Развитие концепций национального характера

Развитию современных концепций национального характера предшествовала долгая история осознания и истолкования национальных различий. Уже в “Истории” Геродота (5 в. до н.э.) была предпринята попытка выделить типичные групповые черты азиатов и греков. Различия между народами, наличие у каждого народа своего особенного характера констатируются в соч. Платона и Аристотеля. Культурные различия, своеобразие особенности образа жизни разных народов, непривычные экзотические традиции других племен, разные способы направления культурной энергии долгое время вдохновляли мыслителей, путешественников, купцов и миссионеров на размышления; так постепенно закладывалась основа для описания сравнительной психологии народов.

В 18 в. Монтескье использовал понятие “различные характеры народов” (divers caracteres des nations), связывая эти национальные различия с разными климатическими условиями; аналогичная идея высказывалась также Вольтером. Руссо считал, что у каждого народа обязательно есть или, по крайней мере, должен быть свой национальный характер.

Заключение

Сущностные черты российского этоса сложились уже у древних славян, и о них мы узнаем из былин, преданий, из исторических фактов. Наш современный этос включает некоторые элементы, сохранившиеся из прошлого (не изменилось наше географическое положение, климат и этнический состав населения, православная религия), но также включает новые черты, возникшие в результате действия социально-исторических, экономических, политических факторов, а также в результате массированной атаки на население, осуществляемой сегодня средствами массовой культуры.

Российский этос (или нравственные ценности русской культуры) тесно связан с "русской идеей", которая, в своей основе, является моральной идеей.

Парадокс заключается в том, что эта моральная по преимуществу идея выразилась в наше время в достаточно нигилистических формах (отрицающих мораль).

Множественные попытки позитивного определения "русской идеи" или специфики российского этоса оказывались неудачными. Более адекватными представляются парадоксальные определения. Близок к истине был Н. Бердяев, который говорил, что в русском человеке сочетаются несовместимые с рациональной точки зрения крайности: "бездонная глубь и необъятная высь соединены с какой-то низостью, неблагородством, отсутствием достоинства и рабством; жажда абсолютной свободы мирится с рабской покорностью". Слишком много противоречий и загадок - "остается тайной, почему самый безгосударственный народ создал такую могучую государственность, почему самый анархический народ, так покорен бюрократии". В этих противоречиях Бердяев видел скрытую силу, считая, что "славянская раса - это раса будущего".

Еще ближе к истине те, кто определяет Россию апофатически - как "не то" и "не это", не Восток и не Запад.

Специфическая парадоксальность русской души, конечно, является результатом особого места России в географическом и культурном пространстве мировых цивилизаций. Наша идентичность включает менталитет, характерный для Востока (который представлен азиатскими республиками и северным Кавказом) и для Запада (к которому относится Прибалтика, входившая в состав России до 1991 года), в то же время наша идентичность выходит и за рамки Востока, и за рамки Запада. Это и Восток, и Запад, но одновременно не Восток и не Запад, а что-то третье, что позволяет чувствовать себя "как дома" и на востоке, и на Западе.

Такое отсутствие культурной однозначности создает пространство универсальной свободы. Сама наша история, наша судьба нетривиальна, парадоксальна, полна неожиданных взлетов и падений. Именно эта универсальная свобода и является онтологическим основанием нашей нравственности.

Результатом социалистической модернизации явилось ослабление социальной и психологической укорененности морали. Однако, если при социализме сохранялась видимость нравственности, то в условиях "разгула демократии" понятие морали вообще потеряло смысл, исчезли моральные нормы, которые должны выступать базой всякой социальной деятельности - политической, экономической, культурной, правовой.