Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 |   ...   | 50 |

В 1919 г. совместно со своим братом Эрвином, используя полученные экономические знания на практике, Роберт Мюллер организует общество с ограниченной ответственностью ДLiterarische Vertriebs- und Propaganda-Gesellschaft mbHУ (коротко Literaria). Коммерческая установка Literaria в соответствии с Венским торговым регистром была направлена на продажу литературных товаров: переводы, издание и продажа журналов, каталогов т.д. Также предусматривалось создание читательских кружков, книжных магазинов, продажа антикварных изданий и читальных залов.

Предприятие процветало и расширялось, в 1922 оно становится акционерным обществом и вскоре является одним из крупнейших книготорговых предприятий Вены. К сожалению, спустя шесть лет оно станет жертвой инфляции. В 1923 г. к концерну присоединяются ДUllstein Auslieferung Wien GmbHУ и ДMuskete GmbHУ. И в этом же году Р. Мюллер покидает свой пост директора Literaria.

В 1924 г. Мюллер основывает издательство ДAtlantisches VerlagУ, в отношении которого, он, вероятно, переоценил свои предпринимательские способности. Накопить средства не удалось, начальный капитал закончился быстро, из-за массированных спекуляций на бирже в 1924 г. издательство обанкротилось. Из тридцати заявленных книг были опубликованы только пять.

27 августа 1924 г. Роберт Мюллер стреляет себе в грудь во время прогулки в Пратерауене (Praterauen), после неудачной операции госпитале Рудольфсшпиталь он умирает. 30 августа 1924 года Роберт Мюллер был похоронен на евангелистском кладбище Мацлейнсдорф (Matzleinsdorf). Как написал Роберт Музиль на самоубийство своего друга: ДDer Verlagsdirektor hatte am Ende eines doppelt versuchtes Lebens den Dichter Mller gettetУ (Директор издательства в конце дважды испытанной жизни убил поэта Мюллера).

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК HAHNL H. H. Robert Mller / Hans Heinz Hahnl // Expressionismus - Aktivismus - Exotismus : Studien zum literarischen Werk Robert Mllers (1887-1924) / Helmut Kreuzer ; Gnter Helmes (Hg.). - Gttingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 1981. - S. 21-36.

HAHNL H. H. Vergessene Literaten. Fnfzig sterreichische Lebensschicksale / Hans Heinz Hahnl. - Wien: sterreichischer Bundesverlag, 1984. - S. 216.

KSTER Th. Bilderschrift Grossstadt : Studien zum Werk Robert Mllers / Thomas Kster. - 1. Aufl. - Padeborn: Igel-Verl. Wiss., 1995. - 356 S.

KREUZER H. Einleitung. Zur Rezeption Robert Mllers / Helmut Kreuzer // Expressionismus - Aktivismus - Exotismus : Studien zum literarischen Werk Robert Mllers (1887-1924) / Helmut Kreuzer ; Gnter Helmes (Hg.). - Gttingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 1981. - S. 11-20.

Марова Н. Д.

Marova N. D.

Екатеринбург, Россия, ninamarova@yahoo.com ИНТЕРПРЕТАЦИЯ КАК ULTIMA RATIO INTERPRETATION AS ULTIMA RATIO й Марова Н. Д., Аннотация. В статье рассматриваются четыре максимы интерпретации, в которых, на взгляд автора, концентрируется, уникальность ее текстоментального потенциала.

Abstract. The article considers four maxims of interpretation, in which, due to the author, its unique textual and mental potential is concentrated.

Ключевые слова: максима интерпретации; тексто-ментальная деятельность.

Keywords: maxims of interpretation; textual and mental activity.

УДК 81ТЗадачей данной статьи является обоснование концепции, согласно которой интерпретация, одна из фундаментальных форм текстоментальной деятельности, обладает особым потенциалом, определяющим судьбу всякого ее проявления как ее ultima ratio (т.е. решающий довод). Поясним кратко исходные для данной концепции термины, введенные нами ранее [Марова 1989, 2006]. Текстоментальной нами именуется деятельность, основой которой полагается перспектива, устанавливающая взаимообразное единство ментального и текстового феноменов, в результате чего проецируется определенная картина видения. При этом обнаруживается потребность сознания, обращаясь к самому себе, рефлектировать и лицезреть ее как нечто интеллектуально воспринимаемое и осознать для себя ее индивидуальное своеобразие, которое порождается в глубинных недрах сознания в виде неких коннотаций под влиянием индивидуальной точки зрения, определяющей зрелищную перспективу восприятия.

Такого рода умственное зрительство наличествующей текстоментальной картины мы называем театацией (от греч. thea лумственное зрелище).

Интерпретация же мыслится как универсальный способ экспликации театационного процесса, в чем заключается, по нашему мнению, ее субстанциональный смысл как некоей посреднической процедуры (лат. interpres посредник), осуществляющей самовидение производимой картины. Интерпретация посредничает между перспективами как индивидуально-своеобразными системами видения.

Исходя из этого характера интерпретации, можно вывести ряд максим, которыми она движима, т.е. высших принципов ее существования и функционирования. Таковыми, на наш взгляд, являются следующие.

Максима веры, или веритативности, имплицирует внутрен- нюю убежденность интерпретатора в гипотетической адекватности выстроенной им картины видения некоторой субъективной точке зрения. В этом случае речь идет не о том, чтобы считать рассматриваемую картину видения истинной или ложной. В задачи интерпретации, эксплицирующей театацию, не входит создавать мыслительные копии воспринимаемых объектов, определять, истинны ли представления о них и т.п., это удел других форм текстоментальной деятельности. Интерпретация, прежде всего, способствует превращению объекта рассмотрения в предмет усмотрения в нем определенной системы видения, что, в свою очередь, относится к компетенции только точки зрения субъекта- интерпретатора, от которой зависит ее характер и вид.

В аспекте интерпретативной веры любая мысль или высказывание приобретают смысл, будучи изначально носителями определенной точки зрения. Считать текстоментальный акт интерпретативно осмысленным - это значит засвидетельствовать и удостоверить его бытие и вид как индивидуально-своеобразной картины. Интерпретация осмысливает свершимость и бытийственность текстоментального процесса только как его театацию. Другими словами, в этой ситуации театативно лузреть его картинную определенность, значит, уверовать в ее существование в некотором данном виде. Текстоментальный процесс производится, следовательно, становится самоочевидной его зависимость от точки зрения, и этот факт подлежит принятию, какой бы невероятной ни казалась эта точка зрения. Поскольку интерпретация опосредует любые формы видения и таким образом создает свои картины видения, то здесь возникает сложнейшая проблема соотношения знания и веры1.

Можно предположить, что именно максима интерпретативной веры побудила в свое время Тертуллиана выдвинуть известную формулу Credo quia absurdum (Верую, ибо абсурдно), иначе было бы трудно ее понять и принять. Попутно заметим, что это высказывание является, на самом деле, парафразой слов из его произведения De corpore Christi - О теле Христовом, V: Et mortuus est dei filius; prorsus credible est, quia ineptum est. Et sepultus resurrexit; certum est, quia impossibile est. И умер Сын Божий; это достойно веры, так как нелепо. И погребен Он, и воскрес: это достоверно, так как невозможно. Используются также другие парафразы: Verum est, quia absurdum est Это истинно, ибо абсурдно, Credo quia verum Верю, ибо это истина, Quia impossibile et non probatum Ибо это невозможно и не доказано [Бабичев, Боровский].

В этой связи стоит вспомнить платоновское положение о примате умопостигаемого над чувственным и декартовский принцип непосредственной достоверности самосознания. Иными словами, интерпретативная вера - это субъектное признание фактичности существования данного текстоментального феномена, а если точнее - непосредственное лицезрение идеи достоверной наличности картины видения некоторого текста. Этот довод разума как ultima ratio соположен с тем, что веритативность как способность имплицировать смысл, т.е. верить в некий смысл любого высказывания, всеобща и неизбежна так же, как неизбежна текстоментальная деятельность вообще. Она присущна сознанию, поскольку маркирует его бытие в настоящем, являясь способом нахождения удовлетворяющих субъекта мыслей и ощущений, которые он считает соответствующими данной картине видения и посредством которых он может приходить в текстоментальный резонанс с ней. Посредством интерпретативной веры текстоментальные акты признаются как осуществляющиеся в самих себе.

Именно в этом своем качестве интерпретация вездесуща, присутствует всегда там, где есть текстоментальная деятельность, наделяя ее духовной осмысленностью.

Можно утверждать поэтому, что только благодаря этому состоянию интерпретации возможен и оформляется путь к вере как духовному феномену доверия вообще, к так называемой бытийственной belief-вере, а от нее к трансцендентной или сакральной faith-вере [термины: Пивоваров 2004]. Путь к вере как духовному состоянию в этих обстоятельствах предстоит лишь через интерпретацию: если есть некоторые дискурсивные средства, то здесь необходимо найдется место и тому или другому виду веры. В целом, максима веры в плане ultima ratio служит утверждению достоверности определенной картины видения текста, как соответствующей текстоментальной перспективе субъекта.

Максима свободы, или либертативности, связана как с возможностями веритативности интерпретации, предполагающей приятие любого тектоментального акта уже в силу самого факта его наличия, так и с необходимостью субъективно-индивидуального переживания воспринимаемой картины видения, зависимой от своеобразия точки зрения субъекта, которая налагает определенные ограничения на приемлемость той или иной текстоментальной перспективы. В связи с этим обычно поднимают вопрос о границах интерпретации [Eco 1995]. Однако он, на наш взгляд, погашается, с одной стороны, тем, что сама постановка проблемы границ интерпретации выводит за пределы процесса интерпретации и тем самым становится иррелевантной для нее; с другой стороны, благодаря перспективоуказывающей емкости практически неограниченного набора точек зрения.

Так, максима свободы обеспечивает движение интерпретатора от одной аутентичной, т.е. индивидуально отмеченной, точки зрения к другой, от аутентичной - к неаутентичной точке зрения, рассеивающей индивидуальность восприятия Я под давлением, к примеру, определенных социальных норм и прочих факторов. Таким образом, интерпретация предлагает свободу выбора перспективы, определяющей неповторимость данной картины видения. Более того, процедуре интерпретации не только дозволено, но даже и предписано разнообразие субъективных точек зрения, в том числе и одного и того же субъекта. Это диктуется тем, что интерпретация привязана каждый раз только к данным условиям видения, работает только в параметрах ля-здесь-теперь и является так называемой ad hoc- процедурой.

Вследствие этого интерпретации свойственна видимая и не всегда уловимая сменяемость точек зрения, что придает ей скоропреходящность ее текстоментального бытия. Говоря в целом, максима интерпретативной свободы приводит к оправданию гетерологичности, суверенности и эфемерности текстоментального видения и становится, тем самым, его ultima ratio.

Максима культуративности интерпретации исходит из ее онтологической сущности, заключающейся в необходимости возделывания видения, что обусловливается критерием конвенциональной ценностности существования текстоментальных картин видения. В соответствии с этим критерием вызывается руководящая установка на то, что нами названо принципом Ангела [Марова 2006, ч. 1:206], обеспечивающим возможность бескорыстного признания их статуса ценностности в некотором культурологическом контексте. Парадокс в том, что хотя зависимость интерпретации от ментальнодуховного средоточия интерпретатора отмечает ее исконный центризм, и даже эгоцентризм, она вместе с тем впадает в невероятную, казалось бы, ситуацию децентрации. Эта ситуация воспринимается в современном нгвокультурологическом контексте как разрушение канонов дискурса [Деррида 2000]. Действительно, субъекту интерпретации присуща некоторая двойственность, так как он вынужден, интерпретируя, в то же время, отчуждаться от себя, от своего самостояния - с тем, чтобы в процессе театации установить положение между. Однако, с другой стороны, максима культуративности, востребуя театационную толерантность, вместе с тем назначает найти некую, необходимую для интерпретации, семантическую сферу, которая будет служить системой параметров для рассмотрения всех интерпретируемых текстоментальных областей. Посредством этой системы (мы называем ее медиативной перспективой), производится конвенционально оправданное представление интерпретируемой семантической области текста как картины видения с позиций толерантного интерпретатора. Таким образом, раздвоенность перспектив преодолевается именно благодаря максиме культуративности, которая вводится для того, чтобы увидеть статусную ценностность как интерпретирующей, так и интерпретируемой картин видения. Основной эффект максимы культуративности, как ultima ratio, кроется, таким образом, в рефлексивном осознании и подтверждении индивидуального своеобразия текстоментальных картин видения как их достоинства и универсального достояния.

Максима экзистантивности предопределяет участь перспективной картины видения быть лотданной интерпретации. С учетом изложенных выше максим мы полагаем возможным дополнить их принципом экзистантивности, под которым мы понимаем способность определять интерпретативную судьбу любого текста. Экзистантивная сила этой максимы заключается в том, что она предписывает необходимость осмысливать и создавать условия для осуществления каждого данного текстоментального акта как Dasein, в терминологии М. Хайдеггера, т.е., для его экзистенции- присутствия тут и теперь [Хайдеггер 2002]. Это обусловлено тем, что интерпретация как способ экспликации театационного процесса играет особую роль в текстоментальной деятельности человека. Благодаря своей латентной рефлексивной основе интерпретация способствует созданию метасимволического зеркала, с помощью которого интерпретатор оказывается перед альтернативой выбора некоторой коннотативной среды для каждой данной перспективной картины видения, что создает для него определенную проблему. Для ее решения представляется целесообразным ввести понятие интерпретативного круга. Ведь именно интерпретация дает нам возможность и вызывает необходимость лобъять все области текстоментального акта, осмыслить их содержание и форму и определить для него некоторый внешний по отношению к нему контекст. В этом случае мы, не выходя из созданного нами для этого круга перспективы, интерпретируем все феномены сознания.

Pages:     | 1 |   ...   | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 |   ...   | 50 |    Книги по разным темам