Houghton Mifflin Company Boston Артур М. Шлезингер Циклы американской истории Перевод с английского Развина П. А. и Бухаровой Е. И. Заключительная статья

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 27 28 29 30 31 32 33 34 ... 38

562

ющиеся в арсенале любого политического лидера. Так, на-
пример, автор пишет: «Эйзенхауэр осуществлял руковод-
ство через официальные и неофициальные каналы»⁵⁷. Ка-
кой президент действует иначе?

Думается, Гринстейн не совсем отдает себе отчет в
смысле термина «закулисное президентство». В демокра-
тических государствах процесс принятия политических
решений подобен процессу обучения и основан прежде
всего на методах убеждения и достижении согласия. Пост
президента, говоря словами Франклина Д.Рузвельта, —
«это в первую очередь пост морального наставника на-
ции»⁵⁸. Понятие «закулисного президентства» сводит на
нет эту приоритетную президентскую роль. Далее, подо-
бная характеристика не совсем справедлива и примени-
тельно к стилю Эйзенхауэра, нередко использовавшего
президентский пост как кафедру.

В целом, однако, как писал Артур Ларсон, в прошлом
политическое доверенное лицо Эйзенхауэра, тот «не ви-
дел смысла в использовании своего влияния, которым он
обладал как выразитель национальных интересов, для до-
стижения целей, не входящих в конституционные функ-
ции главы исполнительной власти». Поэтому, с сожалени-
ем добавлял Ларсон, при Эйзенхауэре страна была лише-
на той «крайне необходимой высшей и воодушевляющей
моральной инстанции, которой мог бы стать президент,
более приверженный делу защиты прав человека»⁵⁹. Сло-
ва Ларсона о гражданских правах вполне применимы и к
гражданским свободам.

Сегрегация и маккартизм — вот две основные этиче-
ские проблемы в годы президентства Эйзенхауэра. Он вы-
носил их для себя за скобки, с одной стороны, возможно,
потому, что в его понимании функции президента были
строго ограничены определенными рамками, но, может
быть, в известной мере и потому, что не считал их неот-
ложными и требующими быстрого решения проблемами.
Он не хотел прибегать к мерам, предусмотренным зако-
ном для ликвидации расового неравенства, и в общем был
согласен с целями, провозглашенными Маккарти, хотя и
не одобрял его практики. По замечанию биографа Эйзен-
хауэра Стефена Амброуза, нежелание президента «от-
крыто осудить маккартизм привело к шабашу «охотников
за ведьмами», а его нежелание прямо высказаться в отно-

563

шении решения Верховного суда по делу «Браун против
Топеки» (решение о совместном обучении негров и бе-
лых) привело к разгулу сегрегационистских страстей»⁶⁰.
К этому следует добавить, что нежелание Эйзенхауэра
выступить с критикой в адрес Пентагона (по крайней мере
до прощального обращения к нации) дало сильные козыри
сторонникам гонки вооружений.

Но каковы бы ни были недостатки Эйзенхауэра как
государственного деятеля, приходится признать, что за ку-
лисами он проявил больше энергии, заинтересованности,
целенаправленности и тактического искусства, чем это
многим казалось в 50-е годы; что он доминировал над ад-
министрацией, хотел он того или нет (как выяснилось со
временем, он как раз этого и хотел), и что за его искусной
самозащитой, побуждавшей его надевать маску путаника-
простофили и выставлять на линию огня своих сотрудни-
ков, скрывалась способность принимать решительные ме-
ры и контролировать ситуацию.

II

Каким же целям, помимо политического выживания,
служило это искусное маневрирование? Эйзенхауэр не-
приязненно относился к Франклину Рузвельту и «новому
курсу», хотя его брат Милтон и служил в администрации
Рузвельта. В свое время Трумэн предложил ему помощь в
выдвижении кандидатом в президенты от демократиче-
ской партии, однако Эйзенхауэр отказался, предпочтя
баллотироваться от республиканцев. Объясняя свое реше-
ние, он сослался на необходимость восстановить баланс
между исполнительной и законодательной властью и
между федеральным правительством и штатами, нарушен-
ный-де за годы правления Рузвельта.

Этому желанию не суждено было осуществиться. В са-
мом деле, уважая в целом прерогативы конгресса, в одной
области он тем не менее значительно увеличил дисбаланс
между исполнительной и законодательной властью. Кон-
цепция «привилегий исполнительной власти», согласно ко-
торой президент имеет право утаивать информацию от
конгресса, получила свое название и нашла самое широ-
кое применение именно в годы правления Эйзенхауэра. С
июня 1955 г. по июнь 1960 г. администрация Эйзенхау-

564

эра отказалась предоставить конгрессу информацию в 4 4
случаях — больше, чем за первые сто лет существования
республики. Что касается самой важной области, в кото-
рой президенты посягали на конституционные права кон-
гресса, а именно на права объявления войны, то здесь
Эйзенхауэр твердо твердо стоял на позициях имперского
президентства. Он никогда не отвергал выдвинутой Тру-
мэном после начала корейской войны идеи о том, что пре-
зидент должен обладать неотъемлемым правом посылать
войска для участия в крупномасштабных боевых действи-
ях без согласия конгресса.

Не больше ему повезло и в устранении дисбаланса
между Вашингтоном и штатами. Созданная им комиссия
по межправительственным отношениям откопала всего-
навсего две малозначительные федеральные программы
общей стоимостью 80 млн. долл., которые, по ее мнению,
можно было бы передать в ведение штатов. В 1961 г.,
когда Эйзенхауэр ушел с поста президента, штаты феде-
ральных органов оставались на уровне 1953 г. — года его
вступления в должность, — а численность аппарата Бело-
го дома значительно возросла.

Примерно так же обстояло дело и с бюджетным де-
фицитом. В 1959 г. он достиг самой большой для мирно-
го времени величины за всю американскую историю,
несмотря на стремление Эйзенхауэра к сбалансирован-
ности бюджета. Закон о междуштатных шоссейных до-
рогах от 1956 г. был его самой любимой и самой расто-
чительной внутриэкономической программой. В 1966 г.
он включил в список из 23 самых крупных достижений
своей администрации этот закон как «самую грандиоз-
ную программу строительства дорог за всю мировую
историю»¹. Ни одна администрация не была более вни-
мательна к запросам делового мира, однако «доверие
бизнеса к президенту» не повлияло, как это часто быва-
ет, на экономический климат в стране. Среднегодовые
темпы экономического роста снизились с 4,3% в послед-
ние шесть лет правления Трумэна до 2,5% в годы прав-
ления Эйзенхауэра.

Во внутренней политике историки могут считать са-
мым выдающимся достижением Эйзенхауэра его назна-
чения в Верховный суд. Четверо из пяти назначенных им
судей — Эрл Уоррен, Джон М.Харлан, Уильям Бреннан

565

и Поттер Стьюарт, — безусловно, были выдающимися
юристами. Сам он, однако, был не слишком высокого
мнения о суде Уоррена и позднее сказал Амброузу, что
его самой большой ошибкой было «назначение Эрла
Уоррена, этого сукина сына и пустышки»⁶². Что он ду-
мал о Бреннане, одному богу известно. Назначения в
Верховный суд не исчерпывали упомянутого списка ос-
новных достижений. В него был включен и «первый за
80 лет закон о гражданских правах», хотя принятие
закона о гражданских правах от 1957 г., по сути дела,
являлось целиком заслугой министра юстиции Герберта
Браунелла; у самого президента он особых чувств не
вызывал, да он едва ли и понимал суть его. Эйзенхауэр
никогда бы не пошел на принятие разработанного в дета-
лях закона о гражданских правах наподобие закона Кен-
неди — Джонсона от 1964 г., писал Ларсон, «скептиче-
ски относясь как к самой идее гражданских прав, так и
к защите их силой закона»⁶³.

Другие внутриполитические достижения Эйзенхауэра
сводились к усвоению и узакониванию изменений, вне-
сенных в американское общество Франклином Рузвель-
том. Он не уделял большого внимания проблемам расовой
справедливости, упадка городов, защиты окружающей
среды, природных ресурсов и энергоресурсов, хотя в его
время проблемы эти еще поддавались решению. Подобно
Вашингтону и Джексону, свои заветы американцам он из-
ложил в прощальном обращении. Именно здесь он выска-
зал свое знаменитое предупреждение против «бесконт-
рольного роста влияния военно-промышленного комплек-
са», — предупреждение, оказавшееся пророческим. Впро-
чем, в обращение президента его внес составитель его ре-
чей, политолог Малькольм Муз. Сам же президент за все
годы своего правления этой проблемой вовсе не занимал-
ся, и она даже не упомянута в списке достижений его
администрации.

По сути дела, Эйзенхауэр не уделял большого внима-
ния внутренним проблемам и занимался ими лишь по обя-
занности. По словам Ларсона, он «обладал врожденным
пристрастием к проблемам войны и мира, считая их при-
оритетными; вкус Эйзенхауэра к внутриполитическим
проблемам был благоприобретенным»⁶⁴.

566

III

Недавнее повышение рейтинга Эйзенхауэра связано
именно с его подходом к проблемам войны и мира. В
своей работе «Эйзенхауэр и «холодная война» Роберт Ди-
вайн весьма своевременно разработал систему аргумен-
тов в защиту «президента, которого недооценили».

«В течение восьми лет он обеспечивал Америке мир-
ную жизнь, умело избегая военного вмешательства в мно-
гочисленные кризисы 50-х годов. Через шесть месяцев
после прихода к власти он сумел положить конец воен-
ным действиям в Корее; даже сильный нажим не заставил
его пойти на прямое военное вмешательство США в Ин-
докитае; он проявил подлинное политическое мужество,
решительно отмежевавшись от позиции европейских им-
периалистов в отношении Суэца, последовательно поддер-
живая в этом вопросе Советский Союз. Эйзенхауэр иск-
ренне стремился к ослаблению напряженности периода
холодной войны». Профессор Дивайн особо подчеркива-
ет, что в отличие от Эйзенхауэра его предшественнику
Трумэну внешнеполитические проблемы оказались не по
зубам, в результате чего он «переусердствовал и поставил
нацию, да и весь мир, на край бездны»⁶⁵.

На самом деле Эйзенхауэр считал, что Трумэн недо-
оценил советскую угрозу и реагировал неадекватно. «В
1947, 1948, 1949 и 1950 фин. гг., — записал он в своем
дневнике на следующий день после вступления в долж-
ность, — производство вооружений сокращалось с угро-
жающей быстротой, несмотря на неоднократные предуп-
реждения таких людей, как Джим Форрестол». Форре-
стол был наставником Эйзенхауэра в вопросах, касаю-
щихся «угрозы, исходящей от монолитного лагеря комму-
нистического империализма». После самоубийства Фор-
рестола в 1949г. Эйзенхауэр вспомнил их беседы о рус-
ских, которые они вели в 1945г. «Он считал, что они нас
ненавидят, и у меня были все причины разделять это мне-
ние. Оно и сейчас не изменилось»⁶⁶. В мае 1953 г. Эйзен-
хауэр пожаловался ведущим конгрессменам на то, что
Трумэн, «допустив ослабление наших вооруженных сил
после второй мировой войны, сделал объективно возмож-
ным нападение на Корею»⁶⁷.

Реаниматоры Эйзенхауэра ставят его выше не только

567

Трумэна, его предшественника, но и его преемника, про-
тивопоставляя миротворческие усилия Эйзенхауэра яко-
бы агрессивной политике Кеннеди. Однако Хрущев, кото-
рому, надо полагать, лучше об этом судить, придерживал-
ся на сей счет другого мнения. «Если бы мне пришлось
сравнивать Эйзенхауэра и Кеннеди, двух президентов, с
которыми я имел дело, — пишет он в своих мемуарах, —
сравнение было бы не в пользу Эйзенхауэра... У меня не
было поводов сожалеть, что Кеннеди стал президентом.
Вскоре стало ясно, что он лучше Эйзенхауэра осознавал
необходимость улучшения наших отношений, считая это
единственным разумным подходом... Он произвел на меня
впечатление более способного государственного деятеля,
чем Эйзенхауэр»⁶⁸.

Излюбленная мишень реаниматоров Эйзенхауэра, об-
рушивающих свой гнев на зачинателей «холодной вой-
ны», — Уинстон Черчилль. Уместно, однако, вспомнить,
что Черчилль, хорошо знавший Эйзенхауэра, услышав о
его победе над Адлаем Стивенсоном на президентских
выборах 1952 г., сказал Джону Колвиллу, бывшему его
личным секретарем в годы войны: «Между нами, я серь-
езно озабочен. Полагаю, это усиливает вероятность вой-
ны». После смерти Сталина в 1953 г. новое советское
руководство, используя различные каналы, в частности
переговоры о заключении договора о восстановлении не-
зависимой и демократической Австрии, дало понять, что
оно заинтересовано в ослаблении напряженности. Чер-
чилль, вновь ставший премьер-министром, ошибочно или
нет, расценил это как существенный сдвиг в политике Со-
ветского Союза; он писал Эйзенхауэру: «В нашем изму-
ченном, смятенном мире вновь затеплилась надежда».
«Если мы упустим шанс, предоставившийся нам в настоя-
щее время, — писал он в секретной памятной записке, —
вердикт будущих поколений будет строгим, но справедли-
вым»⁶⁹. В то время Черчилль был уже 7 9-летним стари-
ком, однако он еще не сошел с мировой арены, и к его
мнению стоило бы прислушиваться по меньшей мере
столь же внимательно, как и к мнению Джона Фостера
Даллеса. Эйзенхауэр, решивший, что Черчилль впал в ма-
разм, встал на позицию Даллеса. Колвилл отмечал в своем
дневнике, что Черчилль «глубоко разочаровался в Эйзен-
хауэре, считая его слабовольным и недалеким»⁷⁰.

568

При встрече Эйзенхауэра и Черчилля на Бермудах в
декабре 1953 г. последний доказывал, что политику с по-
зиции силы в отношении Советского Союза следует соче-
тать с примирительными жестами. «Айк ответил, — запро-
токолировал Колвилл, — кратко и злобно, прибегнув к
самым сильным возражениям». Что касается утверждения
премьер-министра о новых подходах в советской внешней
политике, реакция Эйзенхауэра была следующей: «Россия
как уличная девка: надень на нее новое нарядное или ста-
рое заштопанное платье, она как была потаскухой, так и
останется. Америка всегда старалась прогнать ее с цент-
ральных улиц на задворки». Колвилл прокомментировал:
«Думаю, никому до сих пор не приходилось слышать та-
кого на международных встречах в верхах. На лицах у
всех застыло осуждающее выражение»''.

Эйзенхауэр безоговорочно принял стратегию и культ
«холодной войны» и назначил своим государственным
секретарем его верховного жреца. С его молчаливого со-
гласия Дж.Ф.Даллес предоставил свободу действий Джо
Маккарти, перетряс внешнеполитический аппарат, создал
сеть военных союзов по всему земному шару и без конца
разглагольствовал о безбожных коммунистических режи-
мах и необходимости быть готовыми к массированному
возмездию. Лорд Солсбери, образец английских тори и
видный член кабинета Черчилля, заметил в 1953 г., что
Эйзенхауэр «ужасный русофоб, даже Даллесу до него да-
леко»; он добавил, что считает президента «лично ответст-
венным за политику бессмысленных булавочных уколов и
наскоков, которую США проводят в отношении Совет-
ского Союза в Европе и на Дальнем Востоке»⁷².

Преимущество Эйзенхауэра перед другими президен-
тами времен политики «холодной войны» заключается, по
мысли его нынешних апологетов, не столько в сути самой
политики, сколько в «умеренности», с которой Эйзенхау-
эр проводил свой курс⁷³. Спору нет, как бывший генерал,
Эйзенхауэр, как никто другой из президентов последнего
времени, мог позволить себе осадить военную верхушку.
Он был убежден, что чрезмерные правительственные рас-
ходы и бюджетные дефициты разрушают экономику стра-
ны, а потому держал военные ассигнования под строгим
контролем. Зная о войне не понаслышке, он не спешил
посылать регулярные войска за рубеж, особенно в бес-

569

перспективные страны «третьего мира». Именно это об-
стоятельство, помимо бюджетных соображений (созда-
ние ядерных сил обходится дешевле, чем крупномасштаб-
ные программы развития обычных вооружений), легло в
основу его стратегической доктрины, которая в перспек-
тиве вполне могла лишить США возможности вести обыч-
ные войны без применения ядерного оружия.

Доктрина массированного возмездия ставила Америку
перед выбором: в случае возникновения регионального
конфликта с ее участием где-нибудь за рубежом остава-
лось либо сбросить атомную бомбу, либо ничего не пред-
принимать. Противники Эйзенхауэра опасались, что он
может отдать предпочтение бомбе. Однако он, скорее
всего, предпочел бы ничего не предпринимать — не такой
уж плохой подход во внешней политике. Демократы, при-
шедшие к власти в 1961 г., немедленно приступили к раз-
витию обычных вооружений, доказывая, что повышение
боеспособности на случай ведения ограниченной войны
уменьшает риск развязывания войны ядерной. Осуществ-
ление их программ дало импульс «американизации» войны
во Вьетнаме. Руководствуйся мы стратегией Эйзенхауэра
«все или ничего», США, возможно, избежали бы этой тя-
желейшей катастрофы. Впрочем, могло бы, напротив, слу-
читься и нечто куда более ужасное.

Озабоченность Эйзенхауэра по поводу бюджетных де-
фицитов, его скептицизм в отношении армии и ВМС имели
и свою оборотную сторону; они побуждали его полностью
полагаться на нетрадиционные и крайне опасные средства
обеспечения американского влияния — тайные операции
ЦРУ и ядерное оружие.

IV

Профессор Дивайн, выступая в своей работе в защиту
Эйзенхауэра, обходит молчанием вопрос о тайных опера-
циях ЦРУ под тем предлогом, что «мы, дескать, не распо-
лагаем пока документальными данными о роли президента
в этом вопросе»⁷⁴. В устах столь компетентного историка
подобное заявление выглядит по меньшей мере странно.
Его работа «Эйзенхауэр и "холодная война"» была опуб-
ликована через пять лет после обнародования материалов
комиссии Черча, составивших не один том. Далее, в том

570

же году, что и книга Дивайна, вышли в свет две другие
работы — «Шпионы Айка», написанная Амброузом в со-
авторстве с Р.Иммерманом, и «Рассекреченный Эйзенха-
уэр» Бланш Вьезен-Кук, в которых приведены убедитель-
ные доказательства того, как Эйзенхауэр втайне прибегал
к услугам Центрального разведывательного управления.
Вопрос о роли ЦРУ вообще занимает чуть ли не главное
место в любой работе, посвященной Эйзенхауэру и поли-
тике «холодной войны».

Эйзенхауэр действительно избегал посылать войска
для участия в военных операциях за рубежом; вместо это-
го он превратил ЦРУ в тайную армию своей администра-
ции. ЦРУ было создано в 1974 г. с целью сбора и анализа
информации. Свою подрывную деятельность оно начало в
1948г. при администрации Трумэна, причем масштабы ее
были гораздо шире, чем можно судить на основании вос-
поминаний, написанных Трумэном поздней. (Впрочем, он,
возможно, и не был полностью в курсе дела.) Правда, в
тот период целью тайных операций ЦРУ было содействие
проамериканским силам и группам в зарубежных государ-
ствах — социал-христианским профсоюзам, христиан-
ским демократам в Италии, антисталински настроенной
интеллигенции в Советском Союзе. Кермит Рузвельт, ре-
зидент ЦРУ в Иране, писал о своем плане свержения пра-
вительства Моссадыка: «Я исходил из того, что уходящая
администрация Трумэна — Ачесона наверняка не даст
«добро» на эту акцию, а новая республиканская админи-
страция, возможно, поведет себя иначе»⁷⁵.

Так и произошло. Трумэн считал Моссадыка лишь зау-
рядным националистом, докучавшим Соединенным Шта-
там своей политикой, и не более того, Эйзенхауэр же ви-
дел в нем агента Москвы. В своем докладе Черчиллю ми-
нистр иностранных дел Англии Антони Идеи заметил, что
«мысль о коммунистическом Иране не давала Эйзенхауэ-
ру ни минуты покоя»⁷⁶. Новый президент не мешкая дал
Киму Рузвельту зеленый свет. В августе 1953 г. прави-
тельство Моссадыка с помощью ЦРУ было свергнуто, и в
стране восстановился шахский режим. (Это нарушение
естественного процесса политической эволюции в Иране
вызвало глубокое общественное недовольство, привед-
шее четверть века спустя, в 1979 г., к свержению шах-

571

ского режима. После победы Хомейни Вашингтону, пожа-
луй, впору было пожалеть о Моссадыке.)

Даже Стефен Амброуз, самый основательный биограф
Эйзенхауэра, в общем положительно оценивающий его
политику, писал о склонности президента «усматривать
коммунистическое влияние в любом общественном явле-
нии — будь то движение за социальные реформы или
борьба за национальное освобождение»⁷⁷. Реформист-
ское правительство Арбенса в Гватемале было в его глазах
коммунистическим. Именно в тот период у Эйзенхауэра
постепенно вызревала теория домино. «Боже мой, — ска-
зал он членам своего кабинета, — подумать только, в ка-
ком положении мы окажемся, если Мексика станет ком-
мунистической»⁷. Окрыленное своим успехом в Иране,
ЦРУ в 1954 г. свергло режим Арбенса.

Этот успех послужил для ЦРУ толчком для широкого
развертывания подрывных действий: оно содействовало
приходу к власти прозападных сил в Египте (1954) и Ла-
осе (1959); предприняло попытку переворота в Индоне-
зии (1958); организовало попытку вторжения на Кубу
(1960). В декабре 1955 г. Эйзенхауэр вменил в обязан-
ность ЦРУ «принимать все возможные практические меры
для организации подпольного сопротивления властям и со-
действия тайным и партизанским акциям» в Советском
Союзе, Китае и дружественных им странах, а также «про-
тиводействовать любым попыткам партий или отдельных
лиц, находящихся прямо или косвенно под коммунистиче-
ским контролем, усиливать свое влияние в странах сво-
бодного мира»⁷⁹.

Термин «противодействовать» ЦРУ истолковало слиш-
ком вольно. Есть косвенные доказательства того, что в
1955 г. агенты ЦРУ взорвали самолет, на котором Чжоу
Эньлай должен был лететь на конференцию стран Азии и
Африки в Бандунге, Индонезия⁸⁰. Кроме того, со всей
определенностью можно утверждать, что ЦРУ было при-
частно к попыткам покушения на Кастро и к убийству кон-
голезского лидера Патриса Лумумбы, имевшему мести
как раз в годы президентства Эйзенхауэра. Остается,
правда, недоказанным, были ли эти акции предприняты с
ведома и одобрения президента. Учитывая, что ЦРУ часто
действовало на свой страх и риск, можно предположить,

572

что и эти покушения предпринимались по его собственной
инициативе.

К, 1956 г. ЦРУ расходовало на подрывную деятель-
ность уже 800 млн. долл. в год, в сравнении с 82 млн.
долл. в 1952г.⁸¹ В 1956г. Эйзенхауэр создал президент-
ский комитет советников по вопросам разведывательной
деятельности за рубежом, в состав которого вошли част-
ные лица с безупречной репутацией. (Одним из них был
Джозеф Кеннеди, позднее, после событий в заливе Кочи-
нос, заметивший о ЦРУ: «Я знаю эту публику и не платил
бы им и сотни в неделю»⁸².) Вскоре комитет поручил Ро-
берту Ловетту и Дэвиду Брусу расследовать подрывную
деятельность ЦРУ.

Ловетт, в свое время министр обороны и заместитель
госсекретаря, и Брус, видный дипломат, возглавлявший
Управление стратегических служб на европейском теат-
ре, подготовили бескомпромиссный разоблачительный до-
клад, в котором отмечалось, что инициаторы программы
подрывных действий, начавшейся в 1948 г., «по-видимо-
му, не представляли себе последствий, к которым это при-
ведет». Агенты ЦРУ бесчинствовали по всему земному ша-
ру, и «никто, за исключением непосредственных исполни-
телей, не знал толком, что они творят». Кому-то из руко-
водителей пора задуматься над «долгосрочными последст-
виями действий, фактически означавших одно — отказ
Соединенных Штатов соблюдать непреложные права и
нормы международных отношений. Если действия ЦРУ и
впрямь были настолько успешны, как об этом говорят, то
не стоит закрывать глаза и на то, что именно в них основ-
ная причина беспорядков и растущего недоверия к нам во
многих странах мира». Возникает вопрос: «Куда может за-
вести нас в ближайшем будущем подобный курс?»⁸³

Законный вопрос. Комитет одобрил доклад и в феврале
1957 г. проинформировал Эйзенхауэра о том, что опера-
ции ЦРУ проводились «независимо и бесконтрольно» и
лишь немногие из них были формально одобрены специ-
альной группой 5412, контрольным органом Совета наци-
ональной безопасности⁸⁴. В 1958 г. комитет предложил
Эйзенхауэру пересмотреть «программы, ведущие к наше-
му тайному вмешательству во внутренние дела практиче-
ски любой страны, с которой мы поддерживаем отноше-
ния»⁸⁵. Эйзенхауэр пропустил предложение мимо ушей.

Blog

Houghton Mifflin Company Boston Артур М. Шлезингер Циклы американской истории Перевод с английского Развина П. А. и Бухаровой Е. И. Заключительная статья