Хотя пифагорейский круг и метод Сократа имеют большое значение для теории образования, а не только для практики образования, ни Пифагор, ни Сократ не создавали теории образования. Первым западным теоретиком образования, широко обсудившим и развившим свои педагогические идеи, был Платон. Родившись около 428 г. в Афинах в старинной аристократической семье, он в течение 20 лет изучал философию у Кратила, Гераклита, а затем у Сократа, с которым дружил до самой смерти последнего. После смерти Сократа Платон много путешествовал, побывал во многих странах, даже побывал в Египте. Вернувшись в Афины, через несколько лет он снова оказался на Сицилии, где хотел основать свое идеальное государство. После различных неудач он вернулся в Афины, где основал собственную школу, которую возглавлял до самой смерти в 347 году.
Педагогика Платон был не только философом, но и государственным деятелем.
Он разработал собственную теорию государства.
Платон рассматривая образование как лучшее и единственное средство для реализации этой теории в практике жизни. Поэтому свои педагогические взгляды он не высказывал нигде, кроме своих государственных сочинений. Педагогическая теория Платона известна нам по двум его произведениям: Politeia и Nomoi. Между этими двумя работами большой промежуток времени. Nomoi — последнее произведение Платона. Поэтому она несколько отличается по своему характеру от Politeia того же содержания. Это не означает, что Платон отказался от своих идей. Нет! Он только заметил, что идеальная теория его государства не может быть осуществлена на этой земле во всей своей полноте. Поэтому в своей последней работе он говорит о втором состоянии, как о компромиссе между реальностью и идеалом. Педагогические идеи в этих двух произведениях также отличаются строгостью своих требований. Politeia представляет нам образование как поскольку оно просто вытекает, по логической необходимости, из государственных предпосылок Платона. Номои уже дает образ образования таким, каким оно возникает, когда идеал встречается с реальностью. Nomoi мы не находим образования философов, потому что класса философов больше нет. В целом все воспитание гораздо мягче и конкретнее, но и менее платонично. Это уже не платоновская теория идеалистического духа, а требования, продиктованные жизнью. Платоническая педагогическая теория ярко сияет на страницах его сочинения «Политея». Поэтому, излагая педагогические взгляды Платона, мы будем считать его примитивные взгляды более характерными для всего его мировоззрения и всего его направления мысли. потому что класса философов тоже больше нет.
Создавая свое идеальное государство, Платон в нем видел три типа людей: 1. кормильцы
(демиургои), состоящие из земледельцев и ремесленников, 2. защитники (филаки), состоящие из воинов, 3. менеджеры(архонты), состоящие из философов. Платон был убежден, что человек по самой своей природе, своим талантам пригоден только для одной области и поэтому может хорошо выполнять только одну работу. В государстве Платона, как он сам говорит, «нет людей двуличных или многоликих. У всех только одно-единственное призвание… Сапожник у нас только сапожник, а не матрос; земледелец только земледелец и в то же время не судья; солдат только солдат, и в то же время не купец; и так со всеми профессиями». Исходя из этого принципа, Платон прежде всего определяет характер отдельных служащих своего государства, их особенности, характеризует строение их души, а затем ищет средства, которыми такие люди могут быть воспитаны. Образование в государстве Платона организовано следующим образом: как того требует заданный идеал некоторой функции. Из воспитания Платон убирает все лишнее или вредное для этого идеала. По этому поводу А. Ролль справедливо замечает, что «план воспитания, который Платон составляет в своем «Государстве», составлен без всякого отношения к опыту, без всякого учета реальных фактов жизни». жизни, а из идеи, и применяется к жизни сверху. Неудивительно, что она становится во многом утопической, как это чувствовал сам Платон. Это план, выросший не из жизни, а из идеи и приложенный к жизни свыше. Неудивительно, что она становится в значительной степени утопической, как это чувствовал сам Платон. Это план, выросший не из жизни, а из идеи и приложенный к жизни свыше. Неудивительно, что она становится в значительной степени утопической, как это чувствовал сам Платон.
Платон подробно описал только две функции своего государства: защитников и правителей. Кормильцы остаются в стороне, как незначительный фактор в высшей жизни государства. Поэтому учебные планы применимы только к этим двум сотрудникам, только к защитникам и менеджерам. Назначение защитника или воина — защищать землю и постоянно быть на страже. Это призвание, по Платону, требует определенных талантов, определенные характеристики души, из которых Платон находит две: мужество и нежность. Характерно, что Платон выводит эти характеристики на примере домашних собак. «Вы знаете, — говорит Сократ Адейманту, — что все собаки добры к людям, которых знают, и злы на чужих» (стр. 59). В этом простом факте Платон усматривает своего рода характеристику, которую он называет философской, а именно, что собаки отличают знакомого им человека от незнакомого в чисто духовном смысле., а не по выгодам. Со знакомым занимаются любовью только потому, что он его знает, а нападают на незнакомца только потому, что он его не знает». любовь к знанию, если отделить себя и чужого знанием и неведением? И любовь к знанию называется философией (там же)». Платон применяет эти характеристики к защитникам или солдатам своего государства. «Поэтому тот, кто философичен, смелый, хитрый и стойкий.
При выборе объектов для тренировки защитников Платон останавливается на гимнастике, созданной традицией, и музыкальное образование, только меняет их порядок. Для Платона на первом месте стоит музыкальное образование, а уж потом гимнастическое. Музыкальное воспитание, по Платону, начинается со сказок, которые, как ему кажется, имеют для ребенка большое значение. Сказки начинаются раньше, чем физкультура, поэтому музыкальное воспитание также предшествует гимнастике. Правда, образование, даваемое сказками, весьма скромно. Но для Платона это очень важно. «В детстве форма, которую они должны иметь, обрезана и запечатлена» (с. 61). Поэтому Платон требует, чтобы не все детские сказки выполнялись, чтобы их отбирало государство, рекомендуя матерям и няням, другие запрещающие. Два закона, по Платону, определяют отбор сказок, мифов, легенд: 1. боги не являются причиной всех вещей, а только хороших вещей, 2. боги не мерзавцы, они не изменяются и не обманывай, ложь в словах или делах (65-69). Платон устанавливает законы положения, потому что в те времена боги изображались в рассказах как причины всех человеческих судеб — хороших и плохих — и в то же время как некие призраки, принимающие различные формы, пугающие людей и вызывающие всякого рода смех и глупость. По Платону, дети ничего не должны слышать о таких богах. Поэты и рассказчики должны следовать этим двум законам.
Это объясняет, почему Платон резко критикует Гомера и Гесиода за то, что произведения этих гениев не подчиняются двум названным выше законам.
В их страну пускают только поэзию, ободряющую, утверждающую и укрепляющую человека. Ни плача, ни поэзии слез или слабости. «Поэтому,…, если встретишь людей, которые поклоняются Гомеру и говорят, что он учитель Греции, и что каждый должен считать его своим, слушать его советы, изучать его и управлять всей своей жизнью по его науке, будь дружелюбны и снисходительны к этим людям, ибо они лучшие люди в мире. Согласитесь с ними, что Гомер — величайший и первый поэт-трагик. Но будьте уверены, что мы не допустим в нашем государстве никаких других произведений, кроме гимнов богам (стр. 343) и од храбрых мужей. Если вы позволите музе пряностей войти в виде лирического или эпического стиха, то в вашем государстве будут царствовать наслаждение и страдание, а не закон и разум, которые повсюду являются самыми прекрасными вещами» (стр. 344).
Те же требования Платон предъявляет к музыке. Он настоятельно требует контроля и сами тексты, и мелодия, и ритм, и тональность, и инструменты. Два названных закона распространяются и на текст песни Мелодия песни не должна быть заунывной, слезливой, грустной. Ритм не обязательно должен быть мечтой. Тон не должен быть глиняным. Платон в своем Государстве оставляет только дорическую и фригийскую тональность, отбрасывая ионическую* и сплавную. Из инструментов Платон допускает только лиру и цитру, сильно невзлюбив флейту. «Никаких новостей мы не приносим. Мы лишь предпочитаем Аполлона и его инструменты Марсию и его инструментам» (стр. 89). Любовь к красоте завершает платоновский план музыкального воспитания защитников государства.
После музыкальной подготовки защитники проходят гимнастическую подготовку, которую также приходится начинать заново.
Платон органично сочетает гимнастическую подготовку с музыкальной подготовкой и отводит первую не телу, а вторую душе. «Кто назначает музыкально-гимнастическое обучение как средство воспитания, тот, не преследует той цели, которую преследуют некоторые, а именно, что первый должен тренировать душу, а второй тело… Оба должны стремиться к душе» ( с. 102). И то, и другое, по Платону, должно создавать гармонию и включать в себя целостного человека, в котором приоритетом является душа. «Бог дал людям две вещи, музыкальное и гимнастическое образование, чтобы они могли развивать свою духовную деятельность на с одной стороны, а их волю с другой, но не так, чтобы первые тренировали душу, а вторые тело, или чтобы одно шло рядом с другим. степень, чтобы достичь гармонии… Тот, кто умеет красивее всего гармонизировать гимнастическое образование с музыкальным,
Анализируя отдельные проявления гимнастического воспитания, Платон требует, чтобы молодые люди, готовящиеся на защитников, не употребляли хмельных напитков, ибо «смешно, если стражу нужна стража» (с. 94). Во время еды молодые люди должны быть сдержаны, не есть много, не употреблять рыбу, вареное мясо, специи, не трогать, воздерживаться от секса.
Защитники должны быть выбраны из лучших самых сильных и здоровых детей. Платон его в идеальном государстве защитниками были бы обыкновенные женщины, которые также участвовали бы в защите государства и обучались бы так же, как и мужчины. Они будут жить вместе с мужчинами и рожать детей. Как только рождались дети, они попадали под опеку государства, и о них заботились мужчины и женщины. О здоровых детях хороших родителей заботились бы, а нездоровые «уводили бы в тайное и неизвестное место» (с. 164), т. е. выбрасывали. Женщины приходили бы в детские дома и кормили бы их. «ни одна мать не знает своего ребенка» (там же). Платон допускает рождение детей: женщинам от 20 до 40 лет, мужчинам от полового созревания до 55 лет. Всякий, кто раньше имел детей, подвергался наказанию, потому что такой ребенок «рождался бы от дурной невоздержанности» (стр. 165). Когда мужчины и женщины достигают определенного возраста, Платон разрешает им свободно вступать в половую связь.
Вот как должны воспитываться защитники или солдаты этого государства в государстве Платона.
b. Обучение менеджеров
Для воспитания правителей или философов Платон также составил определенный педагогический план. Здесь он также полагается на работу менеджера и это характеристики души, соответствующие работе. Платон поручил управлять своим государством философам, потому что они, соприкасаясь с божественными идеями, лучше всего могут знать, что необходимо и полезно для государства. Они лучшие люди, потому что «по отношению к порядку и божественности они сами становятся упорядоченными и божественными, насколько способен человек»8а (с. 213). Поэтому, когда им приходится управлять государством, они передают свою чистоту и божественность «Они принимают государство и душу человека, как стол, и прежде всего моют его, что совсем не легко: но тем они отличаются от других, как вы знаете, что они не допускают никакого закона, если это не будет полностью передано им, или если они сами не будут первыми в этом круге» (стр. 213-214). Этот тип управления государством, основанный на идеях, требует определенных характеристик души. «Их природные характеристики: склонность к науке, мы должны сделать из этих солдат философов» (стр. 216). «Эти люди должны быть солдатами и защитниками в молодости» (стр. 237). Поэтому их воспитание должно быть двояким. В первую очередь они должны научиться всему, что необходимо защитнику, а значит, иметь законченную гимнастическую и музыкальную подготовку. Затем они должны заняться такими науками, которые сделают их философами. Эти науки должны преобразовать их душу, перевести ее из мира становления в мир бытия. Что это за науки? Платон отвечает: математический. Только математика способна открыть человеку мир бытия и освободить его от глобального изменения. Поэтому только математика может воспитать государство как его правителей или философов.
8а В этом смысле и св. Августин сказал, что «rempublicam nolint administrare nisi perfecti» (De ordine II, 1006 p. Migne PL 32). арифметика,который исследует числа. Нужна еще и арифметика чтобы солдат умел считать бойцов и организовывать их. Но философу это нужно для другой, более высокой цели. «Тот, кто хочет достичь самого высокого места в государстве, должен столкнуться с искусством расчета. Но с этим надо обращаться не просто так, а так, чтобы дух просто готовил сущность числа. Он должен заниматься ею не в целях купли-продажи, а в целях войны и для того, чтобы его душа пройдет из становится к правда и к по существу» (стр. 242).
Второй предмет, предназначенный специально для философов, — это геометрия. Это также необходимо солдату, чтобы знать, как выбрать место боя, измерить его и построить солдат. Но, кроме этого практического дела, она необходима для философов, потому что «более ясно показывает взору идею добра» (с. 244). «Геометрия есть познание предметов вечного бытия. Поэтому она рисует душу к истине и делает дух философским. Мы то вверх движемся, то по изнанке вниз… Поэтому граждане вашего образцового государства должны быть в высшем порядке: не забывайте геометрию!» (стр. 244).
Третьей целью, является астрономия. Астрономия нужна для расчета дней, ночей и времен года. В этом его повседневный смысл. Но для философа оно имеет гораздо более глубокое значение. Наблюдая за небесными телами и их движением, философ восходит в своем духе к тем вечным прообразам, по отношению к которым небесные тела являются лишь несовершенными изображениями. «Образ неба может служить примером для объяснения их другим… » (с. 248). Наряду с астрономией Платон сочетает и пифагорейскую науку о гармонии, которую ухо может слышать из сфер небо.
Но Платон придает диалектике величайшее значение для подготовки правителей или философов, или, как мы говорим, метафизиков. Платон обращался к ней с самыми красивыми словами и поэтическими сравнениями. «Диалектическая способность есть образ того взгляда, который стремится видеть истинные творения, а не их тени, самые звезды и даже само солнце. Тот, кто посвящает себя диалектике, продвигается без посредства чувств, с помощью одних только понятий, к тому, что есть истинное бытие в вещах (стр. 250). И не успокоится, пока разумом не осознает в себе добро, достигнув тем самым самой вершины мыслящего мира. Изучение описываемой науки освобождает душу как бы от оков, отвлекает ее от теней и влечет к самим вещам и к свету… » (с. 251). души, зарытые в грязи варварства, поднимаются и ведут их в эту сторону» (с. 252). Поэтому диалектика как раз и завершает образование философа. «Было бы неверно ставить какую-либо науку выше этого. В нем наука достигает своего конца» (стр. 254).
На наш взгляд, реальность или естественные науки имеют преимущество в подготовке менеджеров. Но для Платона все эти науки были идеалами высшей степени, отражающими сущность вещей. Диалектика венчает эти идеалы и ведет к видению самих идей. Таким образом, те люди, которые назначаются правителями государства, должны пройти все степени образования, приобретая не только практические знания и опыт, но и очищая свою душу от земных несовершенств. В этом заключается глубокая идея государственной педагогики, что правитель должен быть мудрее и добродетельнее подвластного, если он хочет исполнять свои обязанности должным образом.
c. Общий характер
Платон мало говорил о методе и средствах обучения. Он решительно защищает учение свободы и отвергает принуждение в области образования. Приводились уже слова Платона о том, что свободный человек не может научиться никаким наукам, как раб, и что в душе не остается никаких знаний, добытых по принуждению. Поэтому Платон советует учить детей без принуждения: «Итак учите своих детей науке не принуждением, а как бы играя. Тогда вы будете замечать желания каждого» (с. 256). Этот совет имеет большой смысл, потому что у Платона отбор государства был одним из важнейших принципов общественной жизни.
В целом следует отметить, что насколько Сократ выдвигал в своем методе личностную сторону воспитания, Платон явно стоит на стороне социальной стороны в своей педагогической теории. Благо государства в целом ставится здесь на первое место перед благом отдельного человека. «Мы создали государство не для того, чтобы сделать какую-то касту особенно счастливой. У нас перед глазами счастье всего…. (стр. 113). Если таким образом растет государство и управляется правильно, то каждый класс автоматически участвует в счастье»… (115). Поэтому в своих планах образования Платон не находил нужным подчеркивать развитие индивидуальности отдельного человека. Он смотрел на отдельного человека как на члена общества, а воспитывал только для определенной определенной функции в жизни общества. В этом отношении Платона можно считать основоположником односторонней социальной педагогики.
В акценте на человеке как члене общества мы находим вторую характерную черту педагогики Платона, а именно ее тенденцию к пропаганде.
физическое обучение. Платон подкрепляет свою педагогику тезисом о том, что человек по своей природе предназначен только для одной работы, и в то же время все образование он с самого начала поворачивает в сторону профессиональной подготовки. Платон воспитывает только специалистов, только представителей определенной профессии и определенного призвания. Их будущие рабочие места уже запланированы заранее, и они получают образование в соответствии с требованиями этих рабочих мест. В педагогике Платона исчезает характер всеобщего образования, воспитания человека как личности. В этом плане Платон отличается от общего стремления греков избегать профессионального образования и уделять больше внимания развитию общечеловеческого.
Поэтому, чтобы кратко охарактеризовать педагогику Платона, следует сказать: педагогика Платона априорна по своему основанию и общественно-профессиональна по своей цели.
Тексты
— Так кто же философский, смелый, ловкий, сильный, тот будет хорошим стражем государства?
— Конечно!
— Хороший. Как должны воспитываться такие люди?… Какое образование мы выберем? Вряд ли мы найдем лучшую, чем та, которая сложилась сама собой с течением времени, а именно: гимнастическое воспитание тела и музыкальное воспитание души.
— Да.
— Не лучше ли начать с музыки, а не с гимнастики?
— Конечно.
— К объектам музыкального образования относятся действия и рассказы, верно?
— Да.
— Разве не бывает двух видов историй: реальных и выдуманных?
— Действительно.
— Разве и то, и другое не нужно для образования, придумано в первую очередь?
— Я не понимаю, что ты имеешь в виду!
— Разве вы не понимаете, что для детей мы в первую очередь смотрим сказки? А сказки — это выдуманные истории, в которых, конечно же, есть доля правды. Мы начинаем воспитывать детей с рассказов, а не с физических упражнений.
— Абсолютная правда.
— Именно это я имел в виду, когда говорил, что музыкальное образование должно быть впереди гимнастики.
— Верно.
— Вы уже знаете, что самое важное — это начало, особенно для юных нежных созданий. В молодом возрасте их обрезают и придают форму, которой они должны быть.
— Конечно.
— Можно ли разрешить детям слушать любые истории, рассказанные любыми сказочниками? Нет ли опасности, что они примут в свою душу взгляды как раз противоположные тому, что мы хотели бы найти у взрослых?
— Конечно, мы не можем этого допустить.
— Поэтому мы должны заботиться о поэтах, мы должны отбирать хорошие истории и исключать плохие. Отдадим избранных няням и матерям, обязав их рассказать детям, и тем самым произвести большее влияние на их души, чем они воздействуют руками на свои тела. Нам придется запретить многие из рассказываемых сейчас историй.
— Который из?
— Большие объяснят нам меньшие, потому что меньшие должны иметь то же значение и иметь такое же влияние, как и те. Может быть, он выглядит иначе для вас?
— Нет, мне просто непонятно, что ты называешь большим?
— Так говорили нам Гомер, Гесиод и другие поэты. Ведь они создавали мифы и рассказывали их людям. Они все еще делают это сегодня.
— Что именно и чем вам в них не нравится?
— Самое предосудительное — это то, что мифы создаются ложно.
— Как я должен это понимать?
— Когда поэт искажает богов и героев, он создает непохожую на них картину, как плохой портретист.
— Конечно, следует осудить. Но к кому это относится?
— В известном рассказе, повествующем о значительных событиях, ложно утверждает рассказчик, а именно Гесиод в своем мифе о походе Урана и мести Кроноса. О деяниях Кроноса и жестокостях его сына, я думаю, вообще нельзя рассказывать, даже если бы все они были правдой. О таких вещах лучше молчать. Если было бы неизбежно говорить о них, то пусть это будет сделано в тишине перед немногими слушателями, которые должны были бы заранее принести большую, необыкновенную, необыкновенную жертву. Поэтому желающих слушать будет немного.
— Да, это действительно некрасивая история.
— И их надо запретить в нашей стране, Адеймантас. Молодых людей нельзя обусловить так, чтобы они не начинали дивиться поступкам даже последнего негодяя или того, кто лечит нечаянно обидевшего его отца, потому что он делает только то, что сделали старейшие и высшие боги.
— На самом деле такие вещи для молодежи не подходят.
— Вообще не подобает, чтобы боги дерутся между собой, гоняются друг за другом и дерутся. Ведь это неправда. Для будущих защитников государства было бы величайшим позором даже легко свернуться клубочком между собой. Поэтому ни в коем случае нельзя рассказывать им о битве великанов, а также битвах разных других богов и героев. Дети должны поверить, что нельзя скрещивать двух граждан, что это запрещено. Это должны повторять и древние, и старейшины, и все старейшины, а поэты должны быть вынуждены создавать соответствующие мифы. В нашей стране мы не допустим рассказа о том, как Гера была связана своим сыном, как Гефеста сбросил с неба его отец, какова была борьба богов, которую изображает Гомер, являются ли эти вещи символическими или нет. Ребенок не может различить, что символично, а что нет. Все, что он предпринимает в этом веке, остается в нем невредимым. Поэтому крайне важно, чтобы
Дер Стаат II, 16, 17.
— У нас осталась еще одна часть, а именно та, в которой говорится о пении стихов или о музыке.
— Конечно.
— Что касается текста, то между ним и устной поэзией нет никакой разницы. Все, что мы уже сказали, подходит для него.
— Верно.
— А мелодию и ритм нужно применить к тексту?
— Конечно.
— Мы сказали, что нам не нужны жалобы и грусть.
— Нет!
— В каких тонах звучат мелодии жалоб? Скажи, ты музыкант!
— Миксолидины*, синтоносплавы и им подобные.
— Значит, их нужно выделить. Они не подходят женщинам, которые должны быть сильными, а что уж говорить о мужчинах.
— Да.
— Далее, пьянство так же нехорошо для защитников, как и честность.
— Конечно.
— Какие тона смягчаются и приближаются к застольным песням?
— зверобой и сплав. Их называют спящими.
— Могут ли они представлять какую-либо ценность для военных, товарищ?
«Нет,» ответил он. — Следовательно, остаются только дорические и фригийские тона.
— Я не знаю тонов. Оставьте ту интонацию, которая соответствует манере храброго человека, когда он на войне или иным образом применяет силу, когда он в опасности, когда он ранен, когда ему грозит смерть или когда на него обрушивается какое-нибудь бедствие. Он всегда тогда постоянен и борется с несчастьем. — Оставь еще и второй тон, который показал бы, как он ведет себя в мире, какой он проворный; и приятно, как он молится богам в мольбе, как учит и увещевает людей, и, напротив, как он слушает просьбы, как он радуется наставлениям и речам, как он привлекателен, не надменен, всегда благожелателен, скромный, довольствующийся тем, что есть. Оставьте эти два тона, а именно ободряющий и приятный; те из которых один выражает несчастье, другой счастье, один мужество, другой самоограничение.
— Это две Анны, которых я оставил.
— Наши песни и наши гимны не требуют большого количества струн и инструментов, на которых можно играть во всех тональностях.
— Я так не думаю.
— Так что, будем покровительствовать тем инструментальщикам, которые делают тригононы, пектисы и другие многострунные инструменты?
— Конечно, нет!
— А флейтисты и флейтисты? Примете ли вы их в свою страну? Ведь флейта – самый универсальный инструмент. Другие просто подражают ей.
— Конечно.
— Значит, у нас остались только лира и цитра. Мы позволим пастухам дуть в сиринкс в полях… »
Дер Стаат III, 10.
— Арифметике, геометрии и вообще наукам, которые должны предшествовать обучению диалектике, надо учить с детства. Однако мы не будем заставлять их учиться сверху.
— Почему бы нет?
— У свободного человека нет образования, чтобы учиться, как раб. Если деятельность тела принуждена, то тело получает то же, как если бы оно действовало свободно. Но в душе не остается навязанного знания.
— Это верно.
— Так что ж, учите своих детей не насильно, а как бы играя. Тогда вы быстро заметите, что кому подходит.
— Ты прав.
— Далее помните наш приказ немедленно брать детей на войну; они должны привыкнуть к лошадям; они должны, если нет опасности, приблизиться к сражающимся, чтобы отведать крови, как молодые щенки.
— Я помню.
— Итак, кто во всех этих вещах, науке и опасностях, окажется наиболее ценным, должен быть взят в определенную группу.
— Какой возраст?
— Когда возраст необходимой физической подготовки уже прошел. В настоящее время, независимо от того, продлится ли это два или три года, никакие другие исследования невозможны. Усталость и сон — враги науки. Кроме того, наши молодые люди должны быть проверены, чтобы увидеть, могут ли они выстоять в драке.
— Конечно.
— По истечении этого времени, то есть по прошествии двадцати лет, избранные возвышаются до более высокого алипсиса, чем другие, и предметы наставления, которые они прежде, будучи детьми, усвоили в беспорядке, теперь должны быть сообщены им в беспорядке. унисон. Они должны видеть близость этих наук и понимать природу реального мира.
— Да потому, что только так остается выученное.
— И это учение — самая верная попытка найти диалектический талант. Те, кто умеет улавливать связь, подходят к диалектике, другие — нет.
— Я согласен с вами.
— Значит, ты должен быть внимателен. Тот, кто обладает этим талантом в высшей степени и упорен в науке, войне и долге, должен быть снова отмечен через тридцать лет. Такие выдающиеся получат большую честь, и испытание их диалектических способностей должно будет определить, кто из них может повернуть назад из мира видимого и войти в мир действительный… »