БАРМИН В.А.

ГЛАВА I

Советская политика в Синьцзяне в 1918-1931 гг.

2.1. Попытки восстановление росийско-синьцзянских торгово-экономических связей в 1918-1921 гг.

События, характеризующие отношения Советской России, а затем Советского Союза с Синьцзяном после Октябрьской революции 1917 года, во многом стали логическим продолжением и развитием исторически сложившихся обстоятельств.

Первая мировая война, революция и последовавшая за ней гражданская война привели к резкому сокращению экономических связей России с Синьцзяном . Это вызвало в свою очередь в провинции, экономика которой почти целиком была сориентирована на российский рынок, жесточайший экономический кризис. В письме Русского торгового союза (Объединение синьцзянских купцов, ведших торговлю с Россией - В.Б.) в отдел иностранных дел провинциального правительства, датированном октябрём 1918 года, купцы жалуются на то, что “из-за войны в России и трудностей в провозе товаров торговля стала совсем плохой”. На исходе 1918 года ситуация в провинции приобрела катастрофический характер. Из-за полного отсутствия сбыта овечью шерсть (джебога) просто выбрасывали. Ценные виды различного сырья синьцзянские купцы не могли реализовать даже за бесценок В то же время наблюдался небывалый рост цен на промтовары, в которых население Синьцзяна испытывало острую нужду. Попытки вывоза из России хотя бы относительно небольших партий этих товаров чаще всего заканчивались для китайских купцов потерей последних в результате грабежей или реквизиций одной из противоборствующих сторон. Сборник историко-архивных материалов о торгово-экономических отношениях Синьцзяна с Россией и Советским Союзом, выпущенный в 1994 году в Китае, содержит большое количество документов, датированных 1917-1922 годами, которые наполнены жалобами ограбленных и обманутых русскими властями и гражданами синьцзянских купцов, а также перепиской китайских официальных лиц относительно этих фактов. Так в октябре 1917 года губернатор провинции Ян Цзэнсинь дал отделу иностранных дел провинциального провительства специальное указание разобраться с жалобой купца Лан Дабая. Последний приехал с компаньонами в Россию и закупил в Семипалатинске товары, но на обратном пути на границе был задержан, а все товары у него были реквизированы. Судя по прилагаемому списку партия товаров была достаточно велика. Лан Дабай заявил, что у него и его товарищей было отнято “... Девяносто четыре верблюда..., чугуна - 500 пудов, муки - 50 пудов, импортного чугуна - 100 пудов (речь идёт скорее всего о чугуне, изготовленном за пределами России - В. Б.), бумаги - 50 пудов, стекла - двадцать пудов, нефти - 50 пудов, гвоздей - 5 пудов, мешков - 100 штук, пальто на вате - 10 штук, шуб - 5 штук, одеял - 1 упаковка”. Надо заметить, что справедливость жалоб китайских купцов во многом подтверждается материалами переписки представителей Народного комиссариата по иностранным делам в Туркестане со своим руководством в Москве. Относительно творящегося в отношении синьцзянских купцов беззакония в одном из писем в НКИД, в частности, говорится: “ В Семиреченской области товары, принадлежащие китайским купцам, в одном случае конфискуются, в другом - принуждаются к сдаче их в кооперацию по твердым ценам. В Фергане пограничные власти пошли гораздо дальше: там помимо обычной конфискации товаров были мобилизованы сами купцы и вместе с верблюдами были отправлены для работы на угольные копи. Результат в конечном счёте был тот, что торговля, даже контрабандная, прекращается окончательно”. Периодически инциденты с китайскими купцами достигали такого накала, что в их разрешении приходилось участвовать непосредственно руководителям Народного комиссариата иностранных дел РСФСР. Так, 16 мая 1918 года комиссару таможни пограничного с Синьцзяном городка Бахты поступила телеграмма с пометкой “Срочно! Вне очереди!” за подписью заместителя комиссара НКИД Л.М. Карахана. Руководитель комиссариата телеграфировал: “Благоволите немедленно разрешить вывезти товар китайских купцов, направляемый в Чугучак, так как мы признаём совершенно нежелательным создание пограничных инцидентов. Сообщите об этой телеграмме нашему консульскому агенту Голику, находящемуся в Бахтах”. Уже сам тон телеграммы говорит о том, что инцидент с китайскими товарами на бахтинской таможне, по мнению Карахана, вышел за рамки обычного, а ведь, судя по документальной хронике, подобные события были явлением достаточно заурядным. Но и вмешательство советских руководителей такого высокого ранга в условиях войны и анархии не могло реально повлиять на положение дел. Принятое 15 декабря 1918 года правительством советского Туркестана постановление, запрещавшее реквизицию грузов, поступающих из Китая в Туркестан, при условии, что владельцы имеют удостоверения, выданные советскими коммерческими агентами в Синьцзяне, также не работало, так как такие удостоверения на территории провинции часто некому было выдавать. Единственное советское коммерческое агенство в Синьцзяне, открытое в г. Кульдже в конце 1918 года, должно было действовать на постоянной основе, но работало тем не менее эпизодически и было закрыто менее чем через год в октябре 1919 года.

Ещё более преуспело в деле грабежей и реквизиций в отношении китайских граждан белогвардейское воинство. В военнно-политическом обзоре Отдела Среднего Востока НКИД относительно сношений с Синьцзяном за 1919 год сообщается, что “ Белые... действовали ещё хуже, так что китайцы долгое время колебались признать какую-либо власть за истинную”. Достаточно наглядным примером неоднозначного отношения китайских властей к белогвардейскому движению в России является также то, что губернатор Илийского округа не только категорически отказался принять орден, который ему по поручению адмирала Колчака пытался вручить эмиссар Омского правительства, но и издал 31 марта 1919 года приказ “О воспрещении населению продавать оружие казакам, чтобы банды не проникали в русские пределы и тем самым не восстанавливали Соввласти против Китая”. В то же время белогвардейский консул в г. Чугучаке - Долбежев сообщал в июле 1919 года в Омск, что “при существующем положении вещей рассчитывать на помощь китайцев против большевиков нет оснований”. Интересен, в этой связи, тот факт, что после завершения гражданской войны китайская сторона, поднимая вопрос перед советскими дипломатами о компенсации своим гражданам ущерба за утерянное в России имущество, включило в предъявляемый перечень и имущество, изъятое и разграбленное белогвардейцами.

Положение в вопросе с реквизициями и конфискациями несколько нормализировалось только после завершения активной фазы гражданской войны в приграничном с Синьцзяном районе. Представитель Отдела внешних сношений Туркестана в г. Кульдже О.Г. Баршак в своём отчёте, датированным июлем 1921 года, с явным неудовольствием отмечал, что ”... в конце 1920 года, благодаря чрезмерно настойчивым требованиям, доходившим чуть ли не до ультиматума, (со стороны китайских провинциальных властей - В.Б.) пришлось отменить в Семиречье для китайских подданных трудповинности, а также применить в отношении реквизиции и конфискации у китподданных более мягкую политику”.