Geum.ru

Сборник статей казань 2007 Редакционная коллегия: Кандидат философских наук, доцент Королёв В. В. (ответственный редактор); Кандидат социологических наук, доцент Астахова Л. С

Вид материалаСборник статей
Бухараев В.М., Степаненко Г.Н.
Подобный материал:
1   ...   17   18   19   20   21   22   23   24   ...   37

Бухараев В.М., Степаненко Г.Н.

Формирование пространства доверия человечества в условиях глобализма как научная проблема


Внутренние напряжения и противоречия, свойственные развитию глобальных конгломератов, – технологических, финансовых, коммуникационных, информационных, культурно-языковых, – находят своё проявление в таких острых проблемах современности как отчуждение научного и технического прогресса от культурных ценностей; конфликт между техносферой общества и природной средой; явное отставание духовно-нравственного развития человека от набирающего темп технологического могущества человечества. Особую остроту и драматичность всей совокупности этих проблем придают усиливающиеся противоречия между нарождающимся глобальным сообществом и национальными структурами. Растёт международное протестное движение антиглобалистов, во многих странах становится всё более популярным националистические и праворадикальные движения, враждебно относящиеся к «инородцам» и «иноверцам». Речь идёт о различных формах ксенофобии – демонстрации ненависти к чужому (в формате психологических теорий – «другому»), которое воспринимается как непонятное, непостижимое, а потому опасное и враждебное, – по принципу национального, религиозного либо социального деления.

Одна из основных причин всплеска радикальных проявлений – это свойственная различным слоям населения, прежде всего, находящимся в положении социальных аутсайдеров, ситуация фрустрации – крушения надежд и несбыточных ожиданий – как реакция на депривацию (под которой разумеют нехватку экономических и эмоциональных опор, общепринятых в качестве основ человеческого существования и экзистенциального опыта). Соответственно, «антидотом» ксенофобии призвана служить толерантность как основа сожительства культур, цивилизаций, а равно различных этносоциальных групп.

Современная гуманитарная мысль ставит вопрос о полновесном учёте этих общемировых тенденций в общественно-политических практиках, возлагая особые надежды на действия образовательных систем: «Стремительной технологизации общества и всего образа жизни человека необходимо противопоставить в качестве противоядия обновлённую педагогику, которая помогла бы нейтрализовать перекосы в образовании, вызванные неуёмным восторгом перед наукой и компьютером, и помогла бы дополнить техническое величие и прагматизм миром человеческих ценностей»27. Предполагается, что следует в более широких масштабах и более умело приобщать подрастающие поколения к этому «миру человеческих ценностей», и в этом смысле «обновлённая педагогика» суть педагогика традиционная, но сориентированная на решение задач гуманитаризации и гуманизации процессов обучения и воспитания.

Но достаточным ли является такой, пасторальный, подход? Ведь та же ксенофобия, выявляя себя в качестве масштабного социального феномена, располагается в регистре иррационального и рассматривается в психологии и психопатологии как болезненное состояние психики, заключающееся в боязни чуждого или ненависти к нему. Только болезнь ли это, и если даже болезнь, то какова её этиология? Болезнь, как известно, – это расстройство здоровья, нарушение т.н. правильной деятельности организма. Что «нарушается» в случае ксенофобии? Об отклонении от какой «нормы» идёт речь?

Во всяком случае, истолкование этих вопросов настоятельно требует, скажем так, расширения традиционного, располагающегося в русле классической теории познания, научно-теоретического арсенала за счёт активной мобилизации социально-психологических интерпретативных технологий, порождённых Фрейдовой революцией. Ничуть не утратила совей актуальности замечание Ж. Лакана, относящееся к рубежу 50 – 60 годов XX столетия: «Те, кто предпочитает слушать детские сказки, прикидываются глухими, когда говоришь им о врождённой склонности человека к злобе, агрессии, разрушению, а следовательно, и к жестокости»28.

Очевидно, что ксенофобия – «болезнь» особая и собственно клиническими мерами её не возьмёшь. Похоже, что она встроена в саму конституцию духовно-психического обустройства человека, выступая в качестве гипертрофированного проявления человеческой субъективности. В самом деле, у человека – только один «дом», где он чувствует себя счастливым, иллюзорно возвращая себе свой же не менее иллюзорный «утраченный рай» – это бессознательное. Поэтому столь глубоким и глухим к рациональным доводам является чувство приобщённости к своим стратам и группам – этнической, расовой, социокультурной. В условиях конкуренции/конфликта культур и социально-экономических принципов и способов действий «другой» может именно что болезненно восприниматься как символ посягательства на сами основы жизненного уклада человека, принадлежащего к более уязвимым, слабым – с позиций конкурентной координации – группам и культурным формам.

Зададимся вопросом: какая обновлённая педагогика потребна для того, чтобы санировать проявления ксенофобии? Не пора ли всерьёз вспомнить, что целью воспитания является не только развёртывание у воспитанника проявляющихся дарований, но и сдерживание каких-либо задатков в соответствии с воспитательными целями? Эффективность воспитательных практик в значительной мере определяется тем, в какой мере те, кто причастен к воспитующей институции, представляют себе духовное обустройство воспитуемого, все его стороны и аспекты – соматическую, интеллектуальную, душевно-психическую. Между тем, отход от фрейдовского понимания личности как сложносоставной и внутренне противоречивой субстанции, произошедший под давлением христианской культуры и евроатлантической социальности в пользу «оптимистической» эго-психологии, тех версий психологии, знаком которых являются мистификации К.Юнга, – так вот, это движение науки «в бок» решительным образом блокирует возможности внятного истолкования таких «болезненных» проявлений работы психической аппаратуры, как та же ксенофобия29.

В связи с этим пример. В первом томе своей трилогии «Сферы», к которой вполне применимо определение философского и шире – интеллектуального бестселлера, эстетик и философ, ректор высшей школы в Карлсруэ П.Слотердайк вновь и вновь утверждает идею цельного Я, столь милую сердцам психологов и педагогов, продолжающих дело Криса, Хартмана и Лёвенштейна, которые парализовали психоанализ, причём не только посредством редукционистского истолкования Фрейда. Эта «тройка» основоположников и их последователи, как резонно замечает один из отечественных психологов, «как будто сами настолько хотели адаптироваться в американской культуре, забыть Европу вместе с Фрейдом, как бы устранить травматичные воспоминания, что психоанализ и был вытеснен и замещён эго-психологией»30.

Конечно, дело не только в эго-психологии и а-ля юнгианской ревизии Фрейда, обслуживающих финансовую империю американской психиатрии. Цельность Я, непротиворечивая субъективность – это тот рубеж, который христианское вероучение и прямо или косвенно причастные ему мыслители уступить никак не могут, поелику здесь пролегает последняя линия обороны идеи бессмертия души, в таком качестве по определению цельной и неделимой. Поэтому П.Слотердайк знает что делает, пытаясь поставить под сомнение выдающееся научное открытие Ж.Лакана о «стадии зеркала, формирующего функцию Я». Разумеется, противопоставляя отвечающей всем критериям валидности концепции Ж.Лакана просветительскую риторику евангелистского извода: «Познать или не познать самого себя – вот в чём вопрос, – пишет немецкий философ-романтик в разделе, озаглавленном “Где начинает ошибаться Лакан”. – И тем хуже тому, кто оказался не в силах оставить область воображаемых фантомов, и тем более реальную любовь, и двинуться навстречу достоверной картине своей собственной способности быть целостным»31. Вот такой выдут просветительский «пузырь»…

Сам Ж.Лакан как-то сказал, что «порой важнее бывает поставленную проблему не затушёвывать, нежели её решать»32. Похоже, в ситуации с ксенофобией и социальная теория, и педагогика находятся сейчас как раз в таком положении. К этой проблеме в полной мере применимо рассуждение французского психоаналитика, относящееся к середине 60-х годов минувшего уже века, когда он благодаря усилиям другого новатора – историка Ф.Броделя возобновил свои семинары в Практической школе высших исследований в Париже: «В современной истории остаётся нечто такое, что для всех критических оценок лежит, по прежнему, за семью печатями. Я имею в виду породившую чудовищное, и оставшееся, якобы, в прошлом, явление холокоста драму – драму нацизма.

Никакая основанная на гегельяно-марксистских предпосылках историческая концепция не может, на мой взгляд, дать вулканическому этому выбросу объяснение. И это доказывает, что жертвоприношение тёмным богам остаётся чем-то таким, чьему чудовищному обаянию редкий субъект способен, и в наши дни, не поддаться.

Невежество, безразличие, желание отвести взгляд – вот что накидывает на это явление покров тайны. Для тех , однако, кто готов взглянуть на него без страха – а таких, способных противостоять притягательной силе жертвоприношения самого по себе, не так много? – факт жертвоприношения означает лишь то, что в объекте наших желаний мы ищем свидетельство – свидетельство того, что присутствует в нём желание Другого – того Другого, что именую я здесь тёмным Богом.

Вот в чём состоит вечный смысл жертвоприношения – жертвоприношения, противиться которому может разве лишь человек, одушевлённый той столь нелёгкой для поддержания верой, которую один лишь Спиноза сумел, пожалуй, в понятии Amor intellectualis Dei, подобающим образом сформулировать»33.

Однако кому дано достичь высот нравственного идеала Спинозы? Но у этики безграничной ответственности просматривается реальная праксеологическая эквиваленция – диалог, речь, выстраивание широкого коммуникативного дискурса, во всех смыслах этих понятий: «Поскольку нет способа измерить степень моей ответственности за другого человека, он или она бесконечно от меня далеки, как Бог иудеев. Единственный способ поддержания отношений с этим человеком – речь», ибо «отсутствие коммуникации рано или поздно будет иметь ужасные последствия. Выбор до омерзения прост: говорить или убивать»34. Надо говорить. И надо с научных и философских позиций осмысливать условия этого речеговорения и его возможные регистры.