Geum.ru

Houghton Mifflin Company Boston Артур М. Шлезингер Циклы американской истории Перевод с английского Развина П. А. и Бухаровой Е. И. Заключительная статья

Вид материалаСтатья
Подобный материал:
1   ...   30   31   32   33   34   35   36   37   38
583

сом. Он говаривал, что «в одиночку не мог противостоять
единому фронту своих помощников»122. Но эти оговорки
звучат вымученно. По мнению военного историка профес-
сора истории в Оксфорде Майкла Говарда, «постоянные
заверения Эйзенхауэра в стремлении к разоружению и
миру в сочетании с явным нежеланием предпринять реши-
тельные шаги к достижению этих провозглашенных целей
производят впечатление если не лицемерия, то полной
бесхребетности, что и не позволяет причислить его к дей-
ствительно выдающимся государственным деятелям»123.

Сам Эйзенхауэр сделал все от него зависящее, чтобы
США не втянулись в войну, зато советы, которые он давал
своим преемникам, отличались крайней агрессивностью
Накануне вступления в должность Кеннеди он рекомендо-
вал ему не только предельно ускорить подготовку к втор-
жению на Кубу, но в случае необходимости осуществить и
«одностороннее вмешательство» в Лаосе. Эйзенхауэр так
«зациклился» на американском вмешательстве в Лаосе, что
Кеннеди обратился к Макмиллану с просьбой поконкрет-
ней разъяснить своему предшественнику все безрассудст-
во подобной авантюры124. В середине 60-х годов, когда на
повестку дня встала вьетнамская проблема, Эйзенхауэр
посоветовал Линдону Джонсону не колеблясь «идти на-
пролом», объявить войну и вести ее до победы, не соглаша-
ясь на переговоры и предупредив Советский Союз и Ки-
тай, подобно тому как сам Эйзенхауэр в свое время сделал
это в связи с Кореей, что Соединенные Штаты могут ока-
заться вынужденными применить ядерное оружие в слу-
чае тупиковой ситуации; если же китайцы захватят часть
территории Вьетнама, он рекомендовал «применить по
меньшей мере тактическое атомное оружие». Антивоен-
ное движение Эйзенхауэр называл «почти предательст-
вом». Когда в 1968г. Джонсон объявил о практически пол-
ном прекращении бомбардировок Северного Вьетнама,
Эйзенхауэр, по свидетельству Амброуза, «придя в ярость,
разразился потоком нецензурных ругательств (в его, Амбро-
уза, присутствии) в адрес Джонсона, обвиняя его в трусо-
сти»125. Совершенно очевидно, таким образом, что Эйзенха-
уэр чаще оказывался ястребом, чем хранителем мира.

«Возможно, для самого Эйзенхауэра так же как для
Веллингтона и Гранта в XIX в., было бы куда лучше почи-
вать на своих лаврах полководца»126, — писал сэр Джон

584

Колвилл. Уолтер Липпман заметил в 1964 г., что Эйзенха-
уэр — один из немногих известных ему государственных
деятелей, «чья репутация незаслуженно раздута»127; это
было сказано еще до того, как посмертная реабилитация
Эйзенхауэра стала набирать темпы. Культ Эйзенхауэра,
обусловленный запросами последующих лет, непрерывно
нарастал.

Со временем маятник наверняка качнется в другую
сторону, и настанет пора вспомнить о других, более ран-
них оценках Эйзенхауэра, данных близко знавшими его
людьми — Шерманом Адамсом в «Заметках очевидца»
(1961), Эмметом Хьюзом в «Испытании властью» (1963)
и Артуром Ларсоном в работе «Эйзенхауэр: президент,
которого никто не знал» (1968). Со страниц этих работ,
написанных вдумчивыми наблюдателями эпохи его прези-
дентства, Эйзенхауэр предстает как человек умный, ре-
шительный, владеющий собой, но не всегда понимавший
и уж тем более не вполне способный контролировать ход
развития событий, нередко застававших его врасплох, как
политик, часто делавший ошибки и неадекватно реагиро-
вавший на те или иные факты. В 1981 г. в беседе со мной
Эммет Хьюз сказал: «Эйзенхауэр и впрямь был настоя-
щим президентом, — в гораздо больше степени, чем это
представлялось либералам тех лет. Но его нынешние апо-
логеты зашли слишком далеко. Взять, к примеру, Фреда
Гринстейна из Принстона. Это способный исследователь.
Но его нынешняя трактовка Эйзенхауэра как президента,
наложившего свой неизгладимый след на развитие собы-
тий, не выдерживает критики. Это дикая чепуха»128.

Но и мы в свою очередь ошиблись, недооценив инс-
тинкт политического самосохранения Эйзенхауэра и его
незаурядные способности по части саморекламы. Неда-
ром личность его как магнит приковала к себе внимание
целого поколения исследователей.

Кеннеди

Я начал эти заметки о Кеннеди не без колебаний и
после долгих раздумий. Он был моим другом, в годы его
президентства я работал в его аппарате и не могу поэтому
гарантировать свою полную беспристрастность в оценке
событий и деятелей того периода. Полагаю, что оценка

585

личности Кеннеди с течением времени также будет ме-
няться и будущие историки, возможно, увидят его в ином
свете. Анализ президентства Кеннеди через призму рей-
гановского времени вряд ли позволит максимально при-
близиться к истине, а потому проанализируем сначала ши-
рокоизвестные и уже набившие оскомину суждения о
нем, пока они еще не воспринимаются как не подлежа-
щий обжалованию приговор. В этой связи позволю себе
привести отрывок из работы, написанной мною двадцать
лет спустя после смерти Кеннеди.

Он и при жизни был «звездой», и весь мир скорбел о
его смерти. Но в последующие годы его образ, оставший-
ся в памяти людей, претерпел ряд метаморфоз. Скорбь и
сожаление — источник творимой легенды. Погибший ге-
рой, по воле рока лишенный возможности выполнить свое
предназначение, просится в легенду. Но в нынешний век
легенды скоротечны. «Каждый герой, — заметил Эмер-
сон, — рано или поздно предстает перед взором потомков
самым заурядным человеком». Так и Кеннеди, этот погиб-
ший герой, прекрасный принц, рыцарь Круглого стола,
воплощение молодости, блеска и волшебного очарования,
в ретроспективе неизбежно вызывает разочарование и
становится объектом критики.

I

Кеннеди в образе короля Артура вызывает улыбки.
Уверен, что он и сам посмеялся бы над подобным сравне-
нием. Никому из современников Кеннеди и в голову не
приходило сравнивать его Вашингтон с замком Камелот
Впервые с королем Артуром Кеннеди сравнила его убитая
горем вдова Жаклин, беседуя с Теодором Уайтом неделю
спустя после убийства в Далласе. Это и положило начало
легенде, имевшей мало общего с настоящим Джоном Кен-
неди, прагматиком и насмешником, чуждым всякой роман-
тики.

Забудем лучше о Камелоте. Как оценить Кеннеди-пре-
зидента, подходя к нему с его собственными мерками?
Нынешние хулители Кеннеди доказывают, что его репута-
ция основана на внешнем блеске, а не на подлинных до-
стижениях. Спору нет, признают они, Кеннеди был остро-
умен, обаятелен и красноречив. Но его воспламеняющие

586

речи будили надежды, которые ни один политик не смог
бы оправдать. Да и сам он, предлагая те или иные законы,
заботился в первую очередь о собственном имидже.

Что касается внутренней политики, то он-де останется
в истории лишь как статист, второстепенная фигура, пре-
зидент, не имеющий в своем активе сколько-нибудь круп-
ных достижений. Консерватор в душе, Кеннеди, мол, не
шел на крупные реформы, не желая рисковать своей по-
пулярностью. Его либерализм был чисто показным, так
сказать, на потребу дня, скорее саморекламой, чем руко-
водством к действию. Его знаменитая концепция «новых
рубежей» представляется ныне малоубедительной и не-
оригинальной в сравнении с концепцией «великого обще-
ства» — детищем его брызжущего энергией преемника.
Джонсон выполнил то, что Кеннеди только обещал. И да-
же свою лучшую роль, роль борца за гражданские права,
он сыграл лишь под давлением внешних обстоятельств.

Приписывая Кеннеди чрезмерную осторожность во
внутренней политике, «ревизионисты» (во всяком случае,
их основное направление) изображают его непомерно аг-
рессивным в политике внешней, рисуя образ неутомимого
и непреклонного рыцаря «холодной войны», верховного
жреца культа силы. В отличие от своего предшественника
Эйзенхауэра, в глубине души тайно приверженного миру,
Кеннеди якобы, напротив, испытывал к кризисам «влече-
ние рода недуга». Этот столь же безрассудный, сколь и
энергичный воитель якобы испытывал непреодолимую тя-
гу к кризисам и ощущал потребность проявлять себя
именно в конфронтационных ситуациях, которые он сам
же и провоцировал, не задумываясь об опасности подо-
бных трюков для всего человечества. Они обвиняют Кен-
неди в том, что он своей политикой во время кубинского
ракетного кризиса привел мир на грань ядерной катастро-
фы, завел Америку в трясину вьетнамской войны, пытался
организовать покушение на Кастро и, по всей вероятно-
сти, устранил Дьема. В итоге Кеннеди, говоря словами ан-
глийского историка Эрика Хобсбаума, «оказался самым
опасным американским президентом, одержимым манией
величия»129.

Такова точка зрения большинства историков, ревизую-
щих репутацию Кеннеди. Впрочем, есть среди них и дру-
гие (они в меньшинстве), считающие, что во внешней по-

587


1

литике Кеннеди проявлял полнейшее безволие и непосле-
довательность. Апологеты подобной точки зрения ссыла-
ются при этом на мнение миролюбивого, на их взгляд,
Эйзенхауэра, назвавшего акцию в заливе Кочинос «образ-
цом робости и нерешительности». Что до кубинского ра-
кетного кризиса, то, по мнению Ричарда Никсона, Кенне-
ди добился того, что «Соединенные Штаты потерпели по-
ражение в ситуации, сулившей им победу»1'5. Вместо то-
го чтобы ликвидировать Кастро, Кеннеди, по сути дела,
обеспечил ему полную безопасность, в принципе отказав-
шись от вторжения и, более того, примирившись с совет-
ским военным присутствием на Кубе, которое лишь зна-
чительно позднее, в 1979 г., вновь привлекло внимание
Белого дома, хозяином которого был тогда Джимми Кар-
тер. «Пока руки Хрущева оставались в наших наручни-
ках, — заметил Дин Ачесон, — нам следовало с каждым днем стягивать их все туже. Мы же поспешили заключить соглашение с русскими»101.

Предметом чрезвычайно пристального внимания этих
историков стала и личная жизнь Кеннеди. В наш век все
одержимы сексом. Сама мысль о том, что Джефферсон,
Франклин Рузвельт, Эйзенхауэр, Джонсон и Мартин Лю-
тер Кинг-мл. имели (или могли иметь) любовниц, неверо-
ятно возбуждает нас. Примером этого нездорового увле-
чения служат работы биографов Кеннеди из группы
«Нэшнл инквайр» — Гэрри Уиллза, Ральфа Мартина, Джо-
на Дэвиса, Горовитца и Коллира, — собирающих непрове-
ренные слухи из весьма ненадежных источников и пре-
подносящих их как неоспоримые факты. В результате ана-
лиз личности Кеннеди, проделанный на базе подобного
материала, приводит к явно сомнительным выводам. Лю-
бой слух о том, с кем был близок Кеннеди, воспринима-
ется как откровение; между тем, если хотя бы половина
из этих сплетен соответствовала действительности, у Кен-
неди просто ни на что больше не хватило бы времени.
Один исследователь даже предложил мне как-то написать
продолжение моей работы «Тысяча дней», озаглавив его
«Тысяча ночей». Как тут не вспомнить замечание Диккен-
са, сказавшего, что у американцев любой, занявший ка-
кой-либо высокий пост вплоть до президентского, может
считать это началом своего падения, ибо любая «появив-
шаяся в печати ложь, придуманная каким-нибудь нечисто-

588

плотным писакой, немедленно дает пищу подозрениям и
чаще всего принимается на веру, даже если она абсолют-
но не соответствует ни характеру, ни репутации человека,
ставшего жертвой этой клеветы»132.

Но как бы то ни было, подобные домыслы разрушают
миф о Камелоте, хотя в замке короля Артура супруже-
ская верность была не больно-то в цене. Все эти попытки
развенчать Кеннеди вызывали в конце концов у некото-
рых его поклонников растущее разочарование в своем ку-
мире, — разочарование, переходящее даже в гнев. Вспо-
миная о своей наивной вере и искренних надеждах, кото-
рые они питали в годы Кеннеди, многие приходят теперь
к убеждению, что ими манипулировали, что их завлекли,
а потом отвергли и предали, и невольно спрашивают себя,
то ли Кеннеди нас обманул, то ли мы в нем обманулись.

II

Ключевой темой предвыборной кампании Кеннеди
1960г. было обещание разбудить страну. В это обещание
он вкладывал широкий смысл, надеясь совершить перево-
рот в умах, покончив с застоем и самодовольством, царив-
шими в президентство Эйзенхауэра. Впрочем, он имел в
виду и неотложные экономические проблемы; при Эйзен-
хауэре экономический рост то и дело давал сбои, эконо-
мика пережила три спада, последний из которых оставил
в наследство администрации Кеннеди высокий уровень
безработицы (7% общего числа занятых). Меры, предло-
женные Кеннеди, шли по линии расширения вмешательст-
ва администрации в экономику. В числе их были: государ-
ственные программы с целью повышения занятости и тем-
пов роста; льготы для инвесторов; либерализация налого-
обложения; программы переподготовки рабочих и, нако-
нец, предложение об общем снижении налогов, принятое
в законодательном порядке уже при Джонсоне в 1964 г.
При Кеннеди темпы роста составили в среднем 5,6%, уро-
вень безработицы снизился до 5%, а инфляция не превы-
шала 1,3%.

Не столь уж плохие результаты! На снижении темпов
инфляции стоит остановиться особо. В начале 60-х годов
вопрос о борьбе с инфляцией еще не стоял так остро, как
в более поздний период. Однако проблема инфляции не

589

выходила у Кеннеди из головы. Он вполне осознал жиз-
ненно важное соотношение между инфляцией и произво-
дительностью труда. Рост производительности труда был
в его глазах единственным способом сбалансировать рост
заработной платы и повышение цен. Проблема заключа-
лась в том, чтобы производительность труда увеличива-
лась примерно теми же темпами, что и заработная плата.
В целях поддержания этого баланса Кеннеди в 1962 г.
ввел свои «ориентиры соотношения цен и заработ-
ной платы», которые бесцеремонно отвергла компания
«Ю. С. Стил». Это и послужило причиной драматической
«стальной» битвы в конце того же года. Компания подняла
цены на свою продукцию сразу же после того, как адми-
нистрация убедила профсоюз подписать коллективный до-
говор, предусматривавший твердую заработную плату без
индексации, связанной с ростом цен. Кеннеди пришел в
бешенство. «Мой отец всегда говорил, — сказал он
тогда, — что все бизнесмены — сукины сыны, а я, про-
стак, до сих пор в это не верил»! . В итоге он все же
вынудил компанию пойти на попятный.

«Ориентиры цен и заработной платы» были своеобраз-
ным предтечей нынешней налоговой политики. Современ-
ный капитализм постоянно сталкивается с непреложной и
пока не поддающейся решению дилеммой: как обеспечить
полную занятость без роста инфляции. Президенты по-
следних лет — Форд, Картер, Рейган — не нашли иного
средства сбить темп инфляционного процесса, кроме мас-
совой безработицы; не удалось им и добиться оживления
экономики без сопутствующего нового взлета инфляции.
Администрация Рейгана обуздала инфляцию за счет без-
работицы, возросшей до 11%. При существующей эконо-
мической структуре оживление экономики всегда будет
сопровождаться новым витком инфляции. Последние го-
ды мы словно автомобиль на ухабистой дороге — то за-
медляем темпы роста производства для ослабления инф-
ляции, то, напротив, вновь провоцируем инфляционный
процесс для оживления экономики. Нельзя держать доро-
гу в таком состоянии. Налоговая политика — единствен-
ный способ сочетать высокий уровень занятости со ста-
бильными ценами; необходимо встроить в нашу систему
механизмы, увязывающие рост цен, заработной платы и
прибылей с ростом производительности труда. Кеннеди

590

понял это двадцать лет назад. Необходимо вспомнить о
его подходе, чтобы не трястись и далее по ухабам. Только
идя его путем, можно стабилизировать экономику.

Кеннеди умело и не без успеха осуществлял админист-
ративное вмешательство в экономику, ставя своей целью
свести к минимуму негативные последствия инфляционно-
го процесса. В то же время он отдавал себе отчет в том,
что рецепты монетаристов, способствуя повышению выпу-
ска продукции и занятости, мало что дадут для борьбы с
региональной и «структурной» бедностью. Снижение по-
доходного налога, например, мало чем могло помочь тем,
кто был слишком беден, чтобы вообще его платить. Кен-
неди не остался равнодушным к судьбе не организован-
ных в профсоюзы и безгласных бедняков, которых он ви-
дел воочию в черных районах Западной Виргинии во вре-
мя кампании за выдвижение своей кандидатуры от демок-
ратической партии в 1960г. Свой поход против «инсти-
туционализированной нищеты» он начал с закона о регио-
нальном развитии и программы помощи жителям Аппала-
чей. В 19 6 3 г. он пришел к выводу, что облегчение участи
этих забытых богом американцев требует, чтобы сокраще-
ние налогов сопровождалось широким наступлением на
нищету. «Сначала мы осуществим вашу идею — снижение
налогов, — сказал он председателю совета экономиче-
ских консультантов незадолго до смерти, — а затем пе-
рейдем к моим затратным программам помощи»134. Война
Линдона Джонсона с бедностью была реализацией целей,
поставленных еще Кеннеди.

По части вмешательства в экономические процессы
Кеннеди добился немалых успехов. Но его честолюбивые
планы в этой области — крупномасштабные социальные
программы, такие, как федеральные ассигнования на ме-
дицинскую помощь («Медикэр»), на образовательные це-
ли, финансовая поддержка городов и борьба за граждан-
ские права, потерпели неудачу из-за имевшегося тогда со-
отношения сил в конгрессе. В 1960 г. он был избран пре-
зидентом с незначительным преимуществом в 120 000
голосов. Формально большинство в конгрессе в 1961 г.
принадлежало демократам, но при этом Кеннеди недоста-
вало прочного большинства в палате представителей. Как
и любому президенту-демократу после Рузвельта начиная
с 1938 г., ему противостояла палата, находившаяся под

591

контролем консервативной коалиции республиканцев и
демократов южных штатов, которая блокировала боль-
шинство предложенных им программ. В результате Кенне-
ди оставалось лишь вести широкую разъяснительную ра-
боту, готовя почву для своих планов.

III

Особое место занимает вопрос об отношении Кеннеди
к проблеме равноправия цветного населения Америки. Ес-
ли бы в 1960г. Кеннеди спросили, что он на самом деле ду-
мает о гражданских правах, он ответил бы примерно сле-
дующее: «Безусловно, мы должны бороться за расовое
равноправие в Америке, и мы будем это делать. Но подхо-
дить к этой взрывоопасной проблеме надо с большой осто-
рожностью». Подобно многим белым политикам, он недо-
оценил накал страстей, вызванных этой проблемой. Акции
протеста «всадников свободы» накануне его отъезда в
1961 г. в Вену для встречи с Хрущевым вызвали у него
сильное раздражение. Он медлил с выполнением своего
предвыборного обещания издать президентский указ о
прекращении дискриминации при заселении жилых домов,
строительство которых финансировалось за счет феде-
ральных кредитов и обязательств; отчасти эта отсрочка бы-
ла продиктована его желанием добиться от конгресса со-
здания нового министерства по делам городов, главой ко-
торого он предполагал назначить негра-экономиста Робер-
та Уивера. (Впрочем, процедурный комитет палаты пред-
ставителей, с неодобрением отнесшийся к перспективе на-
значения впервые за всю историю США негра членом ка-
бинета, все равно отклонил данное предложение. После
этого Кеннеди окончательно похоронил надежды добиться
принятия законодательства о гражданских правах.) Неко-
торые назначенные им судьи-южане оказались ярыми сег-
регационистами. Кеннеди пошел на их назначение, надеясь
получить от юридического комитета сената, возглавляемо-
го в то время сенатором Истлендом от Миссисипи, одобре-
ние кандидатуры Торгуда Маршалла, рекомендованного
им на должность федерального окружного судьи. В тот пе-
риод даже незначительный шаг вперед к расовому равно-
правию требовал каких-то ответных уступок.

Но в стране уже разгорался пожар сопротивления сег-

592

регации. Борцы за гражданские права, белые и негры, под
руководством Мартина Лютера Кинга смело бросили вы-
зов проповедникам превосходства белых. Негр Джеймс
Мередит подал заявление о приеме в Миссисипский уни-
верситет, и суд вынес постановление о его зачислении.
Губернатор Росс Барнетт заявил в этой связи, что штат
Миссисипи «не пойдет на поводу у злонамеренных эле-
ментов, призывающих к беззаконию и произволу»135.
Опасаясь взрыва насилия, Кеннеди тщетно пытался дого-
вориться с Барнеттом. Разъяренная толпа преградила путь
Мередиту, направлявшемуся в университет. Кеннеди по-
слал в Миссисипи войска для защиты гражданских прав
черного американца. Все это дало толчок процессу пере-
мен как в Миссисипи, так и по всей стране. В 1984г. тот
же Барнетт посетил мемориальную службу в честь Мед-
гара Иверса, бывшего председателем миссисипского отде-
ления Национальной ассоциации содействия прогрессу
цветного населения, поддерживавшего Мередита и убито-
го год спустя после всей этой истории. Даже Джим Ист-
ленд в 1985 г. за несколько месяцев до смерти внес 500
долларов на счет миссисипского отделения ассоциации.

Инцидент в Алабаме в 1963г. придал дополнительный
импульс этому процессу; тогда Бык Коннор, полицейский
комиссар Бирмингема, натравил полицейских собак на
мирную демонстрацию, которую возглавлял Мартин Лю-
тер Кинг. «Будьте снисходительны к Быку Коннору, — за-
метил Кеннеди, беседуя с группой черных активистов, и,
увидев их ошеломленные лица, добавил: — В конце концов
он больше, чем кто-либо, послужил делу защиты граждан-
ских прав»136. И действительно, обошедшие прессу фото-
графии, на которых полицейские собаки с оскаленными
зубами яростно бросались на демонстрантов, всколыхнули
общественность страны. После этих событий принятие за-
конодательства о гражданских правах стало не только не-
обходимым, но и возможным. «Я намерен просить конг-
ресс, — заявил Кеннеди, — сделать то, чего он ни разу не
делал в XX веке, а именно: взять на себя обязательство по-
кончить с расизмом и в американской жизни, и в амери-
канском законодательстве». Это, сказал он, «этическая
проблема, старая, как Святое писание», и «простая, как
американская Конституция»137. Ни один американский
президент до него ничего подобного не говорил.

593

Итак, Кеннеди прочно связал себя с борьбой за граж-
данские права, пойдя на огромный политический риск. Его
активность в этом направлении привела к падению его по-
пулярности; по результатам опроса общественного мнения
в январе 1963 г., американцы в подавляющем большинст-
ве (76 против 13%) поддерживали президента, в ноябре
того же года соотношение было уже иным — 68 против
28%. Его противники утверждали, что движение за граж-
данские права — коммунистический заговор, что Мартин
Лютер Кинг находится под контролем коммунистов. Кен-
неди и его брат Роберт, министр юстиции, открыто объя-
вили, что готовы поручиться за Мартина Лютера Кинга.
При этом в неофициальном порядке они разрешили Эдга-
ру Гуверу подслушивать разговоры Кинга, не сомневаясь,
что именно это позволит снять с негритянского лидера го-
лословные обвинения. Кеннеди, пригласив Кинга на про-
гулку по Розовой лужайке Белого дома, предупредил его,
что ФБР установило за ним наблюдение. (Кинг, заметив,
что Кеннеди начал беседу, лишь выйдя в сад, продолжал:
«Гувер, возможно, установил подслушивающие устройст-
ва и в Белом доме в апартаментах президента».) Кинг от-
нюдь не обиделся на Кеннеди за данное разрешение на
подслушивание и даже вопреки своей обычной практике
не поддерживать политиков на выборах намеревался вы-
ступить за кандидатуру Кеннеди на следующих выборах,
которые должны были состояться в 1964 г.138

Кеннеди был убит накануне обсуждения в конгрессе
закона о гражданских правах и закона о снижении нало-
гов. В атмосфере всенародной скорби законы были при-
няты в ускоренном порядке. Впрочем, Майк Мэнсфилд,
лидер демократов в сенате, заметил: «Убийство Кеннеди
не сыграло в этом вопросе большой роли. Возможно, про-
цедура принятия законов о налогообложении и граждан-
ских правах несколько затянулась бы, но в итоге они все
равно были бы приняты»139. Решающую роль в этом деле
сыграли выборы 1964 г., принесшие демократам 37 до-
полнительных мест в конгрессе, полученных преимущест-
венно северянами. Благодаря этому Линдон Джонсон стал
первым после Рузвельта президентом-демократом, опи-
равшимся на реальное прогрессивное большинство в кон-
грессе.

Джонсон действительно умел ладить с конгрессом, что

594

он и продемонстрировал в ходе сессий 1965 — 1966 гг.
И все же решающее значение имела здесь простая ариф-
метика. В 1965 и 1966 гг. Джонсон добился принятия
большего числа прогрессивных законов, чем любой дру-
гой президент со времен Франклина Рузвельта. Однако
выборы 1966 г. лишили его решающего большинства в
конгрессе, и его программа «великого общества» застопо-
рилась. Если бы Джонсон был избран в 1960г. президен-
том, а Кеннеди — вице-президентом и если бы он предло-
жил конгрессу 87-го созыва ту же программу, что и Кен-
неди, ему едва ли повезло бы больше; а возможно, он бы
добился и того меньше, не обладая присущим Кеннеди
даром убеждения. Если бы случилось так, что Джонсон
умер бы в 1963 г., а Кеннеди победил бы Голдуотера на
выборах 1964 г., получив при этом столь нужные ему до-
полнительные голоса в палате представителей, то полито-
логи, без сомнения, воздали бы хвалу его выдержке и ма-
стерству в отношениях с конгрессом, а Джонсона пожу-
рили бы за неумение наладить эти отношения. Успехи лю-
бого президента зачастую объясняют его умением ладить
с конгрессом, тогда как на самом деле они куда чаще объ-
ясняются обычной политической математикой.

Памятуя о бесконечных интригах в Белом доме и фи-
нансовых скандалах, запятнавших репутацию столь мно-
гих президентов в последние десятилетия, следует особо
подчеркнуть еще одно обстоятельство: аппарат Белого до-
ма при Кеннеди был небольшим, слаженным и безупречно
честным, как и вся его администрация. Известного журна-
листа Джека Андерсена, этого мормонского саваноролу,
спросили, какая из администраций, о которых он писал,
представляется ему морально безупречной. «Администра-
ция Джона Кеннеди», — ответил Андерсен140.

IV

Оглядываясь осенью 1963 г. на пройденный путь, Кен-
неди сокрушался, что уделял так мало внимания внутрен-
ним проблемам, и обещал, что они станут его первейшей
заботой, если его изберут на второй срок. Внешние про-
блемы в те годы не терпели отлагательства: «Что ни день,
то новый кризис»!41. За две недели до вступления в дол-
жность Кеннеди Хрущев выступил в Москве с явно угро-

595

жающей речью, в которой предсказывал победу комму-
низма в странах «третьего мира» в результате националь-
но-освободительный войн, одновременно утверждая, что
ядерная война между сверхдержавами немыслима. Ныне
задним числом становится понятно, что Хрущев преследо-
вал двоякую цель: давая понять китайским коммунистам,
занимавшим тогда крайне агрессивную позицию, что под-
держивает мировую революцию, он одновременно хотел
убедить американцев в стремлении к мирному сосущест-
вованию. Как это обычно случается, Пекин и Вашингтон
приняли каждый на свой счет именно ту часть речи Хру-
щева, которая была адресована другому. В своей речи при
вступлении в должность президента Кеннеди, как бы от-
вечая Хрущеву, слишком уж высокопарно сказал, что
США готовы заплатить любую цену, вынести любые тяго-
ты, преодолеть любые трудности, поддерживать любого
союзника и противостоять любому противнику ради тор-
жества свободы. Тогда эта речь получила большой резо-
нанс, но в ретроспективе представляется, что Кеннеди
среагировал чересчур остро. Однако уже в этой речи была
фраза, отражающая совсем иные заботы президента: «Мы
никогда не вступим в переговоры из чувства страха, но
вступать в переговоры мы не боимся».

Итак, в 1961 г., в первые месяцы пребывания Кеннеди
у власти, каждый новый день как будто и впрямь прино-
сил с собой новый кризис: события в Лаосе, в связи с
которыми Эйзенхауэр счел нужным подсказать Кеннеди,
что Соединенным Штатам, возможно, придется вмешаться
«в одностороннем порядке»; подготовка вторжения на Ку-
бу, которую Эйзенхауэр рекомендовал «продолжать ус-
коренными темпами»; события в Конго; запуск советского
космонавта; убийство Трухильо; энергичная советская
поддержка «национально-освободительных войн» в Алжи-
ре, Вьетнаме и на Кубе; встреча в Вене с Хрущевым и
попытки Советского Союза выдворить союзников из За-
падного Берлина; возобновление советских ядерных ис-
пытаний. Это был суровый год.

Кеннеди ввел в действие программу строительства ра-
кет дальнего радиуса действия еще до того, как данные
спутниковой разведки со всей убедительностью развеяли
миф о советском ракетном превосходстве; это привело к
крайне нежелательным последствиям. Эта программа, не

596

продиктованная подлинными интересами безопасности,
похоронила надежду положить конец гонке ракетных во-
оружений и была воспринята Москвой как угроза, побу-
дившая Хрущева в свою очередь задуматься о грозящем
ракетном отставании. И все же вопреки мифу, созданно-
му некоторыми историками, стремящимися к пересмотру
деятельности Кеннеди, президент не стремился к конф-
ронтации. Его любимым словом было слово «осторож-
ность». Он осознавал пределы американской мощи. В от-
вет на известный вопрос Барри Голдуотера «Почему не до
полной победы?» Кеннеди в речи, произнесенной спустя
девять месяцев после вступления в должность, напомнил
свои соотечественникам, что «Соединенные Штаты не
всеведущи и не всемогущи...». «В нашей стране, — продол-
жал он, — проживает всего 6% населения мира, и мы не
можем навязать нашу волю остальным 94%, не можем
исправить любую несправедливость, уничтожить любого
противника, и потому мы не вправе решать по своему ус-
мотрению любую мировую проблему»142.

Но при этом нельзя было допустить, чтобы мировые
проблемы решались по советским моделям. В повестку
дня встал вопрос о разграничении сфер влияния с Совет-
ским Союзом и закреплении американских позиций. Кен-
неди заставил Хрущева отступить, когда тот в ходе вен-
ской встречи отказался пойти на мировую и угрожал за-
ключить сепаратный договор с Восточной Германией, на-
рушив международное равновесие. Наряду с этим необ-
ходимо было найти какую-то форму сдерживания нацио-
нально-освободительной борьбы, предоставлявшей Совет-
скому Союзу новые средства давления в различных райо-
нах мира. Одно время Кеннеди подумывал о соответству-
ющих контрреволюционных акциях; однако эта модель не
для американцев: она способна была лишь укрепить их
убеждение в том, что они вправе вмешиваться в чужие
дела, к тому же вынуждала прибегать к тайным операциям
и подрывным методам и в конечном счете не приводила к
успеху.

Куба стала главным объектом подрывных действий —
сначала залив Кочинос, затем засылка агентов, саботаж,
снабжение оружием противников режима Кастро. Все это
усилило влияние ЦРУ, которое в своих акциях заходило
куда дальше, чем об этом знал Кеннеди, судя по известным

597

ныне данным. План убийства Кастро зародился еще в адми-
нистрации Эйзенхауэра. (ЦРУ завербовало гангстеров для
осуществления этой грязной затеи.) Попытки покушений
на Кастро предпринимались и при администрации Кенне-
ди, и в первые два года правления Джонсона. В этой связи
утверждают, что, будучи президентом, Кеннеди не мог не
знать о действиях ЦРУ. Однако то же самое можно ска-
зать и про Эйзенхауэра и про Джонсона. Нет никаких до-
казательств того, что хоть один из трех президентов вооб-
ще знал о заговорах ЦРУ, имевших своей целью физиче-
ское уничтожение неугодных политических деятелей или
санкционировал их (разве что задним числом).

При Кеннеди сотрудники ЦРУ, разрабатывавшие пла-
ны покушений на зарубежных политических деятелей, не
информировали об этом даже Джона Маккоуна, назначен-
ного Кеннеди на пост директора ЦРУ вместо Даллеса. Ес-
ли кому-то из них и пришла бы в голову мысль поставить
об этом в известность президента, ему бы пришлось заод-
но предупредить его: «Кстати, не говорите про это Макко-
уну, а то ведь он ничего не знает». Немыслимая для чинов-
ника ситуация! Осенью 1963 г. Кеннеди изменил свою
политику по отношению к Кубе: он начал зондировать воз-
можности нормализации отношений с Кастро. Посол
Уильям Отвуд был послан на Кубу с секретной миссией.
ЦРУ, однако, твердо придерживалось своей тактики и
втайне продолжало подготовку покушения на Кастро. В
ноябре 1963 г. сотрудник ЦРУ передал кубинскому пере-
бежчику оружие для убийства Кастро. Кеннеди в это вре-
мя уже был в Далласе.

Наибольшую озабоченность Кеннеди вызывала нацио-
нально-освободительная война во Вьетнаме. Он придер-
живался курса прежней администрации и даже кое в чем
признавал справедливость теории домино Эйзенхауэра.
Число американских военных советников во Вьетнаме
при Кеннеди превысило 1 6 тыс.; 73 из них погибли в бою.
Однако президент неизменно отклонял рекомендации
Пентагона направить во Вьетнам американские войска и
постоянно оказывал нажим на властолюбивого Нго Динь
Дьема, советуя ему провести политические и экономиче-
ские реформы и тем самым обеспечить более широкую
поддержку своему режиму. Дьем пренебрег этими сове-
тами; проводимая им политика жестоких репрессий толк-

598

нула его собственных генералов на подготовку заговора с
целью его свержения. Вашингтон загодя проинформиро-
вал южновьетнамских генералов, что признает будущее
правительство; впоследствии Кеннеди назвал это «круп-
ной ошибкой»143. Спустя девять недель генералы сброси-
ли Дьема и вопреки намерению американцев вывезти его
из страны убили его.

Суть своих взглядов Кеннеди изложил в сентябре
1963 г., сказав о южных вьетнамцах: «Это их война —
они и будут вести ее до победного конца... или проигра-
ют»144. Он сам был свидетелем, как лет за десять до этого
французская армия увязла во Вьетнаме, поэтому он был
абсолютно убежден, что крупномасштабное американ-
ское вторжение лишь сплотит силы национального осво-
бождения и мобилизует их на борьбу с иностранным за-
хватчиком. После обнародования секретных документов
Пентагона достоянием гласности стал и план Кеннеди ото-
звать американских советников из Вьетнама к 1965 г.;
Джонсон отказался от этого замысла несколько месяцев
спустя после Далласа. Кеннеди признался в свое время
Майку Мэнсфилду, что его целью был полный вывод аме-
риканского персонала: «Но я не могу сделать этого до
1965 г., то есть до новых президентских выборов»145. В
противном случае республиканцы, спекулируя на «поте-
ре» Индокитая, могли бы одержать над ним в 1964 г. по-
беду, подобно тому как они нанесли поражение демокра-
там в 1962 г., пустив в ход аргумент о «потере» Китая.
Кеннеди никогда не говорил публично о своих планах,
опасаясь подорвать позиции сайгонского режима, и, хотя
про себя считал, что США «взяли на себя непомерные
обязательства» в Юго-Восточной Азии, он тем не менее
ничего не сделал для того, чтобы сократить их объем146.
Это была роковая ошибка его как президента.

Попытки военного решения проблем «третьего ми-
ра» — постыдная глава в американской внешней политике.
Несмотря на кратковременное нездоровое увлечение пла-
нами контрреволюций, Кеннеди в долгосрочном плане в
своей политике по отношению к странам «третьего мира»
собирался лечить не симптомы, а саму болезнь. «Те, кто

599

препятствует мирным революциям, — заявил он на встре-
че с группой латиноамериканских послов в 1960 г., —
неизбежно провоцирует революции кровавые»147. Его
Союз ради прогресса ставил себе целью содействие мир-
ным реформам в странах «третьего мира». Даже Кастро
назвал союз «хорошей идеей... в политическом плане весь-
ма разумной концепцией, призванной оттянуть приход ре-
волюции»148. После смерти Кеннеди его политика под-
держки реформистских режимов в Латинской Америке
была предана забвению. Но его Союз ради прогресса и по
сей день остается перспективной идеей, и нам в нашем
стремлении к конечному торжеству демократии в Запад-
ном полушарии следовало бы возродить ее в той или иной
ипостаси.

В национальных движениях Кеннеди видел мощную
политическую силу современности. Своей основной зада-
чей он считал координацию американской политики с раз-
вернувшейся на его глазах во всем мире борьбой, кото-
рую он сам называл «революционным движением за наци-
ональную независимость». Мир будущего виделся ему как
«многообразный мир», сообщество стран с разным госу-
дарственным устройством и разной идеологией, «в кото-
ром в рамках международного сотрудничества каждое го-
сударство сможет решать свои проблемы в соответствии
с собственными традициями и идеалами». Формулируя
свое внешнеполитическое кредо, он процитировал знаме-
нитые слова Вильсона о том, как отвести всемирную угро-
зу от демократии. «Если в настоящее время мы не в состо-
янии покончить с нашими разногласиями, — сказал он,
намеренно несколько изменив цитату, — мы по крайней
мере можем сделать наш многообразный мир безопас-
ным»149.

В ядерный век он не видел альтернативы сбалансиро-
ванной политике. «Человечество должно положить конец
войне, — заявил Кеннеди в ООН в 1961 г., — иначе война
покончит с человечеством». Всеобщее и полное разоруже-
ние, по его словам, — «дело жизни и смерти»15". Кеннеди
не сомневался в том, что необходимо удалить с Кубы со-
ветские ракеты, тайно ввезенные туда Хрущевым в
1962 г. Критики Кеннеди утверждают, что кубинский
кризис можно было бы предотвратить, и осуждают прези-
дента за отказ с самого начала мирно договориться с Хру-

600

щевым о вывозе советских ракет с Кубы в обмен на вывоз
американских ракет из Турции. Сейчас известно, что
именно это он и сделал. Если бы советские ракеты оста-
лись на Кубе, 60-е годы стали бы самым опасным десяти-
летием нынешнего века. А если бы Кеннеди, как утверж-
дают ныне, действительно стремился любой ценой ликви-
дировать Кастро, советские ракеты на Кубе предоставили
бы ему самый подходящий для этого предлог. В действи-
тельности, однако, Роберт Кеннеди активно выступил про-
тив нанесения внезапного ядерного удара, а президент, по
трезвом размышлении, отказался от этой идеи.

После вывоза ракет с Кубы Кеннеди не выдвинул но-
вых требований к Москве, не подверг ее унижению, а, на-
против, взял четкий курс на ослабление международной
напряженности. На следующее утро после кубинского ра-
кетного кризиса он сказал мне, что опасается, как бы люди
не пришли к неверному выводу, будто русских легко сло-
мить, действуя с позиции силы. Этому ракетному кризису,
продолжал он, были присущи три особенности: мы находи-
лись в преимущественном положении географически, на-
циональная безопасность Советского Союза не была по-
ставлена под угрозу, кроме того, у русских не было ни ма-
лейшей возможности оправдать свои действия в глазах ми-
ровой общественности. Схожие события могут принять и
совсем иной оборот, добавил он, если русские окажутся в
преимущественном положении географически, найдут оп-
равдания своим действиям и будут убеждены, что на карту
поставлены их жизненно важные интересы151.

Проблема ядерной войны стала после этого события
главным предметом его раздумий, более мучительных, чем
в предыдущие годы. «Меня преследует мысль о том, —
заявил он на пресс-конференции в марте 1963 г., — что
к 1970 г. в мире может быть уже десять ядерных держав
вместо четырех, ак 1975 г. — пятнадцать, если не двад-
цать»152. Предсказание его, правда, не сбылось, но подо-
бные мысли преследуют всех и по сей день. В своей речи
в Американском университете в июне того же года Кен-
неди призвал американцев и русских пересмотреть поли-
тику «холодной войны». Обе стороны, сказал он, «попали
в порочный и опасный круг, когда подозрения одной сто-
роны порождают аналогичные подозрения и у другой, а
создание все новых видов вооружений влечет за собой

601

разработку соответствующих средств противодействия».
По словам Хрущева, «ни один американский президент со
времен Рузвельта не произносил такой сильной речи»153.
Увы, спустя десятилетия мы так и не вырвались из этого
порочного круга.

Первой попыткой Кеннеди разорвать этот порочный
круг стало подписание договора об ограничении ядерных
испытаний. Для ратификации договора ему нужно было
убедить ястребов в конгрессе и, кроме того, военных в
необходимости этого шага или по крайней мере заткнуть
им рты. Он добился этого, пойдя на определенные уступки
военным и обратившись за поддержкой к общественному
мнению. Кеннеди иронически заметил в те дни, что и на
него самого, и на Хрущева оказывают давление сторонни-
ки жесткого подхода, которые любой шаг в направлении
к разрядке истолковывают как проявление слабости. «Яс-
требы в Советском Союзе и в Соединенных Штатах су-
ществуют за счет друг друга»154. Кеннеди был миротвор-
цем; как признал Хрущев в своих мемуарах: «Это был че-
ловек, которому мы могли доверять... (В дни карибского
кризиса) он занял в высшей степени гибкую позицию, и
вместе нам удалось избежать катастрофы... Он проявил
мудрость и талант подлинного государственного деяте-
ля»155.

Кеннеди отнюдь не стремился к конфронтации, по сво-
ему политическому темпераменту он склонен был к ком-
промиссам. Я не смог добиться большего прогресса в деле
разоружения, сказал он своему брату Роберту осенью
1963 г., и это стало для меня величайшим разочаровани-
ем. Что же до личной храбрости, то, доказав ее в годы
войны, он не стремился доказывать ее вновь и вновь, ри-
скуя на этот раз уже чужими жизнями, посылая молодых
людей убивать и умирать. Он способен был предотвратить
обострение в кризисных ситуациях. Именно так он и дей-
ствовал при высадке в заливе Кочинос, в Лаосе, во время
берлинского кризиса 1961 г., кубинского ракетного кри-
зиса, и, вне всякого сомнения, так же он повел бы себя и
во Вьетнаме. Он всегда надеялся, что любые разногласия,
будь то с Хрущевым, будь то с Россом Барнеттом, можно
разумно урегулировать. К силе, по его мнению, можно
было прибегать лишь в последнюю очередь, и то осторож-
но и осмотрительно. Он любил цитировать афоризм анг-

602

лийского военного стратега Лидделла Гарта: «Никогда не
загоняйте противника в угол, всегда старайтесь избавить
его от позора. Поставьте себя на его место, посмотрите на
вещи его глазами. Бойтесь как огня самодовольства — ни-
что так не способствует самоослеплению»156.

VI

За его недолгое пребывание в Белом доме уверенность
Кеннеди в своих силах окрепла, он научился проникать в
суть событий, а целеустремленность его возросла. Да,
Кеннеди совершал ошибки, но всегда с готовностью при-
знавал их и учился на них. Осознав, что в мире происходят
большие перемены, он нашел в себе достаточно мужества
и гибкости, чтобы к ним приспособиться. Конечно, невоз-
можно спрогнозировать, как поступил бы в какой-либо
определенной ситуации тот или иной умерший президент,
останься он в живых; ведь предсказать будущий курс дей-
ствий здравствующего президента и то, видит Бог, непро-
сто. И все же можно с достаточным основанием предпо-
ложить, что останься Кеннеди в живых, то, получив от
избирателей более внушительный мандат на выборах
1964 г. и имея дело с более уступчивым конгрессом, он
достиг бы намеченных им «новых рубежей». Выполняя на-
меченный план, он к 1965г. вывел бы войска из Вьетнама,
вместо того чтобы «американизировать» войну, к чему
пришел в том же году Джонсон. Останься Кеннеди в жи-
вых, Хрущев, возможно, дольше продержался бы у вла-
сти. (Кастро позднее в беседе с одним американским ре-
портером сказал, что, по его мнению, Кеннеди не стал
«закручивать гайки» во время ракетного кризиса, чтобы
«спасти Хрущева»157.) Эти два лидера, заглянувшие в те
роковые октябрьские дни в атомную пропасть, возможно,
смогли бы продвинуться значительно дальше по пути раз-
оружения и мира.

Кеннеди этого шанса было не дано, но он оставил свой
след в нашей истории. Обманулись ли мы в нем? Думаю,
что нет. Он и в личной жизни проявлял те же черты, из
которых складывался его имидж в обществе, он обладал
юмором, тонкой проницательностью, мужеством, не толь-
ко мужеством бойца и гражданина, но и неброским муже-
ством страстотерпца, помогающим ему без жалоб перено-

603

сить тяжкие физические страдания. «По крайней мере по-
ловину из отпущенного ему на этой Земле срока, — ска-
зал однажды его брат Роберт, — он испытывал жесточай-
шие физические мучения»158. Кеннеди верил в человече-
ский разум и возлагал надежды на природу человека. Он
стремился к разумному, здоровому, цивилизованному по-
рядку на Земле, считая это вполне достижимым делом.

Его заразительный оптимизм вселил в американцев на-
дежду на то, что, проявив достаточно изобретательности,
упорства и доброй воли, они выполнят свои обязательства
перед страной и всем миром. Он верил, что в стране (осо-
бенно среди молодежи) сохранился запас идеализма, что
людям присуще бескорыстное желание помочь бедным и
слабым, и он старался направить этот идеализм в нужное
русло. Достаточно вспомнить в этой связи о Корпусе мира
и его деятельности в зарубежных странах и в самих США.

Его прямота, непредубежденность, вера в целесооб-
разность переговоров, иронический склад ума и врожден-
ное чувство юмора, нередко направленное и в собствен-
ный адрес, в сочетании с благородством его представле-
ний о роли Америки очистили страну от коросты — насле-
дия 50-х годов. Его способность отвлечься от общеприня-
тых взглядов и институтов высвободила в американском
обществе заряд критической энергии. Негритянская об-
щина США относилась к Кеннеди с любовью; он был пер-
вым после Франклина Рузвельта президентом, нашедшим
путь к сердцам молодежи. В других странах в нем видели
носителя американского идеализма и подлинного гумани-
ста. На какое-то время ему действительно удалось превра-
тить политическую деятельность, говоря словами Бьюкена
из «Пути пилигрима», которые, кстати, он любил цитиро-
вать, в «величайшее и самое достойное занятие».

Критическая переоценка деятельности Кеннеди про-
звучала примерно через двенадцать лет после его смерти,
и в этих заметках я по мере сил стараюсь его защитить.
Характерно, между прочим, что известная развенчиваю-
щая президента биография Теодора Рузвельта, написан-
ная Генри Принглом, работа, кстати сказать, куда более
серьезная и глубокая, чем все современные критические
труды о Кеннеди, появилась на свет ровно через двенад-
цать лет после смерти Т.Рузвельта. Точно так же заклю-
чение комиссии Ная о том, что, вступая в первую мировую

604

войну, Вильсон руководствовался низменными побужде-
ниями, было вынесено ровно через двенадцать лет после
смерти президента. Позволю себе процитировать и собст-
венное предисловие к первому тому работы «Век Рузвель-
та», вышедшему в свет ровно через двенадцать лет после
его смерти. Упомянув об антирузвельтовских тенденциях
того периода, я писал: «Так уж повелось, что сравнитель-
но недавние исторические события для нас, что называет-
ся, оказались в «мертвой зоне». Мы оказываемся между
двумя волнами истории, и, пока нас не вынесет на гребень
следующей волны, мы не в состоянии оглянуться и надле-
жащим образом оценить, что с нами произошло»159. Ста-
ло быть, негативные посмертные оценки Кеннеди для ис-
ториографии — дело обычное.

Политическое развитие циклично. В 80-х годах XX в.
личный интерес пришел на смену общественному в каче-
стве основного побудительного мотива нации. Самодо-
вольная Америка Рональда Рейгана вспоминает о прези-
дентстве Кеннеди как о своего рода экзотике. Нам не нра-
вится, когда нам напоминают об униженных и оскорблен-
ных, когда вспоминают о более благородном и взыска-
тельном духе былых времен. Нам не по душе идея о том,
что куда полезнее самим сделать что-то на благо своей
страны, чем дожидаться каких-то благ от нее. Вызов, ко-
торый воплощал в себе Кеннеди, для нас невыносим, и
именно поэтому мы прячемся под маской цинизма, соби-
раем старые сплетни, зубоскалим, стараясь в его ошибках
найти оправдание собственных неудач.

Но самодовольство в конечном счете так же утоми-
тельно, как и идеализм. Вера Кеннеди в политику как ве-
личайшее и самое достойное занятие наложила свой отпе-
чаток на молодое поколение 60-х годов, — поколение, ок-
рыленное его устремлениями и вдохновленное его идеа-
лами. Его время грядет, оно настанет непременно, и тогда
с гребня новой волны в океане истории откроется нашему
взору образ Кеннеди во всей его привлекательности вы-
дающегося гуманиста и высоко одаренного политического
лидера.