Курсовая: Государство и церковь

ПЛАН
1. Введение                                                                стр.2
2. Декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви.
VIII отдел Наркомюста Совнаркома РСФСР 1917-1924г.                         стр.4
3. 1924 Ц1929г.                                                           стр.11
4. Постоянная комиссия по вопросам культов
при Президиуме ВЦИК (1929-1934гг)                                         стр.15
5. Постоянная комиссия по вопросам культов
при Президиуме ВЦИК (1934-1938гг)                                         стр.21
6. Заключение                                                             стр.25
7. Список литературы.                                                     стр.26
     
     
ВВЕДЕНИЕ
Во второй половине XIX столетия к лпроклятым вопросам, над которыми
мучительно размышляло роснсийское общество, добавился еще один Ч о свободе
венроисповеданий. Каковы же должны быть взаимоотношенния государства и
церкви? Ч спорили представители различных социальных слоев, движений и групп,
понлагая, что ответ на этот главный вопрос и определял свободу и несвободу
личности в выборе религии, права верующих и неверующих, место и роль
религиозных орнганизаций в обществе и т. д. Царское правительство и
государственная церковь Ч Российская православная Ч выступали за сохранение
союза государства и церкви. Либеральная буржуазия ратовала за определенные
ренформы в государственно-церковных отношениях, изгнанние из общественной
жизни наиболее вопиющих феондально-крепостнических пережитков в религиозной
понлитике государства, хотя и не считала возможным подндерживать полное
отделение церкви от государства, В социалистическом движении России, и прежде
всего со стороны большевиков, выдвигался и отстаивался тензис лотделения
церкви от государства и школы от церкнви
История распорядилась так, что каждая из сил, стонявших на перечисленных выше
позициях, имела шанс осуществлять свое видение государственной церковной
политики.
Самодержавие располагало наибольшим историченским временем, но к началу XX
столетия все свидетельнствовало о банкротстве его лрелигиозной политики. Об
этом же говорят и уступки, на которые в годы революции 1905Ч1907 гг.
вынуждено было пойти пранвительство. Указы о веротерпимости, о порядке
устройнства старообрядческих общин привносят в общество элементы религиозной
свободы. Либералы теперь понлучили возможность реально повлиять на изменение
церковного курса. В Государственную думу вносится на рассмотрение ряд
вероисповедных законопроектов, с принятием которых связывалось расширение
религиознных свобод. Однако наступившая после поражения ренволюции полоса
реакции не позволила этим надеждам сбыться. Но одновременно неразрешенность
религиознного вопроса становилась существенным элементом складывающейся в
России революционной ситуации.,
Февральская революция снимает Многие препоны в утверждении свободы
вероисповеданий. Временное пранвительство своими постановлениями лОб отмене
вероисповедных и национальных ограничений (20.03.17), лО свободе совести
(14.07.17) и рядом других пронвозглашает равенство граждан в экономической,
сонциальной и политической областях вне зависимости от их отношения к
религии, свободу вероисповеданий, сонздает нормальные условия для
жизнедеятельности нанциональных церквей: грузинской православной, армянно-
григорианской, греко-католической и католической... Но Февраль не только дал
свободу действий либенрально-буржуазным кругам, но одновременно обрек их и на
открытое соревнование идей по церковному вопнросу с социал-демократической
рабочей партией, котонрая боролась и агитировала за отделение церкви от
гонсударства и школы от церкви.
Следует признать, что Временное правительство постепенно теряет инициативу в
разрешении религиозного вопроса. Его обещания остаются зачастую
нереализованными, а принятые решения пробуксовывают в аппаратных
хитросплетениях. Оно недооценивает напора народных масс (и это особенно стало
явным к лету Ч осени 1917 г.), которые все чаще высказываются за
радикализацию лвероисповедной политики, т. е. за отделение церкви от
государства, равенство (на практике) религий, национализацию церковной и
монастырской собственности, признание права на вневероисповедное состояние,
освобождение верующих от опеки лцерковного аппарата, отделение школы от
церкви, бесплатное светское образование и т. д.
Идея отделения церкви от государства все оживленнее обсуждается среди
верующих. И находит сочувстнвие у представителей ранее лгонимых и лтерпимых
религий Ч старообрядцев, мусульман, католиков, бапнтистов. Показательно, что
в постановлении епархиального съезда (собора) греко-католической церкви,
сонстоявшегося в мае 1917 г. в Петрограде, было записано: лСчитаем для нас в
настоящее время необходимым полнную независимость церкви от государства. Да
и среди членов православной церкви находились те, кто выстунпал за отделение.
Но абсолютное большинство приходнского духовенства и иерархии было на стороне
иных взглядов, таких, какие, например, высказывал князь Е. Н. Трубецкой на
Всероссийском съезде духовенства и мирян в Москве (июнь 1917 г.):
лЛозунг отделения церкви от государства выдвигается против церкви людьми, ей
враждебными или к ней равнодушными. И в наших рядах, и на епархиальных
съездах он может быть поставнлен только по недоразумению. Отделение церкви от
государства есть полное упразднение церкви, коего мы допустить не можем и не
должны.
И даже в бурный 1917 год Российская церковь не спешила освободиться от
сковывающих ее лзолотых ценпей, не могла лбросить своего давнего
исторического союзника. Не случайно в информациях с мест в адрес новой власти
отмечалось:
лСвященники даже в пригородах Петрограда продолжали понминать царя и держали
себя так, как будто ничего не случилось... Наибольшие симпатии к старой
власти и наименьшую активность в возвещении начали нового строя проявило,
между прочим, повсенместно духовенство. Нет почти ни одного делегатского
отчета, в контором не было бы указаний на это.
Октябрь 17-го предоставил исторический шанс тенперь уже большевикам
реализовать свою лцерковную программу. Они лдоделывали решительно и
настойнчиво буржуазные реформы, благо, предшественники их больше
провозглашали эти реформы, чем реализовынвали на практике. Казалось, у партии
есть не только политическая власть, но и понимание и уверенность в том, что
делать и как делать для окончательного разреншения лрелигиозного вопроса.
Как же распорядилась .она своим историческим шансом?
Проблема государственно-церковных отношений мнонгоаспектна, и многообразны
подходы к ее освещению. Автор остановился только на одном аспекте этой
пробнлемы, стремясь воссоздать малоизвестную историю гонсударственных органов
Ч VIII отдела Наркомюста Совннаркома РСФСР, Постоянной комиссии по вопросам
культов при Президиуме ВЦИКа (1929Ч1934 гг.) и П6-стоянной комиссии по
культовым вопросам при Презиндиуме ЦИКа СССР (1934Ч1938 гг.), которые
непоснредственно проводили государственную политику в цернковном вопросе в
первые два десятилетия после побенды Октября.
     
     
       ДЕКРЕТ ОБ ОТДЕЛЕНИИ ЦЕРКВИ ОТ ГОСУДАРСТВА И ШКОЛЫ ОТ ЦЕРКВИ.       
                 VIII ОТДЕЛ  НАРКОМЮСТА СОВНАРКОМА РСФСР                 
                               1917Ч1924гг.                               
После победы Октябрьской революции в течение октября Ч декабря 1917 г.
Совнарком принял ряд декрентов, обращений и постановлений (лО земле,
лДекларанция прав народов России, лКо всем трудящимся мунсульманам России и
Востока, лО расторжении брака и т. д.), касавшихся национально-
государственного, сонциально-экономического и культурного строительства. В
них одновременно разрешались и некоторые из вопнросов деятельности
религиозных организаций. Предполагалось более подробно рассмотреть
государственно-церковные проблемы в специальном декрете. С целью подготовки
его проекта в декабре 1917 г. создается осонбая комиссия. лНовые начала,
вводимые в государстнвенную и общественную жизнь страны, уже меняли
понложение верующих различных конфессий, религий и религиозных обществ: одни
теряли былое экономиченское могущество, первенствующее положение и
привинлегии, другие приобретали лсвободы и права. Но все они с пристальным
вниманием следили за действиями советского правительства, ожидая его
дальнейших шангов, затрагивавших сферу их интересов. Во многом ханрактер
формирующихся новых государственно-церковных отношений зависел от того, как
сложатся отношенния между советским государством и бывшей государственной
церковью Ч Российской православной.
2 декабря 1917 г. на заседании Поместного собора был принят специальный акт Ч
лО правовом положеннии Российской православной церкви. Он явился однним из
основных итогов первой сессии Поместного сонбора, заседавшего в Москве еще с
августа. Хотя в центнре внимания собора были вопросы собственно лцерковнного
обновления, но по мере обострения ситуации в стране его деятельность
приобретала все более полинтизированный характер. С лета и особенно осенью
1917 г. на страницах церковной прессы, в проповедях духовенства нарастает
волна лобличения и лопровержения социализма; большевиков обвиняют во
лврединтельстве, лпредательстве Родины и т. п.
Приступая к обсуждению законопроекта лО правонвом положении Российской
православной церкви, членны Собора исходили из предположения, что лнынешние
власти не продержатся более одного-двух месяцев. А потому предлагали
сохранить лпервенствующее полонжение православной церкви среди других
религиозных объединений; объявить церковный календарь государнственным, а
церковные праздники выходными днями; установить порядок, при котором лглава
государства, министры просвещения и исповедания должны быть в обязательном
порядке православного исповедания; ввенсти во всех учебных заведениях
преподавание закона божьего; отчислять ежегодно на нужды православной церкви
средства из государственного бюджета. Иными словами, ориентир был на
сохранение лсоюзнических отношений православной церкви с государством и ее
лособого положения в обществе, на расширение, прежнде всего для нее,
лсвободы действий.
О желательности установления именно таких церковно-государственных отношений
говорил, к примеру, на Соборе С. Н. Булгаков: лЗаконопроект вырабатывался
именно в сознании того, что долнжно быть, в сознании нормального и достойного
положения церкви в России. Наши требования обращены к русскому народу через
гонловы теперешних властей. Конечно, возможно наступление такого момента, когда
церковь должна анафемствовать государство. Но, без сомнения, этот момент еще не
наступил.
31 декабря эсеровская газета лДело народа сообнщает о намерении
правительства в ближайшее время рассмотреть проект декрета об отделении
церкви от государства, и здесь же излагается его содержание: религия
объявляется лчастным делом гражданина, принзнается право каждого
исповедовать или не исповедонвать религию, запрещается какое-либо ограничение
лсвободы совести, не допускаются церковные обряды и преподавание
лрелигиозных предметов в государстнвенных учреждениях и учебных заведениях,
лцерковные и религиозные общества лишались прав владения собнственностью и
прав юридического лица, а имущество их поступает в собственность
государства, как имунщество приходов, так и церковные здания передавались в
ведение лволостных, земских и городских самоуправлений, отменялись и
религиозные клятвы и присяги, а лдуховные лица отстранялись от записей актов
гражданского состояния.
Полностью или в изложении проект декрета опублинковала и церковная пресса.
Таким образом, верующие и неверующие, религиозные организации получили
преднставление о направленности государственной лцерковнной политики и
возможность высказать свое мнение о ней.
Среди иерархии и духовенства православной церкви превалировало отрицательное
отношение к проекту, конторый рассматривался как акт, узаконивающий
лгоненние на религию и церковь, как лугроза всякому свонбодному
волеизъявлению в вопросах религии. Именно поэтому первое же заседание второй
сессии Поместнонго собора, открывшейся 20 января 1918 г., было посвянщено
выработке мер лпротивоборства действиям вланстей и защиты лцеркви Божией.
Тогда же было огланшено на Соборе и патриаршее послание к духовенству и
верующим. В нем через библейские аллегории и эзонпов язык проглядывает
откровенный призыв к непринзнанию и неподчинению советской власти, отвержению
всех ее актов, касающихся церкви. Тихон анафемствовал (проклинал) и власть, и
тех, кто проводил и иснполнял ее постановления или хотя бы сочувствовал ей. И
на Соборе и вне его послание было воспринято как антибольшевистское,
антиправительственное.
Известие о патриаршей анафеме лврагов церкви и государства сообщается
верующим через посланников Собора. Они зачитывали его в храмах, толковали
смысл аллегорий, призывали к сплочению лвоедино ради подндержки патриарха и
защиты церкви. К вечеру о посланнии Тихона стало известно в Петрограде. Ближе
к ночи созывается заседание Совнаркома. На нем нарком юстиции И. 3. Штёйнберг
(левый эсер) и заведующий отнделом Наркомюста М. Рейснер представили проект
декнрета лО свободе совести, церковных и религиозных обнществах. С учетом
ряда ленинских поправок и дополннений декрет принимается, а наутро, 21
января, текст его публикуется в газетах лПравда и лИзвестия.
Принятый декрет подтверждал верность принципинальным положениям лцерковной
политики Советского государства, проводимой с Октября 1917 г., и вместе с
тем он становился линструментом, с помощью которого общество лочищалось от
сохранявшихся еще феодально-буржуазных ограничений свободы совести, когнда,
по словам В. И. Ленина, лцерковь была в крепостнной зависимости от
государства, а русские граждане были в крепостной зависимости у
государственной церкнви, когда существовали и применялись средневековые,
инквизиторские законы, преследование за веру или за неверие, насиловавшие
совесть человека....
Декрет отменял всякую дискриминацию граждан в связи с их отношением к
религии, провозглашал светнскость государства и школы; устранял ранее
существонвавшее деление религиозных организаций на лгосподнствующие,
лтерпимые и лгонимые Ч все они станонвились равноправными лчастными
обществами, котонрые образуются на добровольных началах и содержатнся за
счет верующих; создавал правовые, организацинонные и материальные условия,
когда каждый гражданин мог свободно определить свое отношение к релингии и
поступать сообразно своим убеждениям. Можно сказать, что в январе 1918 г.
Россия встала вровень с наиболее передовыми буржуазными государствами того
времени, которые в своих конституционных актах закрепляли принцип свободы
совести. Но не только. Она сделала еще один и очень принципиальный шаг
вперед, гарантируя не только право на веру, но и пранво не иметь религиозных
убеждений, быть атеистом.
Обращаясь сегодня к осмыслению декрета как чансти ленинского наследия,
следует учитывать конкретно-исторические условия, в которых он был принят. В.
И. Ленин считал, что необходимость декретов этого периода вызывалась
потребностью наметить пути социанлистического строительства, причем он
допускал, что что-то в них может оказаться невыполнимым, ошибочнным, не
выдержит испытания временем. Соответственнно н декрет об отделении церкви от
государства не станвил задачи разрешить все проблемы, связанные с пранвовым
положением религиозных организаций в социанлистическом обществе. И это
понимали, и об этом говорили те государственные деятели, которые имели
непосредственное отношение к реализации декрета в жизнь, и в те годы никто не
помышлял о его лнепогреншимости и лнезыблемости.
Конкретно-историческая обстановка определяла ненобходимость введения
некоторых временных' ограниченний в деятельности религиозных объединений. Это
в первую очередь относится к вопросу о церковной собстнвенности и
предоставлении религиозным обществам прав юридического лица. Однако
последующие собынтия в стране отодвинули надолго процесс демократизанции норм
и положений декрета, лснятия его жестко ограничительного характера.
И послание патриарха Тихона, и декрет лО свободе совести, церковных и
религиозных обществах сразу же оказались в центре внимания Поместного
собора. На заседании одного из отделов Собора прозвучал слендующий диалог:
     лА. В. Васильев Ч ...Нужно призвать народ на защиту церкви... человек одарен
не только словом, но и мускульною силой.
     И, А. Артоболевский Ч ...Следует предупредить возможное пондозрение о том,
что церковь анафемствует только потому, что косннулись ее собственности...
     П. И. Астров Ч ...Ввиду того, что перед нами развернулась картина полной
гибели и России и церкви, на первом плане должны быть меры духовного меча Ч
анафема.. Я прошу, молю и требую не отступать от этой меры.
     Н. Д. Кузнецов Ч ...В акте отлучения от церкви должно быть выражено, что
собор трепещет не за достояние церковное, а за то, что Русь православная
превращается в Русь поганую.
С. Н. Булгаков Ч ...Перед нами два положения: объявить нанродных комиссаров
врагами церкви и народа, и нужно самые дейнствия объявить
противохристианскимн, сознательные исполнители коих подлежат отлучению. Пункт
же о неповиновении декрету тренбует змеиной мудрости: некоторые пункты
декрета (свобода совенсти, светская регистрация) приемлемы и с ними можно
согласитьнся.
В постановлении Собора декрет был расценен как лзлостное покушение на весь
строй жизни православнной церкви и акт открытого против нее гонения. Под
страхом отлучения от церкви запрещалось верующим какое-либо участие в
проведении этого декрета в жизнь. В воззвании же к лправославному народу
верующие призывались объединяться вокруг храмов, лсоставлять союзы для
защиты лзаветных святынь, и если придется, то и лкровь свою пролить и
удостоиться венца мученического, чем допустить веру православную врагам на
поругание.
Послание патриарха, постановление и воззвание Собора широко распространялись
по стране. Выраженные в них идеи пропагандировались к тому же в различнных
брошюрах, журналах, газетах, листовках и иных изданиях Поместного собора,
епархиальных и церковных советов, в проповедях приходского духовенства. Вот
одна из листовок, которая и название-то носит однозначное, не допускающее
произвольных толкований,Ч лАнафема патриарха Тихона большевикам. Уже ее
первые слова говорят:
лПатриарх Московский и всея России в послании... обнажил меч духовный против
извергов рода человеческого Ч большевиков и предал их анафеме. Глава
православной церкви Российской занклинает всех верных чад ее не вступать с
этими извергами в канкое-либо общение.
А далее прямые установки: лРодители! Если дети ваши Ч большевики, требуйте
властью, чтобы отреклись они от заблужденний своих, чтобы принесли покаяние в
великом грехе, а если не послушают вас, отрекайтесь от них.
     Жены, если мужья ваши Ч большевики и упорствуют в слунжении сатане, уйдите от
мужей ваших, спасите себя и детей от заразы, губящей душу.
Церковь Христова призывает вас на защиту православной веры... Покайтесь,
горячей молитвой призовите помощь Господа Сил и стряхните с себя лруки чужих
Ч исконных врагов веры Хринстовой, объявивших себя самозванно  лнародной
властью.
В январе Ч апреле 1918 г. по России прокатилась волна сопротивления попыткам
ввести декрет в жизнь. Организовывались массовые крестные ходы и
богослунжения на площадях и в общественных местах в поддержку церкви. Кое-где
совершались акты насилия в отношении представителей органов власти. В адрес
правительства направлялись коллективные петиции с требованием отказаться от
отделения церкви от госундарства и школы от церкви, с угрозами лнародного
сонпротивления при его реализации. В марте 1918 г. делегация Поместного
собора посетила Совнарком и от лица лста миллионов русского населения
потребовала, по сути в ультимативной форме, отмены декрета и иных
распоряжений, касающихся деятельности религинозных обществ. Российская
православная церковь демонстрировала политическое неповиновение и
отказывалась исполнять требования государства. Ситуация усугублялась и тем,
что церковь заняла откровенно ненгативную позицию не только в отношении
лцерковной политики государства, но и в отношении всей его внутренней и
внешней политики. К примеру, патриарх осудил стремление правительства выйти
из мировой бойни, заключить мирный договор с Германией. И ненслучайно ЦК РКП
(б), рассматривая 19 мая 1918 г. на своем заседании вопрос об лагитации
духовенства, отмечал:
лВыясняется, что в последнее время усилилась агитация дунховенства против
Советской власти. Решено повести против духонвенства усиленную письменную
агитацию. Поручить ее ведение тт. Сосновскому, Ем. Ярославскому и Демьяну
Бедному, ассигновав необходимую сумму из кассы ЦК. Одновременно поручить тт.
из президиума Московского Совета принять меры по вселению городнской бедноты
в монастырские и иные духовные дома. Сообщить об этом решении ЦК партийным
работникам, едущим на места для проведения его в жизнь.
Но не все церковно- и священнослужители придернживались подобных позиций. Вот
характерный пример из письма священника, опубликованного в газете лЗнанмя
Христа, свидетельствовавший о поляризации мненний:
     лНаш долг, наша обязанность не возбуждать темные массы, не творить тех
бунтов, которых в России и так немало, а выясннить всем и каждому, что
отделение церкви от государства и друнгие декреты в связи с этим нисколько не
унижают христианства... Когда всмотришься внимательно во все происходящее, то
невольно поднимается вопрос: от кого и от чего наши иерархи призывают спасать
Христову веру?.
И все же события зимы Ч весны 1918 г. были в опренделенной мере неожиданными
для большевиков, раснсчитывавших на быстрое и относительно безболезненнное
введение декрета. Залогом тому были уверенность в полной дискредитации
лполитического лица духовеннства и органов церковного управления, рост
антиклерикальных настроений в массах, в том числе и в деревне, во времена
правления Временного правительства и широкая поддержка ею требований РСДРП
(б) провести решительно отделение церкви от государства и школы от церкви.
Но провести в жизнь декрет, что называется, с ходу оказалось невозможным. К
политическому противодействию органов церковного управления и руководителей
религиозных организаций присоединялось прикровенное, а где и откровенное
недовольство со стороны многомиллионного крестьянства. Если оно в целом
поддерживало меры экспроприации церковно-монастырской собственности,
провозглашение равенства граждан вне зависимости от их отношения к религии,
расторжение лсоюза церкви и государства, то в отношении введения гражданской
метрикации, лишения прихода собстнвенности, устранения из школы Закона
Божьего и некоторых других подобных мер его позиция была не столь
однозначной. И было бы упрощением утверждать, что на сторону церковного
руководства встали лишь представители лсвергнутых классов да отдельные
лверующие-фанатики. Крестьянство выступило против, как ему казалось,
лобмирщения своего традиционного уклада жизни, против ломки лнезыблемых, в
том числе и в силу лосвящения их православными канонами и догматами, устоев
лжизни по вере в российской деревне.
Мешало проведению декрета и отсутствие на местах подготовленных работников и
специальных государстнвенных органов, занимавшихся лцерковной политикой,
непоследовательность местных властей, луклоны в стонрону лреволюционного
нажима; неясности и противоренчивость некоторых норм декрета; различное их
пониманние и даже тривиальное незнание.
Жизнь настойчиво требовала образования специальнного органа государственного
управления, который бы взял на себя проведение в жизнь декрета. Первоначально
им стала Междуведомственная комиссия, образованная при Наркомюсте из
представителей комиссанриатов: внутренних дел, просвещения, призрения и др.
Для участия в ее работе приглашены были представинтели православной,
старообрядческой, римско-католиченской, греко-католической и других церквей.
Однако быстро выяснилось, что в таком виде комиссия не монжет быть
дееспособной, оперативно откликаться на нужды дня, оставался неясным вопрос о
ее статусе и полномочиях, месте в системе центральных органов.
8 мая 1918 г. по предложению Наркомюста Совнарком распускает
Междуведомственную комиссию и понручает проведение в жизнь декрета лособому
отделу Наркомюста. Этот отдел получил порядковый номер VIII (с 1922 г.ЧV), н
за ним закрепилось наименование лликвидационный. Планировалось при отделе
сохранить консультативную комиссию из представителей ренлигиозных
организаций. Во главе отдела встал член коллегии НКЮ П. А. Красиков.
Вновь созданный VIII отдел сразу же активно вклюнчился в деятельность по
проведению в жизнь декрета об отделении церкви от государства. Его сотрудники
выезжают на места, выступают на многочисленных митингах и собраниях,
встречаются с духовенством и венрующими, разбирают жалобы и конфликтные
ситуации, ведут обширную переписку с провинцией. Формируютнся и местные
органы отдела Ч при губисполкомах обранзуются отделы или подотделы по
проведению в жизнь декрета об отделении церкви от государства, а в неконторых
губерниях Ч комиссариаты по церковным делам. Разъяснения и указания отдела
вплоть до сентября 1918 г. были единственными правовыми документами,
регламентирующими порядок разрешения практических вопросов.
В июле 1918 г. накануне V Всероссийского съезда Советов, который должен был
принять Конституцию РСФСР, центральные газеты публикуют ее проект. Пятая,
статья в нем была посвящена свободе совести и гласила:
лВ целях обеспечения за трудящимися свободы совести цернковь отделяется от
государства, религия объявляется делом совенсти каждого отдельного
гражданина, на содержание церкви и ее служителей не отпускается средств из
государственной казны. Пранво полной свободы религиозной пропаганды
признается за всеми гражданами
При обсуждении этой статьи столкнулись различнные точки зрения относительно
содержания лсвободы совести и мер ее обеспечения Некоторые, например нарком
юстиции П. И. Стучка, указывали, что предложенная редакция, по существу, есть
слепое копированние программ европейских социал-демократических парнтий, не
идущих в данном вопросе дальше провозглашенния свободы совести в ее
буржуазном понимании. А потому предлагалось исключить из проекта такие
понложения, как религия Ч лдело совести гражданина, а также признание
лполной свободы религиозной пропанганды лВ самом деле,Ч рассуждал в связи с
последнним положением П. И. Стучка,Ч советским юристам придется
призадуматься, как соединить некоторые статьи декрета об отделении церкви от
государства с этой полной свободой религиозной пропаганды. Мне мерещится, что
действительная свобода совести, как ее понимает Маркс, обеспечивается одной
свободой антирелигиозной пропаганды, да и только.
В результате обсуждения статья о свободе совести была принята в следующей
редакции:
лВ целях обеспечения за трудящимися действительной свободы совести церковь
отделяется от государства и школа от церкви, а свобода религиозной и
антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами
В принятой съездом конституции были и другие статьи, касающиеся лрелигиозного
вопроса. Так, прендусматривалась возможность предоставлять лубежище
иностранным гражданам, преследуемым за религиознные убеждения, вводились
ограничения политических прав в отношении монашествующих и служителей культа.
С принятием конституции основные положения декнрета об отделении церкви от
государства стали норнмой конституционного права, а VIII отдел призван был
теперь, наряду с проведением декрета в жизнь, обеснпечивать и контролировать
соблюдение статьи 13 Коннституции РСФСР о свободе совести.
О сложной и противоречивой обстановке, в которой приходилось действовать
отделу, дают представление отчеты членов отдела о командировках на места.
Нанпример, один из самых активных его сотрудников М. В. Галкин, совершив
поездку в Северную область осенью 1918 г., сообщал, что лпроведение в жизнь
декнрета об отделении церкви от государства происходило здесь или путем
собственного усмотрения или же на основании телеграфных распоряжений
центральных орнганов Касаясь религиозной ситуации он отмечал: лХотя
монастыри благоденствуют по-прежнему, духонвенство, как каста и как известная
политическая сила, в настоящее время раздавлено. Крупных контрревонлюционных
выступлений, вдохновляемых служителями культа, не было... Посещаемость храмов
сократилась до минимума, духовенство теряет свое влияние на народ,  тем более
что алчные действия некоторых его представителей дают богатую пищу для
агитации и окончательно роняют духовенство в глазах народа. Галкин подмечал
и огрехи в действиях представителей местных властей (небрежность в обращении
с архивами, документанцией церковных органов при выселении их из занимаенмых
помещений, конфискация предметов культа без составления описей, расстрелы и
аресты без санкции выншестоящих органов и т. п.), которые всячески затем
гиперболизировались духовенством, отождествлялись   с политикой государства
в  лцерковном  вопросе.
Многочисленные запросы с мест, практическая деянтельность отдела и
аналогичных органов на местах настоятельно требовали выработки документа,
определявншего единообразие в действиях центральных и местных органов власти
при реализации государственной лцернковной политики. Таким документом стала
инструкция лО порядке проведения в жизнь декрета лОб отделении церкви от
государства и школы от церкви, опубликонванная 30 августа 1918 г. в газете
лИзвестия. Инструкнция состояла из шести разделов: 1. О церковных и
ренлигиозных обществах. 2. Об имуществах, предназнанченных для совершения
религиозных обрядов. 3. О прончих имуществах. 4. О метрических книгах. 5. О
религинозных церемониях и обрядах. 6. О преподавании релингиозных вероучений.
Инструкция затрагивала практически все возникавншие перед органами власти на
местах вопросы по проведению в жизнь декрета, давала необходимый материал для
их разрешения. Казалось, что созданы все уснловия для планомерного и
повсеместного проведения в жизнь всех положений декрета. Но реализовать
слонжившиеся благоприятные предпосылки не удалось. Пронцесс отделения церкви
от государства и нормализация отношений между религиозными центрами и
советской властью затянулся на несколько лет. Причинами тому были, с одной
стороны, разразившаяся гражданская война и интервенция, ас другой Ч курс
органов цернковного управления на конфронтацию с государственнной властью.
Общее обострение политической ситуации в стране летом 1918 г.Ч мятежи,
заговоры, восстания, белый террор в отношении лвождей революции Ч вызвало со
стороны Совета Народных Комиссаров ответные меры Согласно Постановлению о
лкрасном терроре расстренлу подлежали лвсе лица, прикосновенные к
белогварндейским организациям, заговорам и мятежам. Политинзация же все в
большей мере действий и решений Понместного собора, органов церковного
управления и духовенства с неизбежностью лзачисляла и церковь в разряд
таковых организаций, что неотвратимо вело к столкновению с властью.
Уже на следующий день после опубликования иннструкции на совещании епископов
с участием наиболее влиятельных лиц из мирян обсуждаются возможные меры по
противодействию данному акту Выдвигается идея введения по всей стране
интердикта, т. е. закрынтия всех церквей, прекращения совершения всех
релингиозных обрядов и треб; проведения массовых крестных ходов, общественных
богослужений и всероссийского общенародного лмоления о спасении родины. В
специальном послании Совнаркому Собор потребовал от лбезбожной политической
власти отменить инструкцию, наносящую лсмертельный удар церкви и служащую
лсредством духовного угнетения и застращивания православного народа.
Итак, политический выбор руководством церкви был сделан. Открытое
столкновение с властью стало неизнбежным. Это стало закономерным следствием
политиченской линии церкви, всегда бывшей на правом фланге понлитических сил
в России до февраля 17-го г. и оставншейся на этой позиции и после
Октябрьской революции.
В конце сентября церковный Собор был распущен. Епархиальный дом, где в
течение года он заседал,Ч опенчатан. Хранившиеся там документы и материалы
изъянты. Меры судебного преследования распространены на патриарха и близких
его помощников. Аресты, обыски, конфискация, тюремные заключения коснулись
многих епископов, приходских священников, активных мирян... Но до отрезвления
было еще далеко. Зато набирал силу другой и, как оказалось в дальнейшем,
определяюнщий процесс: в сознании рядовых верующих все более раздваивалось
отношение к патриарху и церкви в ценлом. И если как религиозно-духовные
авторитеты они по-прежнему оставались непререкаемы и неподсудны, то их
политическая лфизиономия становилась неприемлема и более осуждалась. И
спустя несколько лет для Патриарха станет ясным, что без изменения
политиченского курса церкви он обречен на одиночество но это будет в будущем,
а сейчас... пропасть между ним и его сторонниками, с одной стороны, и
многомиллионной паствой, с другой, только разверзлась...
К осени 1918 г. многие из членов Собора примкнули к лбелому движению.
Созданные на лбелой территонрии церковные структуры выполняли роль
политических организаций, воспитывая паству в лнужном духе. Здесь же декрет
об отделении церкви от государства был отменен, возвращаются старые порядки Ч
церковь служит власть имущим, а те, в свою очередь, покровинтельствуют ей. К
примеру, генерал А. Деникин обязынвал созданное по его инициативе Высшее
временное церковное управление на Юго-Востоке бороться с теми, кто
лбезучастен к строительству Русского государства, и одновременно
лвоодушевлять и лобъединять духонвенство для лживой пастырской работы.
Откликаясь на призыв, духовенство лпроповедовало и лосведомлянло население
об идеях и целях Русской армий, раснкрывало перед верующими лгреховность
большевизма и необходимость борьбы с ним, поминая за каждым бонгослужением
лблаговерных вождей и правителей.
О настроениях в годы гражданской войны служитенлей культа (и не только
православной церкви) на тернритории Советской России дают представление
еженендельные сводки ВЧК о политической ситуации в стране. В них был
предусмотрен специальный раздел лдуховеннство, в котором отражалось его
настроение, отношение к декрету об отделении церкви от государства, к друнгим
актам советской власти.
В годы гражданской войны и интервенции лрелигинозный вопрос для государства
отодвинулся на третьенстепенное место, и если оно и обращалось к каким-линбо
его аспектам, то к тем из них, которые имели чисто практическое (военное или
политическое) значение. К примеру, так было, когда решался вопрос о замене
вонинской службы в связи с религиозными убеждениями граждан или при
освобождении от воинской и трудонвой повинности служителей культа. С
завершением этого периода активизируется и ранее прерванный пронцесс введения
декрета об отделении церкви от государнства в полном его объеме. Политическая
стабилизация в обществе, настроения верующей его части, в большиннстве своем
высказавшейся за советскую власть, опренделили эволюцию политических взглядов
руководитенлей различных религиозных центров: от открытого и активного
неприятия к курсу аполитичности и нейтральнности. Так, патриарх Тихон в
обращениях к В. И. Леннину и М. И. Калинину (август 1920 г.) признает, что
декрет и Конституция РСФСР провозглашают и обеспенчивают полную свободу
совести. Не вызывает у него возражений и сам принцип отделения церкви от
госундарства, на котором отныне должны строиться отношенния этих сторон. Не
возражает он и против существования отдела, ведавшего лцерковными
проблемами, хонтя и оставляет за собой право критиковать деятельнность
последнего.
Об  определенных  изменениях   в  лрелигиозном  вопросе  свидетельствовали
и  итоги   проведенного  НКВД в 1920Ч1921  гг. анкетирования губисполкомов.
Они по казали, что, с одной стороны, население в целом  поддерживает
лцерковную политику Совнаркома; в отчете Карельской трудовой коммуны об
этом, к примеру так говорилось:   лСлучаев   отрицательного    отношения
населения к проведению декрета не было, ибо и самый декрет вводится
постепенно.  А с другой Ч необходимо  последовательное обновление  и
развитие  юридических норм, касающихся прав, обязанностей, характера
деятельности религиозных обществ.
Выясняется и еще одно обстоятельство,    заключающееся в том, что на местах
лцерковная  политика сосредоточивалась  в  руках   административных
органов. А потому НКВД предлагал  лсосредоточить все    дело по отделению
церкви от государства в рамках    этого наркомата. Однако решение об этом не
состоялось    и VIII отдел оставался лведущим в реализации лцерковной
политики, хотя нельзя не отметить и того, что он, все более отделяясь от
разрешения практических вопронсов деятельности религиозных обществ и местных
органов власти, превращался в своеобразный экспертно-консультативный орган в
отношении государственных    ведомств и учреждений, имевших то или  иное
касательнство к деятельности религиозных организаций. Так же как нельзя было
не замечать, что и НКВД и ВЧКТПУ сохраняли собственное видение содержания и
способов проведения лцерковной политики и всяческим образом защищали свою
лсамостоятельность.
Трудности перехода к новой экономической политинке, когда требовалось
совместить резкий поворот полинтического курса с умонастроениями в партии, с
массовой психологией рабочих и беднейшего крестьянства, сказались и на
выработке нового курса в лцерковной политике. Трудно было отказаться сразу
от ставших привычными военно-административных мер ее проведенния, так же как
и трудно было отказаться от видения в религиозно-церковных организациях
лполитических Противников. В ноябре 1920 г. некоторые лсектантнские
объединения обращались в Совнарком с просьнбами об изменении декрета об
отделении церкви от гонсударства, в частности Ч предоставлении религиозным
обществам прав юридического лица, разрешении веденния благотворительной и
иной социальной деятельнонсти, приобретении в собственность зданий и другого
имущества. Все эти предложения были признаны прежндевременными. Груз военно-
коммунистического прошлонго, психологии политической борьбы с церковью,
сканзался и при проведении кампании по вскрытию лсвянтых мощей и особенно
трагически при изъятии церковнных ценностей в 1922 г.
В конце 1922 г. Малый Совнарком, ссылаясь на параллелизм в работе НКВД и
лликвидационного (V) отдела Наркомюста, ставит вопрос об упразднении
понследнего. И тогда лишь обращение П. А. Красикова к В. И. Ленину
предотвратило это решение. И все же логика в предложении Малого Совнаркома
была. По существу, лучшие годы V отдела миновали, ибо основнная возложенная
на него задача отделения церкви от государства и школы от церкви была
выполнена. Обнстановка требовала поиска новых подходов к развинтию
государственно-церковных отношений, и реализовынвать эту задачу требовалось
не усилиями какого-либо одного ведомства, а высшего государственного органа.
Именно об этом в ноябре 1922 г. говорил на заседании коллегии Наркомюста Н.
Крыленко (зам. наркома юснтиции), когда обсуждалась судьба отдела. Обратимся
к его словам:
лПолагал бы 5-й отдел в составе НКЮ упразднить, предлонжить ВЦИК организовать
у себя особую комиссию по церковным делам в качестве руководящего органа
советской церковной полинтики, придав ли в качестве технического аппарата
нынешний аппанрат 5-го отдела с непременным включением в состав комиссии т.
Красикова в качестве постоянного представителя НКЮ.
Реализовано это предложение тогда не было. Согласно Положению о Наркомюсте V
отдел сохранялся, на него возлагалось общее руководство и наблюдение за
проведением в жизнь отделения церкви от государстнва. И в частности: 1)
разработка проектов, издание инструкций и циркуляров в области советской
политинки по отношению к церковным и культовым объединенниям; 2) общее
наблюдение за правильным примененинем декретов об отделении церкви от
государства (з 13 и 65 Конституции), а также закона от 21 декабря 1920 г. об
освобождении от службы в войсках по релингиозным убеждениям; 3) разработка
материалов и даннных всех ведомств, имеющих отношение к культам и религиозным
объединениям всех направлений.
Однако тогда же, в 1923 г., на местах упраздняются губернские отделы юстиции
и действовавшие при них подотделы и комиссии по введению в жизнь декрета об
отделении церкви от государства, а функции, им приннадлежавшие, переходят в
ведение местных органов НКВД. Тем самым V отдел терял возможность влиять на
практическое проведение лцерковной политики на местах. В августе 1924 г. V
отдел Наркомюста упразднняется, а его функции передаются Секретариату ВЦИКа.
Так завершилась деятельность лликвидационного отдела, который, несмотря на
многие свои недостатки, внес существенный вклад в дело проведения лцерковной
политики Советского государства.
     
     
                               1924Ч1929гг.                               
Середина 20-х гг. была переломным временем для страны. Завершилось
восстановление разрушенного в годы гражданской войны и интервенции народного
хонзяйства. Шел поиск путей и методов строительства сонциализма в одной
отдельно взятой стране. Определинлись первостепенные практические и
перспективные шанги на этом пути. Отлаживался механизм взаимодейстнвия
союзных республик, накапливался опыт работы обнщесоюзных органов управления.
Существенные изменнения происходят и в духовной сфере, где бурно развинваются
различного рода инициативы: возникают реснпубликанские и союзные общества,
союзы, организации, движения культурно-просветительного, спортивно-
оздонровительного и научно-технического характера.
Во всех республиках Союза произошли качественнные изменения в государственно-
церковных отношенинях. Во-первых, в основном была выполнена буржуазно-
демократическая программа в части решения лрелигинозного вопроса. Во-вторых,
наиболее крупные и влиянтельные религиозные организации провозгласили и
реанлизовывали в своей деятельности курс политической лоняльности к советской
власти. В-третьих, накоплен был теоретический и практический опыт
регулирования санмых различных сторон жизнедеятельности религиозных
объединений, их отношений с государственными, обнщественными, хозяйственными
и иными организанциями.
Таким образом, объективные условия сложившейся в стране социально-
экономической и политико-идеолонгической ситуации вызывали потребность и,
более того, необходимость во внесении в лцерковную политику сонюзного
государства определенных изменений. Нужно было отказаться от того, что не
выдержало испытание временем, и, прежде всего, от обусловленных политикой
лвоенного коммунизма ограничений деятельности ренлигиозных организаций;
выработать новые формы и принемы взаимоотношений государства и церкви. Для
продвижения на этом пути напрашивалось: во-первых, формирование органа,
ведавшего лцерковной политинкой в общесоюзном масштабе, и во-вторых,
выработнка общесоюзного законодательства о религиозных орнганизациях.
Но, видимо, в руководстве партии и государства не была в полной мере осознана
необходимость придания государственно-церковным отношениям качественно
нонвого характера, да к тому же эти проблемы были отнтеснены на
второстепенный план обостряющимися сонциально-экономическими проблемами в
стране, взаимонотношениями внутри партийно-государственной лвернхушки. А
потому потенциальные возможности по конструктивному развитию государственно-
церковных отношений реализованы не были.
Не был сформирован общесоюзный орган, ведавший лцерковной политикой. Хотя
Президиуму ЦИКа СССР и было предоставлено право принимать обязательные для
республик решения по принципиальным вопросам деятельности религиозных
объединений и духовенства, но на практике оно реализовывалось очень редко.
Отсутствие союзного закона о религиозных органинзациях приводило к тому, что
одни и те же вопросы Ч о порядке и условиях регистрации обществ и групп,
занкрытии культовых зданий, налогообложении духовенстнва, совершении
богослужений, обрядов и церемоний, осуществлении религиозной пропаганды и т.
д.Ч разреншались в республиках не только различными ведомстнвами, но и по-
разному. Отсутствовал и общесоюзный учет религиозных объединений, что не
позволяло пранвительству объективно оценивать масштабы и значинмость
процессов среди верующих и духовенства, зантрудняло выработку долговременной
лцерковной полинтики.
В РСФСР, после упразднения V (ранее VIII) отденла Народного комиссариата
юстиции, государственную политику в лцерковном вопросе определяли ВЦИК
(прежде всего его Президиум и Секретариат) и Совннарком (в лице Объединенного
государственного политического управления и Наркомата внутренних дел).
ВЦИК разрабатывал и принимал законодательные акты, инструкции и циркуляры,
бывшие руководством к действию для местных органов власти, выносил
оконнчательные решения по таким вопросам, как регистранция и снятие с
регистрации обществ и групп, закрытие и дальнейшее использование молитвенных
зданий и культового имущества, и некоторым другим.
На НКВД в отношении религиозных организаций возлагались обязанности: общий
надзор за их деятельнностью, регистрация (в том числе и уставов) и учет;
контроль за исполнением декрета об отделении церкви от государства; выдача
разрешений на проведение съездов; пресечение нарушений законодательства о
ренлигиозных культах. ОГПУ контролировало политиченскую сторону деятельности
духовенства и органов цернковного управления. Следует добавить, что в
осуществленнии решений ВЦИКа важную роль играли и другие наркоматы: юстиции,
финансов, просвещения.
Содержание и характер лцерковной политики впрянмую зависели от соотношения
основных сил Ч ВЦИК, НКВД и ОГПУ. Для 1924Ч1927 гг. характерно примернное
равновесие между этими организациями и степень их влияния на лцерковную
политику.
Но постепенно практическое осуществление лцерковнной политики
сосредоточивалось в руках ОГПУ и НКВД Одновременно вначале происходит едва
заметнная, а затем все более очевидная переориентация в обнласти
регулирования жизнедеятельности религиозных организаций в обществе
лстроящегося социализма на меры административно-командные, направленные на
ограничение их деятельности и вытеснение на перифенрию общественной жизни,
замыкание рамками отправнления богослужения, обрядов и церемоний
Инструкнциями ВЦИКа лвоспрещалось на молитвенных собранниях лсектантов
обсуждение экономических, политиченских и культурно-просветительных вопросов,
а также лучреждение детских, юношеских и женских кружков при религиозных
организациях. Устанавливались огранничения, а затем и полный запрет на
хозяйственную, благотворительную деятельность.
В начале 1927 г. НКВД предлагает в развитие декнрета об отделении церкви от
государства разработать новую инструкцию по его применению. Но вскоре этонго
показалось недостаточно, и принимается решение выработать законопроект,
регулирующий деятельность религиозных организаций в РСФСР, но который, будучи
принят ЦИКом и СНК СССР, послужил бы образнцом для других республик и лег бы
в основу общесонюзной лцерковной политики. В работе над ним, прондолжавшейся
до 1929 г., приняли участие Антирелигиознная Комиссия ЦК РКП (б), НКВД, НКЮ,
ОГПУ.
Проект получил название лПоложение о культах и культовом имуществе, включая
в себя 33 статьи, опнределявшие порядок организации лгрупп верующих и их
права, правила пользования культовыми зданиями и имуществом, проведения
религиозных шествий, церенмоний и обрядов; условия строительства новых
молитнвенных зданий и проведения церковных сборов.
В статьях первой части проекта закона Ч лОбщие положения Ч были изложены
основные идеи лениннского декрета об отделении церкви от государства: о праве
граждан исповедовать любую религию или не исповедовать никакой, о равенстве
граждан независинмо от их отношения к религии, о праве свободного иснполнения
религиозных обрядов, о недопустимости укнлонения от исполнения гражданских
обязанностей в свянзи с религиозными убеждениями и лвозможности изъянтия
этого положения по решению суда, о национализанции церковного имущества и т.
п.
Однако присутствовали и отклонения от декрета. Например, в статье 6,
касающейся лпреподавания ренлигиозных верований, из ленинской формулировки
бынла снята заключительная ее часть, гласившая, что лграждане могут обучать и
обучаться религии частным образом. Тем самым предполагалось ввести запрет на
религиозное обучение (и для взрослых и для детей) в частной, семейной жизни
граждан. Кроме того, проект предусматривал возможность существования
религиознных организаций лишь в одной форме Ч в виде групп верующих, чья
деятельность связывалась исключительнно с культовым зданием и совершением в
нем религиозных треб и обрядов. Отныне не допускалась деятельнность
лцерковных и религиозных обществ, ранее дейнствовавших наравне с частными
(культурно-просветинтельными, научными и т. п.) обществами, рамки
деянтельности которых не ограничивались культовым зданнием.
Вводилось и ограничение на отправление культа и произнесение проповедей,
которые отныне были лсвободнны лишь в том случае, если имели лисключительно
ренлигиозный характер, лне нарушали распоряжения вланстей и не были
лнаправлены против основы диктатунры пролетариата.
Проект обсуждался в различных центральных вендомствах, и было признано
лнецелесообразным вынонсить его на утверждение. В частности, объяснялось это
тем, что лрассматриваемый проект не вносит чего-либо нового в основной закон
от 23.01.18 г. и не выявляет каких-либо особых положений, требующих своего
разнрешения в законодательном порядке. Правда, отмечая слабости проекта,
НКВД не внес конкретных предлонжений по его качественному обновлению, а вновь
преднложил ограничиться принятием ведомственной инструкнции в качестве
лединого руководства по применению и проведению в жизнь закона (декрета) об
отденлении церкви от государства и школы от церкви. Общая направленность
этой инструкции Ч введение множества дополнительных, к ранее существовавшим,
ограничений, ужесточение контроля за деятельностью религиозных организаций,
расширение зоны запретов и вместе с тем сужение поля самостоятельности в
действиях верующих и религиозных общин.
Трудно сказать, намеренно или нет, не было замечено тех отступлений от
ленинского декрета, о которых говорилось выше и которые уже содержали в себе
потенциальную возможность лограничительного уклона в законодательстве о
культах. Так же как и трудно сейчас определить, почему, подвергая критике
данный пронект, не было указано на его основную, по моему мненнию, слабость,
на то, что он не мог стать документом, плодотворно развивающим декрет.
Составители проекнта не смогли (или не захотели) попытаться с учетом новых
общественно-политических условий преодолеть ограниченность декрета, связанную
с конкретно-истонрическими условиями, в которых он принимался, и по-новому
решить насущные проблемы: о предоставлении религиозным организациям прав
юридического лица, формах и пределах религиозной пропаганды и обучения
религии, о церковной собственности, о месте религиознных организаций в
структуре общества.
Можно предполагать, что неприемлемой казалась сама попытка принятия закона,
ибо к этому времени сформировалось убеждение, что религиозную сферу
предпочтительнее регулировать не через закон, а с понмощью ведомственных
инструкций и циркуляров.
Обсуждение проекта союзного закона происходило на фоне развернувшейся в
обществе оживленной диснкуссии о перспективах существования религии, о
функнциях религиозных организации в социалистическом обнществе, формах и
предназначении лантирелигиозной ранботы, ее соотношении с общей
идеологической работой, партии и воздействии на процессы секуляризации.
Преднлагаемые решения этих и подобных вопросов несли на себе отпечаток
сложной общественно-политической синтуации в стране, когда все более
отчетливо проявлянлись отход от ленинской концепции строительства
сонциализма, забвение марксистско-ленинских принципов государственно-
правового регулирования деятельности религиозных организаций.
Ситуация усугубляется, когда в общественное сонзнание привносится лтеория об
обострении классовой борьбы в процессе строительства социализма,
размеженвавшая советское общество на два непримиримых лагеря Ч пролетариат и
крестьянство, с одной стороны, и лбуржуазно-капиталистические слои - с
другой. Религиозные организации объявляются проводниками бурнжуазного
влияния, агентами лкулацко-нэпманской агентуры. Все чаще звучат утверждения,
что деятели релингиозных организации принимают активное участие в
антисоветской работе кулачества, агитируют против сданчи хлеба государству и
мероприятий по коллективизанции и социалистическому переустройству сельского
хонзяйства. Раздаются призывы бороться с религией не как с лотвлеченной идеей
о Боге, а как с лконтрреволюционной силой.
В этих условиях в начале 1929 г в директивных органах сформулировалось мнение
о необходимости вынработки специального партийного постановления по
лрелигиозному вопросу, которое одновременно было бы лруководящим документом
и для государственных органов. Такой подход, по существу, отвергал, делал
неннужным союзное законодательство о религиозных культах, хотя и сохранял за
республиками право на приннятие республиканских законов ло религии и церкви.
В феврале 1929г. за подписью секретаря ЦК ВКП (б) Л. Кагановича в
республиканские, краевые, областные, губернские и окружные партийные комитеты
рассылается письмо ЦК ВКП (б) лО мерах по усилению антинрелигиозной работы
(принято 24.01.29 г.). В нем была предпринята попытка проанализировать
ситуацию, слонжившуюся в стране в религиозной сфере, выявить успехи и неудачи
антирелигиозной работы; наметить ближнние и перспективные цели и задачи в
данной области партийных, государственных, хозяйственных и общестнвенных
организаций.
В письме констатируется, что в стране активно разнвивается лпроцесс изживания
религиозности, который, однако, лтормозится, во-первых, недостаточным
вниманнием к этой работе со стороны лпартийцев, комсомольнцев, членов
профсоюза и др. советских организаций, а во-вторых, оживлением деятельности
религиозных органнизаций, их стремлением приспособиться к новым сонциальным
условиям. Обосновывая необходимость пренодоления этих лтормозов в
антирелигиозной работе, составители письма обращаются к характеристике
понлитических позиций религиозных организаций. При этом они, исходя из
постулата об обострении классовой борьнбы в ходе социалистического
строительства, зачисляют духовенство, активных рядовых верующих, органы
цернковного управления и религиозные организации в разряд противников
социализма. Им предъявляются обвинения в лмобилизации реакционных и
малосознательных эленментов в целях лконтрнаступления на мероприятия
советской власти и компартии.
Присутствует в письме и упоминание о недопустимости применения в отношении
религиозных организанций и верующих ладминистративных мер, лповерхностной
клерикальной борьбы с попами, но это не более чем проформы ради. И в этом
достаточно убедиться, обнратившись к тем конкретным задачам, которые ставятся
перед партийными, государственными, хозяйственными и общественными
организациями.
Спущенное на места письмо, по сути своей, развязанло руки местным работникам,
санкционируя лсиловое давление на религиозные организации. И все это под
аккомпанемент высказываний о контрреволюционном характере религии и смыкании
религиозных организанций с контрреволюционными организациями. И все это
утверждалось вопреки заявлениям руководителей релингиозных организаций о
лояльности к советской власти, которые теперь лподавались общественному
мнению как лприкрытие их подлинных антисоветских настроенний и действий.
Что касается верующих и их руководителей, то они мгновенно отреагировали на
изменившуюся ситуацию. К примеру, Всесоюзный совет евангельских христиан
(Ленинград) писал в феврале 1929 г. в ЦИК СССР: лМы получаем с мест целый
поток писем, телеграмм и сообщений всякого рода, из которых видно, что на
наши общины и их членов предпринят определенный нажим административного
характера в различных нанправлениях.
Популярна стала и практика проведения сходов, собраний, митингов, на которых
простым большинством голосов, зачастую в отсутствие лзаинтересованной
стороны, принимались решения, быть или не быть дейстнвующей церкви, мечети,
синагоги, молитвенному дому в населенном пункте. Вот типичная для тех лет
выписка из протокола рабочего собрания фабрики лКрасный Октябрь
(Средневолжская область), состоявшегося 15.03.29 г.: лСлушали: О закрытии
церкви. Постановили: ...Считаем, что церковь, как рассадник религиозного
дурмана, нам не нужна... Поручаем горсовету и прочим организациям немедленно
церковь закрыть, помещение же церковное использовать под школу.
6 апреля 1929 г. в справке НКВД о религиозной ситуации в стране,
представленной в ЦК ВКП(б), утверждалось, что лрелигиозники организуют
антисоветские выступления масс, прежде всего крестьянства; оказывают
лдавление на низовые местные органы власти при перевыборах в Советы; создают
подпольные контрнреволюционные организации; распространяют антисонветские
листовки, терроризируют активистов-безбожнинков и поддерживают движение за
открытие и постройнку церквей.
Однако при знакомстве с фактическим обоснована ем как этого, так и других
документов бросается в гланза случайность фактов, их лмелкость, заданность
выводов. Единичные примеры деятельности конкретных священников подаются как
явление организованного сонпротивления, законные требования верующих об
открынтии и строительстве церквей, проведении религиозных шествий и т. п.
расценивается как антисоветская деянтельность.
     
      
ПОСТОЯННАЯ КОМИССИЯ ПО ВОПРОСАМ КУЛЬТОВ
                   ПРИ ПРЕЗИДИУМЕ ВЦИК (1929-1934 гг.)                   
8 апреля 1929 г. Президиум ВЦИК принимает понстановление лО религиозных
объединениях , которое, хотя и подвергалось в дальнейшем уточнению,
редактинрованию, дополнению, но в целом сохранялось как дейнствующее вплоть
до 1990 г. Оно законодательно закренпило ставшее к этому времени
господствующим мнение о том, что религиозные общества не вправе заниматьнся
какой-либо иной деятельностью, кроме как удовлетнворением религиозных
потребностей верующих, и преинмущественно в рамках молитвенного здания, что
слендует лвытеснить религиозные объединения из всех сфер общества, где до
этого они имели право действовать, и запретить им какой-либо вообще лвыход в
общество. По сути, религиозные общества превращались в лрензервации для
исповедующих те или иные религиозные убеждения граждан. Одновременно
деятельность их обставлялась множеством ограничительных и жестко
регламентирующих условий.
Справедливости ради надо отметить, что Постановнление несло в себе и
позитивное содержание, отвергая некоторые ошибочные предложения, заложенные в
пронект союзного законодательства о культах, определяя условия образования и
функционирования религиозных обнществ, совершения обрядов и треб и т. п. Но,
к сожанлению, очень скоро выяснилось, что многие из этих позитивных статей в
условиях развертывающегося пронцесса лизгнания религии из общества не
реализовыванлись на практике.
Одновременно Президиум ВЦИК на заседании 8 апнреля 1929 г. для рассмотрения
вопросов, связанных с деятельностью религиозных объединений, образовал
Понстоянную комиссию по вопросам культов под председантельством П. Г.
Смидовича и в составе представителей таких ведомств, как НКВД, Наркомюст,
Наркомпрос, ВЦСПС и уполномоченного ОГПУ при СНК РСФСР. На деятельности этой
комиссии мы еще подробно останновимся, а сейчас посмотрим, как установки
письма Л. Кагановича сказались на государственной политике в лрелигиозном
вопросе.
На состоявшемся в мае 1929 г. XIV Всероссийском съезде Советов наряду с
задачами социально-экономинческого и культурного развития страны много
внимания было уделено лрелигиозному вопросу. В докладах председателя
Совнаркома РСФСР А. И. Рыкова о пянтилетнем плане развития РСФСР и Наркома по
пронсвещению А. В. Луначарского о задачах культурного, строительства этой
теме уделялось особенно много менста. Оба они исходили из посылки, что в
обострившейнся классовой борьбе лрелигия и церковь оказываются на стороне
антисоциалистических сил. А. И. Рыков гонворил, характеризуя обстановку в
обществе: лОстатки капиталистических классов Ч кулаки в деревне, нэпнманы в
городе и представители старой идеологии, идеологии релингиозного дурмана и
частной собственности среди интеллигенции Ч оказывают и будут оказывать
всяческое сопротивление делу органнизации нового общества. Отсюда то
обострение классовой борьбы, которое мы переживаем в настоящее время. Любое
затруднение, встречающееся на нашем пути, классовый враг, конечно,
испольнзует для борьбы с диктатурой пролетариата и для того, чтобы создать
щель и разлад в союзе рабочего класса с крестьянством.
Еще более резко говорил о месте и роли религии и церкви А. В. Луначарский. По
его мнению, культурное строительство должно сопровождаться борьбой лс двунмя
главными нашими культурными врагами, со всевозможными церквами и религиями, в
каких бы то ни бынло формах. И далее: лЭто Ч враг социалистического
строительства, и он борется с нами на культурной почнве. Школа и все
культурные учреждения Ч батареи, которые обращены против религии со всеми ее
ужасами, пакостями, со всем позором узкого национализма, особенно
сказывающемся в антисемитизме. Луначарский видел лопасность не столько со
стороны русского пранвославия, сколько со стороны лреформированной релингииЧ
сектантства, а потому требовал, чтобы лвсе нанши культурные учреждения, от
школы до театра, от академии наук до изб-читален, должны рассматриватьнся
нами как работающие на фронте отражения релингиозной опасности и вместе с тем
как средство излеченния масс от этой дурной болезни.
Но конечно, в выступлениях А. И. Рыкова и А. В. Луначарского была не только
дань лконъюнктуре идеонлогических установок. Они предупреждали от
поспешности в лантирелигиозной работе, от увлечения приннудительными
административными мерами, настаивали на необходимости безусловного соблюдения
недавно принятого закона о культах.
Первая, обязательная, часть их выступлений нашла горячую поддержку, ибо
соответствовала настроениям делегатов, и они со своей стороны призывали:
усилить борьбу за закрытие церквей, изымать культовые здания под социально-
культурные нужды, бороться с престольнными праздниками, лпоповским и
лрелигиозным дурманом, сокращать тиражи религиозной литературы, поддерживать
коллективные обращения лактивистов о закрытии церквей, не позволять
ремонтировать культовые здания, не поддерживать просьбы верующих об
оставлении в их пользовании зданий, снимать колокола. Однако вторая часть Ч
защита прав и интенресов верующих и религиозных организаций Ч вызвала со
стороны некоторых участников съезда резкое неприятие.
К примеру, представитель Владимирской области Никитин заявил:
На съезде был совершен еще один шаг от демокрантии к законодательному
закреплению административнного диктата в отношении религиозных организаций.
Съезд изменил статью 4 Конституции РСФСР. Вместо признания за гражданами
лсвободы религиозной и аннтирелигиозной пропаганды отныне статья 4
гарантиронвала лишь лсвободу религиозных исповеданий и антинрелигиозной
пропаганды. В стенограммах съезда не содержится какого-либо развернутого
объяснения принчин, побудивших к этому изменению. Лишь указыванлось, что
поправка лвносится в целях ограничения раснпространения религиозных
предрассудков путем пропанганды, используемой весьма часто в
контрреволюционнных целях.
Стоит еще раз подчеркнуть, что данный тезис был намеренно неверен. Слов нет,
отдельные факты нарушенний законов со стороны верующих и духовенства были, но
сами документальные материалы тех лет, сохранившиеся в архивных фондах НКВД,
не дают оснований говорить о наличии со стороны религиозных организаций
какого-либо организованного и целенаправленного политического противодействия
советской власти. Не было организации, ставящей задачу ее свержения.
Наноборот, практически религиозные организации всех коннфессий делали
неоднократные заявления о политической лояльности. Под лконтрреволюционные
деяния были умышленно отнесены требования верующих обеспечить им условия
отправления религиозных потребностей.
В июне 1929 г состоялся II съезд Союза воинствующих безбожников, определивший
антирелигиозную борьбу как один из важнейших участков классовой борьбы, одну
из важнейших сторон социалистического наступления как в городе, так и в
деревне. Лозунгом антирелигиозного движения стал призыв: лБорьба с религией Ч
есть борьба за социализм. О содержательной стороне его можно судить, в
частности, по выступлению Н. И. Бухарина на этом съезде:
     лБорьба с религией стоит в порядке дня, она актуальна. Она актуальна и с
точки зрения всего реконструктивного периода в ценлом. Но она является
актуальной и с точки той особой, специфической оригинальной полосы, в которой
мы живем, когда заострение классовой борьбы обрисовалось по всему фронту и
когда наши противники используют формы религиозного лозунга, религиозного
пароля, религиозной человеческой организации, начиная с церкви и кончая
различными видами сектантских организаций, для борьбы с социалистической
серединкой нашего хозяйства, для ожесточеннонго сопротивления повседневному
продвижению социалистических форм нашего хозяйства, для использования в
реакционных целях наших трудностей, наших прорех, наших болезней.
     Особенность переживаемой полосы заключается, между прочим, и в том, что
всякий оттенок нашего классового противника хочет закрепиться в ряде
организаций религиозного типа. Антирелигиознный фронт кричаще ясно виден, как
фронт классовой борьбы.
Летом 1929 г. ситуация резко изменилась. Наиболее нетерпеливые советские
работники, активисты лантиренлигиозного движения осуществляли на местах
массонвое закрытие церквей, игнорируя настроения и пожеланния верующих, с
издевательством над их чувствами и надругательствами над предметами культа. И
все это подавалось как лпроявление революционной активнонсти, как исполнение
желания масс лпокончить со всем, что напоминает о религии. А право и желание
невенрующего большинства рассматривалось как достаточнное основание для
проведения подобного курса. Ведь нельзя же в самом деле, утверждали
лактивисты, приннимать во внимание настроение меньшинства, да еще, как
правило, представляющего из себя лчуждый эленмент, лврагов, лиц, не
желающих идти в колхоз.
Взрыв лантирелигиозной активности серьезно отразился на социально-
политической ситуации в стране, особенно в деревне: недовольство и протест со
стороны верующей части населения, а в ряде районов Ч воорунженные
столкновения, перераставшие в локальные воснстания. Стремясь выправить
ситуацию, ЦК ВКП(б) в июне Ч июле направляет в партийные органы на места
специальный циркуляр лО тактичном подходе в деле закрытия церквей ;(подписан
В. М. Молотовым). И хонтя в нем ЦК лкатегорически предложил всем партийным
органам лповести решительную борьбу с извращениями в практике закрытия
церквей и других молитнвенных домов, содержащиеся в нем правильные принзывы,
указания и предложения существенно на улучшенние обстановки в лрелигиозном
вопросе не повлияли. На местах предпочитали быть подвергнутыми критике за
поспешное, с нарушением закона проведенное закрынтие молитвенных зданий, чем
быть уличенными в отнступлении от лидеологических установок партии на
лпротивоборство с религией. Ведь это автоматически зачисляло лсомневающихся
и лколеблющихся в разнряд лиц, отвергающих лгенеральную линию партии,
грозило им зачислением в разряд лвнутренних врагов партии, проявляющих
лоппортунизм и лпримиренчестнво в борьбе с лрелигиозной идеологией Ч
лважнейшим препятствием на пути социалистического переустройстнва и
преодоления буржуазного и мелкобуржуазного влияния на трудящиеся массы.
Да и как было лустоять местным партийным работникам, если председатель
Антирелигиозной комиссии ЦК ВКП(б) Е. М. Ярославский отстаивал и проводил в
жизнь лантирелигиозную политику, главным содернжанием которой было суживание
круга деятельности религиозных организаций всех течений, сведение ее
исключительно к отправлению религиозной обрядности, максимальное сокращение
количества духовных учебных заведений и учащихся в них, монастырей и числа
монашествующих в них, сокращение тиража религиознных изданий, а также
количества религиозных съездов и т. д. и т. п. Такие направленность и
содержание лцерковной политики партии и государства отстаивал Е. М.
Ярославский и в своих обращениях в Политбюро ЦК, и получал одобрение. В этих
условиях немногие отнваживались спорить с лглавным антирелигиозником Но
такие люди были. К примеру, П. Г Смидович, конторый в письме Е. М.
Ярославскому в связи с обсуждением итогов II съезда Союза воинствующих
безбожнинков следующим образом выразил свое видение характенра
лантирелигиозной деятельности:
лПриписать правому оппортунизму терпимость к религии и ренлигиозным
пережиткам Ч значит вызвать целый ряд недоразуменний. Нетерпимостью к религии
определить курс партии Ч это дать возможность прийти к заключению, что курс
партии меняется, что начинается период открытого гонения на лрелигиозные
убеждения
Этот курс лнетерпимости будет проводить многомиллионная массовая организация
Союза Воинствующих Безбожников, которая должна лпревратить антирелигиозную
работу в широкое массовое движение.
А между тем именно в антирелигиозной работе, прежде всего важно качество, а
между тем именно качество работы Союза Вонинствующих Безбожников подкузьмляет
нашу политику.
Выше описанные перспективы грозят такому понижению каченства, что политика в
этом деле полетит окончательно к черту, не говоря уже о тактике. Циркуляр ЦК
лО тактичном подходе от 5.06.29 г., который безбожниками и теперь, до
осуществления выншеуказанных перспектив, в жизнь редко проводится. И теперь
уже движение Воинствующих Безбожников часто выливается в формы стихийные и не
считается с рамками революционной законности.
Очень скоро опасения и предвидения П. Г. Смидовича оправдались. Трудности,
выявившиеся осенью в ходе кампании по хлебозаготовкам и по мере
развернтывания коллективизации, были отнесены на счет лкунлацких элементов и
лслужителей культа. Организуя и проводя кампании массового закрытия и сноса
кульнтовых зданий, прибегая к мерам административного ограничения
деятельности религиозных организаций и дунховенства, местные партийные и
советские органы стренмились заручиться лподдержкой центра. В адрес ВЦИК и
его Комиссии они направляют многочисленнные обращения, в которых требуют
изменения Закона 1929 г., упрощения порядка закрытия культовых зданний и
снятия с регистрации религиозных обществ, предоставления обл(край)исполкомам
права окончательнного решения этих вопросов, особенно и прежде всего в
районах лмассовой коллективизации. Об аргументанции и настроении тех лет мы
можем судить по письму административного отдела Дальневосточного краевого
исполнительного комитета в НКВД (12.10.29 г.):
лНесомненно, что между верующими и неверующими в период обсуждения вопроса о
здании церкви происходит борьба и, подчас, довольно значительная. Чаще всего
на общих собраниях она заканнчивается победой неверующих и дело направляется
дальше. Вот тут и особенно важно, чтобы дела разрешались возможно скорее и
тем создавалось и упрочивалось то положение в глазах трудянщихся, что
Советская власть идет немедленно навстречу во всех их культурных начинаниях.
Отсюда видно, что затяжка в разреншении дел создает как раз обратное
положение и дает возможность церковникам демонстрировать перед населением
свою якобы силу и значение в глазах органов власти. Насколько это выгодно,
оченвидно само собою....
В своих обращениях в высшие инстанции местные органы власти, кроме упрощения
порядка закрытия церквей, требовали и введения таких мер, как огранинчение
разъездов служителей культа, запрещение подворного обхода для сбора денег и
религиозных съездов и собраний вне молитвенных зданий, закрытие лцерковных
библиотек и изъятие лишней литературы в макунлатуру, ограничение
деятельности епархиальных (и им подобных) управлений и постепенное их
закрытие. Поднчеркнем, что как эти, так и другие подобные предлонжения по
ограничению деятельности религиозных органнизаций вносились в центральные
органы зачастую со ссылкой на измененную ст. 4 Конституции РСФСР. По их
мнению, если гарантированная ранее конституцией лсвобода религиозной
пропаганды включала в себя признание за ними подобного рода деятельности, то
лсвобода исповеданий ее уже не допускала. К применру, административный отдел
НКВД Крымской АССР, ставя вопрос о запрещении религиозных съездов, прямо
писал, что лстатья 4 Конституции имеет в виду уничтожение религии, а
лсвободу исповеданий нужно раснсматривать лишь как лтерпимость к культовой
деянтельности, ограниченной церковным зданием.
НКВД поддерживал подобные настроения, и в своих инструкциях местным органам
НКВД и советским работникам указывал на необходимость активизации работы на
лрелигиозном фронте. В циркуляре председантелям исполкомов Советов всех
ступеней (16.11.1929г.) отмечалось:
лПри намечающейся активизации религиозных объединений, занчастую
сращивающихся с контрреволюционными элементами и иснпользующими в этих целях
свое влияние на известные прослойки трудящихся, надзору за деятельностью этих
объединений должно быть уделено серьезное внимание. Между тем в адморганах
это дело находится часто в руках технических сотрудников, недостанточно
ориентирующихся в тех важнейших политических задачах, конторые преследуются
этой работой. В результате адморганы допуснкают положение, при котором
религиозные объединения в своей деятельности выходят за пределы,
установленные для них законом, предъявляя тенденцию участвовать в
общественной жизни, иногда прикрывая нарушение закона лжеланием содействовать
мероприянтиям советской власти. Каждая ошибка, допущенная адморганами в этом
вопросе, широко используется церквами для усиления своего влияния на массы и
подрыва авторитета советской власти.
Так заканчивался 1929 год, похоронивший идею денмократизации и
усовершенствования законодательства о культах.
Начавшийся 1930 год характеризовался продолженнием лнатиска на религию и
церковь. На местах парнтийные и советские работники, стремясь ускорить
пронцесс лизживания религии, прибегали повсеместно к нензаконным
административным мерам: закрывали церкнви, изымали культовое и иное
имущество, арестовыванли служителей культа и не допускали их на лсвою
территорию, снимали колокола и изымали у верующих иконы из домов, запугивая
введением специального нанлоги на них.
Комиссия не могла долго лигнорировать требованния местных партийных и
советских органов, которым даже закон 1929 г, показался недостаточно жестким.
Под давлением сложившихся обстоятельств она на занседании 6 февраля 1930 г.
принимает решение: лПринзнать, что в связи с развертыванием кампании по
занкрытию молитвенных зданий закон об отделении церкви от государства от 8
апреля 1929 г. подлежит перенсмотру в сторону упрощения процесса закрытия и
увенличения радиуса прихода. Тогда же право окончательнного решения вопроса
о закрытии культовых зданий бынло передано краевым и областным Советам, что,
коннечно, развязывало лместную инициативу и вместе с тем в значительной
степени ограничивало возможности Комиссии по контролю за соблюдением законов,
пренвращало ее в лрегистратора и лсвидетеля процесса лизживания
религиозности.
Еще одним откликом на лзлобу дня стало постанновление ЦИКа и СНК СССР лО
борьбе с контрревонлюционными элементами в руководящих органах релингиозных
объединений (11.02.30 г.), принятое, как утнверждалось в документе, в лцелях
борьбы с попытками враждебных элементов использовать религиозные объединения
для ведения контрреволюционной работы Правительствам союзных республик было
предложено при регистрации органов церковного управления исключать из них
лкулаков, лишенцев и иных враждебных советской власти лиц и отказывать в
регистрации тем религиозным объединениям, где не соблюдено данное условие.
К весне 1930 г. ситуация в лрелигиозном вопросе была критической. Уже нельзя
было лне замечать, что коллективизации повсеместно сопутствовало
лраскуланчивание служителей культа, неправомерное закрытие церквей и
молитвенных домов. На духовенство и наиболее активных верующих обрушились
судебные и вненсудебные расправы. Это вызвало в ряде районов страны волну
недовольства и возмущения и верующих и неверующих. Как отмечалось в
информациях работников НКВД с мест, нередко они носили лхарактер массовых
выступлений, в которых принимали участие лсереднянки, бедняки, женщины,
демобилизованные красноармейцы и даже представители сельских властей.
О нарастании в обществе настроений в поддержку и защиту попираемых религии и
церкви НКВД сообнщал в высшие государственно-партийные инстанции:
лПоступившие от административных управлений краев и обланстей сведения о
подъеме антирелигиозного настроения, связанные с сообщением о чрезвычайно
быстром темпе коллективизации сельнского хозяйства, прекратились одновременно
с прекращением пренувеличенных сведений о все ускоряющемся темпе устремления
шинроких середняцких масс в колхозы, под очевидным влиянием начавшейся
ликвидации перегибов. Если осенью 1929 г, и прошлой зимой сводки пестрели
донесениями об огромном количестве постановленний общих собраний граждан о
ликвидации религиозных обществ, закрытии зданий культа, запрещении
колокольного звона, то с февнраляЧмарта текущего года мы имеем совершенно
обратное полонжение- донесения из ряда мест говорят об отливе середняков из
колхозов, сопровождающемся серьезным движением за открытие церквей,
возвращение снятых колоколов, освобождение высланных служителей культа. Если
до этого в административные отделы понступило большое количество ходатайств
об оформлении закрытия церквей, то теперь усилилось поступление заявлений с
просьбой об открытии церквей, о разрешении религиозных шествий и т. п..
Из всего этого становится понятным, почему в изнвестном постановлении ЦК
ВКП(б) лО борьбе с искнривлениями партийной линии в колхозном движении
(14.03.30 г.) содержится требование лрешительно пренкратить практику закрытия
церквей в административнном порядке. Не остался в стороне и ВЦИК,
напранвивший в адрес местных органов власти секретный циркуляр с осуждением
административных перегибов. Сколь ни широко была распространена практика
административного давления на религиозные организанции, все же нельзя не
видеть, что и тогда, в чрезвычайнно сложных обстоятельствах, в партии и
государственнном аппарате были силы, выступавшие против дефорнмации
ленинского учения о социализме, делались понпытки привлечь внимание
руководства партий и странны к неблагополучной обстановке в государственно-
церковных отношениях, к ошибкам антирелигиозного двинжения. И роль Комиссии
здесь была очень заметна, После того как в 1930 г. были упразднены союзные,
республиканские (в том числе и автономные) Наркоманты внутренних дел,
Комиссия оставалась единственным государственным органом, на который
возлагалась лобязанность общего руководства и наблюдения за правильным
проведением в жизнь политики партии и правительства в области применения
законов о кульнтах на всей территории РСФСР. Аналогичные Комиснсии
образовывались при Президиумах ЦИКов АССР, краевых и областных -исполкомов,
горсоветов, а при необходимости Ч районных исполкомов. Как правило, их
возглавлял один из членов Президиума, а в состав входили представители
прокуратуры, органов просвещения и отделов народного образования, других
заинтересованных ведомств и организаций. В практической деятельности
центральная и местные комиссии по вопросам культов руководствовались
инструкцией лО порядке проведения в жизнь законодательства о культах, в
которой были определены их права и обязанности. В частности, им
предоставлялось право давать разъяснения советским и иным органам по
лрелигиозным вопросам, рассматривать жалобы верующих и вести общий учет
религиозных объединений и одновременно требовать от них предоставления
статистических, финансово-хозяйственных и иных необходимых сведений, отменять
постановления местных и центральных органов власти и заслушивать их на
Комиссии по вопросам культов. Ведомства и организации республики к тому же
обязывались предварительно согласовывать с Комиссиями все планируемые
мероприятия, так или иначе связанные с деятельностью религиозных объединений,
а постановления и требования Комиссий были обязательны для них. Но, как мы
уже показали выше, реализовывать свои права и обязанности Комиссии
приходилось в очень сложных обстоятельствах, сталкиваясь с противодействием и
в центре и на местах, да и просто с игнорированием со стороны партийно-
советского аппарата. И все же Комиссия боролась. Можно в подтверждение этого
охарактеризовать некоторые из направлений ее деятельности.
Соприкасаясь с реальной религиозной обстановкой в стране, анализируя
информацию с мест о практике проведения в жизнь положений и норм
постановления лО религиозных объединениях, Комиссия оперативно информировала
центр о выявляемых нарушениях, вносила предложения по урегулированию
конфликтных ситуаций. Так было, когда в районах лсплошной коллектинвизации в
отношении служителей культа применялись такие противозаконные меры, как
лраскулачивание, выселение с места жительства, посылка на лесозаготовки и
другие трудовые повинности, чрезмерное налогообложение. Комиссия настояла на
принятии специальнного циркуляра в адрес местных советских органов, в котором
осуждалась подобная практика и предписывалось не принимать лвопреки законам
никаких мер, специально направленных против служителей культа, и чтобы не
допускалось действий, связанных с оскорблением чувств верующих.
И действительно, на какое-то время процесс закрынтия церквей и молитвенных
зданий несколько приостановился. Комиссия отменяла несправедливые решения.
Только в Московской области к июню 1930 г. верующим было возвращено 545
культовых зданий, так было и в ряде городов: Вятке, Чите, Ленинграде,
Ярославле, Нижнем Новгороде, Казани, Свердловске и т. д. Нередко Комиссия
обязывала местные власти привлекать к уголовной или административной
ответственности должностных лиц, нарушивших закон.
Комиссия, как никакой другой орган, могла оперантивно оценить, какие из
принимаемых законов, инстнрукций и циркуляров, регулирующих сферу
деятельности религиозных организаций и духовенства, требуют срочной
корректировки или даже отмены. И об этом она вносила свои предложения в
центральные органы.
Специальным циркуляром Наркомфина, устранял волюнтаризм и лместное
творчество, в действовавший ранее порядок налогообложения были внесены
изменения: определен точный перечень обязательных платежей и их размеры;
возвращались религиозным обществам ранее излишне начисленные суммы платежей;
не допускалось до особого решения исполкома местного Совета опечатывание
молитвенных домов и наложение штрафов и ареста на имущество членов
религиозного общества за неуплату налогов в срок.
Комиссия была органом, куда стекались многочисленные жалобы и обращения
верующих и духовенства в связи с нарушениями законодательства о культах
Собранные все вместе, они свидетельствовали о том, что речь идет не о частных
фактах нарушения законов, в установившейся практике беззакония в отношении
верующих и религиозных организаций. Многие из жалоб Комиссия направляла для
проверки и реагирования в центральные партийные и советские инстанции, в
пранвоохранительные органы. По многим она вела многолетнюю переписку с
местными властями, пресекая или предотвращая их незаконные действия. Немало
из них П. Г. Смидович, многие годы работавший бок о бок с М. И. Калининым -
председателем ВЦИКа, передавал ему их, что называется, напрямую, ища
поддержки и соучастия в разрешении. Отличительная черта письменных обращений
П. Г. Смидовича - правдивость информации, отсутствие какого-либо стремления
лсмазать ситуацию, приукрасить реальность. В мае 1930 г. П. Г. Смидович
принимал председателя Центрального духовного управления мусульман в Уфе
муфтия Р. Фахретдинова, который представил доклад о ситуации, сложившейся в
мусульманском культе. В нем сообщается о закрытии мечетей, о наложении
непосильного налога, штрафах и арестах за их неуплату, о лраскулачивании
служителей культа, их высылке на принудительные работы, арестах, конфискации
личного имущества, об изъятии у верующих Корана и других религиозных книг,
запрещении молитвенных собраний и т. д.
И хотя властных полномочий для положительного разрешения подобных обращений у
лвсесоюзного станросты к тому времени явно не хватало, а авторитет
лпартийных установок был несравненно выше законов государства, все же М. И.
Калинин как в этом, так и в других эпизодах вступался за верующих. Вполне
сонглашаясь со П. Г. Смидовичем о необходимости лопираться на партийные
органы, М. И. Калинин сам обнращается лпо инстанциям, с просьбой в
лпартийном порядке рассмотреть ситуацию в лрелигиозном вопросе.
Комиссия информировала директивные органы о манипуляциях со статистикой,
получивших широкое хождение в краях и областях республики в целях сонкрытия
фактов администрирования. Убедившись, что доставшаяся от НКВД в 1930 г.
религиозная статистинка не отражает реального положения, она стремилась
провести полный учет всех действовавших религиозных объединений, потребовав
от республиканских (автономнных), краевых и областных комиссий предоставления
отчетов. Однако Комиссия столкнулась с рядом труднонстей. Местные органы под
всяческими предлогами не данвали такой отчетности, или представленная ими
статинстика вызывала серьезные сомнения в ее достовернонсти, чаще всего в ней
не указывались те культовые здания, которые были закрыты административным
путем, в обход существующего порядка. Информируя о создавшейся ситуации ЦК
ВКП(б) (декабрь 1933 г.), Комиснсия привела следующий пример. В 1931 г. в
Ленинградской области было учтено 2343 общества, а в 1932 г. их оставалось
уже 1988, т. е. уменьшение составило 355 единиц, тогда как за этот период
ВЦКом было утверждено закрытие лишь 32 церквей. Таким образом, только за год
в области, по существу, беззаконно занкрыли 323 молитвенных здания.
К сожалению, такое соотношение лзаконной и лнезаконной практики характерно
было и для многих других регионов РСФСР. Пыталась Комиссия и непосредственно
воздействовать на республиканские (автонномные), краевые и областные Советы и
их комиссии по культам. В этих целях ввела практику заслушивания на своих
заседаниях наиболее лотличившихся. В декабре 1932 г., к примеру, отчитывался
Горьковский крайисполком, который за 1930Ч1932 гг. закрыл 305 молитвенных
зданий, из которых, по рассмотрению жалоб верующих, ВЦИК постановил вернуть
как незанконно закрытые Ч 119.
И все же, как ни стремилась Комиссия выправить ситуацию в религиозной сфере,
ей этого не удавалось. Начиная с 1933 г. ее правозащитные усилия все чаще
становятся лишь эпизодами, которые тут же лперекрынвались все новыми и
новыми отступлениями (зачастую вынужденными) перед теми силами в
государственно-партийном аппарате, что ориентировались в решении
лрелигиозного вопроса на административный диктат. К примеру, в феврале 1933
г. Комиссия по настоянию представителя ГПУ приняла постановление лО
состояннии религиозных организаций. В нем утверждалось, что перед лицом
лконсолидирующегося контрреволюцинонного актива в рамках религиозных
организаций ненобходимо лудвоить бдительность, лпровести решительнную линию
по сокращению возможности влияния слунжителей культа в массах трудящихся.
Подобные принзывы лпереводились органами власти на местах в дейнствия по
сокращению числа религиозных обществ и групп, монастырей, духовных учебных
заведений, по ограничению деятельности служителей культа. Однонвременно все
они в большей степени оправдывали нансаждавшиеся в обществе подозрительность
и враждебнность в отношении духовенства. В этих условиях деятельность местных
Комиссий все более свертывается, они превращаются в бюрократическую
инстанцию, лишь лпроштамповывающую решения местных властей по закрытию
культовых зданий, придавая видимость занконности этим решениям.
Единственно возможным выходом из создавшегося положения было, по мнению П. Г.
Смидовича, создание общесоюзного органа, ответственного за лцерковнную
политику, принятие общесоюзного акта по регунлированию деятельности
религиозных организаций. В январе 1934 г. в записке в Президиум ЦИК СССР он
отмечает ненормальность сложившегося положения, когнда в республиках не было
единства в решении одних и тех же вопросов, связанных с законодательством о
религиозных культах, как не было и единой системы органов, отвечающих за
проведение этого направления советской работы. И предлагает лрасширить
деятельнность постоянной культовой комиссии при Президиуме ВЦИК, развернув ее
в орган союзного значения при Президиуме ЦИК Союза ССР.
                ПОСТОЯННАЯ КОМИССИЯ ПО КУЛЬТОВЫМ ВОПРОСАМ                
                 ПРИ ПРЕЗИДИУМЕ ЦИК СССР (1934Ч1938 гг.)                 
В апреле 1934 г. на объединенном заседании секретариатов ЦИК СССР и ВЦИК
принимается решение об образовании при Президиуме ЦИК СССР Постоянной
комиссии по культовым вопросам, и уже в мае под председательством П. Г.
Смидовича она приступила к своей деятельности. В состав союзной Комиссии
вошли представители союзных республик, Верховного Суда и Прокуратуры СССР,
НКВД, ВЦСПС, ЦК ВКП(б), Института философии Комакадемии, Центрального совета
Союза воинствующих безбожников. В круг дел Комиснсии включалось: разработка
проектов постановлений по вопросам, связанным с деятельностью религиозных
орнганизаций, рассмотрение жалоб и заявлений верующих и религиозных
организаций, учет религиозных обществ, групп и духовенства, разъяснения и
толкование норм законодательства о культах, координация и контроль за
деятельностью республиканских и иных комиссий по культовым вопросам и т. д.
Аналогичным образом формировались и определялись права и обязанности
конмиссий по культовым вопросам при Президиумах союзнных ЦИКов.
Уже на первом своем заседании Комиссия определинла в качестве основных
задачи: 1) признать необходинмым введение единой практики и единых методов в
работе культовых комиссий союзных республик, учтя при этом опыт работы
Постоянной культовой комиссии при Президиуме ВЦИК; 2) разработать единый для
всего СССР закон о религиозных объединениях...
Непросто складывались отношения Комиссии с ЦИКами союзных республик и их
комиссиями. Стремясь выработать общую точку зрения на лцерковную политику и
скоординировать совместные усилия, центральная Комиссия во второй половине
1934 г. заслушивает на своих заседаниях отчеты представителей Украины,
Белоруссии, Узбекистана, Армении, Грузии. Достингается договоренность
совместно участвовать в работе над проектами союзного закона о культах,
регулярно обмениваться информацией о религиозной ситуации, принимаемых
правовых актов по регулированию деянтельности религиозных организаций и
духовенства. Были выработаны порядок и условия рассмотрения материалов о
закрытии культовых зданий и коллективных жалоб верующих. Право окончательного
решения по этим вопросам закреплялось за Президиумом ЦИК Союза ССР, а
материалы на его рассмотрение поручалось вносить Центральной комиссии.
Последняя и действовала соответствующим образом, немало дел возвращая в
республиканские ЦИКи, указывая на противозаконность принятых ими решений и
требуя их пересмотра. В феврале 1936 г. П. А. Красиков в письме в ЦИК
Бенлоруссии пишет:
лПри ознакомлении с поступившими к нам делами мы столкнулись с фактами
закрытия молитвенных зданий без учета того, что остается большое количество
верующих, не освободившихся от религиозных пережитков, которые жалуются
нам... В г. Витебске из 10 церквей закрыта последняя к ближе 50 км
действующих церквей нет. Молитвенные здания облагаются финплатежами не по
циркуляру НКФ СССР № 68, а кому как вздумается. Также произвольно облагаются
и служители культа.
Такого же характера письмо направлено и в ЦИК Украины. В нем обращается
внимание на такие факты:
лВ г. Рыбницы Молдавской АССР закрывается последняя синнагога ...в г.
Тирасполе закрыты все 4 церкви и закрывают последнюю 7-ю синагогу. У нас
создается мнение, что местные работники увлекаются этим делом и недоучитывают
того вреда, который влекут за собой всякие перегибы. Они предпочитают массово
разъяснительной работе методы административного нажима на религиозные
организации и служителей культа и таким образом пытаются лпокончить с
религией.
Очень скоро правозащитные усилия Комиссии лторпедируются республиками.
Ссылаясь на отсутствие обнщесоюзного закона о культах, они добиваются
признания за ними права окончательного разрешения вопросов о закрытии
культовых зданий. На долю Комиссии остается лишь лправо соответствующего
оформления принятых решений, т. е. проведения их через Президинум ЦИК СССР.
Возникновение такой ситуации объясняется не только стремлением республик к
расширению своей самостоятельности. Но и в значительной степени той
безучастностью, с которой относился Президиум ЦИК СССР к своей Комиссии. Она
почти полностью была лишена условий для нормального функционирования: не
хватало помещений, штат состоял всего из трех человек; из-за отсутствия
средств члены Комиссии гондами не могли выехать в командировки в республики;
Положение о Комиссии, определяющее ее юридический статус, права и
обязанности, так и не было утверждено; Секретариат ЦИК отказывал в
организационной и материально-технической поддержке.
Следует иметь в виду, что на Комиссию одновременно возлагалась задача
проведения лцерковной политинки и в Российской Федерации, т. е. она
выступала преемницей Комиссии ВЦИК. И в этой части своей деятельности
Комиссии больше удавалось сделать. Отчеты ряда край (обл)исполкомов
(Воронежская, Западная, Куйбышевская области, Татарская АССР) были заслушаны
на заседаниях Комиссии. Вскрылось множество фактов отступлений от законов,
рассмотрены десятки жалоб верующих, ряд работников был привлечен к
административной ответственности, намечены пути исправления
ладминистративного крена.  В 1936 г. в связи с подготовкой новой Конституции
СССР в центре общественного интереса оказались и вопросы жизнедеятельности
религиозных организаций,  их права и обязанности, взаимоотношения государства
и церкви, дальнейшее развитие норм законодательства о культах, оценка
политического курса духовенства. В адрес Конституционной комиссии с мест
поступают предложения запретить все религиозные обряды и всяческое обучение
детей религии, не предоставлять служителям культа всей полноты гражданских
прав, запретить деятельность различных лсектантских течений,  ужесточить
закон о религиозных культах.
Позиция Комиссии и ее председателя П. А. Красикова была выражена в
специальной докладной записке  лСостояние религиозных организаций в СССР.
Отношение их к проекту новой конституции. Работа Комиссии  культов ЦИК СССР и
практика проведения законодательства о религиозных культах, поданной в Е ЦК
ВКП(б). Ее лейтмотив Ч необходимо в срочном порядке принять самые серьезные
меры к исправлению катастрофического положения, сложившегося, в лрелигиозном
вопросе, устранить в действиях местных органов власти методы
административного давления на  верующих и духовенство, выработать союзный
закон  и обеспечить единообразное применение его на всей  территории СССР.
Отстаивая свою точку зрения, Комиссия ищет союзников. В октябре 1936 г. П. А.
Красиков обращается к прокурору СССР А. Я. Вышинскому с представлением, в
котором сообщается о повсеместном самоуправстве местных властей в отношении
духовенства и верующих. Приводятся ставшие к тому времени распространенными
факты администрирования: религиозные общества ликвидируются, а культовые
здания закрываются без соответствующих решений ВЦИК или ЦИК СССР; в
самовольном порядке, например для хранения зерна, изымаются здания у
верующих; под различными надуманными предлогами отказывают в регистрации,
духовенства и религиозных обществ; объявляют здания лаварийными и запрещают
в них проводить богослужения и т. д. и т. п. Как правило, в своих ответах
прокуратура давала понять Комиссии, что ее информанция носит излишне
обобщенный характер, поскольку проверки в большей части фактов нарушений
закона не выявляют. В отношении же подтвержденных нарушений сообщалось, что к
их конкретным виновникам принимаются меры административного воздействия.
Иными словами, серьезной помощи со стороны органа, должного контролировать и
обеспечивать исполнение закона, Комиссии ждать не приходилось.
В одиночку Комиссия старалась сдерживать административное давление. Об этом
говорит характер решений, принятых по рассмотрении дел о закрытии кульнтовых
зданий.
Чтобы представить себе, как мотивировала Комиссия свои решения, сошлемся на
протокол ее заседания от 10 февраля 1937 г. Рассмотрено было 74 дела о
закрытии церквей. В 22 случаях предложения местных органов власти были не
поддержаны. И вот почему: закрывается последняя церковь в районе, не ясна
перспектинва использования культового здания, налицо незаконные действия
местных властей, на дальнем расстоянии находится ближайшая действующая
церковь.
К приведенным выше фактам можно добавить, что многие и многие поступающие с
мест документы о закрытии молитвенных зданий возвращались на доследование, на
места с проверкой обоснованности решении выезжали работники Комиссии, в ряде
случаев докунменты местных органов власти с жалобами верующих на
необоснованные их действия направлялись на пронверку в правоохранительные
органы, партийные и советские инстанции.
Но сдержать волну беззакония Комиссия, конечно, не могла. Сами ее попытки
призвать к закону восприннимались в партийно-советской среде как отказ от
нанступления на антирелигиозном фронте.
В конце 1936 г. комиссия смогла реально подстунпиться к работе над проектом
союзного закона о культах. По инициативе П. А. Красикова этот вопрос
раснсматривался на специальном совещании с участием представителей Академии
наук СССР, Центрального сонвета Союза воинствующих безбожников, ЦИК СССР,
некоторых министерств и ведомств. В резолюции, приннятой на нем, отмечалось:
лСостояние работы местных Советов в части правильного проведения в жизнь
законодательства о религиозных культах в большинстве республик, краев и
областей является неудовлетвонрительным. Наблюдаются многочисленные факты
голого администрирования при закрытии молитвенных зданний без проведения
соответствующей массовой работы. Участники совещания признали, что выработка
и приннятие союзного договора о культах становится задачей первоочередной.
К началу 1937 г. проект союзного закона был разработан и разослан в ЦИКи
союзных республик. Одновременно П. А. Красиков во исполнение ст. 124
Конституции СССР предложил им устранить наиболее грубые нарушения закона. И в
частности, возвратить верующим культовые здания, изъятые у них в
админинстративном порядке. А таковых насчитывалось в Киргизии Ч 76 (при 243
действующих молитвенных донмах), Узбекистане Ч 882 (при 663), Грузии Ч 83
(при 281), АзербайджанеЧ 137 (при 69), Армении Ч 45 (при 40), Белоруссии Ч
238 (при 239).
Но обстановка в религиозной сфере окончательно вышла из-под контроля.
Характеризуя положение на местах, П. А. Красиков информировал ЦК ВКП(б): лВ
ходу административные приемы, застращивания, репрессии. Отдельные работники
всех верующих считают контрреволюционерами, а, следовательно, и не желают
считаться с их просьбами, хотя и вполне законными. Некоторые ответственные
районные работники... считают, что сектантские религиозные объединения по
советским законам должны преследоваться в уголовном порядке.
К этому следует добавить, что в союзную Комиссию с мест поступает
недобросовестная информация, всянчески волокитятся ответы на ее запросы,
документы оформляются столь небрежно, что на их основании нельзя принимать
какие-либо решения, нередко постунпают и просто ложные сведения. Однако
местные конмиссии постоянно лторопят союзную Комиссию, выранжают
недовольство ее лмедлительностью. И вместе с тем становится невозможным
проведение единой линии в лцерковном вопросе, ибо идет откровенная погоня за
цифрами о закрытии культовых зданий.
В середине 1937 г. в настроениях партийного и сонветского актива получило
широкое хождение и подндержку мнение о необходимости полной лликвидации
законодательства о культах и, в частности, постановленния ВЦИК и СНК РСФСР лО
религиозных объединенинях от 1929 г. Можно упомянуть, что с таким
предлонжением к Сталину обращался Г. М. Маленков. В обонсновании такого
предложения выдвигалось лобвинение в адрес этого законодательного акта,
который якобы создал лорганизационную основу для оформления наинболее
активной части церковников и сектантов в широнко разветвленную враждебную
советской власти легальнную организацию в 600 тыс. человек по всему СССР. А
потому в качестве первостепенных задач выдвигались требования лпокончить в
том виде, как они сложились, с, органами управления церковников, с церковной
иерарнхией. Идеи эти находили поддержку и на страницах антирелигиозной
литературы.
Выступая против лликвидаторских настроений, П. А. Красиков от имени Комиссии
настойчиво стучитнся в различные партийные и советские органы с письнмами,
докладами, записками. В них он указывает на недопустимость распространения
ярлыка лярые враги советской власти на всех верующих, являющихся членнами
религиозных обществ и поддерживающих дейстнвующие молитвенные дома, на
недопустимость административно-силовых мер в вопросах регулирования
деятельности религиозных обществ, что сделает невозможным  их ллегальное
существование, и будет способствовать луходу в подполье, и принесет один
лишь вред, дестабилизирует обстановку в обществе. Соглашаясь с тем, что в
церковной среде присутствуют факты лантинсоветской деятельности, П. А.
Красиков, однако, видел главную причину обострения религиозной ситуации не в
этом, а в том, что на местах распространены ллеванчество, перегибы,
неправильное применение закона, врендительское форсирование лликвидации
религии. Он предупреждает о росте недовольства среди верующих, возрастающем
потоке жалоб и обращений в Комиссию, о нарастании волны беззаконий и
нарушений местными властями законодательства о культах, о пагубности понзиции
лпассивного наблюдателя, занятой органами власти в отношении верующих и
религиозных организаций.
Главный вывод П. А. Красикова: нужна единая государственная политика в
лцерковном вопросе, нужно не луничтожение законодательства о культах, а его
совершенствование и обеспечение строгого его соблюдения во всей стране.
На это был сориентирован и внесенный Комиссией в ЦИК и СНК СССР проект
союзного законодательства лОб отправлении религиозных культов и о молитвенных
зданиях. В его 18 статьях определились порядок образования и условия
функционирования групп верующих. Одновременно Комиссия предлагала вопрос о
лрелигиозных обществах, т. е. об объединениях, жестко не связанных с
получением культового здания и имеющих более широкие возможности для своей
деятельности, увязать с законом об обществах всякого ронда, который тогда
подготавливался. Внести в него специальные статьи, касающиеся деятельности
религинозных обществ, или, как Комиссия предлагала их официально именовать,
лрелигиозных общин В архивах Комиссии есть проект закона, который, очевидно,
и выражал точку зрения на условия деятельности таких лрелигиозных общин. Он
состоял из 24 статей и носил название лО религиозных объединениях.
Оба законопроекта несли на себе груз запретительства, сохраняли
дискриминационные меры в отношении деятельности лгрупп и лобщин верующих. В
частности, им не предоставлялось прав юридического лица, запрещалось иметь
какую-либо собственность и заниматься лвнекультовой деятельностью, не
разрешалось лпубличное отправление культа, лхождение по домам и
лпроизводство колокольного звона, В законопроектах предусматривалась
возможность лликвидации молитвенного здания по требованию большинства
населения данной местности. Однако ставить в вину это разработчикам мы не
можем, поскольку, сохраняя ограничения и запрещения, П. А. Красиков получал
единственную возможность отстоять ллегальные условия дли существования
религиозных общин перед административным молохом, стремящимся вообще
покончить с религией и религиозными организациями. Да к тому же члены
Комиссии были лдетьми своего времени, и их представления о должном уже несли
в себе элементы деформации, вызванные почти двадцатилетним периодом эрозии
ленинских принципов отношения к религии и церкви. А потому в целом
предложения Комиссии не шли дальше устранения наиболее грубых приемов
регулирования деятельности религиозных объединений и подновления других, они
не несли в себе (да и не могли нести) возможности качественного обновленния
законодательства о культах.
В августе 1937 г. окончательный текст направлен в директивные органы. Однако
ответа не последовало. Весной 1938 г. П. А. Красиков вновь обращается в ЦИК и
Верховный Совет СССР с просьбой рассмотреть вопрос о законодательстве о
культах, а затемЧв апрелеЧи в ЦК ВКП(б) к секретарю ЦК А. А. Андрееву. Однако
и на этот раз Ч молчание. И более того, Комиссия по культовым вопросам при
Президиуме ЦИК СССР упраздняется, ей не нашлось места в новом формируемом
тогда высшем органе власти Ч Верховнном Совете СССР.
                                ЗАКЛЮЧЕНИЕ                                
Многие десятилетия во взглядах на отношения гонсударства и религиозных
организаций в советский период нашей истории, в оценке позиций и поступков
карндой из сторон мы удовлетворялись однажды найденной лправдой. Хотя и
найдена она была в далекие 20Ч 30Ч50-е годы. лАтеистическая литература, за
редким исключением, обращаясь к данной проблематике, экснплуатировала одни и
те же сюжеты и исторические факты, выставляя в качестве подпорок для выводов
и заключений бесконечный ряд переходящих от шпора к автору лклассических
цитат. Добавим к этому установившийся негласный запрет на изучение
лрелигиознной жизни в стране и публикацию о ней материалов, закрытость
учреждений, занимавшихся церковной понлитикой, недоступность для
исследователей документов, хранившихся в спецфондах и спецхранах. И как итог
Ч перед современными историками по существу стоит зандача воссоздания
максимально объективной истории государственно-церковных отношений.
                            СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ.                            
1. Наше Отечество. Опыт политической истории. Т. 1. М., 1991
2. История Отечества: люди, идеи, решения. Т. 1. М., 1991
3. Ключевский В. О. О русской истории. М., 1993
4. Ключевский В. О. Курс русской истории в 9-ти тт. М., 1987-1990
5. Платонов С. Ф. Лекции по русской истории. М., 1993
6. Соловьев С. М. Общедоступные чтения о русской истории. М,, 1992
7. М.И.Одинцов лГосударство и церковь История взаимоотношений 1917-1938гг.
Москва. лЗнание 1991г.