Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 |   ...   | 49 |

До тех пор пока у общества нет возможностиили воли позаботиться о воспитании детей, у него нет и права требо­вать от матерей вопреки их воле илинесмотря на их бедст­венное положение производить на свет детей. Только тогда, когдавоспитание детей полностью станет заботой всего общества, можно будет подуматьи о том, чтобы взяться за проведение осознанной демографической политики ирегу­лированиерождаемости. Поэтому всем женщинам без иск­лючения было предоставлено правопрерывать беременность на протяжении первых трех месяцев. Прерываниеберемен­ности должнобыло осуществляться в государственных аку­шерских клиниках. Строгие наказанияожидали только тех лиц, которые осуществляли тайные аборты, не имея на этоправа. С помощью этих мер надеялись легализовать подполь­ные аборты, вырвав их осуществлениеиз рук знахарей. В городах это в основном удалось, но в деревне было гораздотруднее побудить женщин отказаться от прежних взглядов. Вопрос аборта— это ведь вопрос нетолько законодательст­ва. Его решение зависит и от сексуального страха,испыты­ваемого женщиной.Скрытность и страх, которые тысячелетиями окутывали половую жизнь, приводят ктому, что простая работница или крестьянка скорее пойдет к знахарствующейакушерке, чем в клинику, даже если у нее и будет такая возможность.

В Советском Союзе никогда и не думали о том,чтобы превратить практику изгнания плода в долгосрочное обще­ственное явление, и с самого началаотдавали себе отчет, что легализация аборта была только одним из средств дляпро­тиводействиязнахарству. Главной целью оставалось предуп­реждение аборта с помощьюширокомасштабной просвети­тельной кампании и применения противозачаточных средств. Советы,состоявшие из рабочих и крестьян и ока­зывавшие мощное давление наинтеллигенцию и врачей, точно знали: для того чтобы женщина могла воспринятьзачатие ребенка как счастье, санитарные меры должны быть дополненыдругими.

Какими же мерами изменяли к лучшему положениематери и ребенка в Советском Союзе

Осуждение незамужних матерей быстропрекратилось. Растущее вовлечение женщин в производственный процесс придало имматериальную самостоятельность и уверенность, облегчившие материнство исделавшие его желанным. Был введен отпуск по беременности, который начинался задва месяца до родов и заканчивался два месяца спустя. При этом женщиныпродолжали получать заработную плату в полном объеме. Предприятия икрестьянские артели заботились о создании детских яслей, об обеспечениимладенцев одеждой, о подготовке квалифицированных воспитательниц, которые моглибы освободить работающих матерей от хлопот по уходу за ребенком. Следовательно,матерям не приходилось вы­полнять тяжелые работы на больших сроках беременности и, крометого, женщины были уверены, что не надо беспо­коиться о детях, когда через двамесяца закончится декрет.

У того, кто собственными глазами видел вСоветской России ясли, не было больше оснований сомневаться в том, насколькопродуктивна советская общественная система с точки зрения социальной гигиены.Женщины получали за все время кормления премии, им предоставлялисьоплачен­ные перерывы,чтобы они могли спокойно кормить детей. Было запрещено с началом беременностииспользовать жен­щин натяжелой работе. Бюджет органов охраны материнства и младенчества рос из года вгод почти в геометрической прогрессии. Поэтому неудивительно, что не только ненасту­пило снижениерождаемости, которого боялись все трусли­вые мещане и моралисты, но,напротив, за последние десять лет превышение рождаемости над смертностьюсоставляло в среднем 3—4 млн человек за год.

Советское правительство прилагало всеусилия, чтобы изменить к лучшему положение матери и ребенка даже в самыхотдаленных "медвежьих углах" огромного государст­ва. Например, организовывалисьлетучие амбулатории, зани­мавшиеся проблемами регулирования рождаемости, а поез­да, оснащенные всем необходимым,выезжали на перифе­рию.Те десять-двенадцать лет, которые потребовались, чтобы снизить до минимумачисленность нелегальных абор­тов, показывают, какую силу представляет собой сексуаль­ный страх, укоренившийся в массах, икак он затрудняет формирование положительного отношения к полезнымме­рам.

В Советском Союзе, как и повсюду, разумныепринципы сексуальной гигиены пробивали себе дорогу в борьбе против реакционногомышления старых гигиенистов. Здесь, как и повсюду, оказалось, что массыобладают верным инстинк­том, позволяющим принимать правильные решения, касаю­щиеся этих вопросов. Напротив,"образованный" специа­лист по социальной гигиене, оснащенный множеством аргу­ментов "за и против", ведет себя кактысяченожка, которая не смогла больше ходить, узнав, что у нее тысяча ножек.Зададимся же вопросом о том, в каком аспекте проблемы абортов смогла скрытоугнездиться реакция, сумевшая впос­ледствии затормозить решение этой проблемы.

Здесь нет необходимости заниматьсяисторическим из­ложениемпроблемы прерывания беременности, подкреп­ленным цифровым материалом,— на эту тему написанонесметное количество хороших книг. Мы хотим лишь попы­таться снова осмыслить динамикупротиворечия этой про­блемы.

Этическая, а по существу, замаскированнаярелигиозная аргументация сумела в Советском Союзе не только сохра­ниться, но с течением времени началанабирать все большее влияние. Как всегда, реакционную этику можно опознать посвойственному ей фразерству. Реакционеры в сфере сексуальной политикиизначально последовательно боролись про­тив революционного решения вопросаоб абортах, используя отчасти старые аргументы, заимствованные из временцариз­ма, а также новые,приспособленные к советской действи­тельности, но от этого не менее реакционные. Конечно же, слышалисьпророчества о том, что "человечество вымрет", что "мораль распадется", чтонеобходимо "защитить семью" и укрепить "волю к деторождению".Разглагольствовали о душевных и телесных потрясениях, испытываемыхженщи­ной. Самой жебольшой заботой приверженцев сексуально-политической реакции в Советском Союзе,как и везде, было снижение рождаемости20.

Рассматривая эти аргументы, следует отличатьтакие, которые представители сексуальной реакции выдвигают, ру­ководствуясь честными намерениями,от других, как субъек­тивно, так и объективно представляющих собой не более чем пустыеотговорки, служащие для того, чтобы не заниматься живыми вопросами половойжизни. "Образованные" люди, пользующиеся этой аргументацией, внутреннеозабочены сохранением "нравственности", то есть тем, чтобы не допу­стить удовлетворения половыхпотребностей, а также не допустить гибели семьи. В ходе дискуссии об абортахстано­вится все яснее,что неосознанный страх перед операцией, затрагивающей генитальную сферу,иррациональным обра­зомзатуманивает понимание ее необходимости.

И вот мы слышим различного рода отговорки— это и забота о том,чтобы человечество не вымерло, и фраза о защите зарождающейся жизни. Господа,оперирующие по­добнымидоводами, не размышляют над тем, что в природе и без них численность всегоживого увеличивается. Следую­щее утверждение будет ни самонадеянным, ни ошибочным, а наоборот,абсолютно верным: демографическая политика, осуществляемая сегодня, является всвоей неопределенности и бесчестности аппаратом для отрицания сексуальности,средством отвлечения от вопросов преобразования имею­щихся возможностей сексуальногоудовлетворения.

Выступая на конгрессе в Киеве в 1932 г., д-рКириллов заявил: " Мы рассматриваем прерывание первой беременно­сти как особенно опасное с точкизрения последующего бесплодия женщины. Поэтому мы всегда считаем своейобязанностью удерживать матерей от аборта и одновременно устанавливать причиныжелания прервать беременность. Но в ответах едва прослеживаются какое-либоматеринское на­чало иликакие-либо внутренняя борьба и поиски.

Около 70 % случаев причина аборта— "неудачная" любовь.Встречались короткие фразы: "Он меня оставил", "Я его оставила", а в заключение— издевательскоезамеча­ние о нем и осебе: "Да и что он за мужчина!". Почти никогда в ответах не обнаруживалосьникакого признака возникно­вения семьи как начальной единицы общества.

Не свободная любовь как протест противбуржуазного доморощенного брака, не свободная любовь как неосознан­ный выбор евгеники21, а пониманиечувства и вырастающее отсюда заблуждение с заранее принятым решением: "Вболь­ницу". Вот о чемидет речь. Неконтролируемая поспешность, с которой реализуется стремлениеотдать юное тело партнеру, является результатом перехода к новым, но еще невыкристаллизовавшимся формам сексуального хаоса...

...Я должен сравнить работу в сфере проблемыаборта с искоренением, с египетской казнью первенцев за грехи их отцов, губящейлюдей и общество. Такой аборт должен быть вытеснен как общественно негативное,уродливое проявле­ниежизни. Его место должна занять настойчивая просвети­тельная работа. Совершеннонеобходимо преобразование психологических настроений с тем, чтобы добитьсяпризна­ния социальнойфункции материнства...

Выводы:

1. Криминальный аборт является нравственным злом, зиждущемся напредставлении законности аборта.

2. Социальный аборт часто служит маской дляперекошен­ной физиономии проблемы пола и прикрытиемеще не откри­сталлизовавшихся новых форм жизни. Аборт преграждает путь кматеринству и часто снижает успехи в общественной жизни женщины. Поэтому ончужд подлинному сообществу.

3. Абортпредставляется массовым средством для уничто­жения подрастающегопоколения. В нем не прослеживается намерения служитьматери и обществу, и поэтому он чужд ясным целям охраныматеринства".

В противоречие этим фразерам, способным влюбой момент соответственно структуре своего характера и своему мышлениюподдаться фашистской унификации, есть и ре­волюционно настроенные сексуальныеполитики и врачи, которые хотя и не обладают особенно обширнымитеорети­ческимипознаниями, но на основе приобретенного на прак­тике верного инстинкта представляютправильную, револю­ционную точку зрения. В их числе Клара Бендер из Бреслау,мужественно выступившая на конгрессе немецкой органи­зации Международногокриминалистического объединения 11 — 14 сентября 1932 г. во Франкфурте-на-Майне против лицемеров, когдате попытались использовать проявления реакционной демографической политики вСоветском Сою­зе дляборьбы против революционной политики в вопросе об абортах.

Она заявила с полным основанием, что всеутверждения о физическом и душевном ущербе бессмысленны, если пре­рывание беременности осуществлено внормальных условиях. Беспокойство о снижении численности населенияопро­вергается практикойСоветского Союза.

Разглагольствования об "извечном влеченииженщины к материнству" обнаружат свою полную несостоятельность, еслипротивопоставить все те трудности, которые делают невозможным правильноевоспитание детей. При капитализ­ме прерывание беременности является чисто денежным воп­росом, и поэтому закон об абортах— закон чистоклассовый, толкающий неимущих женщин к знахарю. В московской же акушерскойклинике при 50 тыс. абортов за год не было зарегистрировано ни одного смертногослучая.

Вновь и вновь удивляет, что столь яснаяаргументация не дает результатов. Тот, кто в начале 30-х гг. участвовал вГермании в дискуссиях о регулировании рождаемости, не мог отделаться отвпечатления, что реакционные специали­сты в области демографическойполитики и гигиенисты типа Гротьяна вовсе не заинтересованы в разумныхаргументах. При этом невольно возникали ассоциации с дискуссией вокругреакционной расовой теории нацистов. В ходе такого рода дискуссий со всейясностью выявилось следующее обстоятельство: невозможно ничего доказатьотупевшим болтунам, профессорам, страдающим импотенцией и оттого еще болеетщеславным, предпринимая утомительные попыт­ки убедить их, что германскаянордическая раса не является самой замечательной в мире или что ребенок неграничуть не менее умен и прелестен, чем отпрыск немецкого бюргера.

Если бы мы имели дело с вопросами рассудка,то рево­люционнаяаргументация давно уже разбила бы идеологию реакционных специалистов подемографической политике или приверженцев расовой теории. Но на стороне и тех,и других —иррациональные элементы массового сознания, с которыми нельзя справиться спомощью одного только рас­судка. Реакционные представители демографической поли­тики имеют успех в Германии потому,что сотни тысяч, даже миллионы женщин в этой стране испытываютбессознатель­ный страхперед повреждением гениталий и потому вопреки собственным интересам голосуют запараграф об убийстве. Это проявилось и в сборе подписей против отменыпарагра­фа об аборте,проведенной христианскими партиями в Да­нии в 1934 г. Расовые теоретикимогут существовать только потому, что немецкий обыватель, чувствующий себянеполноценным, компенсирует собственное душевное ничтожест­во, слыша о своей принадлежности к"руководящей", "самой умной", "самой творческой" расе, то есть к нордической.Мы подчеркиваем, таким образом, что иррациональные по­строения вроде расовой теории илисегодняшней евгеники не могут быть сокрушены с помощью одних только доводовразума, что рациональные аргументы, выдвигаемые против них, должны базироватьсяна прочном фундаменте мощных естественных чувств. Речь идет не о требованииофициаль­ного признаниятеории сексуальной экономики. Ведь обще­ственная жизнь сама собойподтверждает правильность сек­суально-экономического воззрения, если революционные изменения вобществе позволяют раскрыться всем источни­кам жизни, обеспечивают сексуальноесчастье, а не заботятся лишь о продолжении рода.

Огромным шагом вперед было уже то, чтовопрос о регулировании рождаемости в Советском Союзе обсуждался не в частныхобъединениях и кружках, а на общественном, государственном, официальном уровне,то есть в обществен­нойформе, при этом общественное понимается в положи­тельном смысле. Только благодаря этомустало возможно выступление смелого и умного революционера Зелинского, которыйбросил в лицо авторитетам, оставшимся на консер­вативных позициях, следующиевеликолепные слова:

Pages:     | 1 |   ...   | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 |   ...   | 49 |    Книги по разным темам