своенастро­ение, каждоеутро определенным образом рассаживая кукол на кровати Ирен.

Статья начиналась с анализа двух строф изстихотво­рения РобертаФроста УВойди!Ф:

Только я до опушки дошел,

Слышу — песня дрозда!

А в полях уже сумрак стоял,

А в лесу — темнота.

Так темно было птице в лесу,

Что она б не могла

Даже ветку свою разглядеть,

Даже перья крыла.8[8]

Мне всегда казалось, что это веселое,простое стихо­творение.Я выучил его еще в детстве и декламировал, катаясь на велосипеде помемориальному парку в Ва­шингтоне. Но здесь, в своем неспешном анализе, Брод­ский показал, что в произведенииимеется и скрытый смысл. Например, в первой строке — есть что-то злове­щее в прилете дрозда на край леса ирассматривании по­груженных во тьму окрестностей. А не звучит ли вторая строфа болеелирично Что означает то, что поэту слиш­ком темно в лесу Возможно, Фростглубоко пережива­ет,что слишком поздно, что он наказан проклятьем И на самом деле — следующие строфы подтверждают этуточку зрения. Короче говоря, Бродский приводит веские аргументы, чтостихотворение не просто является мрачным, но и сам Фрост — поэт намного болеепечаль­ный, чем явсегда считал.

Я был очарован. Это обсуждение объясняло,почему стихотворение, такое простое, как и многие произведе­ния Фроста, так захватило меня вмолодости. Но какая связь с Ирен Где обещанный ключ к проблемам,воз­никшим впсихотерапии Я продолжил читать.

Далее Бродский обратился к анализуповествователь­нойпоэмы, мрачной пасторали УДомашние похороныФ. Сюжет произведения — разговор между фермером и егоженой, происходящий на лестнице в небольшом фер­мерском доме. (Тут я подумал ородителях Ирен, жив­шихна ферме в Мидвесте, и о перилах лестницы, кото­рые описывала Ирен, рассказывая отелефонном звонке, из которого она узнала о смерти Алена.) Поэманачина­ласьтак:

Он снизу лестницы ее увидел —

Она из двери вышла наверху

И оглянулась, точно бы непризрак.

Фермер спрашивает жену: УНа что ты там всевремя смотришь наверху, хотелось бы мне знатьФ. Хотя его жена напугана иотказывается отвечать, она уверена, что он ни за что не увидит того, что видитона, и позволяет ему подняться к ней. Подойдя наверху к окну, онвыгля­дывает из него иобнаруживает то, на что она смотрела. Он удивлен, что никогда прежде не замечалэтого.

Отсюда я ни разу не глядел.

Проходишь мимо, где-то там, всторонке,

Родительское кладбище.

Подумать — Все уместилось целиком вокне.

Оно размером с нашу спальню, да

Плечистые, приземистые камни,

Гранитных два и мраморный один,

На солнышке стоят подкосогором...

Я знаю, знаю: дело не в камнях —

Там детская могилка... — Нет! Не смей!

Тут жена, проскользнув за его спиной,спускается вниз, бросив на него Уустрашающий взглядФ, и направ­ляется к двери. Озадаченный, онспрашивает:

— Что,человеку нельзя говорить о ребенке, которого он потерял

— Только нетебе! — отвечает она.— Да и вряд линайдется такой человек, — добавляет она, надевая шляпку.

Фермер, желающий разделить ее горе,продолжает, неумело подбирая слова:

К тому же ты хватила через край.

Как можно материнскую утрату,

Хотя бы первенца, переживать

Так безутешно — пред лицом любви.

Слезами ты его не воскресишь...

Видя, что жена по-прежнему отчуждена, онвоскли­цает: УГосподи,что за женщина! И все закончилось тем, что мужчина не способен говорить особственном умер­шемребенкеФ.

Она отвечает, что он не знает, как говоритьоб этом, что он бесчувствен. Она видела, как он усердно закиды­вал землей могилу их сына,Уподбрасывая и подбрасывая песок в воздухФ. Закончив копать, он пришел накухню. Она вспоминает:

Ты мог сидеть на кухне в ботинках,запачканных землей

С могилы твоего собственногоребенка,

И говорить о повседневных делах,

Поставив лопату к стене удверей.

Я видела...

Она утверждает, что будет переживать своюпечаль иначе. Она не позволит ей рассеяться так просто.

Смертельно болен, значит, тыодин

И будешь умирать совсем один.

Конечно, ближние придут кмогиле,

Но прежде, чем ее зароют, мысли

Уже вернулись к жизни и живым,

К обыденным делам. Как миржесток!

Я так не убивалась бы, когда бы

Могла хоть что поправить. Если б! Еслиб!9[9]

Муж снисходительно отвечает, что ей станетлегче, если она облегчит душу словами. Он считает, что при­шло время перестать горевать: УТвоесердце освободи­лось.Зачем же продолжать печалитьсяФ

Поэма заканчивается тем, что жена открываетдверь и собирается уходить. Муж пытается удержать ее:

Куда ты собралась Скажи!Постой!

Я силой возвращу тебя. Силком!

Восторженный, я дочитываю до конца, и толькопотом напоминаю себе, зачем я начал читать. Что же за ключ к внутреннему мируИрен сокрыт здесь Сперва я думаю о ее первом сне, в котором ей необходимо былопрочитать сначала древний текст, а затем современный. Очевидно, нам необходимобыло больше работать с ее переживаниями, связанными с потерей брата. Я толькочто понял, что его смерть оттеняла многие другие поте­ри. Ее семья перестала бытьпрежней: мать, так и не су­мевшая оправиться после смерти сына, пребывала в глу­бочайшей депрессии; отношенияродителей сильно из­менились.

Наверное, эта поэма была иллюстрацией того,что происходило в семье Ирен после смерти ее брата, осо­бенно после разрыва ее родителей,которые каждый в одиночестве и абсолютно разными способами справля­лись с этой утратой. Подобнаяситуация — не такое ужредкое явление: у мужа и жены разные способы горевания (они следуют половымстереотипам: женщины чаще переживают горе открыто и отрицание эмоционально, вто время как мужчины —через подавление и активное отвержение). У многих супружеских пар эти двапаттер­на приходят встолкновение — это какраз и есть причи­начастых разводов после потери ребенка.

Я размышлял о связи Ирен с другими образамиФроста. Разница в восприятии размеров кладбища была блестящей метафорой: дляфермера кладбищенская площадь не превосходила размеров спальни и была такоймаленькой, что периметра оконной рамы было бы впол­не достаточно для ее охвата. Дляжены фермера эта пло­щадь была настолько большой, что заслоняла от нее все остальное. Иеще окна. Ирен была привязана к окнам. УМне бы хотелось жить на последнем этажевысокого здания, из окна которого я могла бы видеть далеко во­кругФ, — рассказала она однажды. Или онапредставля­ла, какпереедет в викторианский дом на побережье, где посвятила бы все свое времясозерцанию океана из окна и прогулкам вокруг дома.

Жену фермера огорчал и тот факт, что послекорот­кого посещениямогилы усопшего его друзья сразу же обращаются к своим повседневным делам. Иэта тема была близка терапии Ирен. Однажды для наглядности она принесла копиюкартины Питера Брейгеля УПаде­ние ИкараФ. УПосмотри на крестьян, — обратилась она ко мне,— которые идут прочь,не обращая внимания на мальчика, падающего с небаФ. Она даже принеслапоэти­ческое описаниекартины —стихотворение Одена:

К примеру, в УИкареФ Брейгеля: как все, неторопясь, отворачиваются

От несчастья; пахарь, возможно,

Слышал всплеск и крик отчаяния.

Но для него это незнаменательноесобытие.

Солнце осветило белые ноги, исчезнувшие взеленой воде.

Дорогой изящный корабль, с которого,возможно, и видели что-то необычное,—

Мальчика, падающего с неба, —

Спокойно проплыл мимо.

Что еще об Ирен в УПохоронах в домеФ ФростаПо­груженность матери впечаль и то, как нетерпеливо под­талкивал ее отец избавиться от скорби: все это я тоже слышал врассказах о ее семье.

Но эти наблюдения, хотя и наглядные иинформа­тивные, необъясняли, почему Ирен придавала такое значение прочтению мною этой статьи.УКлюч к тому, что пошло не так в терапииФ: это были ее слова, ееобе­щание, и ячувствовал себя разочарованным. Наверное, я переоценил ее, думал я; на этот разона просчиталась.

В начале нашей очередной встречи Ирен, каквсегда, зашла в кабинет и сразу же направилась к своему месту, не взглянув наменя. Она устроилась на стуле, положив свою сумку на пол, а затем, вместо тогочтобы уставить­ся вокно и сидеть несколько минут в молчании, как она это обычно делала, она быстроповернулась ко мне и спросила:

— Ты читалстатью

— Да, и мнеона показалась бесценным экземпляром. Спасибо, что дала ее мне.

— И— напомнилаона.

— Это былозахватывающим; я слышал, как ты рас­сказывала о жизни своих родителей после смерти Алена, ностихотворение с еще большей силой донесло до меня смысл этого. Теперь для менямногое стало яснее: и по­чему ты никогда не сможешь жить с ними снова, и на­сколько сильно ты идентифицируешьсвою жизнь с жиз­ньюматери, ее борьба с отцом и...

Я не смог продолжить. Выражение растущегонедове­рия на лице Иренрезко остановило меня. Оно было по­хоже на выражение лица учителя, когда тот с удивлени­ем видит какого-нибудь болвана,странным образом по­павшего в его класс.

И вот наконец сквозь зубы Иренпрошипела:

— Фермер иего жена в стихотворении — это не мои отец и мать. Это мы— ты и я.— Она замолчала ичерез мгновение продолжила более мягким голосом: — То есть у них, конечно, могутбыть черты моих родителей,но, по существу, фермер и его жена — это тыи я в этой ком­нате.

Я покачал головой. Конечно! Конечно!Мгновенно каждая строчка УПохорон в домеФ приобрела другое значение. Неистовозакрутились мысли в голове. Еще ни­когда мой мозг не работал так быстро.

— Значит этоЯ тот, кто приносит грязь в дом Ирен оживленно закивала.

Pages:     | 1 |   ...   | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 |   ...   | 33 |    Книги по разным темам