Сталинизм и система ГУЛАГА В СССР в 30-е – начале 50-х гг. XX в

исчезла, оставаясь одной из самых болезненных проблем для многих предприятий, особенно с тяжелыми условиями труда. Выходцы из села, несмотря на все препоны и отсутствие паспортов, устремлялись в города, чтобы избежать колхозной участи, используя для этого обучение в школах ФЗО, переход на работу в МТС, службу в армии, оргнабор.

Рабочие тоже находили тысячи способов, чтобы уволиться “по собственному желанию”, а к концу 1930-х гг. доля таких на предприятиях значительно выросла. Для многих работа на производстве служила лишь промежуточной ступенью для дальнейшего продвижения. Люди в массе своей не хотели работать на производстве. Труд на заводах и фабриках, тяжелый, монотонный, изматывающий, не был привлекательным для молодых поколений, которые стремились избрать для себя другую карьеру. Многие мечтали о приложении своей активности в непроизводственных сферах: в партийной и общественной деятельности, в армии, в спорте и т.д.

Стахановское движение, будучи способом индивидуального жизненного утверждения и вступая в противоречие с планово-распределительной системой, вызвало негласное организованное сопротивление подрыву существующих норм, что доказывало существование трудовой солидарности на производстве. Нарушителям этой солидарности грозил остракизм, вплоть до порчи оборудования и тайной физической расправы. Рекорды, установленные по ходу так называемого социалистического соревнования, остались в анналах истории.

Конфликты же, возникшие в период стахановского движения, рассматривались как сопротивление и действия «вредителей». Несмотря на существенный рост производительности труда в годы второй пятилетки, достигнутый за счет реконструкции и ввода в строй технически более оснащенных предприятий, она существенно отставала от производительности труда в передовых странах, причем в местах заключения была не намного меньше, поддерживая иллюзию об эффективности принудительного труда.

В 1940 г. снова усилились репрессии. 560 тыс. заключенных пополнили тюрьмы, лагеря и колонии. В значительной мере это было связано с применением июньского и августовского указов 1940 г. Всего накануне войны за Гулагом числилось 3 млн. 350 тыс. человек, подвергшихся различным видам наказаний. При наркоме Л.П. Берия система ГУЛАГа была перестроена. В ней создавались производственные управления – главки. Всего было образовано 9 управлений, например, Особстрой для строительства авиационных заводов в районе Куйбышева.

Повысились нормы выработки на каждого заключенного. Значительно увеличилось число «шарашек», особых заводов, институтов, конструкторских бюро. ГУЛАГ превращался в ведомство, способное решать крупные народно-хозяйственные задачи. Однако он не покрывал расходов на свое содержание. В 1940 г. бюджет ведомства был сведен с дефицитом в 500 млн. руб., причем, как указывало руководство ГУЛАГа, если бы не его производственная деятельность, его содержание обошлось бы дополнительно в 3 млрд. руб.

Однако в силу крайнего истощения лишь треть заключенных была способна к тяжелому труду, а четверть относилась к категории «инвалиды и ослабленные», то есть вообще не могли работать. Накануне войны продолжалось размывание и растворение «кулацкой ссылки». С конца 1939 г., однако, туда устремился встречный поток так называемых «польских беженцев». Под ними имелось в виду довольно пестрое в национальном отношении население недавно присоединенных к СССР территорий. До начала войны оттуда было депортировано 380 тыс. человек. В итоге число трудпоселенцев осталось почти без изменений.

Советские авторы не могли обойти вниманием поворот к принуждению в трудовых отношениях накануне войны и объясняли его необходимостью укрепления обороноспособности страны перед лицом внешней угрозы, о чем, кстати, немало говорилось в официальных документах. Действительно, цикл оборонных мероприятий в связи с развязыванием в 1939 г. Второй мировой войны стал заметнее. Был осуществлен переход к всеобщей воинской обязанности. Государство прибегло к практике добровольно принудительных займов средств у населения «на укрепление обороноспособности страны».

Упор делался на то, что трудящиеся поддерживали политику руководства. Для него принципиально важным было представить усиление принудительных мер как инициативу “снизу”, как волеизъявление со стороны самого рабочего класса, готового, как и прежде, беззаветно трудиться и отдавать все во имя высоких целей. Западные и современные российские историки, напротив, делают упор на насилие и принуждение, следуя логике укрепления тоталитарного государства, и, как правило, игнорируют факт сочетания различных методов стимулирования занятости и повышения производительности труда.

Методы принуждения и насилия сопровождались и мерами иного свойства. В послевоенный период ГУЛАГ внешне переживает свой “апогей”. В распоряжении государства оказались огромные массы “спецконтингентов”: заключенные, спецпоселенцы, репатриированные, проходящие проверку, мобилизованные и пр. категории населения. Общее население гулаговской системы в отдельные годы, по некоторым существующим оценкам специалистов, приближалось к численности в 10 млн. человек. Но за внешними признаками устойчивости системы принудительного труда скрывались ее разложение и упадок.

Численность заключенных в лагерях и колониях достигла в 1950 г. наибольшей цифры – 2,5 млн. человек. Факторы роста населения ГУЛАГа во многом были связаны с последствиями войны. Лагеря пополнялись военными преступниками, пособниками оккупантов, участниками националистических движений и другими «антисоветскими элементами», действительными и мнимыми. Однако почти половину заключенных составляли осужденные по июньским указам 1947 г.

В то же время лагерное начальство стремилось разделить политических и уголовных узников, создавая для первых систему особых лагерей, строго дифференцировать режимы в местах заключения на строгий, усиленный и общий. Согласно положению о “рабочих зонах” особенно строгий режим за колючей проволокой и с усиленной охраной предусматривался для особо опасных преступников, остальные должны были работать под конвоем. Но оборудование и содержание таких зон обходилось дорого.

Поэтому, несмотря на ужесточение и дифференциацию наказаний росло число так называемых «расконвоированных». Их численность уже в 1947 г. составила 11 % от общего числа заключенных и продолжала расти в последующие годы. На конец 1948 г. в стране было 79 лагерных комплексов, а к 1953 г. – 166, которые подчинялись 16 производственным главкам. ГУЛАГ рассматривался как немаловажный фактор прикрытия провалов в экономике и при реализации крупных хозяйственных проектов.

Однако, когда ведомства брались за их осуществление, выяснялась необходимость глубоких структурных изменений в составе трудовых ресурсов, использования новой техники, опыта и знаний специалистов, повышения квалификации рабочих, и все это требовало дополнительных затрат на содержание лагерей. Все более острой проблемой становилось повышение производительности труда, которая в производственных главках МВД была на уровне 50 – 60 % от соответствующих отраслей.

Предпринимались меры технического перевооружения гулаговских строек и объектов, более частым становилось применение машин и механизмов, привлечение, в случае необходимости, труда вольнонаемных. Делались попытки повышения материальной заинтересованности заключенных. Отмена карточной системы была распространена и на ГУЛАГ. В ноябре 1948 г. было принято постановление Совета Министров, согласно которому заключенные должны были получать заработную плату, исходя из пониженных до 30 % тарифных ставок и должностных окладов в соответствующих отраслях.

Соответственно по отдельным производственным главкам на протяжении последующего времени вводились тарифы и нормы оплаты труда, которые постепенно повышались. Основными формами оплаты были сдельно-прогрессивная и премиальная. В 1953 г. контингент заключенных на оплачиваемых работах в лагерях и колониях составлял 61,8 %. К неоплачиваемым относились «отказчики», инвалиды, больные и некоторые другие категории заключенных. Среднемесячный заработок заключенных составлял 324 руб. За вычетом содержания на руки приходилось 129 руб.

В качестве поощрения труда вновь применялась система зачетов – сокращение сроков заключения в зависимости от количества отработанных на производстве дней. Система зачетов охватывала около 54 % заключенных. Однако особенного эффекта эти мероприятия не дали. В 1951 – 1952 гг. ни одно из производственных подразделений МВД не выполнило план по росту производительности труда, а 1953 г. был отмечен «неудовлетворительным результатом». Так что производительность труда в ГУЛАГе развивалась по убывающей, показывая неэффективность применявшихся методов.

В послевоенный период наблюдался рост числа спецпоселенцев. Основную их массу составили «репрессированные народы», то есть депортированные сталинским руководством в годы войны, высланные из западных районов «кулаки», «подкулачники» и «националисты», «немецкие пособники», «неблагонадежные граждане», сектанты и т.п. На 1 января 1949 г. было 2,3 млн. спецпоселенцев, на 1 января 1954 г. – 2,7 млн. Режим для спецпоселенцев был сильно ужесточен. За побег, например, полагалось наказание в 20 лет каторжных работ.

Определенный вклад в восстановление народного хозяйства СССР внес труд военнопленных, число которых в 1946 г. достигало 2,5 млн. человек. Однако попавшие в советскую систему принудительного труда граждане других стран чувствовали себя очень плохо, часто болели и умирали. Особенной заинтересованности в труде они не проявляли. К тому же, им надо было обеспечивать определенные стандарты существования, испытывая постоянное давление со стороны мирового общественного мнения.

С ними нельзя было обращаться так же бесцеремонно как с советскими заключенными. Для начальства это была дополнительная “головная боль”, поэтому советское руководство поспешило поскорее избавиться от военнопленных. К 1949 г. их осталось немного, несколько десятков тысяч, в основном повинных в тяжких военных преступлениях. Таким образом, ликвидация системы принудительного труда отчасти началась уже при И.В. Сталине, а после смерти вождя приобрела необратимый характер.

Инициативу взял на себя Л.П. Берия. Как человеку долгие годы руководившему ведомством, ему лучше всего было известно реальное положение дел в системе принудительного труда, его неэффективность и нерациональность, а также убыточность многих мест заключения. Прежде всего, был свернут ряд крупных гулаговских проектов. Упразднялись производственные главки в системе МВД и ликвидирован ряд лагерей. 27 марта 1953 г. была объявлена амнистия осужденных на срок до 5 лет. Лагерные восстания 1953 – 1954 гг. ускорили этот процесс. В рамках советской системы велись поиски иных стимулов к труду. Они начались с середины 1950-х гг.

В 1954 г. начался пересмотр многих политических дел. В 1955 г. был принят указ об амнистии лиц, сотрудничавших с оккупантами в годы Великой Отечественной войны. Процесс освобождения заключенных ускорился после XX съезда КПСС. В октябре 1959 г. в истории лагерей была поставлена точка. Появилось постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР об упразднении ГУЛАГа как ведомства, «не выполнившего своей главной задачи – перевоспитания заключенных трудом».

К этому моменту в местах заключения находилось 948 тыс. человек, из которых лишь 1,2 % составляли осужденные за контрреволюционные (антисоветские) преступления. Большинство лагерей было ликвидировано, трудовые колонии переданы в ведение местных органов МВД. С 1954 г. началось массовое освобождение спецпоселенцев. Уже в этом году было снято с учета около 1 млн. человек, а с разоблачением “культа личности” начались настоящие волнения среди ссыльных народов, ускоривших процесс их освобождения и возвращения на родину: до середины 1957 г. – 2,6 млн. человек.

Столь быстрая ликвидация спецпоселений была обусловлена несправедливостью ранее проведенных акций. При ликвидации ссылки было проявлено лицемерие. Не все были полностью реабилитированы. Главное состояло в том, чтобы не подвергать критике политику проводимых ранее массовых депортаций. В издаваемых постановлениях отмечалось, что люди были высланы в связи с чрезвычайными обстоятельствами военного времени, а теперь, мол, их пребывание в ссылке не вызывается необходимостью.

Таким образом, уже в рамках сталинской системы явно обнаруживались признаки кризиса принуждения во всех сферах экономики и общественной жизни. Безусловно, правы те исследователи, которые считают, что не личные качества, воля и желания отдельных руководителей, а обстоятельства вели к отказу от методов насилия и принуждения. Любой руководитель в этих условиях вынужден был бы проводить определенную либерализацию режима, поскольку карательная политика исчерпала себя.

Заключение

Исследование проблемы позволяет в итоге сделать следующие выводы. Сталинизм как историческое явление формировался в особых условиях. На развязывание репрессий сказались не только политические просчеты сталинского руководства, но личность самого вождя. Создание карательной системы превратилось в важнейший элемент общественно-политического развития СССР. Решающим фактором «успехов» в ликвидации оппозиций, а тем самым и становления сталинизма явилось введение полного контроля над партийно-государственным аппаратом.

Формирование аппарата управления происходило из назначенцев, умеющих принимать директивы сверху. Высшие звенья, включая, ОГПУ, были освоены И.В. Сталиным раньше других, что также сыграло немаловажную роль. В аппарате поддерживалась готовность к расправе с очередной оппозицией. «Революция сверху» означала переход к сталинской диктатуре, формирование которой завершилось в 30-е гг. XX в.

Получив большинство в руководстве, группа его сторонников отбросила те идеи и принципы, которые провозглашались до этого, пошла на слом нэпа и применение прямого насилия над крестьянством. Оказывавшие сопротивление проводившейся в СССР политике, к концу 1929 г. были отстранены от участия в руководстве, что означало концентрацию власти в руках единоличного диктатора и переход к волюнтаризму при принятии решений.

Выжимание из крестьян средств превратилось в основу политики в деревне на протяжении всей сталинской эпохи. На этом отразилось высказывание вождя о том, что по мере продвижения к социализму происходит все большее обострение классовой борьбы. Это послужило толчком к развязыванию массовых репрессий в 30-е гг. XX в. Возникала необходимость в особой системе содержания тех, кто был лишен свободы.

Формирование диктатуры личной власти И.В. Сталина тесно связано не только с форсированным строительством социалистического общества, но и возникновением необходимости массовых репрессий. Насилие и волюнтаризм в области экономики порождали предпосылки создания особого карательного аппарата, который охватил как партийную, так и государственную сферы. Важнейшей составляющей проводимой политики становится система ГУЛАГа. Она существовала в СССР с 1929 по 1960 г.

Форсированное развитие промышленности, приходившееся преимущественно на 30-е гг. XX в., также явилось одним из важнейших факторов формирования явления сталинизма. В этот же промежуток времени произошло и укрепление его позиций. Ошибочно поэтому полагать, что это было связано только с политическими процессами, развивавшимися в стране. Государственные служащие в результате произошедших изменений в 30 – начале 50-х гг. XX в. лишились инициативы и самостоятельности при принятии решений.

Они утратили возможность занимать самостоятельную позицию, противостоять разрушительным тенденциям, исходившим от высших звеньев управления. С самого начала сталинская диктатура основывалась на терроре, направленном главным образом против деревни, где проживала основная масса населения. Она превратилась во “внутреннюю колонию” для постройки будущего общества согласно представлениям вождя.

Уклоны служили лишь прикрытием подавления инакомыслия. Сталинизм как явление основывался на репрессивной сущности, которая оставалась с ним неизменно. Его карательные проявления возобновились и после войны. Это нашло отражение в «Ленинградском деле», «Деле врачей», «Мегрельском деле», в арестах помимо массовых политических кампаний в цепях пополнения ГУЛАГа. Под видом «классовой борьбы» нередко сводились внутрипартийные политические счеты.

Система ГУЛАГа сохранялась некоторое время и после смерти И.В. Сталина. По составу заключенных можно сделать вывод, что широко практиковались заранее спланированные аресты определенных категорий лиц, пребывание которых на свободе в «государственных интересах» было нежелательно, хотя с юридической точки зрения они были совершенно невиновны.

Во второй половине 30-х гг. XX в. среди заключенных много было финансовых работников (бухгалтеров и др.). Здесь налицо стремление государства под видом “врагов народа” упрятать их за решетку с целью сохранить финансовые тайны. Лишение права переписки вызывалось той же причиной. Это только один из многих примеров практики расправы с невинными людьми.

В течение 20-х – начала 50-х гг. XX в. репрессивная политика никогда не прекращалась. Но в разные периоды имела тенденцию то к затуханию, то к взлетам. Наиболее крупный взлет приходится на 1937 – 1938 гг. Это свидетельствует о том, что руководство партии и государства рассматривало репрессивность как непременное условие укрепления режима.

Репрессивность рассматривалась, включая организацию в широких масштабах лагерной системы, как упрочения позиций в обществе. Именно для изоляции классово чуждых, социально опасных, подрывных, подозрительных и прочих неблагонадежных элементов, деяния и помыслы которых не способствовали укреплению “диктатуры пролетариата”, и был изобретен ГУЛАГ.

Расширение ГУЛАГа вызывалось социально-экономической реконструкцией, реализацией курса на индустриализацию, коллективизацию, а также проводившимися политическими кампаниями. Вина за искалеченные судьбы невинно осужденных ложится на руководство СССР, прежде всего на самого «непогрешимого» вождя. Вместе с тем необходимо признать, что ГУЛАГ выступал важнейшим признаком явления сталинизма.

Возникнув как инструмент и место изоляции контрреволюционных и уголовных элементов в интересах защиты и укрепления «диктатуры пролетариата», ГУЛАГ благодаря принципу «исправления принудительным трудом» превратился в фактически самостоятельную отрасль народного хозяйства, обеспеченную дешевой рабочей силой. Без указанной «отрасли» решение многих задач индустриализации в восточных и северных регионах было бы невозможно. Существовала заинтересованность в неослабных темпах получения дешевой рабочей силы, что обеспечивало постоянство репрессий.

Однако ошибочно, на мой взгляд, преувеличивать роль ГУЛАГа в жизни советского общества, особенно в хозяйственной деятельности. Но возникновение и развитие его оказывало воздействие на все стороны жизни советского общества. Узники лагерей сравниваются с армией «государственных рабов», лишенных элементарных человеческих прав.

Однако, помимо лагерей, было немало сфер жизни, где имели место методы принуждения к труду: в колхозах и совхозах, на стройках, заводах и фабриках, в армии, в советских учреждениях. Более того, имело место взаимопроникновение вольнонаемного и принудительного труда, когда заключенные трудились на гражданских объектах, и, наоборот, формально свободные граждане вынуждены были работать на гулаговских стройках и предприятиях.

Принуждение неразрывно связано и с утверждением планово-распределительной системы в СССР. Такие понятия как плановая подготовка и распределение рабочей силы, мобилизации, оргнабор, распределение и снабжение продуктами, общественные призывы неразрывно связаны с принуждением. Советские авторы поворот к принуждению в трудовых отношениях накануне войны объясняли необходимостью укрепления обороноспособности страны перед лицом внешней угрозы. Усиление принудительных мер изображалось как инициатива “снизу”, как волеизъявление со стороны самого рабочего класса.

Западные и современные российские историки делают упор на насилие и принуждение, следуя логике укрепления тоталитарного государства, и, как правило, игнорируют факт сочетания различных методов стимулирования занятости и повышения производительности труда. Однако и в данном отношении необходимы взвешенные и объективные подходы. Методы принуждения и насилия сопровождались и мерами иного свойства.

В послевоенный период наблюдался рост числа спецпоселенцев. Основную их массу составили «репрессированные народы», то есть депортированные сталинским руководством в годы войны, высланные из западных районов «кулаки», «подкулачники» и «националисты», «немецкие пособники», «неблагонадежные граждане», сектанты и т.п.

Уже в рамках сталинской системы явно обнаруживались признаки кризиса принуждения во всех сферах экономики и общественной жизни. Безусловно, правы те исследователи, которые считают, что не личные качества, воля и желания отдельных руководителей, а обстоятельства вели к отказу от методов насилия и принуждения. Любой руководитель в этих условиях вынужден был бы проводить определенную либерализацию режима, поскольку карательная политика исчерпала себя.

Примечания

Введение

Медведев Ж.А. Неизвестный Сталин / Ж.А. Медведев, Р.А. Медведев. Харьков, 2002.

XX съезд КПСС в контексте российской истории “Круглый стол” Института российской истории РАН // Отечественная история. 2007. № 1. С. 196 – 202.

Антонов-Овсеенко А.В. Портрет тирана. М., 1994; Он же. Сталин и его время // Вопросы истории. 1989. № 1–4; 6–10; Бондарев В. Сталин и Ленин: непредвзятый взгляд на деяния двух вождей // Родина. 1995. № 1; Волкогонов Д.А. Сталинизм: сущность, генезис, эволюция // Вопросы истории. 1990. № 3, 6, 7; Он же. Сталин. Политический портрет. В 2-х кн. М., 1998. Кн. 1–2; Голубев А.З. Феномен сталинизма в контексте мирового исторического процесса // Отечественная истерия. 1993. № 5; Зубкова Е.Ю. Послевоенное советское общество: политика и повседневность. 1945–1953. М., 2000; Кара-Мурза С.Г. Советская цивилизация (Книга 1). М., 2001; Козлов А.И. Сталин: борьба за власть. Ростов н/Д, I991; Радзинский Э. Сталин. М., 1997; Стариков Б.А. Дела и люди сталинского времени. СПб., 1996; Советское общество: возникновение, развитие, исторический финал. В 2 т. Т. 2. Апогей и крах сталинизма. М., 1997; Яковенко А. Сталинизм. Границы явления // Свободная мысль 1993. № 3 и др.

Боффа Д. История Советского Союза. М., 1997. T. 1; Джилас М. Лицо тоталитаризма. М., I994; Такер Р. Сталин. Путь к власти. 1919 – 1929. М., 1991 и др.

Данилов В.П. Сталинизм и советское общество // Вопросы истории. 2004. № 2.

Антонов-Овсеенко А.В. Берия. М., 1999.

Берия С. Мой отец Лаврентий Берия. М., 1994.

Система исправительно-трудовых лагерей в СССР. 1923 – 1960. Справочник / Сост. М.Б. Смирнов. М., 1998.

Кто руководил НКВД. 1934 – 1941. Справочник. / Сост. Н.В. Петров, К.В. Скоркин. М., 1999.

Лубянка. 1917 – 1991. Справочник. / Сост. А.И. Кокурин, Н.В. Петров. М., 2003.

Кокурин А.И. ГУЛАГ: структура и кадры // Свободная мысль XXI. 1999. № 8; Там же. 2001. № 3.

Земсков В.Н. ГУЛАГ. (Историко-социологический аспект). СОЦИС. 1991; Он же. Заключенные, спецпоселенцы, ссыльнопоселенцы, ссыльные и высланные. Статистико-географический аспект // История СССР. 1991. № 5; Он же. Спецпоселенцы (1939 – 1959 гг.): Население России в 1920 1950-е годы: численность, потери, миграции. М., 1994.

Солоневич И.Л. Россия в концлагере. М., 2000.

Хлевенюк О.В. 1937-й: Сталин, НКВД и советское общество. М., 1992.

Козлов В.А. Социум в неволе… и кризис управления ГУЛАГом // Общественные науки и современность. 2004. № 6. С. 122 – 136.

Репрессии против поляков и польских граждан. М., 1997; Репрессии против российских немцев. Наказанный народ. М., 1999 и др.

Юнге М., Биннер Р. Как террор стал “большим”. Секретный приказ № 00447 и технология его исполнения. М., 2003.

Шашков В.Я. Спецпереселенцы на Мурмане. Роль спецпереселенцев в развитии производительных сил на Кольском полуострове (1930 – 1936 гг.). Мурманск, 1993; Славко Т.И. Кулацкая ссылка на Урале. 1930 – 1936. М., 1995; Красильников С. Серп молох. Крестьянская ссылка в Западной Сибири в 1930-е годы. М., 2003.

Еланцева О.П. Обреченная дорога. БАМ: 1932 – 1941. Владивосток, 1994; Бердинских В. Вятлаг. Киров, 1998; Широков А.И. Дальстрой: Предыстория и первое десятилетие. Магадан, 2000; Сталинские стройки ГУЛАГА 1930 – 1953. М., 2005 и др.

ГУЛАГ: Экономика принудительного труда. М., 2005.

Там же.

Там же.

Черная книга коммунизма. Преступления. Террор. Репрессии. М., 1999.

ГУЛАГ: Экономика принудительного труда… С. 5 – 8.

ГУЛАГ в Карелии. Сборник документов и материалов. 1930 – 1941 / Сост. А.Ю, Жуков и др. Петрозаводск, 1992.

Принудительный труд. Исправительно-трудовые лагеря в Кузбассе (30 – 50-е годы). Т. 1 – 2. / Под ред. Л.И. Гвоздковой. Кемерово, 1994.

Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1930 – 1945 гг. Т. 1 – 4. / Под ред. В.П. Данилова, С.А. Красильникова. Новосибирск, 1992 – 1996.

ГУЛАГ. (Главное управление лагерей). 1917 – 1960 / Сост. А.И. Кокурин, Н.В. Петров. М., 2000.

Трагедия советской деревне. Коллективизация и раскулачивание: Документы и материалы. Т. 1 – 5. / Под ред. В.П. Данилова, Р. Маннинг, Л. Виола. М., 1999 – 2000.

Лубянка. Сталин и ВЧК – ГПУ – ОГПУ – НКВД. Январь 1922 декабрь 1936 / Сост. В.Н. Хаустов и др. М., 2003; Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. 1937 – 1938. / Сост. В.Н. Хаустов и др. М., 2004.

Глава I

Сталин И.В. Соч. Т. 5. М., 1947. С. 210, 211.

Там же. С. 210.

Советская деревня глазами ВЧК – ОГПУ – НКВД. 1918 – 1939. Док. и материалы. Т. 2. М., 2000. С. 86.

Там же. С. 148.

Там же. С. 601, 611, 618, 707.

Там же. С. 25.

Трагедия советской деревни. Док. и материалы. Т. 1. М., 1999. С. 17 – 18.

Шестнадцатая конференция ВКП(б). Стенограф. отчет. М., 1962. С. 744, 746, 806 – 807.

Бухарин Н.И. Проблемы теории и практики социализма. М., 1989. С. 264.

Советская деревня глазами ВЧК – ОГПУ – НКВД… С. 1017, 1038.

Данилов В.П. Сталинизм и советское общество // Вопросы истории. 2004. № 2. С. 171 – 172.

Горизонт. 1988. № 5. С. 31 – 34.

Трагедия советской деревни… С. 24.

Данилов В.П. Указ. соч. С. 169 – 175.

Вопросы истории. 2003. № 10. С. 117 – 128.

Карпов В.В. Генералиссимус. Кн. 1. М., 2003.

Данилов В.П. Указ. соч. С. 173 – 174.

Карпов В.В. Указ. соч. С. 148 – 149.

Там же. С. 147.

Данилов В.П. Указ. соч. С. 174 – 175.

Там же. С. 174.

Глава I

Земсков В.Н. “Архипелаг ГУЛАГ”, глазами писателя и статистика // Аргументы и факты. 1989. № 45; Дугин А.Н. ГУЛАГ: открывая архивы // На боевом посту. 1989. 27 дек.; Дугин А.И. ГУЛАГ: глазами историка // Союз. 1990. № 9; Дугин А.Н. Сталинизм: легенды и факты // Слово. 1990. № 7; Дугин А.Н. Говорят архивы: Неизвестные страницы ГУЛАГа // Социально-политические науки. 1990. № 7.

Коэн С. Бухарин: Политическая биография. 1888 – 1938. М., 1988. С. 407.

Чаликова В.А. Архивный юноша // Нева. 1988. № 10. С. 158

Мемуары Никиты Сергеевича Хрущева // Вопросы истории. 1990. № 3. С. 82.

Земсков В.Н. ГУЛАГ (историко-социологический аспект) // Социологические исследования. 1991. № 6. С. 11.

Там же.

Московские новости. 1988. 27 нояб.

Земсков В.Н. Указ. соч. С. 13.

Шатуновская О. Фальсификация /Аргументы и факты. 1990. № 22.

Там же.

Там же.

Система исправительно-трудовых лагерей в СССР 1923 – 1960. Справочник / Сост. М.Б. Смирнов. М., 1999. С. 24.

Там же. С. 26.

Земсков В.Н. Заключенные в 1930-е годы: Социально-демографические проблемы // Отечественная история. 1995. № 4. С. 62.

Система исправительно-трудовых лагерей в СССР… С. 34.

Земсков В.Н. ГУЛАГ (историко-социологический аспект) // СОЦИС. 1991. № 6. С. 13.

Земсков В.Н. Спецпоселенцы // СОЦИС. 1991. № 11. С. 5; Он же. “Спецпоселенцы 1930 – 1960”. М., 2003.

Земсков В.Н. Спецпоселенцы // СОЦИС… № 11. С. 6.

См. подробнее: Соколов А.К. “Ежовщина” // Власть и общество в СССР: Политика репрессий. М., 1999.

Система исправительно-трудовых лагерей в СССР… С. 45.

Всесоюзная перепись населения СССр 1939 года. Основные итоги. М., 1992. С. 229 – 244.