Хотя сюжет Капитанской дочки укладывается в сравнительно небольшой промежуток времени:
Осень 1772- го - конец 1774 г., текст романа покрыт отблесками ключевых событий русской истории 18 века. Некоторые (ив том числе довольно важные) намеки и отсылки уже раскрыты в научной литературе. В предлагаемой работе мы исходим из того, что через разветвленную систему исторических аллюзий обнаруживается второй смысловой уровень романа, который окружает аурой релятивности (двусмысленности) некоторые положения и понятия, характеризующиеся как определенные (устойчивые) на собственно повествовательном уровне.
Карамзин в своей «Истории государства Российского провозгласил: «История народа принадлежит государю». И это была не фраза, это была историко-политическая, историко-философская концепция. Будущий декабрист — «беспокойный Никита» Муравьев возражал: «История принадлежит народу». И за этим крылась тоже принципиальная поэзия — демократическая» антимонархическая в своей сущности.
Пушкин выдвигает свое кредо: «История народа принадлежит поэту». И это, в свою очередь, не просто красивая фраза. Что она означает? Право на субъективную поэтизацию исторических сюжетов? Всем своим творчеством Пушкин как раз отвергает эту бытовавшую и бытующую среди поэтов практику. Он претендует на большее: осмысление, исследование истории литературно-художественными средствами. Он претендует на открытие с помощью этих средств глубинного понимание токов исторических событий, тех тайных пружин, которые порой бывают скрыты от глаз рассудочно мыслящих историков.
Пушкин первый и, в сущности, единственный у нас феномен: поэт-историк. Историзм поэтического мышления Пушкина — не самоцельное обращение в прошлое. Этот историзм, как мы увидим, всегда современен, политически, социально заострен. Он для него — всегда средство разобраться в настоящем, понять, «куда влечет нас рок событий».
Начиная с юношеского «Воспоминания в Царском Селе» (1814 год), голос Клии (Клио) — богини истории, одной из девяти муз, покровительниц искусств и наук,— постоянно звучит в творчестве Пушкина. К нему, к этому «страшному гласу», он прислушивается всю свою жизнь, стремясь постигнуть ход истории, причины возвышения и падения, славы и бесславия великих полководцев и мятежников, законы, управляющие судьбами народов и царей.
Поражаешься, как много у него произведений исторического звучания. Вся наша история проходит перед читателем Пушкина: Русь древнейшая, старинная открывается нам в «Песне о вещем Олеге», в «Вадиме», в сказках; Русь крепостная — в «Русалке», в «Борисе Годунове», восстание Степана Разина — в песнях о нем; великие деяния Петра в «Медном всаднике», в «Полтаве», в «Арапе Петра Великого»; восстание Пугачева — в «Капитанской дочке»; убийство Павла I, правление Александра I, война 1812 года, история декабризма,— в целом ряде стихотворений, эпиграмм, в последней главе «Евгения Онегина».
События европейской истории, особенно связанные с французской революцией и войнами Бонапарта, также все время в центре поэтических размышлений Пушкина.
Наконец, он заявляет о себе и как профессиональный историк. Плодом его тщательных архивных изысканий, поездок, расспросов бывалых людей, изучения мемуарной литературы явилась «История Пугачева».
Следующей за «Историей Пугачева» последовала работа над «Историй Петра» — грандиозная по замыслу и объему. Работу эту прервала роковая дуэль. Кроме того, в бумагах Пушкина остались наброски истории Украины, истории Камчатки. Пушкин намеревался написать также историю французской революции, историю Павла I — «самого романтического нашего императора». Сохранились наброски, относящиеся к истории допетровской России.
Пушкин внимательно изучал исторические труды как отечественных авторов (Феофана Прокоповича, Татищева, Голикова, Болтина, Щербатова, Карамзина), так и зарубежных (Тацита, Вольтера, Юма, Робертсона, Шатобриана, Гиббона, Сисмонди, Ле-монте, Вильмена, Тьерри, Гизо, Минье, Баранта, Тьера, Нибура). В его библиотеке хранилось более четырехсот книг по истории!
В итоге этих исторических занятий у зрелого Пушкина сложился собственный взгляд на ход развития человеческой цивилизации вообще и в особенности на судьбы России. Историческое миропонимание Пушкина не сразу оформилось в определенную и самостоятельную систему воззрений, оно развивалось и укреплялось с каждым новым этапом его творчества. Не нужно особой проницательности, чтобы заметить, что ощущение, восприятие истории в «Онегине» и «Бориса Годунове» совсем иное, нежели а «Кавказском пленнике» и «Цыганах», и, в свою очередь, разнится от «Истории Пугачева» и «Медного всадника».
Б. В. Томашевский справедливо обратил внимание на то, что исторические сюжеты в творчестве раннего Пушкина, в сущности, несут на себе печать вневременного взгляда на действительность, присущего французским просветителям XVIII века. Идеалы «естественного права», «равенства и справедливости» выводились ими из свойств, якобы исконно присущих человеку. Ни конкретные обстоятельства экономической и политической жизни общества, ни черты определенной эпохи не имели для них при этом значения. Вся история казалась собранием образцов, примеров, характеров, имеющих, свое значение вне времени и места И потому идеи, порожденные преддверием французской революции, легко вкладывались драматургами в уста античных героев и героинь. В свою очередь, сюжеты из античности переносились в современность, просто накладываясь на нее. Основное значение имел характер героя, его «страсти», а в какой реальной исторической среде он действовал, было делом фантазии и произвола автора: мысли и поступки героя с определенной исторической эпохой никак не соотносились. «Цыганы», «Братья-разбойники» носят на себе явную печать таких взглядов.
«Онегин» и «Борис Годунов» рисуют нам уже совсем иное взаимоотношение между личностью и обществом. Здесь центр внимания автора переключается на определенную социально-историческую обстановку, в которой действуют герои и которая формирует этих героев и определяет их поступки. Со времени создания «Онегина» и «Годунова» можно говорить с полным правом уже не только об историческом мироощущении Пушкина, но и его историзме, принципе, сознательно реализуемом в поэтическом творчестве.
Начало размышлениям Пушкина о путях исторического процесса было положено лекциями лицейских профессоров и особенно трудом Н. М. Карамзина «История государства Российского», который поэт назвал гражданским и человеческим подвигом.
Пушкин был восторженным слушателем Николая Михайловича Карамзина в свои лицейские годы, а вскоре после выхода из Лицея он взахлеб прочитал первые восемь томов «Истории государства Российского».