Н. Я. Мясковский переписка всесоюзное издательство «советский композитор» Москва 1977 редакционная коллегия: Д. Б. Кабалевский (ответственный редактор) А. И. Хачатурян д. Д. Шостакович вступительная статья
| Вид материала | Статья |
- П. П. Румянцева Издательство Томского университета, 5582.87kb.
- Н. И. Соколовой государственное издательство художественной литературы москва 1962, 3357.13kb.
- В. Б. Касевич элементы общей лингвистики издательство «наука» главная редакция восточной, 1630.75kb.
- В. В. Забродина Вступительная статья Ц. И. Кин Художник А. Е. Ганнушкин © Составление,, 3300.88kb.
- К. С. Станиславский, 7866.42kb.
- К. С. Станиславский, 7866.35kb.
- Сборник статей казань 2007 Редакционная коллегия: Кандидат философских наук, доцент, 7060.46kb.
- К. С. Станиславский Моя жизнь в искусстве, 7323.71kb.
- Пособие для врачей Издание третье, переработанное и дополненное Ответственный редактор, 4797.24kb.
- Москва 1999 «teppa»-«terra» москва 1999, 8246.34kb.
А что моя симфония? Вы ее хоть поиграйте, она — ничего. Добыли ли Шелли? 4
Досвишвеции.
1909 П.
28. С. С. ПРОКОФЬЕВ — Н. Я. МЯСКОВСКОМУ
21 мая 1909 г., Москва
Дорогой мой! Ступайте к Жюржансону и возьмите пятого Скрябина 1. Насколько я успел увидеть, замечательно интересно. И что нот. для Скр[ябина], это то, что в ней совсем мало скрябинщины. На первых 3-х страницах ее совсем нет. Зато чувствуется влияние французов с их мягкой фальшью, особенно в «полете» и в теме на 3-й странице. Великолепна уж чисто скрябинская тема
хотя все-таки эту сонату в концерте играть нельзя.
Что моя симфония? Начали ли2, — давно пора, дорогой.
Москва, 21 мая 09 Ваш С. П-в
29. С. С. ПРОКОФЬЕВ —Н. Я. МЯСКОВСКОМУ
3 июня 1909 г., Сонцовка
Lieber Kola *.
Отправляю Вам одну из пяти частей моей симфоньетты1. Осмотрите ее и через три дня отправьте домой, надо ее еще пересмотреть, переписать и отправить в Воронеж. Кстати, надо переписывать или нет?
* Милый Коля (нем.). Теперь примусь за скерцо (это было интермеццо) и первую тему дам всю пиццикато. Только боюсь, что плохо и медленно заиграют виолончели, особенно в таких местах:
Получили ли мой циркуляр из Москвы с указанием явиться к Юргенсону за Скрябиным? Соната мне нравится, только уж слишком болезненна. Хочу выучить наизусть.
Сонату Глазунова учить не буду, хотя играю с приятностью2. Скажите, в какое это блаженное настроение он впал на 37 странице?
Захаров доехал до Италии и уже прислал мне три (!) письма подряд. Что-то мало на него похоже; видно, климат влияет.
Ну, писать мне больше нечего; пишите, что Вы делаете. Неужели — о, счастье, — мое старшее дите вернется ко мне на четырех руках вместо с младшим?!3
Ваш П-в
Какую сонату Бетховена мне выбрать для Есиповой? 4
30. Н. Я. МЯСКОВСКИЙ — С. С. ПРОКОФЬЕВУ
8 июня 1909 г., Петербург
8/VI 09
Дорогой Серж,
должен Вам, наконец, написать совершенно разочаровательное письмушко. До сих пор еще моя полная апатия и даже хуже — отвращение к музыке и звукам, не прошло, и потому я вовсе не притрагиваюсь к роялю вот уже около двух или полутора недель. Только недавнее получение Ваших манускриптов заставило вновь побренчать. Прежде всего начну с разочарования — Ваша e-moll все еще лежит на краю стола не на 4-х руках, и сбудется это не ранее, нежели я верну себе все музыкальное расположение от игры до сочинения включительно, тогда у меня хватит и времени и желания для Вашей штуки. Теперь перейду к новым. Романс1 мне, несмотря на многочисленные старания, не слишком понравился: в вокальном смысле он не годится — совершенно необдуманная и необработанная декламация; в музыкальном — недурно только agitato, остальное так примитивно, что впору только Ребикову. Неудачен самый замысел — делать капризную гармонически мелодию на выдержанной квинте, тут необходима совершенно полная гармония, иначе эти мелодические выкрики совершенно нелепы; особенно странен и ни с чем не вяжется ход:
главным образом mi . «О, для чего» — недурно, хотя квинты в аккомпанементе некрасивы (в басу, последний раз). Относительно третьей части [симфоньетты] * скажу следующее: я ожидал значительно большего— простота — это одно, а бедность — это несколько иное, к сожалению, Ваша пьеса именно бедна, в ней нет ни изобретения, ни фантазии. Этого мало даже для интермеццо. Кое-какие неприятности и странности я отметил в партитуре, очень мягко. Очень мне не понравилось место С—А—С—А2, невероятно плохая мелодия, и уж очень однообразная инструментовка — этот недостаток относится ко всей пьесе: колыханье вечно у альтов, начальная фигурка вечно у деревянных — это скучно. В общем, я не могу ей отказать в свежести, в хорошенькой главной партии, очень недурном ходе (которым пьеса также кончается), но я никак не могу отвязаться от мысли, что это не более как оркестровая импровизация, нежели настоящее сочинение. Вы мне, конечно, скажете, что я с первого раза никогда не разбираюсь, но тогда я обыкновенно только говорю, понравилось или нет, и не решаюсь на детальный разбор, в настоящую же минуту я твердо убежден, что вполне разобрался и, если написал Вам свой искренний отзыв, то только потому, что слишком люблю Ваш талант и заложенные в Вас возможности и не хотел бы, чтобы Вы сделались чем-то вроде Зибелиуса. Откажитесь лучше от смешных и ненужных попыток писать просто, а пишите лучше как всегда сложно, но хорошо — это убедительнее даже для Лядова. Я всегда отдаю предпочтение таким сочинениям как Ваша сильная оперная сцена3, нежели скромным, но мало вкусным пьесам, вроде интермеццо. Не сердитесь на меня слишком долго и присылайте следующее чадо.
Ваш Н. Мясковский
31. Н. Я. МЯСКОВСКИЙ — С. С. ПРОКОФЬЕВУ
25 июня 1909 г., Петербург
25/VI—09
Драгоценность моя, что это о Вас ни слуху, ни духу, неужели Им на меня дуетесь за придирки к интермеццо? Если да, то совершенно напрасно, хотя мое мнение и вполне искренно, что мелодия середины
* Слово «симфоньетты» вписано позже рукой Н. Я. Мясковского. c—a—с—а портит пьесу, но из этого не следует, что Ваша музыка меня не увлекает, не виноват же я, право, что больше люблю Ваши сложности нежели простоты, так как в первых проявляется не только Ваш жгучий темперамент, но и чисто внешние технические достоинства, без которых для меня музыка имеет лишь половину ценности. Я все же надеждой буду поджидать новых Ваших присылок и, уж, во всяком случае, эпистолю.
К тому времени, когда я получил Ваше письмо, я еще не занимался музыкой и только недавно, всего недели полторы тому назад вернулся к ней; теперь же приобрел сонату Скрябина и нахожу ее чрезвычайно увлекательной и, наконец, настояще скрябинской, вроде «Экстаза», от Вагнера, слава богу, следов больше не осталось. Самое начало и последние такты мне не нравятся, они не вяжутся с остальным, музыкальную мысль этого места я, кажется, понял, но выполнение ее мне мало по душе, да и трудно сыграть так, чтобы была понятна нить, а смысл, по-моему:
и т. д.,
то есть как бы кадансовая кварта. Какие зато превосходные страницы в конце разработки. Если Вы еще не начали учить сонату для Есиповой, то возьмите последнюю do-min[ore], первая часть ее с большой бойкостью написана, а последняя — очень благодарные вариации, а не то большую C-dur, op. 531. Но, драгоценный мой ангел, я все же жду от Вас писем и даже присылок. Скоро наступит очередь Вашей e-moll, так как я уже принялся за сочинение музыки и вхожу в колею работы. К сожалению, не могу ничего Вам послать, так как opus мой обещает быть опять массивным и, главное, я над ним буду нескончаемо долго сидеть. Сочинение это — оркестровая сказка «Молчание» Э. По2, однажды неосмотрительно рекомендованная мною Вам, к счастью, безрезультатно. Я неимоверно увлечен этим сюжетом. План его уже вполне готов; все темы налицо; музыки сочинено (без отделки) половина, что дает уже страниц 40—50 партитуры нормального размера. Состав оркестра будет очень большой, не менее тройного в деревянных, вероятно, лишняя пара валторн, арфы и, как кажется, мужской хор. Боюсь, что к осени не кончу. Для Лядова не пишу ничего.
Темы мои таковы:
I —Дьявол:
тут же небольшой сопровождающий мотив:
2 — Человек:
важные фразки:
Это почти весь мой мелодический материал; в музыке я доехал до заклятий Дьявола; сейчас на сцену выезжает рычащее зверье, затем ураган, а молчание еще не придумал. Конец тоже намечен. Во всей пьесе не будет ни одной светлой ноты — Мрак и Ужас. Что получится не знаю, пока довольно однообразно и уныло. Очень прошу меня побаловать каким-нибудь манускриптом.
Ваш Н. Мясковский
Завет мой Вам: пишите сложно, это Ваша стихия. 32. С. С. ПРОКОФЬЕВ — Н. Я. МЯСКОВСКОМУ
6 июля 1909 г., Сонцовка
Lieber Kola.
Я ни минуты на Вас не «дулся» за Ваш гнусный поступок касательно моей симфоньетты. Я отлично понял Ваше невменяемое состояние, Ваше отвращение от всего и ко всему — и ни чуточки не обиделся. Я только решил до времени переждать и Вас не трогать, пока Вы не отойдете. А теперь позвольте объяснить Вам, что принято называть интермеццом. Интермеццо — это отрывок для отдыха, а потому оно должно быть, во-первых, просто, а во-вторых, не длинно и не пестро, чтобы не заставлять слушателя напрягать внимание, чтобы он мог отдохнуть; особенно, когда интермеццо попадается между такими двумя частями, какими будут мое скерцо и мое анданте. Этого я, кажется, и достиг. Что же касается до кусочка
ц-а-ц-а, то эта самая цаца мне так нравится, что я ее целиком помещу в финал; если не два раза.
Моя первая часть вышла очень хорошенькая и даже тонкая, вторая и четвертая части написаны до половины и с большим риском, но с красивой партитурой, а финал будет измененной первой частью. Всего будет около 110 страниц партитуры.
V сонату Скрябина (=совершенствованную IV) я очень люблю. Я даже хочу ее выучить наизусть. Но только ее сплошная болезненность в течение 19 страниц, в конце концов, утомляет и приедается, мне кажется, соната слишком растянута и теряет форму. Конец разработки очень хорош, но высшее место по подъему — исступление последней страницы, estatico. Напечатали ли «Экстаз»?
Вы решили начать Ваше «Молчание»?—Что ж, молчите. Тема не хороша, но темы хороши, особенно человека и улитка
Дьявольское урчание в басу я не понимаю. По-моему, все подобные урчания одинаковы.
Впрочем, последнее мнение поверхностно.
Пожалуйста, немедленно вышлите партитуру моей симфонии. Мне надо ее просмотреть и поправить на случай Воронежа1. Рецепт упаковки такой: симфония кладется между двумя листами толстого картона, который со всех 4-х сторон превосходит ее на один сантиметр, и затем переклеивается бандеролькой. Скатывать в трубку безусловно воспрещается. Интермеццо Вы так укатали, что оно теперь положительно ни на что не похоже. Меня бросает в слезы при виде его. Ну, не сердитесь, дуся, желаю успеха в обете молчания, до свидания.
Преданный Вам Свободный Художник П-в
1909
О, пишите! 33. H. Я. МЯСКОВСКИЙ — С. С. ПРОКОФЬЕВУ
11 июля 1909 г., Петербург
1909—11/VII
Дорогой Серж, очень жалею, что в упаковке Вашего Intermezzo последовал Вашему же примеру, впрочем, я был уверен, что Вы его перепишете. С Вашими доводами о простоте и необременительности согласен, впрочем, мне вся пьеса и теперь и тогда нравилась своей идилличностью и ясностью, но с пристрастием Вашим к эпизодам «цаца», как Вы его величаете, я никак не могу согласиться, по-моему, это просто плохая музыка и очень грубая, и я убежден, что если Вы за нее держитесь, то только потому, что в ней необычайно новая и смелая (по-Вашему) гармония, а по-моему, это не более как клякс в характере самых неприличных пошлостей безумного Рихарда1. И что Вы желаете это поместить в финал — не делает Вам чести, ибо даст мне повод ядовито обвинить Вас в отсутствии фантазии, или мягче — в недостаче ее. Я уступаю Вам — пусть Intermezzo имеет скверный эпизод, но заклинаю всеми красотами Скрябина, не портьте финала. Теперь жду от Вас всего, что уже написано, но чтобы не было злостных обвинений, присылайте сами по хорошему способу. Очень жажду Andante и Скерцо.
Я не могу никак вспомнить, о каких дьявольских урчаниях Вы пишете, если только это не главная тема, которая проходит через всю пьесу, то это просто вода, которой я разбавляю кое-какие промежутки и действительно бесцветно. Я опять недели с полторы ничего не пишу — не клеится, хотя дошел до фужистой бури, так что осталось, собственно, не много, но как-то надоело: не могу писать в городе — скучно. Посмотрите, хорошо ли я изобразил вопли болотного зверья:
— все это закрытыми тромбонами и трубами — кажется мерзко?
Симфонию вышлю немедля — как скоро достану картон (задали задачу!). Нет ли у Вас какой мелочи? Пришлите. Кстати, проглядывая ноты, увидел Брамса — и сгорел от угрызений совести. Чтобы впредь не испытывать гнета, вышлю свой долг в Вашу Сонцовку, так что не удивляйтесь и не обижайтесь за подобную щепетильность. У меня голова стала совсем дырявой. Жду.
Ваш Н. Мясковский
34. С. С. ПРОКОФЬЕВ — Н. Я. МЯСКОВСКОМУ
12 июля 1909 г., Сонцовка
Через сколько т пишется симфоньетта? Я упорно пишу ее через одно т, но все ж меня начинает брать сомнение.
Можно ли тромбону давать ? Ведь обыкновенно партию басового тромбона играет тромбон теноровый, который этого ми-бемоля играть не умеет. Тема Andante:
Сегодня попались темки из Вашей симфонии. Мне они ужасно понравились. Осенью начну перекладывать симфонию на 4 руки1. Впрочем... знаете, переложите Вы к осени хоть первую часть Вашего детища, только первую часть! Мне ужасно хочется поиграть ее в 4 руки.
П.
Немножко помирился даже с 1-й заключительной партией, а 2-я ..заключительная партия — великолепная.
1909
35. С. С. ПРОКОФЬЕВ — Н. Я. МЯСКОВСКОМУ
18 июля 1909 г., Сонцовка
Lieber Kola.
На днях Абрашка прислал письмо1, что разругался со своим антрепренером и уехал из Воронежа. Извольте радоваться!
С одной стороны будто и хорошо, потому что теперь не надо сломя голову досочинять симфоньетту, но с другой стороны неизвестно, когда я теперь услышу лепет моей милой девочки. Во всяком случае, пользуясь случаем, я ее теперь отложил в сторону и уже неделю, как ей не занимаюсь. Сочиняю разные мазурчики да этюды для Винклера 2.
Посылаю первую часть симфоньетты. Верните обратно. Писать на партитуре строго воспрещается, разве в особо важных местах и то не более двух слов.
Ваше зверское рыканье,— в музыкальном отношении ничего не представляет, но, когда я воображаю инструментовку и настроение, оно мне чрезвычайно нравится.
Брамса, пожалуйста, сюда не присылайте. С этим капиталом мне здесь нечего делать, и придется везти его обратно в Петербург.
А Цаца в финале все-таки будет. Право же, в угоду Вам, я очень хочу найти ее скверной, но все мои старания напрасны — Цаца мне нравится еще больше.
Кстати, безумный страус приедет зимой в Москау и будет махать своими тварями3. Может, заглянет и к нам?
Ваш П-в
1909
36. Н. Я. МЯСКОВСКИЙ — С. С. ПРОКОФЬЕВУ
20 июля 1909 г., Петербург
Mio Caro*, симфоньетта — всегда почему-то обозначалась именно так, как и всякие галльские уменьшительные, так что уж снизойдите до двух т. Я рад, что Вы, наконец, оценили хоть что-нибудь в моем бедном обездоленном детище, так много мною любимом. Но насчет разыгрывания в четыре руки и не помышляйте — это подготовить выше моих сил. Кстати о mi . Сколько мне известно, 3-й тромбон всегда басовый, причем это можно иногда даже встретить в партитурах (то есть обозначение): я их теперь играю во множестве. Если же опасаетесь, напишите так:
и все будет ясно, и все опасности устранятся.
Мое «Молчание» меня погубит; дошел до молчания и оказалось, что все проекты ни к черту не годятся. Почти все остальное потом. Будет около 150 страниц партитуры. Опять неумеренно много. Я очень жалею, что Вы бросили самую 1-ю тему andante — она была чудесная.
Н. Мясковский
* Мой дорогой (итал.). 37. H. Я. МЯСКОВСКИЙ — С. С. ПРОКОФЬЕВУ
28 июля 1909 г., Петербург
28/VII 09
Обожаемый Серж, получил Вашу симфоньетточку и спешу выболтать свои впечатления1. Общее впечатление от этой части самое приятное: свежо, весело, грациозно, местами даже пикантно, слушаться должно легко и с приятностью; если финал будет такой же, то я опять жалею, что в него войдет цаца (саса). Из частностей мне нравятся следующие: 1)—первая тема до параллельных трезвучий (тут, мне кажется, что нисходящая гамка могла быть Вами гармонизована интереснее); 2) —кусочки из второй темы:
и все этому подобные; 3) — все заключение до разработки; 4) — в разработке мне нравится все начало вплоть до кусочка 2-й темы — «росо animando» и местечка:
обращенная тема очень мило звучит; к сожалению, конец разработки довольно бесцветен, он приходится на такую музыку, в которой нет ни пафоса, ни maximum’a веселья, а только пустые трезвучия — это жаль, ибо страдает форма, из которой выбивается гвоздь, самый подход к началу приятен. Из недостатков отмечу следующие (конечно, нужно считать, что я сужу с нарочитой строгостью, ибо иначе мое мнение не имеет никакого значения): 1 — недостаточный, чисто музыкальный интерес уже упомянутых трезвучий, кроме того, начало
2-й темы — это последнее — бесцветно; 2 — отсутствие хорошей вершины в разработке- от этого страдает форма; 3 — некоторую неряшливость голосоведения — это относится больше всего к бесконечным сплетениям в разработке; дополняющие голоса там в значительной степени и иногда досадно случайны. Вы знаете, такие штуки очень неприятны — для просто слушателя они, конечно, незаметны, но для специалиста, который в силах разобрать и отличить случайное от сознательно и хорошо обдуманною, такие промахи имеют то последствие, что лишают вещь обаяния артистичности. Это особенно важно в отношении такой вещи, как Ваша Симфоньетта, ибо она рассчитана на малые средства и классический оркестр, а потому и требования к ней — классической чистоты и тонкости работы. В партитуре я кое-где отметил знаком ведение септимы вверх, когда, по-моему, это не только не вызывается необходимостью, но, мне кажется, даже вредит впечатлению, так как септима, будучи подчеркнута задержанием квинты, очень привлекает внимание не только к себе, но и к разрешению. Я, по крайней мере, всегда разрешаю этот аккорд так:
или так:
Последнее как раз и представляет Ваш случай, и, насколько я рассмотрел, ничто не мешает разрешить именно так.
Кое-где в партитуре я все же осмелился сделать пометки, ибо Вы многое можете прозевать при обведении чернилами. Старался я, по возможности, выписывать на отдельные листочки, которые Вы найдете в партитуре. В общем, я все же скажу, что эта штука мне очень нравится, и я с удовольствием готовлюсь ее послушать. К мазурке Вашей2 надо привыкнуть, она очень мила, хотя кварты совсем не новы, я знаю такой же вальс у киевского Яновского. Требование об исполнении довольно для меня трудно выполнимое, но все же я разобрался.
Всего лучшего.
Ваш Н. Мясковский
Штучку возвращу скоро, хочу еще поиграть.
38. С. С. ПРОКОФЬЕВ — Н. Я. МЯСКОВСКОМУ
31 июля 1909 г., Сонцовка
Lieber Kola.
Был крайне обласкан Вашей похвалой симфоньетточке. Когда Вы бестактно-искренне изругали мою бедную интермеццю, я совсем в себе разочаровался, хотел бросить писать всякую «веселенькую» музыку и, следуя Вашему завету, остановиться на одной громоздкой, к которой Bu заблагорассудили найти меня способным. И только зная, что Ваше первое мнение всегда неосновательно, я ограничился лишь тем, что несколько дней пробыл в отчаяньи, а затем снова принялся за свое.
Касательно Цацы, Вы несправедливы. И откуда у Вас набралось, столько злобы, что Вы даже изменяете себе и пускаетесь в неприличные остроты!
В первой части Вы правильно заметили, что вершины в ней нет. Нo теряет ли она от этого? Благодаря своему характеру и величине, она, мне кажется, может быть как полоска кружев — ровной, без бугров и без вершин.
Нисходящие квинты должны в оркестре ползти очень мило. Я не думаю, чтобы это место представляло пустоту. Начало побочной партии суховато, но отнюдь не бесцветно. Вы к нему еще привыкнете.
Спасибо за Брамса, напрасно его прислали. Да на каком основании Вы прислали 5 рублей, если он стоит 4? Не будете ли добры сообщить, по скольку процентов Вы присчитали?
Недавно откопал сонату № 2 (f-moll)1. Соната очень мила. Я ее переработаю и осенью покажу Ляде.
Ваши темы продолжают нравиться. Приехав в Петербург, обязательно переложу первую часть на 4 руки2. Мне хочется хоть чем-нибудь отблагодарить Вас за то, что Вы так любезно и, главное, так охотно» переложили мою бедную емольку3.
А что Ваше «Молчание»? Неужели Вы и впрямь... замолчали?
Прощайте, завтра уезжаю дней на 10 в Ессентуки, где моя маменька лечит свой ревматизм.
Ваш Пркфв
Пишет ли Вам что-нибудь Захария?
1909
39. Н. Я. МЯСКОВСКИЙ — С. С. ПРОКОФЬЕВУ
9 августа 1909 г., Петербург
9/VIII 09
Дорогой Серж, не писал Вам давно, надо думать потому, что заленился в некоторых отношениях, сегодня же заленился пуще, а потому развлекаюсь писанием писем.
Какой Вы, однако, оказались лукавый; после того, как я разбранил Вашу «Интермеццю» (что, впрочем, все же в некоторой части вполне справедливо), Вы мне писали, что это Вам сошло как с гуся вода, а теперь проговорились о каком-то отчаянии. Последнее меня очень удручило; неужели же Вы такой слабый, неуравновешенный и малоталантливый (в своем мнении) музыкант, что Вам нельзя ничего сказать неодобрительного, а надо лишь все огулом выхваливать, как я поступаю, например, с Саминским и Кобылянским. Зная мое отношение к Вашей Музе, Вы могли бы с меньшим огорчением относиться к моим на Вас нападениям, потому что в основе их лежит не пустое критиканство и (о удивление!) даже не профессиональная зависть, а исключительно желание видеть в Вас, по меньшей мере, русского Вагнера (по общему его значению), а для этого Вам нужно многого остерегаться — пуще всего малодуманья (пока — потом у Вас, при работе, образуется привычка скоро и много думать), а этот недостаток часто у Вас проскальзывает — больше в мелочах или в таких нарочных простотах, которые нередко попадаются в Вашей по заказу простой музыке, но отнюдь не «веселенькой», к которой Вы так же, быть может, способны как и к другой, хотя, конечно, Ваша сила в большом. Относительно сухости и бесцветности для музыки, я полагаю, что это синонимы, ибо результат воздействия на чувства один и тот же — безразличие, а в большом количестве — скука.