Реферат: Стихи о Прекрасной Даме Блока
МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
МУНИЦИПАЛЬНОЕ ОБЩЕОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ
ГИМНАЗИЯ ЭКОНОМИЧЕСКОГО ПРОФИЛЯ
Экзаменационный реферат
По литературе
На тему ллСтихи о Прекрасной Даме А.А.Блока
и их философское содержание
Выполнил:
Ученик 11 класса А
Горлачев Б.М.
Преподаватель-консультант:
Урожаева Т.Н.
Смоленск
2004/2005
План
I. Введение.
II. Случившееся Ц философия лСтихов о Прекрасной Даме А.С.Блока.
III. Философия Блока Ц философия случившегося.
IV. Истолкование лСлучившегося, его онтологический и модальный статус.
V. Пространственно-временные параметры случившегося
VI. Заключение.
I. Введение.
С начала XX века в литературную жизнь вошло второе поколение модернизма Ц
символисты Александр Блок, Андрей Белый, Вячеслав Иванов, Максимилиан
Волошин. Центральное место в символизме, во всем модернизме, во всей
литературе двух первых десятилетий Ц серебряного века Ц занял Александр
Александрович Блок (1880-1921), человек-эпоха, по словам Ахматовой. Блок стал
человеком-эпохой потому, что его литературный путь и даже самый интимный опыт
духовной и душевной жизни оказался нерасторжимо связан с путями России.
Минуя декадентов, Блок продолжал литературное дело В.Соловьева. Он воспринял
его мистицизм, культ Вечной Женственности, Жены, облеченной в солнце. Блок
назвал ее Прекрасной Дамой и внес средневековый мотив рыцарского поклонения
даме не только в свою поэзию, но и в драматургию (лРоза и Крест). В
символизме, по его собственным словам, он видел литературное направление,
связанное с вопросами религии, философии и общественности. Как раз насчет
философии Блоковский цикл лСтихов о Прекрасной Даме наиболее интересен.
Однако если не знать символики Блока, за его ассоциациями и философией
уследить невозможно. Поэт создал цельную всеобъемлющую систему символов. В ее
основе лежит простой мотив: рыцарь (инок, юноша, поэт) стремится к Прекрасной
Даме. Это стремление имеет много важных знаний: и мистическое постижение
Бога, и поиск жизненного пути, и порыв к идеалу, и еще бесконечное количество
оттенков значений в зависимости от контекста Ц от смысла целого. Герой лирики
Блока, какой бы облик он не принимал, оставался близок к духовному облику
самого поэта. Можно сказать, что на протяжении всего своего творческого пути
Блок оставался единственным лирическим героем Блока. Заря, звезда, солнце,
белый цвет Ц все это синонимы Прекрасной Дамы.
К важнейшим символам принадлежал образ размыкания кругов, он обозначал порыв
к Ней. Ветер Ц знак ее приближения. Утро, весна Ц время, когда надежда на
встречу наиболее сильна. Зима, ночь Ц разлука и торжество злого начала.
Синие, лиловые миры или одежды символизируют крушение идеала, веры в
возможность встречи с Прекрасной Дамой. Болото Ц символ обыденной жизни, не
освященной ее мистическим присутствием. лЖолтые фонари, лжолтая заря (Блок
писал имя прилагательное лжолтый через ло и придавал этому важное значение:
таким образом он подчеркивал, что ему важен не цвет сам по себе, а символ,
который за ним стоит) символизирует пошлость повседневности.
Значение символов в большой степени зависит от контекста. Например, слово
лчорный (опять-таки непременно через ло по тем же причинам, что и лжолтый)
Ц символ чего-то опасного, грозного: так цикл стихотворений о жестокой,
демонической любви поэт назвал лЧорная кровь. В другом контексте лчорный
может символизировать тоже нечто грозное, но в то же время и значительное,
чреватое мистическими отклонениями:
Знаю я твое льстивое имя,
Чорный бархат и губы в огне,
Но стоит за плечами твоими
Иногда неизвестное мне. (11,С.162)
Блок писал нервами и кровью, отдавал литературе всего себя. Герой его поэзии,
вечно стремящийся к Прекрасной Даме и никогда не достигающий ее,
необыкновенно близок к нему самому; это Ц почти его двойник, его лирический
герой.
До конца понять поэзию лСтихов о Прекрасной Даме одним умом, в спокойной
обстановке, не заплатив переживаниями, сомнениями, страстями, надеждами,
страхами, - невозможно.
Именно потому, что лСтихи о Прекрасной Даме очень сложны для восприятия, они
и привлекают множество критиков, да и простых читателей. Но, не смотря на то,
что критики по данному циклу написано достаточно много, на мой взгляд, белых
пятен в лСтихах о Прекрасной Даме еще достаточно. Одним из этих пятен
является философия цикла, о которой мы и поведем речь.
Меня всегда привлекала лирика, но я никогда не думал о философии лирической
поэзии, поэтому мне понравилась тема лфилософия лСтихов о Прекрасной Дамеû.
Основная цель моего реферата Ц выявление концепции, основной мысли, философии
лСтихов о Прекрасной Даме, так как в дальнейшем при рассмотрении
интересующих меня вопросов можно будет опираться на эту самую основную мысль,
а именно, меня интересует онтологический и модальный статус мысли, ее
феномена, художественный метод Блока, влияние других поэтов на философию
поэзии А.Блока, принципы изображения Прекрасной Дамы.
II. Случившееся Ц философия лСтихов о Прекрасной Даме А.С.Блока.
Достоевский сказал, что поэт сам создает свою жизнь Ц и при том такую, какой
до него не было. Блок, не опровергая Достоевского, думал, что корень жизни
поэта Ц в стихах, а сама по себе жизнь (личная) Ц это просто лкое-как. Между
тем корень один: он прорастает в стихи из жизни, из личности поэта Ц во всех
ее исканиях, находках, потерях, надеждах, разуверениях, падениях и взлетах.
В дневнике четырнадцатилетнего Саши корявым детским почерком записаны
(очевидно, по памяти) популярные в ту пору романсы: апухтинские лНочи
безумные, ночи бессонные . и красовская лЯ вновь пред тобою стою очарован
.. (3,С.316)
Выходит, Блок ошибся на год, когда заметил в автобиографии: лЛишь около 15
лет родились первые мечтания о любви и рядом приступы отчаяния и иронии.
(3,С.320)
Мистиками не становятся Ц мистиками рождаются. Другое дело, что сама эпоха
большого исторического рубежа, лики старого общественного строя и зарождения
нового, - эпоха, в которую выступали русские мистики,- в громадной мере
способствовала возникновению и упрочнению подобных настроений и тенденций,
создавала для них благоприятную почву.
Как и большинство произведений младших символистов цикл Александра Блока
лСтихи о Прекрасной Даме последовательно и поэтически соотнесен с
многочисленными событиями внетекстовой реальности. Как и во всех
символистских произведениях, действительность эта отображается в цикле сложно
опосредовано.
III. Философия Блока Ц философия случившегося.
21 июля 1902 года Блок записал в дневнике: ля хочу того, что будет. Все, что
случится, того я и хочу. Это ужас, но правда. Случится, как уж Ц все равно,
все равно что. Я хочу того, что случится. Поэтому это, что должно случиться и
случится Ц то, чего я хочу. (4,С.53) Напряженно развивающаяся мысль отрывка
допускает много трактовок. Но безусловно одно. Блок представляет себе мир как
изменчивый поток Ц стихию, которой глубоко родственен ля и все изменения
которой (лвсе, что случится) это ля заранее принимает как выражение его
собственной (хотя не проясненной рассудочным знанием) воли. Высокая оценка
роли Случившегося в предстоящем личности мире переносится в искусство.
Основные лирические персонажи, события, лейтмотивы лСтихов о Прекрасной Даме
всегда так или иначе связаны со Случившимся. И, хотя, безусловно, отнюдь не
все события жизни Блока 1901-1902 годов отразились в его лирике, но все
отраженное в его лирике Ц это прямые или опосредованные отклики на
случившееся.
Мысли по поводу лСтихов о Прекрасной Даме (СПД), кажущиеся близкими к
высказанной в критике и литературоведении, встречаются довольно часто. С
наибольшей определенностью о лреальности изображенного в блоковском цикле
писали в начале века. В лПисьмах о русской поэзии о героине СПД
категорически говорится: лЭто просто девушка, в которую впервые был влюблен
поэт. (5,С.61)
Сходные мысли высказывались В.Бреховым, так же видевшим в ранней лирике Блока
отражение лишь биографически реального и лне мистичность, а недосказанность.
Впоследствии эта (очевидно односторонняя) точка зрения многократно
повторялась исследователями 1930-1950 годов, доходя до попыток либо вообще
замолчать роль мистических умонастроений юного Блока для художественной
структуры СПД, либо истолковать лмистическое как внешнюю форму выражения
биографических переживаний. Значительно интереснее взгляд на СПД как на
ллирический дневник. Если Л.И.Тимофеев считает этот лсвоеобразный лирический
дневник дефектным, так как он лкрайне осложнен переключением в мистический
план (13,С.22), то в книге Д.Е.Макимова связь лирики начала XX века, и
лирики Блока, в частности, с лавтобиографическим документальным элементом
утверждается как характерная и новая черта поэтического искусства эпохи.
(7,С.18) Мысль о СПД как ллирическом дневнике помогает перейти от
отвлеченных споров, лчего больше в ранней лирике Блока: лмистики или
лреальности, в план исследования художественного отношения денотативной
(14,С.127) действительности к лирическому тексту СПД. Но все же вопрос о том,
какие именно реальные факты и события могли трансформироваться в символы СПД
и по каким законам осуществлялась эта трансформация, до сих пор не был
предметом специального обсуждения. Попробуем ответить на него, исходя из
блоковского представления о смысле эстетической функции Случившегося.
IV. Истолкование лСлучившегося, его онтологический и модальный статус.
Что такое Случившееся, каков его онтологический (14,С.262) и модальный
(14,С.223) статус? Для Блока СПД Ц это подлинно бывшее, ряд реальных событий
и вызванных ими, реально же имевших место душевных состояний. Для Блока
вплоть до последних дней его жизни необыкновенно важным было подчеркнуть
истинность изображенного в лирике 1901-1902 годов. В комментариях 1918 г.
Блок пишет о 1901 г.: лНоуменальность (4,С.346) той силы, которая дает печали
процвести надеждой. Но в то же время о Случившимся в жизни и отраженном в
творчестве такого близкого ему художника, как Владимир Соловьев, Блок писал:
л. образ Ц не мечта, а действительность. И пояснил: лРыцарь Ц монах имел
действительные видения. Это суждение из статьи лРыцарь - монах строится на
образах пушкинского стихотворения лЛегенда, слова из которого:
Он имел одно виденье,
Непостижное уму. (12,С.332)
Блок в период создания СПД записал на обложке второй рукописной тетради,
предназначая им, видимо, роль motto (14,С.5) ко всей своей поэзии1901-1902
гг. Как же соотносится понятие ло том, что случится, явно не совпадающее с
бытовой реальностью, с этой самой лреальностью, к которой Блок апеллирует.
Случившееся получает истолкование в двух, во многом друг другу противоречащих
рядах представлений поэта: 1) в платоновско-романтической (выражаемой
зачастую в терминах Канта) оппозиции подлинной (идеальной) реальности мира
ноуменов, и мнимой, лфантастической реальности земного мира феноменов; 2) в
идущим от Владимира Соловьева представлении о выполнимости идеального и его
грядущем лсинтезе с материальным, о земном воплощении высшей красоты.
Это противоречивое миропонимание, по-видимому, подразумевает предположение о
существовании двух типов лфеноменального: 1) явлений, отображающих сущности
высшего порядка; 2) явлений, в которых воплощаются лидеи мнимой
лфантастической реальности. (последние могут пониматься либо как лпустые
идеи - болезненные фантазмы, иллюзии, имеющие лишь лдушевную, субъективно-
психологическую реальность, либо как лидеи мира, противостоящего
божественному, - лдемонического, лдьявольского). И те, и другие, однако, -
явления, лфеномены, воплощенные в лземных формах времени и пространства и
чувственно воспринимаемые, лсозерцаемые.
лФеномены первого рода и составят тот мир лдействительно Случившегося,
который должен был быть отражен в стихах о лДеве, Купине и который
действительно составляет основное содержание стихотворений в первых разделах
цикла. (в сборнике 1904 г. образовавших ядро его первого раздела Ц
лНеподвижность). лФеномены второго рода первоначально не имеют статуса
лслучившегося, однако постепенно получают его.
Более узкое содержание лСлучившегося определено младосимволистским
эсхатологическим индивидуализмом молодого Блока: именно лздесь и теперь - в
жизни лирического ля - совершается мистерия конца мировой истории и
сотворения лновой земли и нового неба. Блок уверен в единстве своей лличной
и мировой жизни, считает необходимым понять лсвой личный конец (или хотя бы
неличный, конец известного духовного периода) как символ вселенского. Он
постоянно ощущает себя не только библейским пророком, но и новозаветным
лсвидетелем Случившегося. А само лСлучившееся Ц это разные формы и фазы
приближающегося воплощения Красоты, которое реализуется в событиях интимной
жизни лсвидетеляû.
Блок пронзен не только ощущением величия лтого, что будет, но и своего
нахождения в непосредственной близости от Случившегося Ц временной:
. близко появленье Ц
и пространственной:
. И все что было невозможно
Случится здесь Ц (10,С.94)
Блок действительно не сомневался, что лвселенская мечта воплотится на земле
в начале XX века и где-то поблизости от Шахматова!
Отсюда и проистекает очень важное для СПД стремление предельно точно
отобразить все лподробности, незначительные с виду: ведь все, что
воспринимается как знак будущего лвоплощения, лполучает смысл и высшее
назначение. Ценность же поэтического текста определяется не только
предполагаемым масштабом Случившегося, но и точностью его фиксации. Это
порождает совершенно особое лотношение искусства к действительности в цикле
Блока Ц лточечное соответствие данного в тексте образа какому-то единичному
явлению или событию реальности, (внешней или психологической), причем
соответствие, фиксируемое с максимальной художественной и
лсверххудожественной тщательностью Свидетельства.
V. Пространственно-временные параметры случившегося
Художественный метод раннего Блока в известном смысле связан с традициями
искусства Ренессанса, романтизма и, разумеется, лирики Владимира Соловьева. В
дальнейшем близкие к поэтике СПД стороны символизма отразятся в той
ориентации на автобиографизм, о которой писал Д.Е.Максимов (8,С.50) Ц что,
впрочем, станет хорошо заметным лишь в конце 1900-1910 гг. Для русской поэзии
начала XX века такой художественный метод довольно-таки уникален. Вместе с
тем для самого символизма эта новая, но несомненная связь с реальностью
сыграет огромную роль в дальнейшем, когда встанет вопрос о лзаземлении
универсальной проблематике младшего символизма в национальном и социально-
историческом.
Описанные особенности поэтики молодого Блока определяют многие важные черты
СПД, в первую очередь Ц структуру художественного времени и пространства в
цикле. Кантианская традиция, важная для младших символистов, подвергалась в
их системе переоценке с позиции платонизма. Это особенно резко проявлялось в
трактовке времени Ц пространства. Трехмерная модель (небесный, земной миры и
грядущий лсинтез) давала три разных решения этой проблемы: пространство и
время не присущи лнебесному миру, но, в отличие от Канта, онтологически
свойственны земному, где этот небесный мир отражается, не иллюзорны. Главная
же сложность состояла в изображении мира чаемого идеала, лсинтеза. В нем, по
словам Апокалипсиса, лвремени уже не будет. Тем не менее, для символистов Ц
лсоловьевцев начала века речь все же шла о земном лвоплощении вневременного
к формам пространства и времени. Апоклиптическая формула, поэтому
истолковывалась младшими символистами как желаемое исчезновение старого мира
с его старыми пространствами и временами; сотворение же лновой земли и нового
неба представлялось в формах лнового пространства и лнового времени.
В СПД именно указание на пространственно-временные параметры Случившегося
гарантировало подлинность и точность изображения различных фаз и знаков
земного воплощения идеала.
С этим связана поэтика датировок в СПД. Уже в первом издании и порядок
следования, и переход от одного раздела к следующему в целом подчеркивают
путь Блока от первых стихотворений 1901 года к лирике 1903-1904 годов.
Основная концепция, подчеркнутая композицией сборника 1904 г., - путь
лирического ля от Неподвижности, веры в вечное и неизменное, к
разнонаправленным поискам Перекрестков и Ущербу мистического чувства Ц
соответствует общим контурам реальной эволюции Блока в начале века. Но вот
уже второе издание СПД не только располагает тексты в хронологическом
порядке, но и - что гораздо интереснее Ц превращает датировки в часть
художественного текста, делая реальные годы создания произведений названиями
разделов тома.
Начиная с третьего издания этот принцип трансформируется. Названия трех
циклов внутри лпервого тома лирики приобретают лканонические очертания, но
четыре раздела цикла СПД в третьем и четвертом изданиях лирики 1898-1904 гг.:
лI. Видение (Весна 1901 года), лII. Ворожба (Лето 1901 года), лIII.
Колдовство (Осень и зима 1901 года) и лIV. Свершение (1902 год) - включают
датировки в своем заглавии. Последнее, пятое издание лпервого тома (вышедшее
в 1922 году, после смерти Блока, но подготовленное в 1918-1922 гг.) выражает
окончательный взгляд Блока на представление своего раннего творчества: все
циклы и все стихотворения датированы. Внешне такое оформление текстов
выглядит даже скорее лакадемическим. Для Блока, однако, речь шла совсем о
другом. Датировки, как и обозначаемые места создания (при каждом из шести
разделов лСтихов) мыслились как входящие в текст, а не обрамляющие его, как
временно-пространственные характеристики того, что изображено в том или ином
стихотворении. Исключения из этого принципа в тексте есть: таковы, например,
лвоспоминательные стихотворения, где художественное время текста настоящее
или стихотворения лНе ты ль в моих мечтах, певучая прошла?... и лЗа городом
в полях весною воздух дышит . (10,С.40), написанные летом 1902 года в
Петербурге и тематически связанные с кругом лгородских эмоций, но вошедшие в
раздел лII. С. Шахматово. Однако число таких примеров на редкость мало.
Обычно изображаемое с дневниковой точностью фиксирует Случившееся лздесь и
теперь, а большая роль прошедшего времени в лСтихах лишь резервирует
возможность лрастянуть это лтеперьû от нескольких часов до нескольких суток.
лТочечные соответствия изображаемого Случившемуся играют особенно большую
роль в произведениях первых разделов, наиболее последовательно изображающих
лвысокий мир. Так, в стихотворениях первого раздела достаточно ярко
подчеркивается, что речь идет не о реальных встречах с лты, а о лвидениях и
воспоминаниях о лминувших днях. Психологические отражения бывшего или
лявляющегося поэту в образах природы и составляют здесь фиксируемое в тексте
Событие. Биографически этому соответствует факт лразрыва отношений Блока и
Л.Д.Менделеевой осенью 1909 года. Но случайная встреча с будущей невестой на
улице около Высших женских курсов 7 марта 1901 года сразу же вызывает
описание Случившегося не как лвидения, а как реального события (лСбылось
пророчество мое .). В стихотворении лВ день холодный, в день осенний .
поэтическая категория лреального характерно усложнена: говорится о будущем
приходе ля на место сегодняшних лвидений. Это усложнение подчеркивает
точность модальных характеристик Случившегося. В этом же разделе образ
города, где поэта посещают лвидения, почти еще не очерчен, но в нем явно
видны черты Петербурга.
Второй (и пятый) разделы цикла запечатлевают лединственные приметы шахматовских
и бобловских пейзажей. (3,С.80) Многие из них хорошо известны исследователям,
постоянно указываются читателю комментаторами (лзубчатый лес над лвысокой
горой в Боблово, лбелая церковь села Тараканово, лхолодные волны реки
Лутосни) и выделялись самим Блоком в автокомментариях 1918 г. (биографическая
реальность впечатлений от лболотных огней или лсвечения гнилушек на
деревенской улице ночью). Отметим также точность символизированного рельефа:
Боблово (лверх поэтического мира цикла) представлено горой и лравниной
неподалеку от имения Менделеева, Шахматово (лниз поэтического мира) Ц лродимая
долина - и близость художественного времени изображаемому. В дальнейшем такие
лточечные соответствия реально бывшему по-прежнему играют важную роль в
поэтике. Приведем несколько примеров. Так, описание дома М.М.Читау в письме
Блока Л.Д.Менделеевой от 29 августа 1902 года (завершающееся автокомментарием:
лВсе, что здесь описано, было на самом деле)
[1] до деталей совпадает с образами и более ранних (лТам Ц в улице стоял
какой-то дом ., 1 мая 1902 года) и позднейших (лЕго встречали повсюду .,
октябрь 1902 года) стихотворений. В первом из них: лТам открылась дверь, звеня
стеклом и лСвет от тусклой жолтой лампы[2]
и так далее. В этом же письме упоминается и лполумодная шубка с черным мехом,
ставшая столь важным символом в лирике Блока.
Очень часто такие реалии менее заметны: соединяясь (без отчетливых
мотивировок в тексте стихотворений) с образами совершенно иной тональнности,
они участвуют в создании пресловутого колорита лзагадочности ранней
блоковской лирики. Но от этого их связь со Случившимся не уменьшается. Так, в
стихотворении лТебя скрывали туманы... (май 1902 г.; I, 195) лтаинственные
стихи:
Кто знает, где это было?
Куда упала звезда? Ч
оказываются отсылкой к эпизоду, которым завершилась постановка лГамлета 1
августа 1898 г. Ср. в воспоминаниях Л. Д. Блок: лМы ушли с Блоком вдвоем
<...> после спектакля <...> И было не страшно, когда прямо перед
нами в широком небосводе медленно прочертил путь большой метеор
[3]. Эта деталь Ч ключ и к другим образам стихотворения, также оказывающимся
реалиями, связанными с постановкой лГамлета (лступени трона) и ролью Офелии
((ллилий полны объятья, лбелый речной цветок). -
Обрисованный способ отображения реальности связан, как уже говоринлось, лишь
с теми событиями, которые мифологизируются Блоком как формы и фазы лявления
Вечной Женственности. Круг этих реальных событий достаточно узок: это 1)
различные перипетии и обстоятельства встреч с Менделеевой; 2) внутренние
состояния, связанные с этими встречами (или невстречами; ср. лСегодня шла ты
одиноко... - I, 102) и 3) некоторые события лближнего мира поэта,
осмысляемые в связи с основным Случивншимся (например, смерть деда Блока).
Однако по мере изменений в поэтическом миросозерцании Блока в цикле
появляется и отображение лслучающегося в том мире, куда не сходила лДева и
который противопоставлен поэтическому идеалу лСтихов. Это царство лсуетливых
дел мирских (I, 106). Первоначально оно изображается лишь суммарно, как
массовидный (лНароды шумные Ч I, 78), но иллюзорнный мир лтеней. Но тревоги
предреволюционных лет уже начинают пронникать в цикл Ч почти всегда в образах
каких-то катастрофических происншествий городской жизни. Метод изображения
такого лслучившегося резко отличен от описанного выше.
Правда, и среди урбанистических стихов встречаются произведения, лтончечно
соотнесенные с каким-то определенным реальным событием, Ч ср., например,
установленный Р. Заборовой факт отображения в стихотворении лИз газет
происшествия, зафиксированного в газетах.[4]
Но гораздо чаще соотношение со Случившимся здесь совершенно иное. Так, в
стихотворении лЗарево белое, желтое, красное... (б ноября 1901 г.; I, 136)
упоминаются лтревога, лкрики и шум лна реке, лкорабли. Эти образы
естественно было бы сопоставить с сильным наводнением, бывшим в Петербурге за
два дня до написания стихотворения.[5]
Наводнение это Блок, живший на набенрежной Невки, не мог не заметить. Однако в
самом стихотворении рисуется картина, скорее ассоциирующаяся с пожаром
(лзарево, логни, лжги же свои корабли). Сам же Блок в упоминавшемся
автокомментарии 1918г. связывает текст не с какими-либо реальными событиями, а
с мотивами двойничества (VII, 345).
Такое построение весьма характерно для стихотворений об линфернальнной
городской жизни: они могут быть вызваны какими-то реальными сонбытиями, а
могут и не быть с ними связаны; могут соотноситься с какими-то единичными,
данными фактами, а могут возникать (и чаще всего возникают) как обобщенные
урбанистические картины. Этот способ изображения первонначально мотивируется
блоковским восприятием лдьявольского мира как безликого, массовидного;
детали, отличия одних лтеней от других Ч иллюзорны и не имеют
лонтологической (а следовательно, для раннего Блока и художественной)
ценности.
Тем не менее, именно от этого метода изображения городских лобманов берет
начало интерес Блока к лбольшому миру лмногих и к тому, во многом
порвавшему с поэтикой СПД, типу художественной генерализации, который будет
свойствен зрелому Блоку. Именно он приведет поэта к ощунщению и показу своей
судьбы как общей и определит интерес к реалистинческому искусству XIX в.
Вернемся к принципам изображения лвысокого. Единственность мира лДевы
подразумевает одновременно лвсемирный смысл ее лявления. Если отнесение
изображаемого к биографической реальности призвано гарантинровать
добросовестность лсвидетельства о случившемся, то интерпретация Ч это указание
на его лвселенский и символический смысл. Механизм такой интерпретации,
особенно в первых разделах лСтихов, основывается, в первую очередь, на
мифологизирующем отождествлении изображаемого и его миснтических прообразов, то
есть связан с поэтикой цитат, перефразировок и мифологем.
[6] При этом многозначность символа гарантируется множественнностью
отождествлений каждого из ведущих образов с различными культурными прообразами.
Так, лирический ля цикла отождествляется с ветхозанветным Моисеем (ср.
описание ситуации стихотворения лЯ шел Ч и вслед за мною шли... Ч I, 155,
завершающееся цитатой из Книги Исход: лПередо мною шел огнистый столп.
[7] Но он же Ч и Иоанн Предтеча: в стихотворении лМы странствовали с Ним по
городам... (I, 176) и первая строка, и концовка:
Я шел вперед: но позади Ч Он Сам,
Подобный мне. Но Ч близкий к цели Ч
это тоже достаточно близкий пересказ Ч на этот раз новозаветных текстов. Ср.:
Христос лпроходил по городам и селениям (лвесям Ч церк.-слав. текст, Лк 8:1),
а также слова Иоанна Крестителя о Христе: л...Идущий за мною стал впереди меня,
потому что был прежде меня (Ин 1:15). В конце цикла ля поставлен в ситуацию
пророка Даниила (см. ниже). Образ лТы также характеризуется в ряду
уподоблений: в ней опознается, как известно, и лдуша мира (сопоставленная
Блоком со Святым Духом Оригена Ч VII, 347), и Вечная Женственность Гете и
Соловьева, и Дева (лЗакатная, таинстнвенная Дева, лДева, Заря, Купина) Ч
причем последнее лимя отождестнвляет лТы с Пречистой Девой (лЗаря
сопоставлена с Богородицей в трандиции русского фольклора; Купина Ч в
европейской и русской традиции, ср., в частности, опубликованный в 1886 г.
перевод Вл. Соловьева из Петнрарки.[8]
Одновременно лТы оказывается и апокалипсической Женой, обленченной в солнце
(лМы преклонились у завета... и др.), и Прекрасной Дамой лбедного рыцаря
(лВхожу я в темные храмы...).
Поскольку и ля и лТы СПД уже в разгар лмистического лета 1901 г.
наделяются признаками двойственности, изменчивости и получают лтемных
двойников, средства истолкования Случившегося сразу же усложняются. Отсылки к
лсакральным текстам (Ветхий Завет, Евангелие, Апокалипсис) или к
христианской культурной традиции (средневековый культ Богоматери, лЛегенда
Пушкина) начинают соседствовать с образами фольклорно-лязыческими
(лРоссийская Венера, лЦарь-Девица), восходящими к европейской литературной
и театральной (Арлекин, Пьеро, Коломбина) традиции или связанными с народной
или литературной демонологией (лты Ч русалка, ушедшая лв речной камыш, Ч I,
99).
Такая лполигенетичность образов создает, в частности, ту лкощунственнную, с
точки зрения официального православия, тональность СПД, которую остро
чувствовали современники Ч от лвлюбленного в блоковскую лирику Перцова до
цензоров. Ср. о первой публикации Блока в лНовом Пути: лМенестрелей Прекрасной
Дамы не знают русские требники, и лотправляя стихи в цензуру, мы трепетали
вероятного Ч минутами казалось Ч неизнбежного запрещения.
[9] Ср. запрет на публикацию стихотворения лМой любимый, мой князь, мой
жених... (I, 627), а также посылку сборника СПД на цензуру в Нижний Новгород к
Э. К. Метнеру.[10]
Многообразие лимен каждого образа создает характерный для всего творчества
лсоловьевцев, но наиболее ярко воплощенный в СПД эффект неисчерпаемости
смыслов символа. Чувство это поддерживается высокой связанностью текста:
читатель ощущает, что лРоссийская Венера, лты, выросшая лза дальними
горами, и лЗакатная, Таинственная Дева Ч один и тот же лирический персонаж
(в частности, и потому, что он явно соотнесен с одним и тем же жизненным
прообразом и переживанием). Но сложное переплетение Случившегося и его
нанизываемых друг на друга противоренчивых истолкований поддерживает и другое
постоянное ощущение от цикла Ч таинственности, неполной разгадываемости
изображения. О мировоззренчеснких истоках такого переживания жизни Блоком
писалось не раз. Художестнвенный же механизм создания лтаинственности (как и
затекстового пережинвания лтайн мира) состоит в том, что Случившееся и его
интерпретации не отделены типом повествования (как в досимволистской лирике),
а следуют друг за другом в едином потоке переживаемого: культурные ассоциации
лявляются поэту столь же неожиданно, спонтанно, как и события предстонящего
ему реального мира. И то и другое Ч лвпечатления, в реальности которых поэт
уверен. В тексте отсутствуют какие-либо прямые или косвенные (стилевые,
композиционные и т. д.) указания на то, к чему относится изонбражаемое: к
Случившемуся или к его интерпретации, и разнородные по происхождению и
функции образы сложно и неразложимо сплетаются. Если Блок четко различает
различные модальные формы Случившегося, то целостный модальный статус
стихотворения порой неопределим, поскольку неясно, что изображается:
мистическая сущность явления, раскрытая в рядах культурных уподоблений, или
биографический лфеномен и его психологинческое переживание. К тому же и те,
и другие образы зачастую Ч метонимии: фрагменты Случившегося и обломки цитат
(в свою очередь, замещающих целостные тексты и культуры), по которым
необходимо восстановить целое. Например, в стихотворении лНе жаль мне дней ни
радостных, ни знойнных... (27 июля 1901 г.; I, 115) первые два стиха Ч
лексико-интонационный и метрический отголосок строки Фета лНе жаль мне
детских игр, не жаль мне тихих снов... (из программно важного для Блока
стихотворения лКогда мои мечты за гранью прошлых дней...). Опознанная или
неопознанная, эта реминисценция задает ключ истолкования текста как
лирической исповеди-воспоминания. Но стихи 5Ч6:
Мне жаль, что день великий скоро минет,
Умрет едва рожденное дитя Ч
в этом ключе никак не могут быть поняты (если не воспринять слова о смерти
лдитяти как парафразу: лначавшиеся, но прерванные отношения Ч совершенно
чуждый для лСтихов стиль!). Зато смысл этих строк раскрывается при
сопоставлении с эпизодом из Апокалипсиса (откуда взят и фразеологизм лвеликий
день Ч см. Ап 6:17, 16:14 и др.). лЖена, облеченная в солнце (12:1) лродила
<...> младенца мужеского пола <...> и восхищено было дитя ее к Богу
и престолу Его (12:5). Следующие две строки, эмоционально неразрывно связанные
с предшествующими, Ч снова отклик на строки Фета (из стихотворения лА. Л.
Бржеской)[11], а заключительные стихи:
Не омрачить заветного свиданья
Тому, кто здесь вздыхает обо мне Ч
сливают спонтанное лирическое излияние с графической цитатой, ведущей к
романтической антитезе лздесь Ч там (ср. в переводе Жуковского из Шиллера
лПутешественник: лТам не будет вечно здесь). При этом обилие явных и скрытых
цитат никак не заглушает неповторимо блоковского звунчания текста, а само оно в
большой степени определено непрестанными лпереливами значений, спонтанной
игрой лсвоих и лчужих слов[12], своих
жизненных и культурных впечатлений.
Такого рода смысловые построения становятся еще сложнее и напряженнее в
последних разделах СПД, где сосредоточены наиболее лзагадочные стинхотворения
цикла. Например, в стихотворении лРазгораются тайные знаки... (Г, 236)
начальный образ лтайных знаков / На <...> стене воссоздаст известнную
ситуацию из Книги пророка Даниила: лВалтасар царь сделал большое пиршество
<...> В тот самый час вышли персты руки человеческой и писали... на
извести стены чертога царского <...> и вошли все мудрецы царя, но не
могли прочитать написанного... (Дан 5:1, 5, 8). Дальнейший текст Ч сложнейшее
переплетение отсылок к фольклорно-мифологической традиции (лмаки... во сне,
связанные и со сном, и со смертью) и к новозаветному тексту. Первое послание к
коринфянам апостола Павла в стихотворении не цитируется, но сложно
иллюстрируется: ветхозаветным лсуровым чудесам (ср.: лИудеи требуют чудес Ч 1
Кор 1:22) и античному лдневному пафосу рационального познания (лЭллины ищут
мудрости Ч там же), обнаружинвающему свою химеричность (лНа зареЧ голубые
химеры...), противопонставлена, как и в Послании к коринфянам, Любовь, ср.:
лЕсли <...> не имею любви, Ч то я ничто Ч 1 Кор 13:2). Однако затем
следует резкий смысловой слом, придающий тексту (как и циклу в целом) характер
почти кощунственнный, с точки зрения официальной церковности.
Противопоставление лэллиннской мудрости и Любви:
На листах холодеющей книги Ч
Золотая девичья коса, Ч
представляет христианскую любовь в облике, который навеян портретом Л. Д.
Менделеевой, нарисованным с точностью лсвидетельства о Случивншемся
(одновременно возникает еще более лкощунственный ряд затекстовых ассоциаций:
лкоса = Любовь Менделеева = Любовь; ср. прямую игру именем Л. Д. Менделеевой
в - позднейшем стихотворении лСтою у власти, душой одинок... Ч I, 240). И
наконец, последняя строфа, включающая фольклорный (и трансформированный
эсхатологически) образ падающего неба, возвращает нас к интерпретирующим
символам (сон) и цитатам начала стихотворения. Стих:
Мой конец предначертанный близок Ч
завершение легенды из Книги пророка Данила: первое из слов, начертанных
на стене, означало: лИсчислил Бог царство твое и положил конец ему (Дан
5:26).
Обилие и внутренняя лдиалогичность явных и скрытых культурных уподоблений в
основных символах цикла, причудливо переплетенных с наивной реальностью
Случившегося, Ч основной художественный механизм, создающий сложные и
многогранные символы в СПД. Он же помогает ощутить в образах и коллизиях
цикла одновременно и ярко эмоциональную напряженность живого чувства, и
лвселенское значение, масштаб переживаемого.
VI. Заключение.
Таким образом, мы изучили особенности философии лСтихов о Прекрасной Даме,
выявили ее концепцию, которая во многом помогла нам раскрыть сущность
онтологического и модального статуса СПД, феномены поэтического ряда,
художественный метод А.Блока в изображении лПрекрасной Дамы, влияние
творчества других поэтов на концептуальные особенности СПД, принципы
изображения П.Д., пространственно-временные рамки цикла и его основной мысли.
Изучение данной темы помогло мне понять философию поэта, причем не только
философию цикла, который мы изучили, но и философию всей поэзии А.Блока.
Список литературы
1. Аброщина,И. Учитель, увиденный только раз.- М.: Народ. образов.,
1992.
2. Баевский, В.С. История литературы начала XX века.- М., 1999.-
(Языки русской культуры).
3. Банников,Н.В. Три века русской поэзии.- М.: Просвещение, 1979.
4. Дневник Александра Блока: VII т.
5. Аполлон: Журнал.- 1912.- №8.
6. Максимов,Д. Русские поэты начала XX века.- М.: Совет. писатель,
1986.
7. Максимов, Д.Е. Поэзия и проза А.Блока.- Л., 1981.
8. Максимов, Д.Е. О мифологическом начале в лирике Блока.- Л., 1980.
9. Орлов, В.Н. Жизнь А.Блока: В 2 т.- М.: Гамаюн, 1989.
10. Собрание сочинений А.Блока: В 6 т.- том 1.
11. Собрание сочинений А.Блока: В 6 т.- том 2.
12. Словарь иностранных слов.- М.: Знание, 1989.
13. Тимофеев, Л.И. Творчество А.Блока.- М., 1963.
14. Философский словарь/ Под ред. И.Т.Фролова.- М., 1980.
[1] Блок А. Письма к жене. М., 1978. С. 49.
[2] Там же. С. 48. Ср. комментарий В. Н. Орлова (там же, с. 50).
[3] Александр Блок в воспоминаниях современников. Т. 1. С. 144Ч145.
[4] Рукописи А. А. Блока. Каталог / Сост. Р. Заборова. Л., 1970.
[5] Ср.: лВ течение дня 4 ноября
<...> подъем воды в городских каналах и на Неве все повышался. Пушечные
выстрелы продолжались целый день до глубокой ночи. Наинболее низменные места
<...> были наполовину залиты водой (Биржевые ведомости, 1901, 5 нояб. С.
2-3).
[6] См. об этом в наст, издании: лФункция реминисценций в поэтике А. Блока.
[7] Ср.: лГосподь же шел пред ними в столпе
облачном, показывая им путь, а ночью Ч в столпе огненном, светя им, дабы идти
им и днем и ночью... (Исх 13:21).
[8] Соловьев Bл. Стихотворения и шуточные пьесы. Л., 1974. С. 189.
[9] Перцов П. Ранний Блок. М., 1922. С. 20.
[10] См.: Лит. наследство. М., 1982. Т. 92. Кн. 3. С. 218Ч219.
[11] Ср.: лО, жаль мне друг, Ч грядущий
пыл остынет, / В прошедший мрак и в холод уходя (I, 115) и: лДалекий друг
<...> / Жаль того огня, / Что <...> / В ночь идет и плачет, уходя
(Фет А. А. Полн. собр. стихотворений. Л., 1959. С. 347; ср. перефранзировку
этих же строк Фета в концовке стихотворения лПовесть Ч II, 164).
[12] Следует подчеркнуть, что лигра
здесь резко отличается от намеренных и отстраненно-ироничных цитатных лстыков,
например, у Белого. Здесь перед нами Ч единый, почти не расчлененный поток
разнородных лирических впечатлений.
