Книги по разным темам
Pages: | 1 | ... | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | ... | 52 | нерелигиозный человек начинает настаивать, чтоего разговоры с собой-это
просто разговоры с собой, арелигиозный человек интерпретирует их как
реальный диалог с кем-то еще. Я думаю, что больше и преждечего-либо другого
имеет значение полная искренностьи честность. Если бог действительно
существует, он, конечно же, не собирается спорить снерелигиозными людьми,
если они принимают за него собственные самости и дают емуложные имена.
Духовность, свобода иответственность
Духовность, свобода и ответственность-это триэкзистенциала человеческого
существования. Они не просто характеризуютчеловеческое бытие как бытие
именно человека, скорее даже они конституируют его в этомкачестве. В этом
смысле духовностьчеловека-это не просто егохарактеристика, а
конституирующая особенность: духовное не простоприсуще человеку наряду с
телесным и психическим, которые свойственны и животным.Духовное-это то, что
отличает человека, что присуще только ему, и емуодному.
Самолет не перестает, конечно,быть самолетом, когда он движется по
земле: он может и ему постоянно приходитсядвигаться по земле! Но лишь
поднявшись в воздух, он доказывает, что он самолет.Точно так же человек
начинает вести себя как человек, лишькогда он в состоянии преодолеть
уровень психофизически-организмической данности иотнестись к самому себе,
не обязательно противостоя самому себе.
Эта возможность и есть существование, асуществовать - значит постоянно
выходить за пределы самого себя.
1. Духовность
Духовная данность"соприсутствует" иной данности. Этосоприсутствие
нельзя себе представить только в пространственномизмерении, поскольку оно
носит не пространственный, а "фактический" характер;но эта "фактичность"
является не оптической (относящейся к отдельнымсущностям), а онтологической
фактичностью. Дух не может быть"снаружи" в оптическом смысле, но в
онтологическом смысле он всегда как бы снаружи!
Нам нет необходимости специально оговаривать,что мы имеем в виду все это
не более чем в переносном смысле. Ведь можно тут жеутверждать и обратное,
что физическое соприсутствие(например, двух людей) тожеявляется
соприсутствием лишьв узком, ограниченномсмысле-суженном до
пространственного измерения или, еслиугодно, ограниченном материальной
телесностью. Ведь первичен смысл не пространственный ине материальный, не
телесный, а бытийный смысл.
Коренной вопрос теории познания поставлен ссамого начала неверно. Ведь
бессмысленно спрашивать, как субъект проникает в объект,поскольку сам этот
вопрос представляетсобой результат неправомерногоперевода в
пространственные категории и тем самым онтизации истинногоположения вещей.
Бесполезно спрашивать, какимобразом субъект можетподступиться к
находящемуся "вне" его, "снаружи" объекту, просто потому,что этот объект в
онтологическом смысле никогда и не был "снаружи".Если же трактовать этот
вопрос онтологически и понимать выражение "снаружи"как условное, то наш
ответ должен звучать так: так называемый субъектвсегда был, так сказать,
снаружи, вместе с так называемым объектом!
Другими словами: мы вовсе не должны, как этопринято, сразу постулировать
междусубъектом и объектом зияющую пропасть, которуюсоздает теория познания
своими некорректными пространственными представлениями.Лишь в этом случае
мы получим в распоряжение подход к истинной онтологиипознания, лишь тогда
не разверзнется пропасть между познающим духовным сущими познаваемым иным
сущим. Ведь дистанция между "внешним" и"внутренним", между "снаружи" и
"внутри", "далеко" и "близко" вонтизирующей (неонтологической) теории
познания-это лишь следствие пространственной интерпретацииэтих выражений.
Эта теоретико-познавательнаяпозиция означает не чтоиное, как
философское "грехопадение" собственно говоря,это плод с "дерева теории
познания". Ведь как только была проведена этагрань, ничто уже не могло
помочь преодолеть эту "пропасть", и путиназад не было. Если мы хотим
попытаться избежать этого рокового разрыва субъекта иобъекта, нам неизбежно
придется вернуться к этому раздвоению бытия на субъект иобъект.
Возможность духовногосущего "соприсутствовать" иномусущему-это
изначальная способность,сущность духовного существования,духовной
реальности. Признание этого избавляет нас оттрадиционной гносеологической
проблематики "субъекта" и"объекта"; оно освобождает нас отбремени
доказательства, как одно проникает в другое. За этоосвобождение мы, однако,
должны платить, а именно отказом от дальнейших вопросов, втом числе и от
вопроса, что стоит за этойпоследней предельной способностьюдуха
соприсутствовать иному сущему. По сути, онтология познанияне может открыть
и утверждать ничего, помимо того, что духовное сущее"как-то" соприсутствует
иному сущему. Онтологическому анализу доступно толькоэто "как-то", но не
как именно, не сущность соприсутствия.
По отношению к духовному сущему познаваемоеим сущее никогда не находится
"снаружи", а всегда просто "тут". Такимобразом, лишь при рефлексивной
установке, свойственнойлюбой психологии, это простое"тут-бытие"
раскалывается на субъект и объект! Ноэта вторичная установка уже как
таковая не являетсяонтологической, скорее оптической,а именно
психологической. Тогда духовное сущее превращается в вещьсреди вещей, а его
соприсутствие- в явление внутреннего мира.
Так что же такое, наконец,это соприсутствие духовного сущего Это
интенциональность этогодуховного сущего! Духовноесущее, однако,
интенционально по своей сущности, иможно тем самым сказать: духовное
сущее-это духовное существующее, это сознающеебытие, оно соприсутствует
иному сущему, сознавая иное сущее. Таким образом,духовное сущее реализует
себя в соприсутствии, и это соприсутствиедуховного сущего является его
исконной способностью, его собственным первейшимдостоянием.
Духовное сущее может не толькосоприсутствовать просто иному сущему. Оно,
в частности, может и соприсутствовать равномусебе, такому же духовному
сущему. Это соприсутствие духовного сущегодругому сущему, соприсутствие
двух духовных сущих мы назовем со-бытие.Оказывается, что только лишь в
таком со-бытии возможно полное соприсутствие-лишь междуравными друг другу
сущими.
Но это возможно лишь в той отдаче себя другдругу без остатка, которую мы
называем любовью. Любовь можно определить как возможностьсказать
кому-то "ты" и еще сказать ему"да". Иными словами: это способность
понять человека в его сути, в егоконкретности, в его уникальности и
неповторимости, однако понять в нем не только его суть иконкретность, но и
его ценность, его необходимость. Это и значитсказать ему "да". И вновь
оказывается, что абсолютно неправы те, кто утверждает, чтолюбовь
ослепляет. Наоборот, любовь дает зрение, она как разделает человека зрячим.
Ведь ценность другого человека, которую она позволяетувидеть и подчеркнуть,
еще не является действительностью, а лишь простойвозможностью: тем, чего
еще нет, но что находится лишь в становлении, что можетстать и что должно
стать. Любви присуща когнитивная функция.
Поскольку со-бытие являетсясоприсутствием одного человека другому
человеку как таковому, что значит в его абсолютнойинаковости (инаковости по
отношению ко всем другим людям), и этуинаковость такое соприсутствие (и
только такое) воспринимает с любовью, постолькуможно сказать, что любовь
представляет собой непременно личный, индивидуальныйспособ существования.
В сфере человеческойдуховности есть также то, что можноназвать
подсознательной духовностью. Необходимо, впрочем,уточнить, что мы понимаем
под подсознательной духовностьютакую, неосознаваемый характер которой
заключается в отсутствиирефлексивного самоосознания присохранении
имплицитного самопознания человеческого бытия.Такое самопознание присуще
юбой экзистенции, любому человеческому бытию.
Слой подсознательнойдуховности содержит источники и корнивсего
сознаваемого. Другими словами: мы знаем и признаем нетолько бессознательное
в виде влечений, но и духовное бессознательное, и внем мы видим несущую
основу всей сознательной духовности. "Я" не находитсяво власти "Оно", но
дух покоится на бессознательном.
Теперь, для того чтобы более детальнопояснить, что мы имеем в виду под
"духовным бессознательным", мы хотимвоспользоваться в качестве модели
феноменом совести [1].
То, что называют совестью, по сути, погруженов глубины бессознательного,
коренится в подсознательной основе. Ведь большие иподлинно экзистенциальные
решения в жизни человека всегда нерефлексируемыи тем самым неосознанны;
истоки совести восходят к бессознательному.
В этом смысле совесть можно назватьтакже иррациональной; она алогична
или, еще точнее, дологична. Ведь подобно тому, каксуществует донаучное и
онтологически предшествующее ему дологическое познаниебытия, так существует
и доморальное постижение ценности, которое принципиальнопредшествует любой
эксплицитной морали. Это и есть совесть.
Если мы, однако, зададимсебе вопрос, почему совесть функционирует
обязательно иррационально, то нам необходимо учестьследующий факт: сознанию
открыто сущее, совести же открыто не сущее, а скорее,напротив, то, что еще
не существует, а лишь должносуществовать. Это должное не является
существующим, оно лишь должно быть осуществлено; это недействительность, а
ишь возможность (конечно, при этом эта простаявозможность вместе с тем в
более высоком моральном смысле представляет собойнеобходимость). Поскольку,
однако, то, что открывается нам благодарясовести, еще не осуществлено,
поскольку его реализация лишьпредстоит, сразу встает вопрос,как
реализовать его иначе, чем это подсказала всамом начале некая духовная
антиципация. Эта антиципация, это духовное предвосхищениепроявляется в том,
что называют интуицией; она осуществляется в актесозерцания.
Таким образом, совестьпредстает как интуитивная по своейсущности
функция: чтобы антиципировать то, чтодолжно быть осуществлено, совесть
сначала должна его интуитивно постичь,и в этом смысле совесть, эрос
действительно иррациональны и могутбыть рационализированы лишь задним
числом. Но разве нам не известно нечтоподобное, разве не является эрос
столь же иррациональным, столь же интуитивным Интуитивнапо своей сущности
и любовь, ведь и она тоже усматриваетто, чего еще нет. В отличие от
совести, однако, любви открывается не то, чтодолжно быть, а то еще не
существующее, что может быть. Любовь видит и раскрываетвозможную ценностную
перспективу в любимом. Она тоже своим духовнымвзором предвосхищает нечто:
те еще не реализованные личностные возможности,которые кроются в любимом
человеке.
Но совесть и любовь равны друг другу нетолько в том, что и та, и другая
имеют дело не с действительностью, а лишь с возможностью;не только в той
заранее очевидной особенности, что и та, идругая могут действовать лишь
интуитивно. Можно привести еще вторую причину ихнеизбежно, поскольку это
связано с их сущностью, интуитивного,иррационального и поэтому никогда
полностью не рационализируемого функционирования идействия. Как совесть,
так и любовь имеют дело с абсолютно индивидуальнымбытием.
Ведь задача совести - открыть человеку "то,что надо". Однако это "то,
что надо" всегда только одно. Таким образом, речьидет о чем-то абсолютно
индивидуальном, об индивидуальном долженствовании,которое не охватывается
ни одним общим "моральнымзаконом" (типа кантовского императива), но
предписывается "индивидуальным законом" (Георг Зиммель).Оно не познаваемо
рационально, а лишь постижимо интуитивно. Иинтуитивное достижение этого
результата обеспечивается совестью.
Только совесть может как бысогласовать "вечный", всеобщий моральный
закон с конкретной ситуацией конкретногочеловека. Жизнь по совести-это
всегда абсолютно индивидуально-личнаяжизнь в соответствии с абсолютно
конкретной ситуацией, со всем тем, что можетопределять наше уникальное и
неповторимое бытие. Совесть всегдаучитывает конкретность моего личного
бытия.
Мы хотим теперьпоказать, что и в этомотношении, в аспекте
индивидуальной сущностной направленностисовести, любовь в определенном
смысле подобна ей; не только этос, но и эрос нацелен нацеликом и полностью
индивидуальную возможность. Подобно тому каксовесть открывает "то, что
надо", так и любовьоткрывает единственное, что возможно:уникальные
возможности любимого человека. Любовь, и только любовь, всостоянии увидеть
человека во всей неповторимости, как абсолютнуюиндивидуальность, которой он
является.
Но не только лишь этическое и эротическое,не только совесть и любовь
коренятся в эмоциональном, ане рациональном, в интуитивных глубинах
духовного бессознательного. В нем нашло в определенномсмысле пристанище и
третье-"патическое", поскольку в духовном бессознательномнаряду с этическим
бессознательным, с нравственнойсовестью, существует еще, так сказать,
эстетическое бессознательное-художественная совесть.Как в художественном
творчестве, так и ввоспроизведении художник руководствуетсясвоей
бессознательной духовностью именно в этом смысле.Иррациональной по своей
сути и поэтому полностьюнерационализируемой интуиции ухудожника
соответствует вдохновение, которое также коренится всфере бессознательной
духовности. Художник творит повдохновению, и поэтому источники его
творчества находятся и остаются во тьме, которуюсознание не в состоянии
осветить полностью. То и дело оказывается, что чрезмерноеосознание даже по
меньшей мере мешает этому творчеству "изподсознания". Нередко усиленное
самонаблюдение, стремление ксознательному "деланию" того, что должно
протекать само собой в глубинах подсознания, становитсятормозом творчества
художника. Любая рефлексия, не являющаясянеобходимой, может здесь лишь
повредить.
Выше мы пояснили, чтотам, где мы говорим о бессознательнойили
подсознательной духовности, мы подней не понимаем ничего,кроме
Pages: | 1 | ... | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | ... | 52 | Книги по разным темам