Смертная казнь: за и против

Перу (1979), Кипр, Сальвадор (1983), Аргентина (1985), Филиппины (1987), Румыния (1989), Чехословакия (1990), Испания (1978).

Из развитых европейских стран позже всех смертная казнь была отменена во Франции (1981) при президенте Миттеране. Президент Жискар д'Эстен был последним, при котором смертная казнь применялась. За семь лет своего президентства он отказал в помиловании 3 раза. Весьма интересны его воспоминания о том, как тяжело давались ему эти решения и о том, что он пережил в день первой такой казни.

2.4. В заключение этого обзора приведем еще несколько высказываний об отношении к смертной казни.

«Плод моего опыта имеет горький привкус: я не верю, что смерть хотя бы одного из казненных мною каким-либо образом предотвратила другие убийства. Я считаю, что смертная казнь не дает никаких результатов. Она - только месть». (А. Пиэрпоинт, бывший палач, Великобритания)

«А вы знаете, я не сторонник смертной казни. Серьезно. Лучше бы ее не было. Пусть для негодяев - пожизненное заключение, пусть вкалывают на самых тяжелых работах. И мне бы не пришлось... Я не знаю, как это происходит на войне. Но, поверьте, психологически исполнение смертного приговора очень тяжело. Особенно в первый раз. Но и потом, не знаю, как у других, а у меня ничего не притупляется. Да и вряд ли возможно это...» (Из интервью с современным советским палачом, газета «Труд» от 25.08.90).    14

2.5. «Государство в лице своих чиновников, которые, подобно всем людям, склонны к поверхностным выводам, и, подобно всем людям, подвержены влияниям, связям, предрассудкам... присваивает себе право на совершение самого ужасного и непоправимого акта - лишать жизни. Такое государство не может ожидать улучшения моральной атмосферы в стране... Я отвергаю идею о том, что смертная казнь оказывает сколько-нибудь существенное сдерживающее воздействие на потенциальных преступников. Я убежден, что истиной является обратное - дикость порождает только дикость.

Вопрос о смертной казни - вопрос принципиальный. Это чрезвычайно жестокое наказание, которое бывает иногда более жестоким, чем само преступление... Всегда есть возможность судебных ошибок. Смертный приговор делает их непоправимыми.

...Наличие института смертной казни дегуманизирует общество. Я выступал и выступаю против смертной казни (и не только в СССР) еще и потому, что эта мера наказания предусматривает наличие постоянного страшного аппарата исполнителей, целого института смертной казни». (Андрей Сахаров) [ 8. C.73]

Итак, на протяжении своей истории Россия многократно пыталась войти в европейскую цивилизацию, присоединиться к народам, облик которых формировался под воздействием христианства и античной культуры. Но слишком часто это были неуклюжие попытки прямой трансплантации иностранного опыта в российскую реальность. Когда при этом игнорировался склад славянского характера и другие уникальные особенности (присущие каждому народу), то результаты были поверхностными, недолговечными и даже трагическими. Сегодня мы снова предпринимаем попытку - уже не выйти, а вернуться на путь мировой цивилизации. И снова перенос иностранного опыта становится общим веянием.

Но не пора ли нам прислушаться при этом к внутреннему голосу России, понять наши внутренние мотивы - тем более, что подчас они ведут к тем же положительным результатам, что достигнуты в Европе?

Чтобы прийти к отказу от смертной казни европейской цивилизации потребовалось две тысячи лет. Европа прошла через массовые казни, жесточайшие и изощренные пытки, костры, мучительные сомнения и схоластику, прежде чем стала сначала ограничивать применение смертной казни, а затем и вовсе отказалась от узаконенного убийства. России же оно было чуждо всегда. Введенное и закрепленное византийским влиянием, оно даже при самодержавии неоднократно отменялось - пусть порой формально и лицемерно. Но, во всяком случае, если исключить напоминающую массовый психоз вакханалию в XX веке, смертная казнь применялась в России в гораздо меньших масштабах, чем в «просвещенной Европе». В XIX веке был даже момент, когда по всей России не могли найти ни одного палача (об этом с гордостью рассказывал Вл. Соловьев).

Первый российский парламент, первое после свержения царизма правительство - они были против смертной казни. Наши великие предки и современники, которых Россия дала миру как бы в противовес, в оправдание от стихий мрака, жестокости, невежества и беззаконий, разбушевавшихся в ней самой - от Достоевского и Радищева, до академиков Сахарова и Лихачева - против смертной казни.

Так не пора ли нам (кроме принятия прагматических доводов, которых вполне достаточно уже для отмены смертной казни) прислушаться еще к внутреннему голосу России, к ее воплощенной совести и интуиции, всмотреться в ее судьбу? Тем более, что этот путь - предначертанный России прямой путь - ведет к тому же результату, что и путь мучительного прихода к практической целесообразности, который прошла Европа. Да, сегодня мы проходим этот путь с опозданием. Нам уже не суждено сказать: «Мы первые». Эти возможности (как и в других областях) мы упустили. Что ж - может быть, наши действия сегодня будут немного чище, коль скоро речь идет не о престиже, а о выживании. Но, если мы отвергнем снова голоса тех, кого считаем своей совестью и своими пророками, если заявим, что вот тут-то они ошибались (все как один) или что время для следования им еще не пришло - то не лукавство ли это? Не в угоду ли своей робости или страстям мы будем действовать? Не придется ли нам в который раз сетовать на «рок» над Россией - рок, который мы создаем себе сами?

Сегодня мы снова перед выбором. И мы верим, что при правильном выборе и русский и все народы нашей страны обретут, наконец, встречу со своим историческим призванием, что их жизнь - несмотря на все прошлое и все трудности настоящего - все-таки пойдет по пути радостного развития, творчества и процветания.

Есть в прогностике такой метод исследования - прогнозные сценарии. По принципу «если-то». Прикинуть что произойдет при таких-то и таких-то условиях. Как бы «взвесить» последствия намечаемых и тем более принимаемых решений. Очень конструктивный, плодотворный метод. Давайте попробуем применить его к нашим правоохранительным делам.

3.1. Сценарий №1 : «Сверхлиберальный».

Доводим до логического конца наш курс на абсолютизацию «воспитательной работы с людьми». Закрываем на замок все наши суды и тюрьмы, распускаем милицию. Поручаем общественности в лице женщин с хозяйственными сумками в руках и красными повязками на рукавах стыдить хулиганов и преступников на улице. Открываем вместо народных судов товарищеские и продолжаем стыдить согласившихся стыдиться. Что получается? Последствия на столько ясны, что даже самые велеречивые либералы застенчиво отворачиваются от них.

3.2 Сценарий №2: «Сверхрадикальный».

Объявляем чрезвычайное положение и начинаем каждого хулигана вешать на ближайшем столбе, а каждого преступника - выволакивать на лобное место (благо оно сохранилось) и всенародно четвертовать, колесовать, сажать на кол. Что получится? Горький исторический опыт показывает: получится, как с легализацией порнографии - сначала шок, потом привычка. Люди с таким же удовольствием будут смотреть на казнь с каким смотрят бокс или хоккей, где мордобоя тоже хватает. А все прочее останется как было.

Да, нам известны страны, где вору отрубают руку или где его расстреливают вместе со своей родней, не щадя ни пола, ни возраста, публично, на страх всем прочим. Но в этих странах - совершенно иная социальная обстановка и совершенно иные социальные проблемы. Озлобленного жизнью человека, принявшего стакан - другой водки или запутавшегося в паутине мафии, после совершенного им преступления хоть четвертуй, хоть колесуй - завтра повторится то же самое. А масштабы преступности, мы об этом уже говорили, у нас таковы, что никаких колес не хватит, а преступления все равно останутся.

Можно придумать еще сценарии и в том, и в этом роде - и все они окажутся вопиюще утопическими в смысле беспомощности перед преступностью и еще более кошмарных последствий для общества.

3.3. Следовательно, нужно вырабатывать сценарий №23: «Оптимальный» (оптимальный для преодоления данной проблемной ситуации в данной стране в данное время). А для этого необходимы прежде всего критерии оптимальности, необходимы принципы, которыми не должны поступаться не только разные мракобесы, но и все граждане нашей великой страны.

первый принцип основополагающий - гуманность. Полная и подлинная. Относящаяся не только к преступнику, но и к нам, его жертвам. Человеческая личность, как самоцель в научном коммунизме, человеческая жизнь как самоценность, высший приоритет в кругу наших ценностей, согласно этому мировоззрение. И именно поэтому, во имя этого, первейшая заповедь для действительно эффективного уголовного кодекса: ЗА ПОСЯГАТЕЛЬСТВА НА ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ ЖИЗНЬ - СМЕРТЬ !

Да, смертная казнь - то же своего рода лишение человека жизни. Поэтому надо стремиться к ее отмене. Не должно быть в жизни никаких казней, тем более смертных! Но для такой отмены необходимы соответствующие условия, которые надо создавать. А пока таких условий нет, пока смертная казнь хоть в малейшей степени помогает сдерживать смертоубийства - отменять ее так же преступно - глупо как «отменять» деньги, армию, милицию и другие государственные атрибуты, доставшиеся нам в наследство от прошлого.

3.4. Да, существуют смягчающие обстоятельства, и не каждого посягнувшего на человеческую жизнь, надо убивать.

Уголовная политика человечества идет к тому, чтобы наказывать смертью только за убийство. И это вселяет веру в то, что в будущем такая мера исчезнет вообще. Сейчас же наше представление о базовых человеческих ценностях, о справедливости, о должном воздаянии за содеянное не позволяют отказаться от подобной кары полностью. Отметим, что наиболее опасные из убийц своими правовыми злодеяниями и проявляемой при этом вопиющей жестокостью ставят себя вне людей, вне жизни. Вот пример:

«С., прийдя со своим знакомым в дом его друзей, которых она ранее не знала, подверглась там групповому изнасилованию, в ходе которого ее били головой об стенку, обезобразили лицо. Когда она пришла в сознание, трое преступников вывели С. из дома к зарослям и там стали копать могилу, не скрывая, что она предназначена для нее. Затем приказали лечь на дно и забили ее лопатами насмерть».[ 10. C. 185]

Среди юристов распространено мнение, что казнить можно тех, кто совершил умышленные убийства при отягощающих убийствах. Но далеко не всегда виновный заслуживает смерти. В чем же выход?

Мы видим его в делении всех умышленных убийств на две группы:

1. совершённые против личности:

убийца и жертва были связаны какими-то отношениями (испытывали чувства ненависти, вражды, зависти, ревности, неприязни, соперничества). В этих случаях преступник убивает не просто кого-нибудь, а строго определенного человека, обладающего строго определенными личными чертами.

2. совершенные против жизни:

потерпевший не персонифицирован, с ним преступника не связывают какие-то эмоции или чувства, а насильственные действия совершаются для того, чтобы расправиться с конкретным человеком, а потому что этот человек - живой, и его убийство необходимо для достижения каких-либо целей, часто не имеющих к жертве абсолютно никакого отношения. Сюда, например, относятся: убийства детей; террористические акты, влекущие смерть; нападения на незнакомых женщин с целью изнасилования и последующего убийства; убийства с целью завладения имуществом, когда лишают жизни только потому, что данный субъект владеет желанными ценностями или препятствует их похищению. Лицам, совершающим подобные деяния, все равно, кого убить, и они представляют наибольшую опасность. Как правило, они жестоки и беспощадны. Часто они не просто убивают, а, стирают с лица земли, например, сжигая потерпевшего, иногда заживо, или нанося ему множество ранений.

Мы считаем, что только за подобные преступления против жизни и только таких убийц можно наказывать смертью.

3.5 При известных обстоятельствах целесообразна замена казни каторгой, но, естественно не двух-трех летним «курортом», а достаточно продолжительной и достаточно суровой, чтобы у преступника при одной мысли о ней дрогнула рука и подкосились ноги. Мало того, чтобы преступник знал: покусившийся на человеческую жизнь не имеет более права жить в мире людей, он обречен провести остаток дней своих после каторги на поселении, среди себе подобных. Мало того, если даже посягательство на жизнь совершено нечаянно (за исключением, разумеется права на самооборону или когда доведен до отчаяния) - человек, лишивший жизни другого человека, должен быть лишен права жить среди людей. Раньше такое преступление искупали годами покаяния в монастыре. Теперь монастырей для этого не хватит. Следовательно, надо создавать места, столь же удаленные от суеты мирской, где покусившийся на чужую жизнь и не лишенный, по смягчающим обстоятельствам своей собственной, после каторги или вместо нее, имел бы достаточное время поразмыслить о содеянном, происшедшем и постарался б искупить свою вину перед обществом и его убиенным членом самоотверженным трудом.

Главное и здесь - гласность, общеизвестность для всех суровых следствий посягательства на человеческую жизнь. Воспитание не словом, а реальной, хорошо известной всем перспективой в случае покушения. Если же такое воспитание окажется действенным и смертоубийства начнут сводиться, как в некоторых иных прочих странах и исключительным, чрезвычайным случаям - что тогда смертная казнь выполнит свою репрессивно - умиряющую роль, перестанет быть целесообразной и может быть заменена, как и там пожизненным заключением. Но принцип, согласно которому человек, лишивший жизни другого человека, ни при каких смягчающих обстоятельствах, кроме сомообороны или отчаяния не имеет права на жизнь среди людей, а должен убивать оставшиеся годы среди себе подобных, представляется разумным и высокогуманным сохранить и после отмены смертной казни.

Вывод

Мы считаем: что ни делай, как ни борись с преступностью, какие меры наказания ни придумывай - пока существуют объективные социальные корни преступности, а также некоторые субъективные ее причины, пока мы эти корни не выкорчуем или хотя бы не минимизируем до таких масштабов, когда они перестанут представлять социальную опасность для общества в целом, следовательно «не за верхушки крапиву дергать, обжигаясь и чертыхаясь, - она же все равно разрастётся! – а под корень брать в соответствующих рукавицах, умеючи. И УК должен стать при таком подходе всего лишь заключительной брошюркой очень солидного, глубокого разработанного многотомника. Возможно, даже просто заключительным параграфом заключительного тома этого многотомника. Что бы мы в этом заключительном параграфе ни писали, какие бы найэффективнейшие меры наказания ни придумали.

И в этом, на наш взгляд - наивысшая, подлинная гуманность, справедливость, разумность. И по отношению к преступнику, и по отношению к обществу в целом.

Из этого следует, что хотя наша группа выступает за смертную казнь, мы считаем, эту меру временной и исключительной, но для конкретной ситуации, которая сложилась в нашем обществе в данный период - мерой необходимой. По нашему мнению, главенствующую роль в уменьшении преступности играет искоренение объективно - социальных факторов, приводящих к ее развитию и росту.

«Многое меняется в – теперь уже бывшем - СССР. Однако, воспитанная более чем семью десятилетиями тоталитарная карательная система, уничтожившая на всей территории советской империи как общечеловеческие, так и национальные духовно – нравственные ценности, все еще готова действовать и действует, - пусть и раз за разом меняя хозяина.

По-прежнему извращена наша нравственность, что постоянно порождает чудовищные преступления.

Но мы все же хотим надеяться, что хватит души и разума в