Н. Я. Мясковский переписка всесоюзное издательство «советский композитор» Москва 1977 редакционная коллегия: Д. Б. Кабалевский (ответственный редактор) А. И. Хачатурян д. Д. Шостакович вступительная статья
| Вид материала | Статья |
- П. П. Румянцева Издательство Томского университета, 5582.87kb.
- Н. И. Соколовой государственное издательство художественной литературы москва 1962, 3357.13kb.
- В. Б. Касевич элементы общей лингвистики издательство «наука» главная редакция восточной, 1630.75kb.
- В. В. Забродина Вступительная статья Ц. И. Кин Художник А. Е. Ганнушкин © Составление,, 3300.88kb.
- К. С. Станиславский, 7866.42kb.
- К. С. Станиславский, 7866.35kb.
- Сборник статей казань 2007 Редакционная коллегия: Кандидат философских наук, доцент, 7060.46kb.
- К. С. Станиславский Моя жизнь в искусстве, 7323.71kb.
- Пособие для врачей Издание третье, переработанное и дополненное Ответственный редактор, 4797.24kb.
- Москва 1999 «teppa»-«terra» москва 1999, 8246.34kb.
Всего хорошего. Желаю веселиться.
Ваш Н. Мясковский.
3/VI 1913. Шмецке
90. С. С. ПРОКОФЬЕВ —Н. Я. МЯСКОВСКОМУ
3/16 июня 1913 г., Париж
1913
Милый Колечка, сегодня я приехал в Париж и пребываю от него и большом удовольствии. До сих пор он мне представлялся либо в виде точки на географической карте Европы, либо в виде города, по среди которого стоит Эйфелева башня. На самом деле он много интереснее.
Привет. СП.
Открытка куплена в Германии, где по поводу XXV-летнего юбилея императора продают Вильгельмов на каждом углу.
91. С. С. ПРОКОФЬЕВ—Н. Я. МЯСКОВСКОМУ
11/24 июня 1913 г., Лондон
Лондон. 11/24 июня 1913
Милый Колечка, был я в Париже в дягилевских балетах1, и вот Вам мое мнение. «Петрушка» до последней степени забавен, жив, весел, остроумен и интересен. Музыка — с массой движения и выкриков — отлично иллюстрирует малейшие детали сцены (точно так же как и на сцене очень удачно иллюстрируют мельчайшие фразки оркестра). Инструментовка прекрасная, а где надо препотешная. Но теперь о главном: есть в балете музыка или ее нет? Чтобы сказать да — так нет; чтобы сказать нет — так да. Несомненно, что в балете не одно место, где музыка прямо хорошая, но огромная часть его модерный рамплиссаж. Однако в каких случаях он пользуется рамплиссажем? Вообще, когда допустим рамплиссаж? (если вообще он допустим). Мне кажется — в местах служебных или скучных, вызванных неудачным сценарием. А Стравинский? Он в самых интересных моментах, в самых живых местах сцены пишет не музыку, а нечто, что могло бы блестяще иллюстрировать момент. Это нечто есть не что иное, как рамплиссаж. Но раз он в самых ответственных местах не может сочинить музыки, а затыкает их чем попало, то он музыкальный банкрот. И если можно согласиться, что Стравинский пробивает новую дверь, то пробивает он ее маленьким, очень острым ножичком злободневности, а не большим топором, который дал бы ему право на звание титана.
«Жар-птицу» и «Нарцисса» я не слыхал. «Дафнис» скучен и водянист, снотворен, когда дело касается поэзии, и смешон, когда дело доходит до драмы или движения. Если он имеет успех, то благодари прелестно поставленной сценической части. Флоран Шмитт со своею «Трагедией Саломеи» просто безвкусен. «Шехеразада» поставлена пышно и в удачном соответствии с музыкой. Постановка «Карнавала» скучновата и неизобретательна. Инструментовка производит забавное впечатление, вообще удалось недурно, кроме мест мелкой фортепьянной техники. Половецкие танцы из «Игоря» всегда приятно послушать.
Ну, вот, мой ангел. Я на пять дней в Лондоне — посмотрен, великобританскую столицу. Очень был рад Вашему письму. Очевидно, мои письма в «комариное болото» все-таки доходят, а то я хотел уже писать по садовому адресу. Концертом — позор, тоска! — еще не занимаюсь, но с будущей недели засяду рьяно2.
Всего хорошего, пишите на бульвар Malesherbes.
Ваш СП.
92. С. С. ПРОКОФЬЕВ —Н. Я. МЯСКОВСКОМУ
20 июня/3 июля 1913 г., Руая
Royat. 20 июня 1913
Миленький Колечка, Вы получите это письмо в период исполнения Вашей симфонии1. Опять она исполняется в конце [и]юня, опять я нахожусь на другом конце света и должен довольствоваться отзвуками исполнения, а не самим исполнением. Очень жалею о том, и прошу подробно сообщить, как она прошла, и как отнеслись публика и пресса. Я теперь застрял в Руая, достал пианино и погрузился в g-moll’ный концерт, решив выучить его залпом. Кажется это удастся, потому что я сижу над ним не менее 4-х часов в день, и скачки уже начинают выходить.
У меня к Вам большущая просьба: мой ангел! по дороге в Павловск или из Павловска зайдите к моему швейцару (I рота, 4, подъезд Глазной лечебницы), спросите у него, нет ли мне или маме писем, заберите их, положите в конверт и пошлите мне сюда, чем премного обяжете Вашего покорного слугу. (Если будут какие-нибудь печатные объявления, которые часто присылают всякие магазины, то их конечно, пересылать не надо).
Мой адрес: France. Auvergne. Royat. Grand Hôtel des Sources.
Получили ли из Лондона мое «особое мнение» о балетах, слышанных мною в Париже? Если Вы писали мне на m-me Guyonnet, то не смущайтесь, что я оттуда уехал; она мне перешлет.
Обнимаю Вас и извиняюсь, что моею навязчивою просьбой заставляю Вас модулировать из поэтичного cis-moll’a в прозаичную глазную лечебницу.
Ваш С. Пркфв
93. Н. Я. МЯСКОВСКИЙ-С. С. ПРОКОФЬЕВУ
До 5 июля 1913 г., Петербург
Дорогой Серж, на Вас обижен г-н Держановский, за то, что быв В Париже на разных спектаклях, Вы не желаете своими пикантными впечатлениями поделиться с соотечественниками в достаточно публич ной форме1. Что Вы об этом думаете?! При письме сем посылаю Вам все, что удалось найти у Ваших швейцарцев; как видите, тут более всего «Музыки». Ежели желаете знать об исполнении моей симфошки2, то читайте дальше. На первых репетициях это был сумбур, на последней начали разучивать, во время концерта все позабыли, и была такая чепуха и фальшь, что не приведи бог. У Асланова вообще очень слабы струнные, но когда они притом еще не знали музыки и не понимали ее, то, конечно, в итоге ничегошеньки не вышло, хотя по темпам все шло бойко и остановок не было. Успех был крошечный, но гораздо больше, чем в Москве3. Газетчики — прелестны. Глубокомысленны и смехотворны, особенно мил Бернштейн, так мило состривший о «безумии» Вашего концерта в прошлом году4. Про меня он написал следующее5: после 50-минутной трескотни и пальбы в оркестре, заключительный удар в барабан (sic!) знаменовал собою, вероятно, самоубийство героя пьесы! Чудесно, правда?! Милее всего, что никак они все не могли сговориться о моем происхождении: я и москвич, и ученик Лядова, и, наконец, «польский модернист»! Вообще все это было бы забавно, если бы не такое противное исполнение.
Ну, всего хорошего, мой ангел; спасибо, что пописывали; продолжайте в том же духе, а то я теперь в городе очень один. Поклон Марии Григорьевне. Всего лучшего.
Ваш Н. Мясковский
Между прочим, я хочу Вашу «Маддалену» демонстрировать в Москве. Держановский говорит, что надо что-нибудь с ней попробовать сделать. Вы мне ее дадите?
94. С. С. ПРОКОФЬЕВ —Н. Я. МЯСКОВСКОМУ
9/22 июля 1913 г., Женева
Женева. 9/VII
Миленький Коленька, утомленный непосильными занятиями, черпаю отдохновение и силы в недельном путешествии по прекрасной Гельвеции. Скоро буду на 1-й роте и прижму Вас к моему сердцу.
СП.
95. С. С. ПРОКОФЬЕВ —Н. Я. МЯСКОВСКОМУ
26 июля 1913 г., Москва
Миленький Колечка, Держанов[ский] говорит о камерном вечере1 как о деле решенном и хочет, чтобы Баллада и Ваша чельная соната были посланы на август в Кисловодск (до востребования Евсею Яков [левичу] Белоусову). Взваливаю это действие на Вас и прошу маму вручить Вам Балладу. Держанов[ский] ждет Вас в Москву и, по-видимому, к себе в пустую квартиру; на мою петербургскую сплетню о дорогих костюмах и отсутствии денег для проживания в Москве, он ответил, что деньги для этого и не нужны, хватило бы на проезд. «Мадд[алена]» имела успех у Д[ержаиовского], С[араджев] отсутствовал, страдая спазмами в животе.
Просил моих переписчиков обращаться к Вам. Один — Гурьев принесет партии скрипок и альтов2 (всего 6). Другой — Васильев: 2 флейты, 2 гобоя, 2 фагота, 4 валторны, 2 трубы, 4 тромбона, литавру, 2 виолончели и 2 контрабаса. Кларнеты я переписал сам. Партитуру желает иметь Асланов (Тарасов пер., 4, кв. 4). Кажется, адрес верен.
Обнимаю Вас и жду письма в Гурзуф.
С.П.
96. С. С. ПРОКОФЬЕВ—Н. Я. МЯСКОВСКОМУ
27 июля 1913 г., Ялта
1913
Приветствую милого Кукулечку из Ялты, куда сегодня прибыл в полном здравии и чрезвычайном довольствии. Сейчас сажусь на катер • Гитания» для следования в Гурзуф.
С.П.
97. Н. Я. МЯСКОВСКИЙ —С. С. ПРОКОФЬЕВУ
До 3 августа 1913 г., Петербург
Мой милый друг, имею честь сообщить Вам следующее: партии концерта переписаны и лежат у меня; по-моему, Вы слишком мало заказали струнных партий, не будет ли жиденько звучать Павловский оркестр. Итак, партии получены и оплачены. Далее, похитив Вашу балладу, которую я должен был послать в Кисловодск, я усмотрел в ней отсутствие отдельной виолончельной партии, затем получил письмо от Держановского1 с категорическим приказанием (не от Вас ли идущим?) отдать балладу в переписку, переписанное послать Белоусову, а оригинал привезти в Москву. Благо подвернулся переписчик, я так поступил. Переписка обойдется, вероятно, рубля 3—4, причем, если окажется, что расход произведен мной против Вашего желания, потеря будет возмещена. Партитура концерта будет мной свезена Асланову, я этого не сделал сразу, так как думал проверить партии, но оказалось, что времени как раз теперь нет: асафьевский балет2 ужасно много отнимает, да и финал мой собственный тоже3. Но зато партитуру Вашу я все же успел проглядеть и, сознаюсь, пришел в дикое восхищение от концерта как в целом, так и в частностях; если мне не отказывает мое чутье, думаю, что и звучать будет почти все прекрасно, и лучик всего скерцо. Но есть штуки, о которых мы с Вами еще поговорим (их очень мало). В общем же, по-моему, это классический концерт по ясности форм, сжатости мысли, и определенности, выпуклости изложения. Темы превосходные; финальную мелодию я, несмотря на дырявость своей головы, зазубрил наизусть. Вообще, когда я вчера ночью Ваш концерт читал (уже лежа), я все время бесновался от восторга, вскакивал, кричал, и, вероятно, если бы имел соседей, сочтен был бы за сумасшедшего. Вы просто ангел! Как только я хорошо поумнею, сейчас напишу об Вас — вообще огромную статью.
Теперь, если Вам понадобится меня о чем осведомить или так просто, то я буду в Москве с 7 августа. Остоженка, Троицкий, 5. Ну, я, кажется, о деле сообщил все, и восторг излил. Всего хорошего.
Ваш Н. Мясковский
Асланов, по-моему, Вас нагло надул: 2-го у него концерт4 с такой программой, что едва ли легче, нежели Ваш концерт: 5 симфония Глазунова, «Макбет», «Розенкавалер» и кусок из «Фёйерснот» Р. Штрауса!
Партии обошлись 6—60+11 = 17 р. 60 к.
Виолончельную сонату я считаю так:
5 листов по 60 к. (партитура) = 3 р.
2 листа по 25 к. (партия) = 50 к.
—————
3 р. 50 к.
————————
Примерно всего: 21 р. 10 к.
Итого остаток: 8 р. 90 к.
98. С. С. ПРОКОФЬЕВ — Н. Я. МЯСКОВСКОМУ
5 августа 1913 г., Гурзуф
Миленький Колечка, спасибо Вам за Ваши радения о моих тварях и за классические похвалы концерту. Последние так меня ободрили, что я удвоил мои занятия им. (Вместо получаса, 1 час в сутки). Пианин стоит в проходной и огалделой комнате, а потому «Маддалену» я не делаю, иногда лишь вынимаю из чемодана, с вожделением смотрю на нее, черчу пару умных поправок и откладываю удовольствие до сентября. Купаюсь в море и солнечных лучах, играю в теннис и биллиард, очень доволен моим безделием. Оно продолжится до 15–17, после чего, не останавливаясь в Москве, проринусь в Петербург. А в Гурзуф Вы должны мне еще раз выплюнуть писульку. Прошу Вас поклониться Вл[адимиру] Владим[ировичу] и Константину] Соломоновичу.
Вас обожающий СП
5 августа 1913 99. С. С. ПРОКОФЬЕВ — H. Я. МЯСКОВСКОМУ
14 августа 1913 г., Гурзуф
Н. Я. Мясковскому, Гурзуф. 14 авг. 1913
в Москву.
Милый Колечка, не отвечаю Вл[адимиру] Владимировичу1, а адресуюсь к Вам, по причине боязни, что он не передаст нижеследующего: выезжайте-ка из Москвы не 19-го, а 18-го (вместе со мной), ибо 19-го Вы мне смертельно нужны в Петербурге, в доме Шредера. Я еду с севастопольским курьерским, отходящим от Курск[ого] вокзала в 11-55 вечера по петербургскому времени. Так как часть крымской публики следует до Москвы, то плацкарты можно достать всегда, особливо, если пораньше встать в хвост. Вл[адимиру] Владимировичу передайте мою благодарность за честь и объясните ему, что качество моей игры будет обратно пропорционально количеству. Во имя предстоящих авторских страданий, Вы должны объяснить последнее особенно красноречиво. Отчего бы все-таки первое отделение не вручить Захарову: аккомпанировать он умеет, а 2-ю сонату2 Вы ему посвящали уж, конечно, не как ценителю современной музыки.
Итак: 18-го в 11-55 вечера на Курском вокзале, непременно, а за сим да примет Ваш триумвират мой самый сердечный привет.
С. Пркфв
100. Н. Я. МЯСКОВСКИЙ — С. С. ПРОКОФЬЕВУ
2 января 1914 г., Петербург
Дорогой Сережа, во-первых, позвольте пожелать Вам всего приятного в наступившем году, а во-вторых, позвольте передать не столь для нас приятную просьбу В. В. Держановского составить краткий тематический очерк Вашей сонаты (№ 2) 1: крошечную литературу и темки; сип последние он просит приспособить так, чтобы они подошли к формату «Музыки», то есть длина нотной строчки (с цифрами и т. п.) не должна превышать прилагаемой линии:
——————————————————————————————————
Приветствую!
Ваш Н. Мясковский
2/I 1914 101. H. Я. МЯСКОВСКИЙ — С. С. ПРОКОФЬЕВУ
9 апреля 1914 г., Петербург
Дорогой Сереженька, заклинаю Вас еще раз во имя Вашей баллады1, не оставляйте двойного нисхождения! Я еще раз об этом думал, представляя в идеальном исполнении, и твердо убедился, что нельзя его оставить: во-первых, исчезает форма, так как переходное становится чуть не главным, во-вторых, теряется очарование колорита и характера, ибо первый момент идет в несливающихся регистрах (и не дополняющих контрастом — слишком разобщенных), а второй уже не имеет той» сумрачного, зловещего спокойствия, в-третьих, новая редакция не находится в плане общего диапазона баллады — своей высотой слишком выскакивает, в-четвертых и главных, — так скучновато.
Вы меня ошеломили сообщением об Российском] издательстве. Найти нечто среднее между Чайков[ским] и Рахманиновым] вообще довольно неблагодарная задача, поставить туда мою Cis’ку2, значит, не иметь понятия ни о Чайковск[ом], ни о Рахманинове], если она все же действительно там, неужели в 8 месяцев об этом нельзя было догадаться; какой должен быть дурень этот Струве, хотя я начинаю подозревать, не Оссовский ли это, просто выслуживающийся немного перед Каратыгиным, хотя, впрочем, это сомнительно. Во всяком случае ясно, что в «совете» никто ничего не значит, кроме Струве, и он, собственно, за всех ворочает делами. Черт знает что такое. Но — пощадите балладу!
Ваш Н. Мясковский
102. С. С. ПРОКОФЬЕВ — Н. Я. МЯСКОВСКОМУ
10 апреля 1914 г., Петербург
Миленький Колюнчичек, после Вашего ухода я от многих (Медем, теоретики) слышал не порицания, а похвалы новому ходу в балладе. Звучность, преломившаяся в Ваших ушах в плохую, была найдена преинтересной. Но «скучноватость» меня уязвила, и я тут же в зале содрал наклейку, возвратив нисходящему эпизоду первоначальный вид. В таковом виде баллада завтра уезжает в Москву. Я полагаю, что помещение российцами Вашей циски между Ч[айковским] и Р[ахманиновым] следует понимать не в прямом смысле (иначе это вышло бы слишком нелепо), а в смысле гиперболическом. Это сравнение подчеркивает (забудьте о датах сочинения) значительную консервативность симфонии по сравнению с новыми романсами1. Употреблены же фамилии Ч[айковского] и Р[ахманинова], а не какие-нибудь иные, по причине некоторого родства Вашей симфонии со вторым автором по сумрачному настроению и с первым по ритмике (V симфония). Что ка сается до всемогущего Струве, то для выяснения его личности я приму поры (через Мещерских, у которых и я, и его брат бывают за своего человека. Брат служит на заводе и ничего в музыке не понимает). Сегодня последовательный Шуренок Зилоти вернул мне концерт2, интересуясь тем временем, когда я, «наконец, найду себя». Неужели я так прыгаю во 2-м концерте от одной крайности к другой, что не найти моей физиономии? Или же у него самого прыгает в глазах от чрезмерного обжорства пустозвучными французскими пряностями? В настоящее время концерт у меня выветривается для следования к Нашим друзьям на Кузнецкий мост.
Обнимаю Вас, Колечка, и желаю всего хорошего.
Ваш С. Пркфв
10.IV.1914
103. Н. Я. МЯСКОВСКИЙ — С. С. ПРОКОФЬЕВУ
11 апреля 1914 г., Петербург
Дорогой Сереженька, во-первых, — примите мои гратуляции ко дню рождения, во-вторых, с приговором Медемов-теоретиков не согласен, так как беря момент в отдельности, он, быть может, и интересен по звучности (но и только), но не лежит в диапазоне баллады и несомненно длинен, а сам по себе, взятый без связи с балладой он, конечно, весьма мил, в-третьих, — Зилоти несомненный и абсолютный дурак и глухарь, в-четвертых, (повод письма) —у меня завтра (то есть и субботу) будет Асланов и хочет послушать все, что я ему предложу, не зайдете ли? Он будет между 6—7; смущает, что это Ваше обеденное время, если не сможете, потелефоньте сегодня или завтра утром, я попробую вытащить Асафьева.
Всего хорошего.
Ваш Н. Мясковский.
Мне хочется задеть Зилоти1, можно?
104. С. С. ПРОКОФЬЕВ — Н. Я. МЯСКОВСКОМУ
6/19 июня 1914 г., Христиания
1914
Миленький Нямочка, я проехал Стокгольм, Готский канал, Трольхетенский водопад и прибыл в Христианию. Григова родина и его компатриоты мне очень нравятся. Завтра пересекаю хребет и плыву в Англию1. Сутки не будем видеть земли.
Обнимаю Вас.
S. 105. H. Я. МЯСКОВСКИЙ — С. С. ПРОКОФЬЕВУ
19 июня 1914 г., Петербург
Сережа, сидя в Лондоне нечего ждать писем из России, тем более от одуревшего от службы, жары и беспрестанного строчения партитуры1 чиновника. Человек находится в центре всяческих сенсаций и не желает даже поделиться хоть крохами своих впечатлений! Извольте мне дать отчет о «Соловье», «Петушке»2 и ином интересном. Много ли раз успели облапошить Капабланку?3 С Вашего отъезда я решительно ничего не сделал благопристойного — мой ежедневный кошмар — партитура. Дошло до того, что вижу и слышу ее во сне, цапаюсь из-за нее со всякими музикусами (вчера, например, почему-то с Винклером, С коим я во сне чуть не подрался за то, что он без разрешения залез в партитуру и что-то там высмеял! Вот чушь!). Не удастся даже уехать на дачу раньше 25-го, и, естественно, придется принимать у себя maestro Юрасовского. Вы знаете, что он играет в Москве 10 июля?4 Он уверен, что все исполняемые авторы будут, сиречь я, Вы, Шеншин, вот-то заблуждается! Разве Вы ему обещали? Я, по крайности, категорически отказался.
Можете себе представить, какая канашка этот Захарий — после нашего совместного свидания бесследно исчез, так что я не могу вручить ему, с обворожительной любезностью присланный мне Грегуаром Юргенсоном, оттиск посвященной чучеле сонаты 5.
Как последнюю (для сего письма) новость сообщу Вам, что ко мне сюда приезжал Сараджини; мы беседовали усердно о «Маддалене» и решили, что, если она не будет готова хоть к ноябрю — это будет с Вашей стороны жестокое свинство. Ах, еще — Глиэр директор Киевской консерватории6 и полон планов, весьма имеющих касательство ко всяческим молодым русским композиторам. На днях приезжает сюда. Если до моего исчезновения на дачу, то постараюсь понять его планы.
Так как Вы, наверно, утеряли мой дачный адрес, если просто m-забыли его записать, то вот он: ст. Вайвара, Балтийск[ой] железной дороги, местечко Перьяс, дача Корбе.
Всего хорошего. Жду хорошего отчета.
Ваш Н. Мясковский
1914. 19/VI СПб.
Довольно бессодержательно, но я вчера слушал балладу Глазунова7 и заразился. Содержательного жду от Вас.
Н. M. 106. С. С. ПРОКОФЬЕВ — Н. Я. МЯСКОВСКОМУ
12/25 июня 1914 г., Лондон
Лондон. 25. июнь. 1914
Миленький Нямуся, Вы меня изъязвляете понапрасну, — я не писал, потому что до 9-го ехал, первую неделю ничего не успел повидать и ни с кем познакомиться, и только в течение второй кое-что накопилось, что и изливаю Вам.
Новость будущего дягилевского сезона: два балета: «Свадьба» Стравинского1 и мой балет2. Дягилева, очевидно, натаскали современники. Когда теперь меня с ним познакомил Нувель, то он прямо завел речь о балете. Я пробовал перевести на оперу и на «Игрока»3, по из этого ничего не вышло. В «Маддалене» не понравился сюжет. Итак: до августа включительно я занимаюсь симфоньеттой4, а мне делают русский балетный сюжет. В конце ноября я должен представить клавир (приблизительный), а в марте партитуру. Но Нижинский, который будет ставить балет, может уехать на рождество в Америку,— тогда он не поспеет поставить и разучить с артистами. Поэтому есть вариант отложить новый балет до сезона 1916, а в 1915 поставить балет из сюиты моих фортепианных пьес, которые я за зиму сынструментую. Наконец, вариант третий, специфически дягилевский, — поставить мой 2-й концерт, который его приводит в восторг. Но подобрать к нему сцену мудрено. В крайнем случае, я готов и на третий вариант, ибо он мне делает отличную пианистическую карьеру. На днях сюда приедет Нижинский, и мы втроем будем вырешать дело. Благодаря этим переговорам, я имею вход на все спектакли, которые идут с огромным успехом и на которые иначе трудно достать место.
«Петушок»5. Иногда бывает полная иллюзия (слово и жест), но стоит посмотреть на певца (в красных кафтанах по бокам сцены), как иллюзия надолго пропадает и никак одно с другим не свяжешь. Балет введен на каждом шагу (мамки во время сна Додона, свита Шемаханской царицы во время ее арии, много в III акте). Может, это и неплохо, потому что, если Додон будет просто лежать, а царица просто стоять, то выйдет скучнее. Костюмы нарядны, но шествие поставлено позорно бедно. Что до музыки, то вся сцена обольщения до крайности скучна, холодна и неизобретательна; Карсавина все время пляшет, выделывает чудеса, но не может встрепенуть засыпающего слушателя. Очень хорошо воет хор в конце. Вообще же впечатление на четверку с минусом.
«Мидас» (один акт) 6. Инструментовка интересная, музыка честная, сюжет солидный, Карсавина в роли нимфы очаровательна. Если «Мидас» сгорит или потеряется, или просто перестанет даваться, то никто этого не заметит. Он создан, чтобы оценить «Жар-птицу» и «Петрушку»7. Как ослепительны их краски в оркестре, какая изобретательность во всех заковырках и гримасах, как искренна эта изобретательность и как живо все это выходит! Я ни на минуту не поддался обаянию самой музыки. Какая там музыка! — одна труха. Но это так интересно, что я непременно пойду опять. Не удался Стравинскому конец «Жар птицы»: грубо, не торжественно и даже не очень звучит. Пляс поганых поставлен забавно: пока одни носятся, другие сидят на корточках и выделывают какие-то неприличные движения.