ГОТОВЫЕ ДИПЛОМНЫЕ РАБОТЫ, КУРСОВЫЕ РАБОТЫ, ДИССЕРТАЦИИ И РЕФЕРАТЫ
Связь политики и географии с точки зрения мыслителей Древнего Востока | |
| Автор | ошибка |
| Вуз (город) | не указан |
| Количество страниц | 26 |
| Год сдачи | 2008 |
| Стоимость (руб.) | 1500 |
| Содержание | Оглавление
Введение 3 1. Связь политики и географии с точки зрения мыслителей Древнего Востока 5 2. Россия и новые независимые государства СНГ: республики Средней Азии. 9 Заключение 25 Список литературы 27 Введение Определение понятия «геополитика» представляет известную трудность. Ситуация осложняется тем, что многие авторы, признаваемые классиками геополитики (например, Маккиндер), избегали употребления этого слова в своих сочинениях. В связи с подобной неопределённостью критериев «геополитического» проблема систематизации геополитических текстов кажется практически неразрешимой. Собственно, попыток серьёзного изучения этого вопроса не предпринималось до сих пор. В большинстве случаев распределение материала осуществляется интуитивно, по традиции или в зависимости от личной позиции автора. Прежде, чем мы перейдём к определению понятий «геополитические традиции» и «школы», необходимо кратко охарактеризовать стандартные приёмы, используемые для наведения порядка в беспорядочной истории геополитики. Для осмысления и систематизации геополитических текстов в распоряжении исследователя имеется достаточно богатый набор концептов: «геополитическая мысль», «геополитическая традиция», «геополитическая школа», «геополитический дискурс», «геополитическая культура», «геополитические виденья» и т.д. Обычно они используются как синонимы; тем не менее, можно проследить общие траектории их употребления, которые довольно часто пересекаются, но при этом всё же идут различными путями. Хотя примитивные геополитические представления, связывающие исторические и географические, в частности, климатические, явления известны в европейской науке с дервнейших времен (Демокрит, Гиппократ, Геродот, Аристотель Полибий, Страбон, в средние века и эпоху Возрождения — Ибн Хальдун, Ж.Боден, Н.Маккиавели, Ш. Монтескье), Г., как специфическая дисциплина, сформировалась достаточно поздно. Термин принадлежит шведскому ученому Р.Чаллену, предложившему во время Первой Мировой войны учение о государстве, как о едином организме (в современной трактовке — квазиоорганизме), стремящемуся к расширению своей территории. Р.Чаллен считал Г. естественной наукой, полагая, что географические законы в каком-то смысле эквивалентны биологическим. Цель настоящей работы – исследование теоретического развития геополитики и анализ современной геополитической ситуации. Задачи работы: - рассмотрение связи географии и политики в Древнем Востоке, - анализ геополитических отношений России и новых независимых государств СНГ. 1. Связь политики и географии с точки зрения мыслителей Древнего Востока Современная политическая наука опирается на фундамент политической мысли предшествующих эпох. К глубокой древности - периоду возникновения раннеклассовых обществ и государств - восходят первые попытки осмысления сущности политических явлений. Исторически первой формой объяснения новой социальной реальности стало религиозно-мифологическое истолкование природы властных отношений и социальной иерархии. Согласно древним мифам, земная организация жизни имеет божественное происхождение и является отражением общемирового космического порядка. Боги передают власть земным правителям либо наряду с последними продолжают оставаться вершителями земных дел. Позже политическая мысль, порвав с мифологией, приняла более рациональную форму. При рассмотрении проблем власти и социального порядка стал доминировать философско-этический подход, объясняющий эти явления через призму достижения общего блага и справедливости. Подобная тенденция прослеживается в учениях Конфуция, греческих философов и политико-правовой мысли Рима. В центре внимания древних мыслителей - такие вопросы, как принципы организации государства, проблема законов и справедливости, обоснование идеальной формы правления. Политические идеи и учения в древности были проникнуты мифологическими, религиозными представлениями: политика рассматривалась как результат божественного предначертания и правления, высшие правители считались исполнителями божественной власти на земле, их полномочия объявлялись священными, власть - неприкосновенной и наследственной, социальное неравенство - предопределенным и рациональным. В древнейших государствах Востока сложилась своеобразная религиозно-политологическая идеологическая система, которая обосновывала существовавший социальный порядок, освящала безраздельную власть высших правителей, освящала и легитимизировала соответствующие нормы и правила поведения. На мифологической основе веками складывались всеобъемлющие своды мудрости и житейских правил. В некоторых учебниках по политологии введение в историю политических учений начинается с обращения к трудам древнегреческих философов и политологов - Платона, Аристотеля и др. Такой подход представляется неточным и методологически тупиковым. Ведь политические идеи Востока возникли гораздо раньше - более двух тыс. лет до н.э., а древнегреческие - лишь в 4 в. до н.э. Великая философская и политическая мысль Древней Греции возникла, в частности, потому, что смогла использовать и переработать на иных («полисных», формально демократических) принципах, накопленную до нее восточную мудрость. В рабовладельческом обществе важной составной частью культуры становится отношение человека не только с природой, но и с людьми и самим собой. В этом случае человек отстаивает ценность и целостность личности в зеркале культурного мифа. Мифологическое сознание исходило из умения человека с помощью ритуалов воспроизводить акт творения подобный божественным силам, создавая жертвенники, алтари, храмы. Так рождался освещенный (сакральный) центр мира, который характеризовал сакральность места. Место становилось частью чего-то общего, потаенного (божественного), которому греческие философы дали название «хорос», т.е. пространство. Оно было результатом творения и имело космоцентрический характер, включая в себя идеальные слои (макрокосм), Ойкумену (мезокосм) и место жизни человека (микрокосм). Таким образом, уже у античных философов понятия «пространство» и «место» разделяются. Место становится частью пространства. География, как и все другие науки древнего мира, развивалась первоначально внутри философии. Философы рассматривали мир как природное единство, а всю деятельность людей как одно из проявлений вещей. Человек объединялся с природой, включался в нее. В то же время в мифологической форме выражалась мысль об очеловечении природы, придания ей человеческих черт. Географические идеи были связаны с единой географией, изучающей нераздельное пространство с помощью описательного метода. Региональное направление в развитии географии было описательным. Объяснение имело религиозно-мифологическую, а затем натурфилософскую основу, умозрительно истолковывающую природу. Базировалось оно на геоцентрическом понимании мироздания. В то же время, были высказаны некоторые умозрительные идеи (о шарообразности Земли и ее сферах, зависимости человека от природы), на многие столетия «осветившие» путь развития географии. Возник и уникальный метод эмпирических обобщений и передачи геоинформации - картографический. Первые крупные рабовладельческие государства появились в IV тысячелетии до н.э. у земледельческих народов Малой Азии, Египта, Двуречья, Северной Индии и Китая. Их образованию способствовало положение вдоль больших рек (источников орошения и водных путей) и надежные естественные рубежи - горы и пустыни. Были созданы первые письменные документы, дошедшие до наших дней. В литературном эпосе важное место занимали путешествия. Так, в древнешумерской эпической поэме о Гильгамеше (III тыс. до н.э.) рассказывается о скитаниях героя, который через пустыни и горы добрался до океана. Основные путешествия совершались с целью торговли и завоевания новых земель. Уже к 2000 г. до н.э. минойцы основали на о. Крит древнейшую морскую державу и плавали до Канарских островов, Сенегала и Индии. По мнению Геродота финикийцы по поручению фараона Нехо (610-594г. до н.э.) совершили плавание вокруг Африки, продолжавшееся три года. Карфагенянин Ганнон плавал вдоль западных берегов Африки. Индийские мореходы еще к началу II тыс. до н.э. плавали к берегам Аравии, устью Евфрата и восточной Африке, пользуясь муссонными ветрами. Зимой они плыли на запад, летом - на восток. В индийских эпических поэмах «Рамаяна» и «Махабхарата» дается представление о географических познаниях народов Индии. В первой из них приводится описание всей известной тогда части Земли. В «Махабхарате» перечислены главные горы, моря, реки; приводятся сведения о древних индийских государствах и племенах. В Китае уже в I тыс. до н.э. существовали специальные географические сочинения, в которых содержались краткие описания территории государства (например, книга «Юйгун»). Географические представления китайцев расширились с открытием «шелкового пути». Наибольших успехов достигли древние греки, которые сумели методом абстрагирования оперировать не только эмпирическими данными, но и их идеальными образами (моделями), что и позволило возникнуть научному знанию в Древней Греции. В то же время в Египте, Месопотамии, Индии, Китае, Центральной и Южной Америке при высокой культуре этого не произошло. «Эти греки были поверхностны - из глубины», - писал Ф.Ницше . |
| Список литературы | 1. История политических и правовых учений /Под ред.Смирновой А.Н. – м.: Олма-пресс, 2006
2. Опарин М.Д. Геополитика. – М.: Смарт, 2007 3. Попов А.С. Геополитическая ситуация постсоветской России. – М.: МР3 Пресс, 2005 4. Разумовских О.Л. Развитие политического противостояния США и России в Центральной Азии//Экспертиза, 2007, № 12 5. Смирнова А.Н. Геополитика современной России. – М.: Маускрипт, 2008 6. Хрестоматия по философии/Под ред.А.Н.Амелина. – М.: ПРИОР, 2005 7. Яковлев П.А. Россия и страны СГН: геополитический анализ. – М.: ПРИОР, 2004 |
| Выдержка из работы | На современном этапе стратегически важным для Москвы остается необходимость противодействия афгано-исламскому фактору (стоящим за ним определенным силами в ИРП, Саудовской Аравии, также ИРИ). Создание российской военной базы на территории Таджикистана уже однозначно свидетельствует о выборе данного государства в качестве страны для представления российских геополитических интересов в регионе Центральной Азии и вокруг него. Данный выбор вовсе не означает признания Таджикистана в качестве ключевого государства в Центральной Азии, но свидетельствует о том, что эта республика остается звеном в системе региональной безопасности. Россия, исходя из соображений геополитической целесообразности, пользуется удобным случаем, чтобы без существенных материальных и политических затрат, стратегически закрепиться в регионе. Кроме того, Россия продолжает демонстрировать заинтересованность в транспортировке энергоресурсов региона. Для нее, как и для других стран, участвующих в освоении нефтегазовых месторождений, строительстве, эксплуатации трубопроводов, транспортировки энергоресурсов является не столь экономическим, сколько политическим вопросом, в первую очередь через призму обеспечения эффективного контроля над развитием ситуации в регионе. В экономическом плане регион Центральной Азии сейчас не является приоритетным направлением для России. Жизненно заинтересования в инвестициях , «живых» деньгах, РФ не может быть удовлетворена бартерным характером торгово-экономических отношений с регионом, сложившимся в последнее время. По многочисленным оценкам, в том числе мнению известного французского эксперта проблема Центральной Азии Оливье Ру , российское влияние в регионе имеет тенденцию к уменьшению.
Согласно его анализу, миф о военной мощи РФ исчез с провалом операции в Грозном в 1996 . Отныне ясно, что Москва не имеет ни средств, ни желания осуществить неоколониальную экспансию в регионы, также ориентировать военную защиту в случае агрессии извне. Не исключается, что именно по этой причине страны региона вступили в ОБСЕ и развивают связи с НАТО, как бы страхуя себя от «неспособности нежелания» России помочь им в кризисной ситуации. Стремление РФ играть особую роль в отношениях со странами региона, в том числе как гарант стабильности безопасности, продолжает идти в разрезе с тенденцией ослабления российского влияния в Центральной Азии . Сложность социально-политической, экономической ситуации в настоящее время отвлекает Москву от формирования новой стратегии развития отношений с государствами региона, где стержневым моментом, по многим оценкам, могло бы стать именно взаимовыгодное экономическое сотрудничество. Рост понимания российской политической, экономической ,элитой, наличия новых реалий в регионе, координальности произошедших здесь изменений, стремление максимально дистанцироваться от элементов имперского подхода, безусловно, будет продолжать оставаться мощным стабилизирующим фактором геополитической обстановки в Центральной Азии. На первый взгляд ситуация действительно выглядит выигрышно для России. Последний саммит Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), прошедший в середине августа в Бишкеке, подтвердил планы по созданию регионального Энергетического клуба. Главы государств — членов Евразэс одобрили идею создания единого энергетического рынка сообщества. В сентябре должны быть представлены конкретные решения по проекту Прикаспийского трубопровода, договоренности по которому были восприняты многими аналитиками как победа России над конкурентами на центральноазиатском направлении. Ряд наблюдателей заговорили о том, что Европа и США проигрывают России этот регион. Стоит ли нам с удовольствием и облегчением согласиться с такими выводами? Полагаю, нет. Безусловно, активизация и определенные успехи нашей политики в регионе налицо. С другой стороны, восприятие Центральной Азии в мире изменилось, вызвав заметный рост и столкновение интересов основных мировых игроков. Политические и экономические процессы в регионах — традиционных поставщиках нефти и газа, например Персидском заливе, повышают привлекательность центральноазиатского региона. Существенный интерес представляют перспективы формирования трансазиатских транспортных коридоров. Еще один фактор — военно-стратегическое положение региона как одного из узлов противостояния с международным терроризмом. При такой высокой цене вопроса страны Центральной Азии становятся уже не объектом, а субъектом мировой политики и могут играть, исходя из собственных интересов. Основной из них — получение предложения, решающего весь комплекс имеющихся проблем — от экономических до цивилизационных. В свое время принадлежность к Советскому Союзу предлагала именно такое решение: защиту от внешних угроз и подавление экстремизма, доступ к технологиям и инфраструктуре, интеграцию в союзные и международные хозяйственные связи, гарантии соблюдения интересов местных элит, гуманитарное развитие. Сегодня национальное руководство стран Центральной Азии ищет новый вариант комплексного решения, иной по сравнению с временами СССР. Это и объясняет многовекторность центральноазиатской внешней политики. Однако долго так продолжаться не может, и спустя какое-то время векторы отношений в Центральной Азии перестанут быть равновеликими. Задача России — замкнуть на себя как можно больше таких векторов, предложив справедливое и для нас, и для наших соседей решение. Сегодня мы вряд ли преуспели даже в осознании этой задачи, не говоря уж о ее реализации. Двусторонние отношения и интеграционные процессы по линии Россия — Центральная Азия в рамках СНГ, Евразэс, ШОС, ОДКБ носят вялотекущий характер. Развернутой программы политического, экономического, научного и гуманитарного сотрудничества и вовсе нет. В Центральной Азии не работает ни одна российская организация-грантодатель. Степень взаимной поддержки политических и деловых инициатив за редким исключением остается слабой. С точки зрения стратегических интересов политика России в регионе носит реактивный характер. Фактически инструментарий российской дипломатии на постсоветском пространстве сужен до решения энергетических вопросов, когда возможность доступа к российской инфраструктуре используется как действенный рычаг переговоров. Однако по мере появления альтернативных транспортных маршрутов происходит неизбежный пересмотр представления о жесткой зависимости Центральной Азии от существующей российской инфраструктуры. Скорейший отказ от «трубопроводного чванства» будет отвечать долгосрочным интересам России в регионе. Важно отказаться и от ориентации на позднесоветскую модель при построении совместных проектов в области экономики и военного сотрудничества. Возврата к прежней имперской модели отношений нет и быть не может. Россия может быть только одной из сторон, участвующих в решении проблем региона. Наши предложения должны быть разнообразными и конкурентоспособными. Если мы проиграем в конкурентной борьбе по всему спектру вопросов, Россия будет вынуждена встраиваться в чужую модель политических и экономических связей в регионе. Есть все основания утверждать, что современная геополитическая парадигма Запада, хорошо известная в экспертных кругах как «американоцентричная стратегия глобализации и монополярного мироустройства», в настоящее время переживает глубинный кризис. Речь, прежде всего, идет о военно-политических демаршах Вашингтона и союзных столиц в Ираке, Афганистане, Средней Азии и Центральной Евразии, на Среднем и Ближнем Востоке, в АТР и т.д., которые, как убеждает практика, не приносят нынешней администрации США сколько-нибудь ощутимых искомых результатов. Конечной целью и главной идеей глобальной американской стратегии на данном этапе, по задумке ее авторов, является принципиальное переформатирование обширного пространства «большой Евразии» и переакцентировка приоритетов макрорегиональной политики в свою пользу. При этом, главными стратегическими объектами американской геополитики являются Китай и Россия, вокруг которых сегодня предпринимаются попытки сформировать долговременную «зону нестабильности», и составной частью этой зоны, помимо Среднего и Ближнего Востока, «малой Европы» (в лице новых членов НАТО и ЕС), Кавказа и Прикаспия, является Центральная Азия (ЦА), обнимающая 4 бывшие советские республики - Киргизию, Таджикистан, Туркмению, Узбекистан, а также Казахстан, китайский СУАР и северный Афганистан. «Не вдаваясь в детальное аналитическое рассмотрение американских действий на постсоветском пространстве и в Евразии в целом, остановимся на ключевом, с точки зрения макрорегиональной композиции, геополитическом объекте - Центральной Азии. |