Усиление закрепощения крестьян в конце XV-XVI вв. Указы о заповедных годах и урочных летах.

Крестьяне составляли основную массу жителей Московской Руси. Они издревле делились на две категории: черносошных (или чернотяглых), живших на черных, государственных землях (верховным собственником их был великий князь), и крестьян, живших в вотчинах и поместьях бояр, дворян, церковных феодалов. Черносошные крестьяне, как и черные по­садские люди, жили общиной, которая владела землями и на основе кру­говой поруки осуществляла платежи в казну. Источники называет их ещё письменными или численными людьми, потому что они все исчислены (учтены), несут тягло и распоряжаются своей землей не иначе, как с согла­сия общины и при условии передачи новому владельцу (наследнику, арен­датору или покупателю) лежащего на данном участке земли тягла.

Крестьяне, жившие в частновладельческих вотчинах, строили свои отношения с владельцами земли на условиях ряда – договора. Садясь нa неосвоенную или запущенную землю и беря обязательство расчистить по­ля и луга, распахать пашню, построить дом и т.п., крестьянин получал льготу (освобождение от уплаты податей на 2, 5 и более лет) и подмогу (ссуду) – деньгами или. что было чаше, скотом, орудиями труда, семенами. Ссуда денежная – серебром – дала название крестьянам, ее взявшим, – серебренники. Необходимость возврата ссуды при уходе с насиженного места не только сдерживала выход, но делала его практически невозмож­ным, ибо крестьянин после окончания льготных лет значительную долю своего продукта отдавал владельцу земли в виде подати – своеобразной платы за пользование ею. Разве что новый владелец, переманивший кре­стьянина, уплатит за него серебро и «откажет» его у старого хозяина.

Плата за пользование землей вносилась ежегодно в виде денежного или натурального оброка. В разных землях он был разный, состоял либо из части урожая, либо из определенного количества продуктов с выти (тяглой единицы). Так, в середине XVI в. крестьяне Соловецкого мона­стыря давали по 4 четверти ржи (1 четверть, или четь, – 3 пуда, один пуд – 16 кг.), 4 четверти овса, по сыру на Успеньев день (или 2 деньги), по 50 яиц, по хлебу и калачу – на Покров. Крестьяне, жившие в поместье сына боярского Микиты Леонова (всего 58 дворов, 325 вытей), в это же время давали ему такой доход: «деньгами 5 рублёв, 11 четей ржи. овса 222 чети, солоду ячного 50 четей и полчети, 28 четей пшеницы…, круп гречневых 14 четей, гороху и конопель 14 четей…, хмелю 28 чети; а мелкого доходу: 37 баранов, 37 полот (туш..), 74 куров, 37 зайцов, 37 тетереней, 37 сыров, 37 овчин, 37 поярков, 37 пятков льну, 4 пуда масла коровья, 12 пудов с третью меду, 37возов сена…» (Торопецкая писцовая книга 1540 г.). Надо думать, что в это число входил и государственный налог – государево тягло, которое, хотя и в меньшем размере, чем черносошные, «тянули» и владельческие крестьяне.

Часть крестьян (главным образом на плодородных землях), в местах, где имела место барская запашка, находились на барщине. Это личная рабoта в хозяйстве феодала. Она могла быть либо дополнением к оброку, либо заменяла его. По грамоте митрополита Киприана Константиновскому монастырю 1391 г. крестьяне, отбывая барщину, «церковь наряжали, двор тынили, хоромы ставили, пашню пахали на монастырь взгоном, убира­ли хлеб и сено, прудили пруды, сады оплетали, на невод ходили, хлебы пекли, пиво варили, лен пряли». Такие работы называли монастырским изделием. Царский Судебник считал барщину явлением общим и вполне законным, обозначая ее термином боярское дело.

Статья 57 Судебника1497 г., озаглавленная «О христианском отка­зе», отразила крупнейший этап в оформлении крестьянской зависимости. В предшествующий период феодального строя, несмотря на зависимость крестьян от землевладельца, крестья­не пользовались еще правом выхода, т. е. свободного перехода от одного владельца к другому. Усиленное развитие феодаль­ного землевладения в XIV — XV вв., происходившее за счет захвата или раздачи издавна населенных крестьянством зе­мель в собственность феодалам, дальнейшее развитие произво­дительных сил вызывали невиданную ранее потребность зем­левладельцев в рабочих руках. Землевладельцы стали ограни­чивать выход крестьян, устанавливая невыгодные для них сро­ки выхода и обязанность уплаты всех долгов. Первоначально это относилось к наиболее зависимым от землевладельца кате­гориям — старожильцам, серебренникам, половникам. Воз­ник вопрос о закреплении крестьянского населения за земле­владельцами. Переход крестьян в другое княжество затраги­вал не только интересы мелкого феодального собственника, но и князя, который в лице ушедших терял плательщиков дани.

Поэтому в XIV в. князья вносили в договоры между собой обязательство не переманивать друг у друга чернотяглых крестьян, т. е. людей, составлявших основную массу тяглецов. Так, жалованная грамота великого князя Ивана Даниловича Калиты о привилегиях людям новгородского Юрьева мона­стыря, живущим на Волоке, относящаяся к первой половине XIV в., гласит: «А архимариту тяглых людей волоцких не приимати; такоже и из очины князя великого из Москвы лю-дии не приимати, А кто детий моих, или братьи моее мое данье порушит, а то судит ему бог и святый Геворгий в страш­ное свое пришествие, а князю великому дасть сто рубля...»

Различные грамоты отчетливо показывают, что пополнение вотчин и поместий рабочими руками могло происходить за счет покупки или переманивания крестьян одними феодалами у других. Заинтересованные в росте хозяйств своих феодалов великие князья оказывали льготы феодальным хозяйствам, пополняемым новопорядчиками при условии, если эти новопорядчики взяты не из владения самого князя- жалователя— ве­ликого или удельного. Тутошних людей волостных в ту дерев­ню отцю моему митрополиту не приимать, А кого отец мой митрополит перезовет я ту деревню людей из ыных княженей, а не из моево великого княжениа, и тем людем пришлым на десять лет ненадобеть им моя дань.., гласит жалованная фамота великого князя Василия Дмитриевича митрополиту Фотию от 1420—1421 гг. . Так началось ограничение сво­бодного передвижения крестьян. С середины XV в. появляет­ся ряд грамот великого князя, выдававшихся по просьбе от­дельных крупнейших феодалов (особенно церковных). Прось­бы эти сводились, во-первых, к установлению единого для всех феодалов срока отпуска и приема крестьян, а именно: к узаконению установившегося на практике Юрьева дня. О том, что Юрьев день был уже общепринятым сроком (по Судебнику две недели: одна — до 26 ноября, другая — после этой да­ты) перехода крестьян, свидетельствуют жалобы великому князя на землевладельцев, продолжавших отказывать (принимать) крестьян ... не о Юрьеве дни, иных о Рожестве Христове, а