Geum.ru

Ричард Броди психические вирусы ивц «Маркетинг» Москва 2002

Вид материалаДокументы

Содержание


Эволюция страха
Почему это перестало действовать?
Подобный материал:
1   ...   28   29   30   31   32   33   34   35   ...   59

ЭВОЛЮЦИЯ СТРАХА


Иногда мы боимся больше, чем следовало бы, потому что безопасность всегда была детищем эволюции. Почему? Да это ясно, как белый день: ничто так не способствует воспроизводству, как безопасность. Только выживание без изъянов способствует размножению. Эволюция направлена не на улучшение нашей жизни, а на увеличение нашего потомства. Естественным образом (естественным в буквальном значении, то есть в ходе естественного отбора) инстинкт безопасного выживания играл все более важную роль в жизни людей и животных. Как и остальные влечения, этот инстинкт связан с одним из чувств — со страхом.

Сила страха в большой степени зависит от ситуации. Сам факт, что прогулка по темной улице одних наполняет тревогой, а других — вдохновляет, как было с Gen Kelly и его «Дождливой песней» — показывает, что универсальных лекарств не существует. Меня, к примеру, ужасало когда-то любое публичное выступление, а сейчас это доставляет мне радость. Могу подтвердить, что от страха можно избавиться еще в этой жизни.

С безопасностью связан еще один инстинкт, который можно было бы назвать отвращением. Это очередной пример случайной природы эволюции: неизвестно, почему в одних трудных ситуациях мы испытываем омерзение, а в других — страх. Мне кажется, что отвращение — более старшая и менее сложная реакция, чем страх; это подтверждает факт, что отвращение вызывают эволюционно старые угрозы, такие как очевидные проявления болезни, токсичные испарения или потенциально ядовитые субстанции. Природа сформировала много отдельных инстинктов у одноклеточных организмов, которые вообще избегают неблагоприятной среды, а ищут благоприятные условия.


Страх — это инстинктивная реакция людей на действительность, воспринимаемую через призму мемов. В высвобождении страха инстинкты выполняют пассивную роль «компьютерного обеспечения», включаемого меметической «программой», то есть всеми типами мемов (стратегиями, категориями и разнообразием), возникшими в ходе приобретения жизненного опыта, как результат собственных рассуждений, вещей где-то услышанных или заученных.


Врожденная способность к защите от опасности — великое достижение генетической эволюции.

Рассмотрим, какие генетические процессы могли выработать реакцию страха. Представим себе двух доисторических животных: Тямтю и Бродягу, которые нашли возможность предупреждать друг друга об опасности. Допустим, Тямтя заметил, что в отдаленной пещере прячется тигр. Он мчится со всех лап в противоположном направлении и, запыхавшись, кричит Бродяге: «Ухх, осторожно, брат! Уфф, опасность, там, в пещере!» Бродяга реагирует так, словно сам увидел врага, и тоже бросается наутек. Такая реакция — весьма полезное приспособление, уменьшающее вероятность для Бродяги быть съеденным. Сигналом, вызывающим реакцию, мог бы быть сам вид убегающего Тямти.

Однако вся эта беготня достаточно изнурительна; Тямтя быстро устанет и проголодается — и будет вынужден поискать чего-нибудь поесть. У Тямти наверняка все получалось гораздо лучше, чем у его предков, которые даже не умели заметить опасность, но его реакции по-прежнему оставляли желать лучшего.

У нашего Тямти появилась кучка детей, один из которых на угрозу реагировал несколько иначе. Тямтя Младший внимательно отслеживал любую опасность, но не убегал до тех пор, пока не возникала необходимость. Он достиг того же, что и отец, но не растрачивал энергии, что требует регенерации сил и не застраховывает от дальнейших опасностей. По этой причине гены старого Тямти со временем были замещены генами молодых Тямтей.

Шли годы, эволюция генов продолжалась... Сегодня в случае опасности мы испытываем несколько отдельных чувств. Усиленное сознание неопределенной опасности называется ужасом. Старый добрый страх появляется, если инстинкт подсказывает нам бегство; если же мы остаемся и боремся, то чувствуем гнев. Любой вид или смесь этих чувств имеет свое название: волнение, опасение, подозрительность, отчаяние и так далее. Само разнообразие терминов, связанных с опасностями, — которых у нас столько, сколько у эскимосов для обозначения снега — образно подтверждает, что это — ключевое понятие нашей жизни. А впрочем, надо ли кого-то об этом предупреждать?

ПОЧЕМУ ЭТО ПЕРЕСТАЛО ДЕЙСТВОВАТЬ?


Как случилось, что страх, будучи совершенной, сложной адаптационной реакцией на угрозу, стал всеобщей болячкой современности? Почему так много людей должны лечиться, искать смысл существования в справочниках или, что самое грустное, жить в отчаянии? Почему реакция на опасность, некогда такая полезная, вдруг обернулась против нас и стала главным препятствием, отделяющим нас от самореализации?

Это сложный вопрос: страх — такой же мощный двигатель жизни, как и секс. Сегодня условия так разительно отличаются от тех, в которых тысячелетиями эволюционировали гены, что механизм опасности — страх — гнев уже не выполняет свою функцию. Львы, тигры и медведи уже не играют в жизни человека первоочередную роль. Сейчас ценятся такие культурные институты, как работа, общество и идеи, но мы боимся поражения в любой из этих областей, словно дикого животного, которое может разорвать нас в клочья. Если мы жаждем чего-то большего, чем физическое выживание, то мы не должны руководствоваться влечениями и эмоциями, которыми снабдила нас эволюция. Постмодернистский лозунг «доверься своим инстинктам» приводит в тупик.


Хотя известно, что достижение успеха зависит от твердого стремления к цели наперекор всем поражениям, инстинкты, касающиеся культурных угроз, толкают нас в противоположном направлении.


Можно сказать, что мы живем в искусственной, придуманной человеком среде; нет ничего удивительного, что наши измерители страха свихнулись! Представьте себе, что часть мозга, отвечающая за реакцию страха — это прибор, вроде того, какими кассирши в супермаркетах считывают метки продуктов. Когда сканер распознает объект, который должен вызывать боязнь, он пищит и выдает цену — сколько страха требует данная ситуация. Миллионы лет назад этот механизм действовал безотказно: каждый встреченный объект был снабжен меткой со штрих-кодом. К сожалению, ситуации, распознаваемые без труда, уже в прошлом. Сегодня мы стараемся «считать» разрисованные галстуки, абстрактные произведения искусства и психоделические световые эффекты. Прямо удивительно, что у нас так хорошо получается!

На самом же деле мы живем во времена неуверенности и стресса. Любой, кто когда-то мечтал «убежать от этого», тосковал по месту, где все было бы просто и ясно — как в давние времена, когда наши умы позволили себе во всем хорошо сориентироваться.