ТЕМА РОДИНЫ В ЛИРИКЕ М. Ю. ЛЕРМОНТОВА (II вариант)
Чувство любви к Родине не дается человеку в момент рождения. Оно воспитывается
и зреет в процессе развития личности. Наличие генетической памяти не гарантирует
пробуждения национального самосознания. Любовь к Родине, как и любое высокое
чувство, — свидетельство душевной зрелости, показатель качества духовной
активности.
Сроки творческой биографии М. Ю. Лермонтова как бы сдвинуты по отношению
к срокам и фазам человеческой жизни. Он погиб, не выйдя из возраста молодости,
но личная и творческая зрелость пришла к нему очень рано.
В формировании отношения Лермонтова к Родине проявились особенности
его мировосприятия. В стихотворении пятнадцатилетнего поэта «К Д...ву»
говорится:
Я пробегал страны России,
Как бедный странник меж людей...
Мотив странничества, одиночества — не только дань поэтике романтизма.
Ранняя смерть матери и разлука с отцом не могли не повлиять на характер
поэта и его самоощущение. Недаром в написанном в связи со смертью отца
в 1831 году стихотворении он пишет:
Ужасная судьба отца и сына
Жить розно и в разлуке умереть,
И жребий чуждого изгнанника иметь
На Родине с названьем гражданина!
Но чувство изгнанничества в большей степени, чем с обстоятельствами
личной судьбы, было связано с тем настроением разочарованности и опустошенности,
которое сложилось в обществе после поражения декабристского восстания.
Лермонтов физически ощущал отсутствие свободы, как отсутствие воздуха:
«И душно кажется на Родине...» Он очень рано высказал неприятие любых форм
угнетения: «Там стонет человек от рабства и цепей!.. Друг! Этот край...
моя отчизна!» В раннем творчестве поэт добровольно отрекается от края «рабства
и цепей»: «...оставил брег земли своей родной для добровольного изгнанья!»
Не находя идеала в окружающей жизни, Лермонтов обращается мыслями к
прошлому или к чужим землями Степным вороном хочет улететь его лирический
герой на родину шотландских предков, но «тщетны мечты» поэта: «Меж мной
и холмами отчизны моей расстилаются волны морей». Душа юноши стремится
в горы: «Как сладкую песню отчизны моей, люблю я Кавказ». Он слышит в вечерних
звуках южных степей «памятный 'глас» рано умершей матери. 'Но сюда, в «жилище
вольности простой», вместе с войной из России уйдет несвобода. Отрадное
воспоминание о вольнолюбивом Новгороде, чье сердце «при имени свободы трепещет...
и кипит», омрачается мыслью, что и эта вольность была, уничтожена, и «колокол
на башне вечевой... отзвонил ее уничтоженье».
Лермонтов очень рано начал ощущать свою «русскую душу» и народный исток
своего творчества:
Так перед праздною толпой
И с балалайкою народной
Сидит в тени певец простой
И бескорыстный и свободный!..
Поэт хорошо знал русскую историю и дорожил ею. В прошлом году он находил
примеры таких ситуаций, когда личность не противопоставляла себя обществу,
когда вскрывалось глубинное чувство русской народной психологии — общинность.
Желание прикоснуться к сокровищам народной культуры порождало фольклорное
и простонародное начала в творчестве. В стилизованной под солдатскую песню
аллегории «Два великана», написанной в 1832 году, отражена бесславная судьба
«трехнедельного удальца» Наполеона, не устоявшего в единоборстве «со старым
русским великаном». К событиям войны 1812 года обращены такие стихотворения:
1830— 1831 годов «Поле Бородина» и 1837 года «Бородино». Но если в первом
подчеркнута трагическая цена знаменитого сражения, когда солдаты, шепча
«молитву родины своей», погибают «отчизны в роковую ночь», то второе стало
прославлением русского национального характера, проникнутым героическим
пафосом прошлого, противопоставленного настоящему.
Но русская история имела и такие тенденции, которые А. С. Пушкин назвал
«бунтом бессмысленным и беспощадным». В пророческом стихотворении 1830
года «Предсказание» Лермонтов рисует страшную картину бедствий, грядущих
после падения «царей короны» и низвержения закона чернью.
При всем неприятии николаевского правления, поэт не является принципиальным
противником царской власти. Образ царя у него, может ассоциироваться и
с такой отрадной картиной, как в четверостишии 1831 г.:
Кто видел Кремль в час утра золотой,
Когда лежит над городом туман,
Когда меж храмов с гордой простотой,
Как царь, белеет богиня-великан?
Сердце лирического героя поэзии Лермонтова разрывает противоречие между
любовью к «полям земли родной», у которой прекрасны даже «непогоды», и
осуждением «страны порочной», высказанным наиболее резко в стихотворении
1837 года «Прощай, немытая Россия...». В этом восьмистишии поэт не только
изобразил соотношение общественных сил: «страна рабов, страна господ»,
— но и указал главную силу аппарата угнетения: «мундиры голубые», то есть
жандармы. «Всевидящие глаза», «всеслышащие уши» — это тайный сыск, основной
способ деятельности жандармов. В стихотворении выражено одинаковое неприятие
и источника и объекта угнетения.
Поэт, понимая, что он «чужой в родном краю», не может «на родине томиться»,
пытается найти замену чувству родины, то заявляя: «Мой дом везде, где есть
небесный свод...», то предполагая, что «отчизна там, где любят нас». На
какой-то миг лирический герой смиряется с утратой родины:
Но, потеряв отчизну и свободу,
Я вдруг нашел себя, в себе одном
Нашел спасенье целому народу...
Но мысль: «Что, если я со дня изгнанья совсем на родине забыт!» — заставляет
дрожать душу. Только на родной земле «смиряется... души тревога», когда
поэт видит, как «волнуется желтеющая нива» или как «пушистый снег валит»,
или когда внимает «колоколам монастыря». Чувство любви к родине сравнимо
с религиозным: «...И в небесах я вижу бога». Лирика Лермонтова полна предсказаний
и прозрений, в том числе предвидений собственной участи: «Я предузнал мой
жребий, мой конец». Чем ближе подходил отпущенный поэту срок, тем чаще
обращался он в стихах к родным картинам, как будто посылал «родному краю
поклон», как герой стихотворения 1840 года, помеченного датой «1-е января»:
Зеленой сетью трав подернут спящий пруд,
А за прудом село дымится — и встают
Вдали туманы над полями.
Итог своему осмыслению чувства любви к отчизне Лермонтов подвел в «тихотворении
«Родина», написанном в 1841 году.
Поэт начинает его с экспозиции, в которой определяет отличие своего
патриотизма от других точек зрения. И хотя в первых строчках звучит полемика
с основными течениями общественно-исторической мысли, в частности с теорией
официальной народности и с концепциями славянофилов, по отношению к которым
чувство поэта могло выглядеть «странным», — это не политическая декларация.
Рассудок не может победить чувство любви, потому что любовь, как и вера,
по природе своей иррациональна: «...люблю — за что, не знаю сам...» Это
признание в любви к русской земле, хоть и выражено неброскими художественными
средствами, по концентрации чувства кажется сходным со 103-м псалмом Давида,
когда любующийся Божьим творением поэт, как «на крыльях ветра», переносится
из заоблачных высей в глубокие долины, так что зрит и «шатер небес», и
«горные чертоги над водами», и «логовище» лесного зверя, и «траву для скота»,
«и вино, которое веселит сердце человека». Так и в стихотворении «Родина»,
бросая элегический взгляд на землю из космоса, лирический герой видит только
«ее степей холодное молчание, ее лесов безбрежных колыханье, разливы рек
ее, подобные морям...».
Наблюдатель приближается к земле, просторы которой столь широки, что
неясно, свет деревенских огней или дрожащих в ночи звезд так медленно доходит
до взора. Постепенно общий план становится все более крупным: обоз, березы,
изба, резьба на ставнях. В восприятие пейзажа кроме зрения включаются другие
органы чувств: пахнет дымом, садится роса, слышатся топот и свист. Космический
холод сменяется человеческим теплом. В псалме: «...выходит человек на дело
свое и на работу свою до вечера». Вот и дела рук человеческих: «спаленная
жнива», «полное гумно». А вот и сам человек, отдыхающий от трудов: праздничная
деревенская пляска «под говор пьяных мужичков». Сразу вспоминается «пьяный
топот трепака» из «Путешествия Онегина» А. С. Пушкина. Оба поэта не идеализировали
народ, но знали, что в народной душе скрыт животворящий источник высоких
нравственных ценностей. Для мировосприятия Лермонтова было естественным
спокойно-молчаливое ожидание перехода через черту жизни: «...молчу и жду:
пора пришла...» И тот «сладкий голос», который звучит «в стране покоя и
забвенья», поет поэту и о любви к Родине. |
