Книги по разным темам Pages:     | 1 | 2 | Владимир ЛЕВИ Конкретная психология: рецепты на каждый миг N 44 Прогулочный дворикот 30.04.02 Здравствуйте, друзья. Шлю вам сегодня небольшую композицию из моих текстов, вошедших в новую книгу "Приручение страха" (она сейчас продается во всех книжных магазинах России) и в готовящийся к выходу выпуск № 4 книги-альманаха "Искусство Быть Собой - Конкретная Психология". Тот, кто ищет в читаемом только узкий рецепт на потребу дня, эту рассылку может, пожалуй, пропустить без особых потерь. А кому интересно сопоставить свой опыт с моим и вместе поразмышлять - милости прошу.

СЕГОДНЯ 1. ВСЕ ли кончается Существует ли бесконечное состояние человека 2. "Аще не умрешь, не оживешь" Клонирование - пиратские копии человека или бессмертие..

3. Пятачок безопасности Страх как работа над ошибками природы...

Из Вечности в Вечность 4. Сказание об Отце Деревьев Два близнеца-эмбриона в матке.

Спрашивает один другого:

- А веришь ты в жизнь после родов - Да кто его знает, - отвечает другой, - оттуда еще никто не возвращался...

Прогулочный дворик Бессмертие души врача обычно не занимает, по крайней мере во время работы со смертным телом. И я тоже забыл думать об этом, вступив на медицинское поприще, хотя подростком еще сочинил собственную теорию космической вечности, основанную на математическом представлении о бесконечно малых величинах в многомерном пространстве...

А вспомнил снова, когда работал в большой московской психиатрической лечебнице... Дежурствуя, ходил на вызовы и обходы, в том числе в старческие отделения - те, которые назывались "слабыми" и откуда не выписывали, а провожали.

(Ходил потом и в другом качестве. Провожал.) Меня встречали моложавые полутени со странно маленькими стрижеными головками; кое-где шевеление, шамканье, бормотание, вялые вскрики...

Cладковатый запах безнадежности...

Если о душе позабыть, что в силу упомянутого запаха в данном случае довольно легко, то все ясно и очевидно: вы находитесь на складе психометаллолома, среди еще продолжающих тикать и распадаться, полных грез и застывшего удивления биопсихологических механизмов. Одни время от времени пластиночно воспроизводят запечатленные некогда куски сознательного существования, отрывки жизни профессиональной, семейной, интимной, общественной; другие являют вскрытый и дешифрованный хаос подсознания, все то банальное и подозрительное, что несет с собой несложный набор основных влечений; третьи обнажают еще более кирпичные элементы - психические гайки и болты, рефлексы хватательные, сосательно-хоботковые и еще какие-то. Это уже не старики и старухи. Что-то другое, завозрастное...

Заведовал слабым отделением доктор Медведев Михал Михалыч, огромный, грузный, седой, телом вправду очень медведистый, а лицом вылитый пес сен-бернар, глаза с нависшими веками, печально-спокойные.

Вся больница его величала заглазно Пихал Пихалычем, или сокращенно Пих Пихычем; кое-кто иногда забывался, называл так и в лицо. Доктор кротко грустнел, поправлял: "Медведев МихаИл МихаИлович я. Не обижайте меня, пожалуйста. Я вас очень уважаю, мой друг." И на самом деле это было совершенно неподходящее для него прозвище, но прилипшее так, что и в памяти не могу отклеить. Единственное, на что этот гигант обижался. Жил холостяком. Девять лет отсидел ни за что, по доносу дворника.

Пих Пихыч был созерцательным оптимистом. Что-то пунктуально записывал в историях болезни. За что-то перед кем-то отчитывался - то ли оборот койко-дней, то ли дневной койко-оборот, статистика диагнозов и т.п. Но сам не ставил своим больным никаких диагнозов, кроме одного: "Конечное состояние человека"; различиям же в переходных нюансах с несомненной справедливостью придавал познавательное значение.

Больных неистощимо любил и называл уменьшительно, как детей: "Сашуня", "Валюша", "Катюша". Некоторые реагировали на свои имена, некоторые на чужие... И еще ласково-уважительно называл их "мой друг", как и нас, коллег.

- А вот эта койка будет моей, - сказал он однажды мне, застенчиво улыбнувшись и указав на аккуратно застеленную пустую кровать в углу палаты, где из окна виднелся прогулочный дворик с кустами то ли бузины, то ли рябины. - Вот тут будет Миша.

- Ага... Как.. То-есть, почему - тупо спросил я.

- Я намереваюсь дожить до старческого слабоумия и маразма. Ни рак, ни инфаркт, ни инсульт меня не устраивают. Маразм, знаете ли, мой друг, это очень хорошо. Мечтаю о маразме. Правильное, нормальное конечное состояние.

Пих Пихыч ничуть не шутил. Но мечта его не сбылась: он был сбит пьяным водителем самосвала возле подъезда своего дома, умер почти мгновенно.

...и этот дождь закончится как жизнь, и наших душ истоптанная местность, усталый мир изломов и кривизн, вернется в изначальную безвестность,,, все та же там предвечная река, все тот же гул рождений и агоний, и взмахами невидимых ладоней сбиваются в отары облака, и дождь, слепой неумолимый дождь, свергаясь в переполненную сушу, пророчеством становится, как дрожь художника, рождающего душу...

и наши голоса уносит ночь...

крик памяти сливается с пространством, с молчанием, со всем, что превозмочь нельзя ни мятежом, ни постоянством...

не отнимая руки ото ба, забудешься в оцепененьи смутном, и сквозь ладони протечет судьба, как этот дождь, закончившийся утром...

...Я возвращался в дежурку, чтобы пить чай, курить (после этих обходов особенно хотелось курить, пить что-нибудь покрепче и...), болтать с медсестрой, читать, если удастся, поспать, а если не удастся, поесть.

Бывало, что и ничего не хотелось...

Нагота человеческая беспомощна и при самых могучих формах.

Патолого-анатомический зал - первое посещение в медицинском студенчестве.

(Не последнее...) Хищные холодные ножницы с хрустом режут еще не совсем остывшие позвонки, ребра, кишки, мозги, железы. Помутневшая мякоть... Все видно, как при разборке магнитофона: все склерозы и циррозы скрипят и поблескивают на ладони... Вон сосуд какой-то изъеден, сюда и прорвалось...

Прощальная, искаженная красота конструкции, всаженная и в самые захирелые экземпляры...

Я не испытывал ничего, кроме отвлеченной любознательности. Да, все это ТАК кончается. Сегодня он, завтра она, послезавтра я - что по сравнению с этим какие-то там неуспехи, комплексы, ссоры, болячки и прочие несообразности..

Вопрос только в том, ВСЕ ли кончается Существует ли бесконечное состояние человека "Аще не умрешь, не оживешь" У всякого существа есть четко действующие наследственные пределы продолжительности существования, порядки различны, но это не принципиально. Во всякую особь - и в вас, и в меня, и в любого ребенка, в вашего и в моего - вместе с генопрограммой развертывания и цветения жизни вложена и программа свертывания, старения, смерти: "время жить и время умирать". Механизм самоуничтожения... Еще не вполне ясно, что главное в нем: просто износ и отказ "батареек", поддерживающих жизнь - или включение "батареек смерти" - активных "летальных" генов. Возможно, когда как и у кого как - это не так уж важно.

Лишь жизнь вида, рода, как и всепланетная Жизнь-в-Целом, имеет непрослеживаемое начало, неопределенный конец, и может с какой-то долей условности быть приравненной к вечности.

Если считать вечным или стремящимся к вечности род, становится понятным, зачем нужна смерть.

Смерть нужна для движения, для изменения, для развития. Для того, чтобы жизнь рода-вида и Жизнь-в-Целом могла обновляться.

Попробуем представить, что было бы, если бы вдруг выплодились на планете какие-нибудь бактерии, муравьи, птицы, кошки или обезьяны, тем паче люди, неспособные умирать ни при каких обстоятельствах и воздействиях, восстающие из небытия после убийства...

Мифотворцы, сказочники и фантасты, впрочем, это уже напредставляли во всевозможнейших вариантах, от Кащея Бессмертного до Вечного Жида, от свифтовских струльдбругов до толкиеновского Властелина Мордора. На идее бессмертия построились и многие философии - в России, например, "философия общего дела" Федорова. Олицетворенный образ бессмертия положительного - господь Бог и его приближенные (в восточных религиях образы аналогичные).

Отрицательное бессмертие - дьявол и всевозможная нечистая сила...

И то и другое страшно, пусть даже и с разным знаком. Логика проста: не иметь возможности умереть - значит иметь возможность неограниченной власти. Возможность, которая может быть не использована, а может и БЫТЬ использована...

Вот почему даже отдаленный намек на реальное личное бессмертие вызвал такой панический ужас у современных обществ. Клонирование... Эка невидаль, скажет, какая-нибудь земляника - размножение почкованием. Не бессмертие это, не сохранение вот этого организма с его неповторимой душой, а генокопирование с некоторыми потерями, только и всего - создание близнецов.

Это уже делают и конечно же будут делать и впредь - будут копироваться, как копируют файлы и видеофильмы.

Но даже самое идеальное генокопирование есть всего лишь копирование возможностей, а не их осуществления. Не бессмертие, а лишь дополнительное размножение, тираж смертности. Становимся растениями, как когда-то...

Бессмертие - совершенно иное качество жизни, и если не брать в расчет непостижимую для нас иномерную иномирность, то здешняя вечность, земная, может быть лишь уделом Существа Абсолютного - полностью совладавшего со своим эгоизмом, безгранично интеллигентного и неограниченно развивающегося - Существа, могущество которого равновелико его совести, то есть, соединенности с жизнями всех других. Именно таков Бог, если он есть...

Бессмертные создания ограниченно-эгоистического образца, каковы сейчас все твари земные, включая нас - и в степени наибольшей, увы - с жизнью несовместимы: они бы ее свели только к себе и остановили бы.

Пока мы не боги, мы умираем, как все на земле, чтобы давать жить другим.

Смерть так же нужна для жизни, как и сама жизнь, и хотя все ее боятся и отдаляют как только могут, жизнь всякой особи, хочешь-не хочешь, оказывается более или менее растянутым самоубийством ради предполагаемой вечности рода.

Кто заглянул в смертную тьму взглядом исследователя, каждый день удивляется, что живет.

Пятачок безопасности из беседы с корреспондентом Георгием Дариным - Владимир Львович, я сам паникер, ипохондрик, но, глядя вокруг, убеждаюсь, что еще не самый большой. Среди моих знакомых, людей, казалось бы, не больных, многие мучаются страхами за здоровье, боятся болезней, боятся боли, боятся смерти... Трое боятся за сердце. Один, правда, перенес инфаркт. А у других, еще молодых, все в норме, и тем не менее...

- Парадокс закономерный. Хотя и верно "что имеем, не храним - потерявши, плачем", все же больше боятся болезней, боли и смерти люди здоровые.

Которым есть что терять... А больные боятся меньше, они заняты непосредственно выживанием и потому нередко кажутся здоровым героями.

- Да, знаю таких пятерых... Двоих уже нет. До болезней были мнительными трусишками вроде меня. А когда серьезное началось, словно переродились...

- Страхи относятся к миру потемков. Когда знаешь - светлеет, призраки умирают... Мудрец сказал: "Не боль страшна, а ее ожидание, и не смерть, а лишь мысль о ней. Мудрый не ждет, ибо ждет всегда".

- И что ж зазря мучится наша мнительная братия - Работает над ошибками природы...У кого-то в недавнем или далеком прошлом - эпизоды действительной угрозы: сердечно-сосудистые кризисы, травмы и шоки. Но тот же парадокс: чем серьезней, чем ближе был человек к смерти - тем меньше, как правило, остаточный страх.

Иногда всю драму многолетней танатофобии (танатос - по-гречески смерть) провоцирует какая-нибудь случайная дурнота или просто - узнал, услышал: с кем-то произошло...

Страх "этого" ( танатофобики боятся и самого слова "смерть") и признаки-ощущения обычно меняют порядок следования на обратный. Не признаки "приближения" вызывают страх, а наоборот!..

- Вот именно, у меня точно так...

- Потому-то многие быстро доходят до "страха страха" - отгораживаются ото всего, что может вызвать хоть малейший намек...

Сосредотачивают всю свою жизнь на пятачке условной безопасности. "Борьбой за здоровье" лишают себя здоровья, "борьбой за жизнь" отнимают жизнь...

Была у меня пациентка, еще далеко не пожилая женщина, восемь с лишком лет прожившая в паническом ожидании смерти.

Началось с эпизода головокружения и предобморока на улице, стала бояться открытых пространств - это называется агорафобией - и перестала ходить по улицам одна, только в сопровождении. Через некоторое время в душном метро, во время технической остановки поезда между станциями тоже стало нехорошо - сердцебиение, дурнота, страх смерти...

Ничего катастрофического не случилось, вполне живой добралась до дома, но с этого дня стала бояться уже и закрытых помещений - транспорта, лифта - присоединилась, медицински говоря, клаустрофобия. Бросила работу. А вскоре скоропостижно скончалась от сердечного приступа одна пожилая родственница.

После известия об этом у пациентки началась неотвязная боязнь смерти.

Буквально привязала себя к домашнему телефону, чтобы в любой миг можно было вызвать "скорую".

Но однажды случилось так, что все родные разъехались, верный заботливый муж слег в больницу на срочную операцию, а телефон целую неделю не работал - стряслось что-то на АТС.

За это время больная выздоровела. Вдруг сама явилась ко мне сияющая, с бутылкой, с цветами. "Доктор, я в полном порядке. Больше ничего не боюсь".

- "Позвольте, но как же так" - "А знаете, когда уже совсем не на кого надеяться, то остается только либо помереть, либо выздороветь. Мой организм выбрал выздоровление. Оказывается, он был симулянтом. Но я об этом не знала..." Вот тебе на, думал я. А я-то, тупоголовый, почти полтора года промучился - убеждал всячески, гипнотизировал, пичкал лекарствами, пытался вытаскивать чуть не силком на прогулки - казалось, вот-вот, еще одно усилие...

Pages:     | 1 | 2 |    Книги по разным темам