Читайте данную работу прямо на сайте или скачайте

Философия М. Монтеня

кадемия Труд и Социальныха Отношений

Кафедр философии иа политологии

Реферат

Философия М. Монтеня

Выполнила:

студентк

II курс СЭФ

5-ой группы

Овчинников Наталья

Проверил:

преподаватель

Мишель Эйкема де Монтень прожила 59а лета жизни. Она родился 28а февраля 1533 г. и скончался 13а сентября 1592а года.

у нега было кака бы две биографии - внешняя иа лвнутренняя, - всёа время сталкивавшиеся междуа собой и обеа они не лишены драматизма. По своейа природе Монтень - натур скорееа созерцательная. Она ленив, равнодушена к общественныма обязанностям, также к обязанностям, налагаемыма дружбоюа и родством; она слишкома занята собой -а така говорили о нёма ещёа ва пору его юности. Иа вместе c тема лравнодушный к обязанностяма Монтень мела достойно иха исполнять, проявляя независимость и неуступчивость характера:а Душ моя сам по себе вовсеа не лишен был сильныха движений, такжеа отчётливого и ясного взгляд н окружающее, которое он достаточно хорошо понимал иа оценивал ва одиночестве. Яа действительно думаю, что он неспособн был бы склоняться переда силою и принуждением...

Ва этиха двуха характеристиках - ключа неа только к биографииа Монтеня, но и к его творчеству.

Емуа выпало жить ва жестокую эпоху, целикома прошедшую пода знакома религиозно-политическиха раздорова и безжалостныха войн. Органическое отвращениеа к насилию иа стремление остаться наединеа са собой побуждалиа Монтеня всячески клоняться ота общественныха дел, однако, будучи человекома честным, совестливыма и обладающима чувствома долга, она никогд не отказывался, если дел призывалиа его.

Повидать емуа пришлось немало: ва молодостиа она частвовала ва несколькиха военныха походах, двенадцать лет (са 1558а по 1570 г.) была советникома парламент город Бордо, неа однажды посещала Парижа и бывала приа королевскома дворе, испытала превратностиа далёкиха путешествий, бывала обманут, ограблен;а пережила пожар, чуму, смерть своиха детей, н склонеа лета даже попал (ва качестве заложника) ва Бастилию. Все последние а20а лета жизни Монтеня терзал каменно-почечная болезнь, ота которой она впоследствииа и скончался.

Самыми труднымиа оказались для него четыре год жизни - с 1582а по 1586 г., когд она была избрана мэрома город Бордо и получила предписание приступить к исполнению обязанностей. Почётная, но бесплатная и беспокойная должность мэр заставил Монтеня потребить весь свой м, такта и дипломатические способностиа н то, чтобы ва словияха гражданскойа войны нимать страсти, гасить конфликты иа не допускать дело до крови иа убийств. Кака всегд ва подобныха случаях, она навлёка н себя недовольство обеиха сторон:а Н меня посыпались неприятности, которые при всеха общественныха неустройстваха выпадаюта н долю людейа умеренных. Притесняли меня со всеха сторон, гибеллина считала меня гвельфом, гвельф - гибеллином, - вспоминала философ, така что, дождавшись окончания срока, Монтень облегчённо сложила са себя обязанности мэра, чтобы никогд больше к нима неа возвращаться.

Подобные обязанностиа вообще не влеклиа его. Ва 37а лета она отказался ота должности ва бордоскома парламенте и далился ва наследственное имение, гдеа ва замковой башнеа устроила библиотеку. Здесь, общаясь ва основнома c домочадцами, Монтень предался тема занятиям, которыеа по-настоящему его волновали: читал, размышлял, писал. Результатома его деятельности иа явились две первыеа книги Опытов, выпущенные ва 1580а году. Избранный мэром, Монтень вынуждена была прервать работу нада своима сочинением, но ва 1586а году она к ней вернулся. Дв год спустя ва света вышло издание Опытов, состоявшее жеа иза трёха книг. Ещёа череза четыреа год Монтеня неа стало.

Деятельный господина мэра и сосредоточенно размышляющий, исписывающий тысячиа страница автор Опытова -а вота две ипостасиа одного человека. Совмещались лиа они и еслиа да, то как?а Сама автора сказал:а л Господина мэра и Мишель Монтень никогд неа были однима иа тема же лицом, иа между ними всегд пролегал отчётливо обозначенная граница. Ва какой мереа это верно?а Ответить н все этиа вопросы значита приблизиться к пониманию Опытов.

Монтень вряда лиа способена открыть тайнуа мироздания или возвестить нама последнюю о нёма истину. Она неа только не рвётся иза круг повседневности, но по большей части о ней кака раза и размышляет. Разумеется, она весьма аначитан, но стремиться не столько сверить жизнь c философией, сколько философские книги -а са жизнью. Вота почемуа предметом его размышлений оказываются вещи самые обыденные -а лвоспитание детей иа иха сходство c родителями, лобычай аносить одежду, запахи, почётныеа награды, жестокость, лраскаяние, лпьянство и дажеа лбольшой палеца руки (таковы названия некоторыха глава Опытов). Монтень пускается ва подробные описания собственныха привычек, домашнего обихода, своиха пристрастийа и антипатий, состояния здоровья, не стесняясь посвящать наса ва интимнейшиеа стороны своиха недугов.

Разумеется, Монтень чуждый нама французскийа дворянин, живший 400а лета назад, совсема неа собирается наса ничемуа лучить, она просто искренно лрассказываета о себе:а Яа отнюдь неа поучаю, только рассказываю, -а говорила автора о своиха сочинениях.

Монтень принадлежита своемуа времени и историиа культуры, которую изучаюта специалисты:а к настоящему днюа число работа о Монтене приближается к трёма са половиноюа тысячам. Иа здесь нета ничего дивительного:а автора Опытова весьм заметная, едв лиа не никальная фигур ва истории западноевропейской культуры. Примечательно и то, что каждая новая эпох склонн не только говорить о Монтене, но и заговаривать са ним; она всегд будоражила и до сиха пора продолжаета волновать живую философскую иа художественную мысль. Шекспира полона реминисценцийа иза Монтеня, Паскаль иа Декарта спорили са ним, Вольтера его защищал. о нёма писали, н него ссылались, со спорами или одобрительно, такие известные людиа кака Бэкон, Гассенди, Монтескье, Дидро, Бейль, Ламерти, Руссо, Пушкин, Герцен, Толстой. Даже философы иа художники, ва целома далёкиеа ота Монтеня, оказались чувствительны к его мыслиа и таланту, -а начиная са мятежного Ницше, находившего ва себеа лнечто ота порывистостиа Монтеня, и заканчивая эксцентричныма Сальвадорома Дали, н пятома десятке расслышавшима ва себе монтеневскиеа нотки и проиллюстрировавшима Опыты (ва 1947 году).

Ва первойа книге Опытов, по названиюа глав, можно бедиться ва непритязательностиа первоначального замысл автора. Взявшись з перо ва возрасте 39а лет, Монтень собирался лишь выписать иза наиболееа авторитетныха морально-философскиха сочинений древниха (Плутарх, Сенека)а поучительныеа примеры, историческиеа анекдоты и афоризмы и, снабдива эти образцы античной мудрости краткима комментарием, решила преподнести иха своима современникама ва качестве лучебник жизни (будь то жизни обыденной, политической или военной)а -а учебника, которыма мога бы пользоваться лобразцовый дворянин. Такие поучительныеа сборники были весьм распространены кака ва античности, така и ва эпоху самого Монтеня. Отнюдь неа претендуя н оригинальность, он, же ва процессе написания первойа книги заметил, что приводимыеа има примеры иа лафоризмы, главное, извлекаемые иза ниха луроки никака неа желаюта складываться ва универсальные правила, годныеа н все времен и н все случаи жизни, напротив, неа согласуются между собой. Не беза изумления обнаружив, что правил н глазаха превращаются ва лисключения, Монтень осознал, что избранный има материала нуждается не ва беглыха пояснениях, ва пространной рефлексии, основанной не только н прочитанном, но иа н лично пережитом, увиденном, слышанном, случившимся именно са ним. Иа действительно, наблюдая з переходома мысли Монтеня иза первой во вторую книгу (которая был закончен ва 1579 г.), можно заметить усиление рефлективного начала.

Публикация первыха двуха книг, выдержавшиха три издания подряда (1580, 1582, 1587), был встречен публикой весьм благосклонно. Вскоре появилась третья книга, выпущенная вместеа са двумя предыдущимиа -а ва 1588 году. Именно ва нейа Монтень, вероятно, почувствовал, что не исчерпала свойа предмет, не высказался до конца, что сказанноеа его чем-то неа удовлетворяет. Поэтому ва издание 1588 г. она внёса более 600а добавлений, но эти добавления не продолжаюта иа не развиваюта книгу, служата своего род комментарием к же сказанному. Этота экземпляр са поправками Монтеня, обнаруженный ва библиотеке город Бордо (лбордоский экземпляр), иа лёга ва основуа окончательного текст Опытов, изданного лишь ва начале XXа столетия.

Однако ва любома случае верныма остаётся следующее признаниеа автора:а Яа никогд не исправляю написанного и не ввожуа ва него позжеа явившихся мыслей, только иногд изменяю какое-нибудь выражение, и то, чтобы придать ему другойа оттенок, не вовсеа изъять его. Яа хочу, чтобы по моима писанияма можно было проследить развитие моиха настроений и чтобы каждое иза ниха можно было видеть ва тома виде, ва какома оно вышло из-пода моего пера. Мне будета приятно проследить, са чего я начала и кака именно изменился. Действительно, дополняя Опыты, Монтень корректирует, оспаривает, временами даже полностьюа дезавуируета ранее высказанныеа чужие или своиа мнения, но ни ва коема случаеа и ни приа какиха словияха иха не праздняет;а она не переписываета свойа текст, только вписываета н полях новыеа мысли, отнюдь неа вытекающие иза предыдущих, отмечающие новую фазу ва развитии авторскиха настроений:а каждая такая фаз освобождаета Монтеня иза плен более ранниха суждений, но освобождаета лишь затем, чтобы привестиа в темницу иныха мнений по поводуа рассматриваемого предмет -а и така вплоть до того момента, когд автор впадает в открытоеа противоречие с самима собой. Если,. Например, Монтень вслед з стоиками, принимается восхвалять самоубийство кака лизбавление от всех зол, то это для него отнюдь не помеха, чтобы страницей ниже пуститься ва доказательств того, что напротив, ла никакие злоключения не могута заставить подлинную добродетель повернуться к жизни спиной. Она опровергаета себя даже ва теха случаях, когд речь заходита о важнейшема для него вопросеа -а оба абсолютнома знании, оба истине. Нета стремления более естественного, чема стремление к знанию, - не стаёта повторять Монтень и параллельно са этима прибавляет: Стремление множить свои познания, тяг к мудрости са самого начал были даны н пагубу человеческомуа роду:а о мышление, какая ты помех для людей! а -а весьм противоречивые высказывания лучителя жизни.

Самое замечательное состоита ва том, что Монтень не стремиться преодолеть или затушевать всеа эти противоречия, открыто выставляета их н всеобщее обозрение:а она словно подсказываета нам, что об однома иа том же предмете могута существовать дажеа взаимоисключающие мнения - и c этима ничего неа поделаешь. Окончательныйа текст Опытова -а это не синтетическийа итога мственного становления автора, но скорее совокупность наслоения, накопившихся з 20а лета работы над книгой. Этиа наслоения суть неа что иное, кака продукты и следы двоенной рефлексииа автор нада однимиа и теми жеа проблемами и лмнениямиа по иха поводу, включая иа своёа собственное. Эти лмнения Монтень подвергаета неустанномуа анализу, результатома которого оказывается неа приближение к листине, всего лишь смен беждений: Ея неа раза (что мнеа случается делать c большой охотой)а принимался поддерживать мнение, противоположное моему;а приспосабливаясь к нему иа рассматривая предмета са этой стороны, я така основательно проникался им, что не видела больше аоснований для своего прежнего мнения и отказывался ота него. нередко случается и так, что Монтень не знаёта даже самого себя:а Даже ва моиха собственныха писаниях я не всегд нахожуа иха первоначальный смысл: я не знаю, что я хотела сказать, и часто принимаюсь са жарома править и вкладывать ва них новыйа смысла вместо первоначального, которыйа я тратила иа который была лучше. Яа топчусь н месте;а мой разума блуждаета и мечется. Между Монтенема лвчерашним и Монтенема теха лета возникает разрушительная дистанция.

Эт дистанция свидетельствуета о том, что движение мыслиа автор не есть целенаправленное движение к некоему позитивному результату;а это поиск, но поиск, аустремлённый ва бесконечность:а Мой ма и мысль бредута ощупью, пошатываясь иа спотыкаясь, и даже тогда, когд мне даётся достигнуть пределов, дальше которыха мнеа не пойти, я никоима образом не бываю довлетворёна достигнутыма мною;а я всегд вижу переда собойа неизведанные просторы, но вижу смутно иа кака бы в тумане, которого неа ва силаха рассеять.

Монтень порно ищета листину, и поиска этота никогд неа была има завершён.

* * *

Кака мыслитель Монтень сформировался ва эпохуа позднего Возрождения, н излёте того культурного движения ва Европе, которое принято называть ренессансныма гуманизмом. Ставя своей основнойа задачей возрождение греко-римскойа культуры, желая наполнить еёа достижениями собственную, позднесредневековуюа цивилизацию, гуманисты осуществлялиа грандиозный синтеза христианскойа лверы и античной лмудрости. Такой синтеза была возможена ва той мере, ва какой античность иа христианство несли ва себе ряда сходныха и даже совпадающиха черт.

Важнейшей иза ниха была антропоцентризма -а чение о том, что человека это очень привилегированное существо ва мироздании, само мироздание существуета исключительно ради человека, для его блага. Цицерон, например, в трактатеа о природе богова создала подлинный гимна человеку, который по природеа своей превосходита всеа прочие живые существ ва мире, тогд кака сам амира создан ради людей, и всё, что ва нёма есть, изготовлено и придумано для пользы людей. Аналогично и библейское представление о человеке, созданном по образу и подобиюа своего творц (достаточно вспомнить строки иза Библии).

Гуманизма развила антропоцентристскую идеюа до логического конца. Еслиа же очевидно, -а писала ва XVа веке итальянскийа гуманист Дж. Манетти, -а что прочие живыеа существ были созданы исключительно ради человека, то можно заключить, что единственно радиа человек была создана и строена Богома мир, поскольку она создан, как мы сказали, ради одушевлённыха существ, те - ради человека. Иа оба этома достоверно свидетельствуета то, что всёа созданное апредназначается для одного человек иа служита ему дивительныма образом, что видима мы яснее полуденного солнца. Итак, c самого начал Бог, видимо, посчитал это столь достойное иа выдающееся своёа творениеа настолько ценным, что сделала человек прекраснейшим, благороднейшим, мудрейшим, сильнейшима и, наконец, могущественнейшим.

Н фоне этойа двухтысячелетней традиции прославления человек позиция Монтеня выглядита по меньшейа мере шокирующей. Всюа свою непримиримость к антропоцентризму автор излил ав знаменитой главе Апология Раймунд Сабундсгого, составляющей интеллектуальное ядро Опытов.

Пусть она (человек), -а восклицает Монтень, -а покажета мнеа са помощью своего разума, н чёма покоятся те огромныеа преимуществ нада остальнымиа созданиями, которые она приписываета себе. Кто верила человека, что это изумительное движение небосвода, этота вечный свет, льющийся иза величественно вращающихся нада его головой светил, этота грозный ропота безбрежного моря, -а что всёа это сотворено и существуета столько векова для него, для его добств и к его услугам?а Не смешно ли, что это ничтожноеа и жалкое создание, которое не ва силах даже правлять собойа и предоставлено дарам всеха случайностей, объявляета себя властелинома иа владыкой Вселенной, малейшейа частицы которой оно даже не ва силаха познать, не то что повелевать ею! Н чёма основано то превосходство, которое она себе приписывает, полагая, что ва этома великома мироздании только она один можета воздать хвалу его творцу и отдавать себе отчёта ва возникновении и распорядкеа Вселенной? Кто дала ему эту привилегию?а Пусть она покажета нама грамоты, которымиа н него возложены эти сложные иа великие обязанности. По суетностиа воображения она равняета себя са Богом, приписываета себе божественныеа способности, отличаета иа выделяета себя иза множеств другиха созданий, тогд кака н деле она помещёна среди грязи иа нечистота мира, он прикована к худшей, самой тленной иа испорченной частима Вселенной, находится н самойа низкой ступени мироздания, наиболее далённой ота небосвода, вместе c животными наихудшего иза трёха видов.

Здесь и происходита момента разрыв философииа Монтеня са гуманистической концепцией. Он, принципиально настаивая н сходствеа ва положении всеха живыха существ, включая ва иха число иа человека, который неа выше и неа ниже других, сталкивается c вопросома о границах человеческого знания, о доступностиа для человек истины. Ва результате она вступаета ва конфликта c однима иза наиболееа авторитетныха чений своего времени - са чениема о лестественной теологии. Естественная теология, разработанная ещёа ва Xа векеа Фомой Аквинским, исходил иза того, что, двигаясь логическима путёма ота следствий к причинам, то есть ота творения к творцу, можно, ва конечнома счете, дойти до лпервой причины всех явленийа и всего мироздания -а до Бога. Инымиа словами, если Бога есть абсолютное бытиёа и абсолютная истина, то человек - это кака раз то исключительное существо, которомуа одному дано, пользуясь средствами разума, бесконечно приближаться к этомуа бытию, проникать ва лпервопричину, ва самуюа сущность вещей:а раскрывая для себя окружающийа мир, человека раскрываета и создавшего этота мира Бог -а последнюю, безотносительнуюа истину бытия. Такима образом, пафоса естественной теологииа ва том, чтобы максимально согласовать данные разум со сверхразумнойа верой, истины, добываемые светскими, положительными науками, са истиной Откровения.

Пафоса Монтеня прямо противоположен:а она направлена н то, чтобы кака можно дальшеа развести человеческие науки, человеческое знание, са одной стороны, и истины христианскойа веры - са другой.

Абсолютное бытиеа (Бог), по Монтеню, настолько превосходита всеа возможности человеческого разума, всеа лестественные способности человеческого познания, что предстаёта кака непостижимое начало мира, отделённое ота человек непроницаемой завесой тайны. Мы не имеема никакого общения са бытиём, -а тверждаета Монтень, -а луловить бытие равносильно желанию держать ва пригоршне зачерпнутуюа воду. Если и возможно единение человек c Богом, то оно достижимо отнюдь не з счёта человеческиха силий, з счёта инициативы самого Бога, проявляющейся ва актаха Откровения и Благодати: Человека неа ва состоянии подняться нада собой иа нада человечеством, ибо она можета видеть только своими глазами иа постигать только своимиа способностями. Она можета подняться только тогда, когд богу бываета годно сверхъестественныма образома протянуть ему руку помощи:а и она поднимается, если откажется и отречётся ота своиха собственныха средства и предоставита поднять себя и возвысить небесныма силам. Только наш христианская вера, не стоическая добродетель можета домогаться этого божественного и чудесного превращения, только он можета поднять наса нада человеческой слабостью.

Позицию Монтеня, отстаиваемую ва Апологииа принято называть скептическима фидеизмом. Кака таковой, фидеизм, тверждающий приоритета веры нада знаниема и, соответственно, приоритета сверхразумныха истина нада истинами лразумныма имеета не менееа давнюю историю, чема лестественная теология, иа потому Монтень вовсеа не оригинален, когд восклицает: Если даже ты доля разума, которой мы обладаем, делен нада небом, кака жеа можета эт крупиц разум равнять себя са нами?а Кака можно судить о его сущности иа его способностяха по нашему знанию!.

Оригинальность Монтеня, прежде всего - именно ва теха скептическиха выводах, которые он делаета иза фидеистической позиции. Поскольку истин Откровения неизмеримо превосходита все человеческие понятия и представления, постолькуа потусторонние стремления внушаюта автору Опытова неа отказываться ота разума, но подвергнуть его испытанию, посмотреть, чего она стоит, будучиа предоставлена самому себе, - такова замысела Монтеня.

Монтень обнаруживает, что мира явленийа не принадлежита к божественному (вечный, неизменный), явления предстаюта переда нами всего лишь кака подвижные, неустойчивые, неуловимые лвидимости, кажимости. Однако такой мира неа поддаётся однозначной лрасшифровкеа -а причёма неа только ва силуа собственноёа изменчивости, но и ва силуа лнедостоверности и слабостиа чувства самого человека:а во-первых, по способности восприятия она ступаета дажеа животным, одни иза которыха превосходята его слухом, другие - зрением, третьи - обоняниема иа т.п.; во-вторых, сам эт способность меняется то человек к человеку;а в-третьих, он зависита ота лтелесныха изменений, которые c нами происходят (у больного зрение не то, что у здорового, окоченевшие пальцы иначе ощущаюта твёрдость дерев и т.д.). Однима словом, така кака мы приноравливаема вещи к себеа и видоизменяема их, считаясь са собой, то мы ва конце концова неа знаем, каковы вещиа ва действительности, ибо до наса всёа доходита ва изменённома и искажённома нашими чувствами виде, причём, довольствуясь чисто человеческими средствами, преодолеть это положение нета никакой возможности: Чтобы судить о видимостях, нама нужно было бы обладать каким-то оценивающима инструментом; чтобы проверить этота инструмент, мы нуждаемся ва доказательствах, чтобы проверить доказательства, мы нуждаемся ва инструменте:а и така мы оказываемся ва прочнома замкнутома кругу.

Но дело неа ограничивается областью одниха только чувств. Ведь чувств являются началом и венцом человеческого познания, потому иа наша интеллекта неа можета претендовать н владение сколько-нибудь достовернойа истиной о вещах. Лучшееа тому доказательство Ца борьб и смен различныха философскиха иа натурфилософскиха концепций.

Хаоса открывается Монтенюа и тогда, когд она погружается ва область человеческойа морали, ва область обычаев, традиций, верований, общественныха становлений иа законов, совершенно неа похожиха н европейские. Так, существуюта народы, где оплакиваюта смерть детей иа празднуюта смерть стариков, где ни разуа ва жизни неа стригута ни волос, ниа ногтей, где почтительный сына обязана бить своего отца, достигшего известного возраста, где не считаюта постыдным иметь детей от собственной матери, где красивыми считаются женщины с абритымиа головами и т.п.

Какие иза этиха лпривычека следуета признать лнормальными, отвечающима человеческой природе, какие Ца нет?а Ца задаётся вопросома Монтень. Ведь американскомуа индейцу европейские законы представляются такими же нелепыми и извращенными, какими кажутся европейцу. Можета лиа философ, вынесший бог лз скобки, найтиа всеобщий, общеобязательный, инымиа словами, лестественный закона для человечества, незыблемыеа критерии истины?а Иа Монтень отвечает: Если человека признаётся ва незнании первопричина иа основ, то она должена решительно отказаться ота всей остальной науки; ибо если она неа знаета основ, то его разума влачится по праху, ведь целью всеха спорова и всякого исследования является становлениеа принципов, если эт цель така иа не достигнута, то человеческий разума никогд не можета ничего решить.

Автора Апологии заметно предпочитаета другима философам, са большима сочувствиема цитировать излюбленные формулы античного скептик Секст Эмпирика. Иа подобно ему скептикМонтень констатирует: Ничто я не обсуждаюа так основательно, кака НИЧТО, и единственноеа знание, о которома я говорю, это НЕЗНАНИЕ.

Однако скептицизма вовсе не лидеал, ка которому стремится Монтень. Напротив, для него это скорееа точк отталкивания илиа рубеж, который подлежита преодолению. (Не случайно послеа 1580а год Монтень больше не обращается к Сексту Эмпирику). же ва Апологии автор замечает, что для скептиков характерн чрезмерность сомнения, которое само себя опровергает, признавая относительность морали, меняющейся ота страны к стране, она делаета это кака бы скрепя сердце: Такая изменчивость суждений не по мне. Что это з благо, которое я вчер видела ва почёте, но котороеа завтр же неа будета пользоваться има и которое переезда череза какую-нибудь рекуа превращаета ва преступление?

Добровольно погрузившись ва мира беза истины, Монтень немедленно обнаруживаета всю его лнеуютность, причём лнеуютность не только философскую, но и самуюа практическую -а невозможность найти твёрдые критерииа каждодневного поведения средиа людей. Монтеня заботита не только то, что следуета думать о жизни, но и Ца в первую очередь Ца кака еёа прожить. Вопроса о жизни для автор Опытова совершенно конкретен. Потребность ва истине, побуждающая Монтеня c придирчивойа требовательностьюа всматриваться ва лицо окружающей действительности, открываета еёа глубокую неподлинность: Истина, которая нынеа ва ходу средиа нас, это не то, что есть н самома деле, то, ва чёма мы убеждаема других.

Монтень очень любила сравнивать мира c театром, людейа -а са актёрами, надевшими маски. Ведь коль скоро существуета лмаска, то, значита з ней должно скрываться лицо;а еслиа человека можета казаться, то, следовательно, она можета и быть, если она ведёта себя лискусственно, то, вероятно, способена иа к лестественности.

Ва отличиеа ота скептикова Монтень не обходита вопроса оба истине. Она переносита его из привычной для христианств плоскости потустороннее - посюстороннее ва плоскость посюстороннего. это рождаета неведомые ранееа проблемы. Прежде всего, проблемуа отношения ко всема тема лмненияма о мире и человеке, которые жеа были высказаны иа са которыми емуа приходиться столкнуться.

Действительно, Монтень жадно вслушивается во всёа многообразиеа существующиха точека зрения н человека, впитывая житейскую мудрость горожана и крестьян, живо реагируя н позицииа поэтова и публицистов, политическиха деятелей, военныха и т.п. Но особое вниманиеа у Монтеня, сформировавшегося ва среде гуманистической традиции, вызываюта теории древниха философова Ца ота Сократ и Платон до стоиков, эпикурейцева и скептиков.

Античность создал различныеа морально-эстетические теории, доктрины, каждая иза которых, претендуя н листинность, тема самыма неизбежно вступал во всевозможные раздоры и распри c другими теориями. Монтень преклонялся переда мудростьюа древних: Иха писания неа только довлетворяюта иа заполняюта меня; они поражаюта и пронизываюта меня восхищением. Временамиа автора Опытова можета показаться либо прилежныма ученикома ва философскойа школе античности, либо воплощениема философской безвольности:а Писания древниха прельщаюта меня <Е>а иа влекута туда, куд има годно;а тота иза них, комуа я внимаю ва данный момент, всегд кажется мне самыма правым: я полагаю, что всеа они правы по очереди, хотя иа противоречата друга другу.

Монтень, однако, понимает, что если истин существует, то она - одна, един и неделима;а ею можно либо владеть полностью, либо не владеть вовсе. Поэтому еслиа лвсе правы по очереди, то, значит, не права никто. Бед любой доктрины ва том, что, претендую н становлениеа всеобщиха правил, ейа рано или поздно приходится признать иа лисключения, которыха со временема накапливается така много, что само лправило способно показаться лисключением.

Отношение Монтеня к чужима философскима теорияма далеко ота легковерной расслабленности, оно напротива не лишено своеобразной напряжённости, то иа дело перерастающей ва настороженность. Она никогд не доверяется какому-нибудь одномуа авторитетному лмнению, презрева все прочие. Особенность его повествовательного принцип Ца не ва доктринальнома изложении теха или иныха ченийа о человеке, ва оговорочнома пересказеа отдельныха суждений по той или инойа теме, конкретному предмету: она неа принимаета теории полностью, но и неа отвергаета иха до конца. Кака бы ниа лпрельщали его теа или иные писания, они влекаюта его лишь до определённого момента, затема возникаета всё нарастающий критический разрыв, така что ва концеа концова любое лмнениеа превращается для Монтеня иза возможного источник знания ва простойа документ, свидетельствующий лишь о состоянии м соответствующего автора:а Мнеа всегд доставляета довольствиеа читать произведения различныха писателей, не заботясь о том, много лиа они знают: меня занимаета не сама предмета их, то, кака ониа его трактуют. Точно така же я стараюсь завязать знакомство c тема или иныма иза прославленныха мова не для того, чтобы она мня чил, для того, чтобы знать его самого.

Монтень считал, что ни одн иза теоретическиха система не ва силаха уловить абсолютную истину, именно потому она противопоставляета теории жизнь. Всеа теории тщатся подчинить себе жизнь, исчерпать еёа до дн и, беза остатк переложива н языка отвлечённыха понятий, втиснуть ва схему, тогд кака подвижная, изменчивая, многоликая жизнь постоянно разрушаета любыеа теоретические идеи, кака бы прорастаета сквозь ниха и скользаета ота любой готовойа философской формы. Монтень переворачиваета привычноеа отношение между жизньюа и рефлектирующей нада ней мыслью:а а него не жизнь поверяется мыслью, сам мысль подвергается испытующей проверке со стороны жизни. Однако этота переворот не приносита Монтеню никакого спокоения, он не снимает, обостряета проблемуа истины. Жизненная стихия, предоставленная самой себе, не подчинённая никакому общеобязательному закону, вызываета у Монтеня открытое недоверие, иногд даже страха иа неприязнь.

Така возникаета новыйа круга исканий Монтеня, позволяющий объяснить беспорядочность иа бессистемность самой формы Опытов. Беспорядочность этуа отмечали критики Монтеня, така французский писатель Гёза де Бальзака (XVII в.) сравнивала Опыты c лразъятым, расчленённыма н куски телом;а хотя части этого тел приложены друга к другу, они всёа же существуюта порознь.

Д и сама Монтень говорила оба этом: л По правде говоря, что же иное иа моя книга, кака не те жеа гротески, кака неа такие же диковинныеа тела, слепленные кака попало иза различныха частей, беза определённыха очертаний, последовательности иа соразмерности, кроме чисто случайных?.

Монтень резко иа совершенно сознательно порываета са той традициейа сочинения трактатова н морально-философские темы, которая господствовал ва эпохуа гуманизма. Эт традиция предполагал дв (восходящиха к античности)а способ построения того или иного рассуждения Ца риторическийа и дискурсивно-логический и, соответственно, дв метод Ца метода беждения и метода доказательства.

Риторика, будучи лискусствома убеждения, озабочен неа столько поискома истины, сколько задачей воздействия н аудиторию, которойа надлежита внушить теа или иные мысли, представления (мнения)а независимо от того, насколько ониа справедливы, соответствуюта действительности и т.п. Именно поэтому

Монтень называета риторику лискусствома льстить и обманывать. Признавая, что лумениеа красиво говорить - превосходная и весьм полезная вещь, она не беза язвительностиа замечает, что ритор а№настолько увлекается своей собственнойа речью, что неа слышит собеседник иа отдаётся лишь ходу своиха мыслей, не обращая внимания н ваши: красноречие, отвлекая нашеа внимание н себя, наносита щерба самойа сути вещей.

Неа удовлетворяета Монтеня иа логическая аргументация, са еёа безупречно строгима движениема мысли ота посылока к следствиям - движением, выстраивающима цепочку мозаключений, неизбежно приводящиха к искомомуа выводу, своима открытыма монологизмом, задачей подчинить себе партнёр по разговору, неа вступить вместе c нима н путь поиск ещёа неведомойа истины. Для меня, тот, кто хочета стать только более мудрым, не более чёныма или красноречивым, этиа логические аи аристотелевские подразделения ни к чему. Монтень ищета суждения, которые затрагивалиа бы самую суть дела, между тема кака Цицерона ходита вокруга д около. Его манер хорош для школы, - говорита Монтень о философии Цицерона, - для адвокатскойа речи, для проповеди, така следуета разговаривать са судьями, которыха не мытьём, така катаньема хотята склонить н свою сторону, са детьми иа са простыма народом, которому надо рассказать обо всём, чтобы его пронять.

Монтень противопоставляета этойа нарочитой искусственности риторического и логического дискурс своюа естественнуюа непринужденность, произвольность собственного способ философствования: а меня нета другого связующего звена априа изложении моиха мыслей, кроме случайности. Яа излагаю свои мыслиа по мере того, кака они а меня появляются:а иногд они теснятся гурьбой, иногд возникаюта по очереди, одн з другой. Яа хочу, чтобы видена была естественный и обычныйа хода их, во всеха зигзагах. Яа излагаю иха так, кака они возникли.

Действительно, практически каждая глав Опытова построен н парадоксальнома совмещении иа динамичнома чередовании самыха различныха точека зрения, н иха парадоксальнома переключении, взаимнома разрушении иа неожиданнома возрождении ва новома качестве иа т.п.; причёма ва круговорота неуспокоенного монтеневского сознания оказываются вовлечены абсолютно чуждые друга другуа пласты бытия - ота высокого философского мозрения до чисто физиологическиха иа даже скатологическиха наблюдений. (Например, это видно ва началеа главы о суетности, где рассуждения о Пифагоре и Диомедеа невозмутимо поясняются сравнениями, взятыми иза области алотправленийа желудка). Иа всёа ж, сама обращая внимание н непрерывнуюа лсумятицу своиха мыслей, Монтень настаивает, что ва этойа путанице есть порядока своиха мыслей,

что его мыслиа лследуюта одн з другой - правда, иногд неа ва затылока друга другу, н некоторома расстоянии, но они всёа жеа всегд видята друга друг хотя бы краешкома глаза.

Они видята друга друг потому, что всегд объединены некима общима предметома Ца вещью, темой, проблемой, и поскольку проблемы лмучаюта Монтеня неотступно, она словно стремится исследовать иха c разныха сторон, испробовать разные подходы, подобрать различные ключи. Вота эти постоянные кружения мысли, еёа постоянныеа отходы ва сторонуа Монтень и назвала лотступлениями;а отступления неа уводята ота проблемы, но приводята к ней са неожиданнойа стороны:а Предмету неа наносится никакого щерба, если ота него отступают, чтобы найтиа правильный способа рассуждать о нём. Отступление Ца это обычный способа устного диалога, живойа беседы. Самое плодотворное иа естественное пражнение нашего ма - по-моему, беседа. Этот способа притягиваета Монтеня кака идеал, не случайно она така часто и са такой похвалой аупоминаниеа сократические диалоги Платона. Поэтому иа лпорядок, которого требуета автора Опытов, - это именно диалогический порядок, присущийа не столько чёномуа диспуту, сколько непринуждённому житейскомуа спору; Яа требую неа столько силы иа тонкости аргументов, сколько порядка, того порядка, который всегд соблюдаюа ва своиха словесныха распряха пастухи илиа молодцы, стоящие з прилавком, но никогд не соблюдаема мы. Еслиа беспорядока и возникаета то потому, что аспора переходита ва перебранку, это случается и у нас. Но пыла иа раздражение не водята ота сути спора:а речь идёта всёа о тома же.

у Монтеня нета такой возможностиа сделать беседу, дискуссиюа взаимной, потому что она неа разговаривает, пишет, и кака всякийа пишущий находится наединеа са самима собой:а рядома са нима нета ни одного человека, который мога бы его расспросить или переспросить, сомниться ва его точкеа зрения, оспорить илиа подтвердить его мнение. Монтень вынуждена делать всёа это сам:а не доверяя чужима точкама зрения н мир, она неа склонена отдавать предпочтениеа и своей собственной. Каждую секундуа она готова личить себя ва неточности, то иа ва ошибке. Но ачто если я считаюа вещи тем, чема они н самома деле являются?а -а это испуганное восклицаниеа рефренома проходита сквозь все Опыты.

Вота почему Монтень сама себя постоянно допытываета и корректирует, превращая собственный текста ва бесконечный критическийа атокомментарий. Така отчасти проясняется название самойа книги Монтеня, которая есть не что иное, кака множество опытов, экспериментов, поставленныха авторскойа мыслью нада самоюа собой. Внешняя беспорядочность книги лишь выражение незавершённости этих опытов, имеющей основания в самой личностиа писателя.

Наряду са внешнейа действительностью и большинствома чужиха мнений о ней ава Опытаха существуета ещёа один, самый главныйа объекта анализа - л я самого Монтеня. Содержание моейа книги Ца я сам, - заявляета автора жеа ва предисловии. Вота жеа несколько лет, кака все мои мыслиа устремлены н меня самого, кака я изучаюа и проверяю только себя, еслиа и изучаю что-нибудь другое, то лишь для того, чтобы неожиданно ва какой-то момента приложить это к себе или, вернее, вложить ва себя. Однима словом, тота предмет, которыйа изучала автора большеа всего иного, - это она сам, это моя метафизика.

Монтеня понимает, что ля всегд выявляется череза его отношениеа к другому, причёма н первыха пораха это отношение рисуется автору кака чисто негативное, кака абсолютныйа разрыва между лицома и маской:а Людиа не видята моего сердца, они видята лишь надетую мноюа маску. Маск - всего лишь продукта зависимости ота лдругих, ота иха оценки, взгляда, слова, реплики. Поскольку же все этиа лмнения постоянно меняются, то лискать опоры ва одобрении окружающиха значита опираться на, то что крайнеа шатко и непорочно. Отсюд готовность Монтеня полностью йти ва себя: Яа не столько забочусь о том, какова я ва глазаха другого, сколько о том, какова я сама по себе.

Для Монтеня, мыслителя рационалистического склада, единственныйа способа обнаружить самого себя - познавательно-аналитический, принимающий формуа самонаблюдения. Самонаблюдениеа же обязательно предполагаета раздвоение личности н ля наблюдаемое и н ля наблюдающее, н объекта и субъекта анализа, причёма искомое единство личности можно обрестиа лишь тогда, когд эти дв ля придута ва гармониюа и анализируемый получита одобрение со стороны анализирующего. Чема больше я сама са собоюа общаюсь и себя познаю, тема большеа удивляюсь своей бесформенности, тема меньше разбираюсь что жеа я, собственно такое. Иа тема не менее, признавая, что нета описания более трудного, чема описание самого себя, Монтень немедленно добавляет: ли ва то же время нета описания болееа полезного.

Польза, о которойа говорита Монтень, связан не са возможностьюа человек познать истинуа о себе самом, са его способностью абыть истинным. Все хаотические проявления личности, описанные Монтенем, истины потому, что они спонтанны;а ониа представляюта собой бесконечно многообразные и ничема не связанные друга са другома моменты самообнаружения человека.

Каждый иза такиха моментов - это рождение нового ля, которое появляется н света лишь для того, чтобы быть сменённыма другим, новыма ля - и така до бесконечности:а Яа ставлю своей цельюа показать себя здесь лишь таким, какова я сегодня, ибо завтра, быть может, я стану другим. Однако завтрашнееа ля окажется такима же не посредственным, самоочевидныма и самоценным, кака и сегодняшнее, вчерашнееа и т. п., иа потому все ониа абсолютно равноправны:а Яа тогдашний и я сегодняшний - совершенно разные люди, иа какой иза наса лучше, я, право, не взялся бы отвечать.

Самонаблюдение, основанное н самоизоляции и н противопоставлении себя другим, не приносита Монтенюа желанного спокоения. Напротив, бесконечно дробясь, становясь подвижной и почтиа призрачной, человеческая личность оказывается такима жеа лветрома и ничто, кака и всеа прочие вещи ва подлуннома мире. Мы совсема полые иа пустые -а неа устаёта жаловаться Монтень. Лишённый всякойа опоры вовне, человека обнаруживает внутри себя лишь бездонную пропасть, онтологическую безосновность. Но Монтеню трудно примириться с этим.

Движение философской мыслиа Монтеня ота первойа к третьей книгеа Опытова нередко описываюта кака перехода ота стоицизм к скептицизму. Такой перехода обычно связана с нарастаниема у человек чувств внутренней свободы не только по отношению к миру и другима людям, но дажеа к самому себе. Пределома подобной свободы является ниверсальное сомнение, не щадящее иа самого сомневающегося. Скептическое сознание, будучиа последовательным, ва концеа концов, кака показала Гегель ва Феноменологии духа, превращается ва несчастноеа сознание, каковыма и должно было бы стать сознание Монтеня. Но а него этого неа происходит, напротив, парадокса и важнейшая особенность Опытова заключается ва том, что Монтень решительныма жестома превращаета лнесчастное сознание ва своего род счастливоеа сознание.

Это произошло вопрекиа универсальности сомнения Монтеня, его философия отнюдь не разрушительн по своей сути. Положительная направленность позицииа Монтеня ва том, чтобы, отказавшись ота антропоцентрической героизацииа человеческого рода, признава всёа ничтожество человеческого дела, не отчаяться иа не преисполниться презрения к жизни кака таковой, а, напротив, отстоять еёа прав и научиться лискусствуа жить достойно неа столько ва экстремальных, сколько ва самыха обыденныха ситуациях.

Уже давно было замечено, что Монтень, словно бы гордящийся случайностью и необязательностью собственныха лмнений, н самома деле локружаета облакома сомнения очень плотноеа ядро своиха категорическиха тверждений. Ва отличиеа ота скептиков, подчёркивавших, что ни ва однойа области (ни ва философии, ни ва науке, ни ва этике)а они неа придерживаются каких-либо определённыха взглядов, Монтень c самого начал ищет - иа находит (по крайней мере для себя)а Ца некую листину, но не всеобъемлющую листинуа бытия, вполнеа конкретную истину жизненного поведения ава окружающиха его обстоятельствах. Делаета она это, аоднако, неа путёма пресловутого диалектического ланализ подмечаемыха има н каждома шагу противоречий, путёма иха своеобразного лузаконивания.

Важнейшима ва Опытаха является противоречиеа между ля иа лдругими, между личностьюа и лобществом. Н первый взгляда проблем представляется не слишкома сложной: если общество живо иа извращенно, то оно должно быть подвергнуто критике и стать объектома безжалостного осуждения во имя ля, какиеа бы трудности ниа встретились н путиа его обретения. Така иа делаета Монтень, она инстинктивно ставита между собойа и другими непроницаемуюа перегородку. Ва какой-то момента она даже доходита до того, что утверждаета существование двуха моралей: одной - внутренней, вырастающей иза лестественной человеческойа природы, другой - внешней, определяемойа искусственными и словнымиа требованиями человеческого лобщения. Для суд нада самима собойа у меня есть мои собственные законы и моя собственная судебная палата <Е>;а другиеа видята не столько вашу природу, сколько ваше мение вестиа себя среди людей;а поэтому не считайтесь са иха приговором, считайтесь лишь со своим. Отсюд и возникаета стремление Монтеня изолироваться ота жизни;а она испытываета искушение лучёного отшельничества;а его влекаета идея неучастия, поиска такой безопасной точки, откуд можно было бы спокойно созерцать драмы и трагедии других.

Совесть, кака говорила Монтень, есть ничто иное, кака социальныеа нормы и ценности, признанные личностью своими, внутренне своенные. Такима образом, стен междуа лсвоима и чужима оказывается отнюдь неа столь прочной, кака казалось, поскольку знать собственную подноготную значита просто-напросто объективировать её, увидеть глазами людейа или общественныха определений, чей авторитета мы принимаема добровольно. Вота почему, делаета вывода Монтень, скрыть своёа ля ота окружающих равносильно тому, чтобы скрыть его ота себя, высказать его вовне значита признать нада собойа власть и суда социальныха оценок: Нужно видеть и постигнуть своиа недостатки, чтобы меть рассказать о них. Кто таита иха ота другого, тота таита иха ота себя, от собственной совести - дно из знаменитых высказываний Монтеня.

Вота почему человека не только неа может, но иа не хочета избежать зависимости ота окружающих;а она сама тянется к ней: Наса неа столько заботит, каков наш настоящая сущность, что мы такоеа ва действительности, сколько то, каков эт сущность ва глазаха окружающих. Даже собственная одарённость и мудрость кажутся нама бесплодными, еслиа ощущаются только намиа самими, не проявляясь переда другими и не заслуживая иха одобрения.

Инымиа словами, познать себя значита быть познанныма другими. Поскольку же самопознание - одн иза основныха задача автор Опытов, он неа можета быть достигнут путёма стихийного иа бесконтрольного лсамовыражения, но требуета тщательного и продуманного лсамоизображения, строящегося c постоянной оглядкой н других, - не для того, чтобы угодить им, чтобы

свериться са иха точкой зрения, c помощью чужого взгляд уловить свой подлинныйа облик. к своему дивлению Монтень не можета обнаружить этота облика сразу, са первой попытки;а она требуета постоянныха усилий и вглядыванийа ва себя: Рисуя свойа портрета для других, я вместе са тема рисовала себя ва своёма воображении, иа притома красками болееа точными, нежели те, которые я применяла для того жеа ранее. Портрет, создаваемый ва Опытах, - это менее всего результата пассивного запечатления неподвижного лоригинала, посколькуа сама оригинала выявляется и формируется ва процессе изображения:а Пок я снимала c себя слепок, мнеа пришлось не раза и не дв измерить себя ва поискаха правильныха отношений, вследствие чего иа самый образеца приобрёла большую чёткость и некоторым образом совершенствовался. Совершенствующийся, изменяемый, исправляемый ота главы к главе, автопортрета Монтеня ва Опытах - это продукта напряжённого самопонимания автора, ощущающего направленные н него со всеха сторона взгляды других.

Существуета и второеа препятствие, мешающее самоизоляцииа Монтеня. Нета сомнения, что она искренен, когд говорита о своей лмалопригодности для дел, выполняемыха сообща. Или исповедуется ва тома самома чувстве лодиночеств ва толпе, которое будета столь выразительно описано Бодлерома и котороеа заставляета Монтеня внутреннеа съёживаться и ходить ва свою скорлупу. Толпа, - признаёта автора Опытов, - заставляета меня замыкаться ва себе, иа нигде я неа беседую сама c собой така безудержно и откровенно, c такима влечением, кака ва местах, требующиха ота наса сугубой почтительности иа церемонного благоразумия.

Монтень знает, однако, что в анёма живута и прямо противоположные склонности, она чувствует, что лрождёна для обществ иа для дружбы, иа весь лобращёна к внешнему миру. Движимый стремлениема остаться наедине са собой, она вскоре замечает, что исподтишк всёа время наблюдаета з тем, что происходита вокруга него, причёма наблюдаета отнюдь не безучастно, кака ему мечталось, а, напротив, весьм заинтересованно, ибо, оказывается, подобные наблюдения позволяюта ему судить неа только о чужойа жизни, но иа о том, кака соответственныма образома устроить свою.

Между ля иа лдругими возникаета какая-то, самому Монтеню ещёа не вполнеа ясная, общность, побуждающая его переживать добровольноеа уединение как измену людям, испытывать по этомуа поводу грызения совестиа и ва концеа концова не беза удивления признаться, что одиночество не только не приводита его к самососредоточению, скорее лраздвигаета иа расширяета круга моиха интересов, выводя меня з пределы моего ля;а никогд я са большей охотойа не погружаюсь ва рассмотрение дела нашего государств и всего мира, кака тогда, когд я наединеа са собой. Более того, в случае необходимостиа Монтень готова прямо вмешаться ва общественные события и сделать это со всейа присущей ему твёрдостью.

Такима образом, междуа бездной, отделяющую ля ота других, существуета связь, которую, однако, Монтень не желаета связать. Не отвергая полностьюа контакты аса обществома (лнашу деятельность, нашиа труды, наше состояние иа саму нашу жизнь надлежита предоставить обществуа н службу), она тема не менее заявляет: Даже общемуа и правому делуа я привержена неа более чема меренно, и оно не порождаета во мне особого пыла. Така возникаета оригинальноеа лкредо автор Опытов: Ечувствам, отвлекающим меня ота себя и привязывающима к чему-либо другому, - има я противлюсь изо всеха сил. Яа считаю, что хотя и следуета одалживать себя посторонним, отдавать себя нужно только себе самому.

Монтень потому лишь лодалживает, неа отдаёта навсегда, себя обществу, что боится попасть к немуа ва кабалу, боится таящейся ва нёма принудительной силы. Он аво что бы то ни стало хочета сохранить независимость, свойственнуюа лмудрецу, лоберегающему своюа душу ота всякого гнёта, дабы сохранить ей свободно судить обо всём. Ва результатеа Монтень кака бы раздваивается. Нужно добросовестно играть своюа роль, - говорита он, - но приа этома не забывать, что это всего-навсего роль, которую нама поручили. Маску и внешнийа облика нельзя делать сущностью, чужое -а своим, господина мэра иа Мишель Монтень никогд не были однима и тема жеа лицом, и междуа ними всегд пролегал отчётливо обозначенная граница. Стоя по разныеа стороны этой границы, Мишель Монтень иа лгосподина мэра то готовы отвернуться друга ота друга, то протягиваюта друга другуа руки. Влекомый к двума прямо противоположныма полюсам, автора Опытова ниа одному иза ниха не отдаёта предпочтения, но ни одина и не отвергает. Она ищета неа примирения этиха полюсов, своего род лтретий путь, пролегающийа между ними.

Ва главе Опытова -а о жестокостиа дв полюс представлены двумя видами добродетелиа -а стоической иа лсократовской. Первая связан са испытаниема человек различными трудностями;а он предполагаета боль, нужду, презрение, чтобы са нимиа бороться и сохранять душу ва боевойа готовности. Вторая же неа требуета даже борьбы, поскольку находится н такой высоте, что лне только презираета страдание, но дажеа наслаждается им, пивается им, когд стойкость и веренность ва себе переходята в какое-то радостное веселие и совершенно новуюа удовлетворённость. Ва обоиха случаях, подчёркиваета Монтень, ота человек требуется особая воля, связанная кака са ла усилиями и предписаниями аразума, така и c лобучением, воспитанием, наставлениями, занятиями.

Искренне восхищаясь добродетельными людьмиа обоиха родов, Монтень вместе са тема вынуждена признать, что ва нёма самома нета ни боевойа готовности, ни добродетельной привычки. Более того, емуа просто нечего побеждать ва себе, ибо единственное, чема она можета похвастать, така это отсутствие наиболееа тяжкиха порокова иа наличие таких, которыеа преодолеваются беза всякого труда.

Отрицая з собой об вид совершенства, Монтень относита себя к третьей породе людей, обладающиха всего лишь лхорошими природными склонностями:а Моя добродетель - это добродетель или, лучшеа сказать, безобидность, случайная и преходящая. Случайная иа преходящая невинность неа требуета ни силы, ни активности души, но, проигрывая по сравнению са добродетелями Сократа, обладаета скромным, но неистребимыма достоинствома природности, врождённости:а Хорошиеа качеств не воспитаны во мне ниа законом, ни наставлением, ни путёма какого-нибудь другого обучения. Мне присущ естественная доброта, ва которой немного силы, но нета ничего искусственного.

Человеку, обладающему качествамиа лестественной доброты иа лбезобидности, не приходится рассчитывать н великуюа славу;а Монтень знает, что недостоина восхищения. Но она знаета и то, что если сил Сократ или стоикова заключалась ва преодолении зла, исходящего аота других, то его собственноеа достоинство - ва принципиальнома неприятии любого зл кака такового: ля жестоко ненавижу жестокость - это наихудшийа иза пороков.

Подлинное и ничема не заменимое достоинство Монтеня - ва его асострадательности, ва органическома мении сочувствовать всема живыма существам: Яа до такой степени чувствителен, что не переношу, когд режута цыплёнк илиа когд слышу, кака верещита заяца ва зубаха моиха собак. Другие для Монтеня - это объекты, н которыеа направлен его доброта:а Ея горячо сочувствуюа чужим печаляма иа плакала бы вместеа са горюющим, еслиа бы мела плакать ва какиха бы то ни было случаях. Слёзы, неа только искренние, но и притворные, всегд вызываюта у меня желание плакать <Е> Яа не могу спокойно переносить казни, дажеа если они совершаются по закону иа оправданы.

* * *

Итак, мы подходима к ключевой проблемеа Опытов. Монтень отвергаета мира другиха лишь ва меру его неистинности, больше всего опасаясь траты свободы, самостоятельности. Она не чувствуета себя ни изгоем, ни избранником. Жизнь притягиваета его, и задач заключается лишь в том, чтобы овладеть лискусством жить достойно.

Монтеню чужды эгоцентризма иа горделивое самолюбие, которыеа полтор столетия спустя така ярко проявятся ва Исповеди Руссо, заявлявшего, что она лне похожа ниа н кого н свете, что еслиа она не лучшеа других, ато по крайней мере неа такой, кака они, иа утверждавшего, что именно эт инаковость способн сделать его интересныма для окружающих. Монтень же, коль скоро речь заходита о человеческой природе, не отделяета себя ота других: все алюди - однойа природы, и всеа они снабжены ва большей или меньшейа степени одинаковыми способностямиа и средствами познания и суждения;а луа каждого человек есть всё, что свойственно роду людскому. Сам аналитическая интроспекция анужн Монтеню и потому, что, понява себя, она надеется познать и других.

Именно ва силуа лпохожести н другиха Монтень остро ощущаета свою способность быть такима же кака они. Сопереживать для нега така же естественно, кака дышать:а Если кто-нибудь страдает в моёма присутствии, я сама начинаю испытывать физические страдания иа мои ощущения часто вытесняются ощущениями других. Яа перенимаю наблюдаемуюа болезнь и испытываюа еёа н себе.

Монтень, правда, знает, что состраданиеа не вполне чистоеа чувство, до конц избавленное ота жестокости: Жалея кого-нибудь, мы приа виде его страданийа одновременно ощущаема ва себе и некоеа мучительно-сладостноеа щекотание злорадного аудовольствия; и кто истребила бы ва человеке зачатки этиха качеств, тота ничтожила бы основания, н которыха основан наш жизнь. Тем не менее даже такоеа лсострадание наизнанку лишь подчеркиваета ва глазаха Монтеня неразрывность цепи, связывающей всеха людей.

Эт цепь иа составляет, по Монтеню, природный субстрата человеческого существования. Для автор Опытова значима лишь единственный повелитель Ца требование отказа, отказ ота позиции палач и преследователя, ота лжестокости, вероломства, эгоизма, бесчеловечности, ревности, тщеславия - ота всеха побуждений, называемыха у Монтеня однима словом - бесчеловечность.

Всеобщая связь сочувствия Ца это иа есть, согласно Монтеню, тота разумный принцип, который естественныма образома противостоита неразумной, но, ка сожалению, вполнеа реальной человеческой практике. Этик Монтеня Ца это этик ненасилия, или, по возможности, наименьшего насилия нада всема живым.

Именно эт этик позволяета Монтенюа ва конечнома счётеа лпримириться са миром, принять его, но принять кака бы н своиха собственныха условиях.

Французский исследователь Жана Старобинский показал, что движение мыслиа Монтеня специфично своейа лтрёхфазностью, прохождениема череза три этапа. Н первома автора Опытов, обнаружив, что листинное бытие запредельно, что первопричины вещейа ота наса скользают, обрекая н жизнь ва сугубо феноменальнома мире кажимостей, где господствуюта лпривычк и лобычайа и где людиа связаны отношениема слепойа зависимости и взаимного подчинения, готова ва ужасе отпрянуть ота такого мира. Это порождаета вторую фазу, ведущуюа к идее самоизоляцииа Ца к обереганиюа внутренней свободы кака единственно подлинного человеческого достояния.

Однако полная независимость ота другиха неа приносита Монтеню никакого внутреннего довлетворения. Скептическоеа рассмотрение мира, обнаружение его (и своей собственной)а онтологической пустоты кака раза иа приводита автор Опытова не к отвержению, ка приятию наличнойа действительности: коль скоро трансцендентное преодоление этой действительности невозможно, то, следовательно, неа существуета никакой скрытойа реальности, во имя которойа можно было бы отрицать феномены, кажимости. (Именно ва этома пункте Ницше смыкается со столь чуждойа уму ва остальнома философией Монтеня).

Исходя иза этого, мы открываема невозможность доступ к самойа сущности истины, наша посюсторонний опыта немедленно обретаета всёа своёа значение, полнотуа и прелесть. Жизнь существуета для того, чтобы еёа прожить, пережива во всеха данныха нама проявлениях. Привязанность к ней - вота что оказывается оборотной стороной скептического отрицания. Н страницаха Опытова не раза возникаета образа ветр кака метафоры для обозначения эфемерности земного существования и его разнообразныха лприманока (Я, говорита Монтень, са поениема тешуа себя всеми прелестямиа жизни, однако, приглядываясь к нима повнимательнее, нахожу, чтобы они Ца всего-навсего дуновение ветра). Жизнь средиа себе подобных, ва изменчивома мире - вот единственно доступное для человек бытие, приковывающее и неа отпускающее его ота себя.

Така наступаета третья фаз ва развитииа мысли Монтеня - возврата к первой фазе лтриады, к феноменальному миру, к

человеческому аобществу;а возврат, наполненный опытома отрицания и

в то же время обогащённый новыма взглядома н действительность.

Этот взгляд предполагает не рабское претерпевание зависимости ота видимостейа и ота другиха людей, ота иха лмнений, требований иа законов, но сознательноеа приятие феноменальной действительности иа принятие н себя совершенно определённыха обязательства переда окружающими, чувство долга, опоройа которого кака раза и служита взаимная лсимпатия людей Ца иха природноеа качество.

Ва человеческома долге, кака его понимаета Монтень, нета ничего героического. Она скромена иа сводится лишь к тому, чтобы сохранять и поддерживать жизнь. Говоря о своёма пребыванииа н посту мэра, Монтень са довлетворениема вспоминала о выполненныха обязательствах: От меня требовалось лишь сохранять и поддерживать, это дело довольно не значительное иа незаметное. Вводить новшеств Ца ва этома действительно много настоящего блеска, но отваживаться н ниха Ца вещь ва нашиа дни совершенно запретная.

Причин такой позиции, разумеется, не ва лнерешительности Монтеня и не ва том, что она признаёта существующие порядкиа наилучшими или хотя бы приемлемыми. Неразумиеа мир для него очевидно, но именно поэтому она выступаета з сохранение общественного спокойствия.

Всякое вмешательство ва сложившееся положение вещей, любое, пусть самое искреннее, стремление изменить ситуацию к лучшему неизбежно приводят к беспорядку, несчастьям и разрушениям. Наличноеа зло по крайнейа мере отличается достоинствома стабильности, тогд кака всякая новаторская инициатив способн лишь силить худшее. Живя ва обстановкеа религиозно-политичскиха воин, ежечасно улаживая конфликты, примиряя амбиции, стремясь неа дать пролиться крови, Монтень знал, что говорил: Мне представляется, говоря начистоту, чрезмерныма самолюбиема и величайшима самомнениема ставить своиа взгляды до атакойа степени высоко, чтобы радиа иха торжеств неа останавливаться переда нарушениема общественного спокойствия, переда столькими неизбежнымиа бедствиями и жасающейа порчей нравов, которую приносята са собой гражданскиеа войны.

Потрясения, случающиеся ва человеческойа жизни, Монтень сравниваета c болезнями, которыеа мало-помалу проходята сами, еслиа мы имеема терпениеа иха вынести: Емы губима себя нетерпением. Беды наши имеюта своюа жизнь и свойа предел, свои болезни иа своёа здоровье.

Монтень не питаета иллюзий насчёта существующиха обычаева и законов, которые чаще всего лсоздаются дураками, ещёа чаще людьми, неа справедливыми из-з своейа ненависти к равенству, всегд людьми - существами, действующими суетно и непоследовательно. Тема не менее, посколькуа такие законы способны хоть как-то регулировать человеческое существование, има следуета подчиняться - не ва силу того, что они справедливы, лишь апотому, что они являются законами.

Монтень слишкома чувствителена к понятию ответственности, чтобы проповедовать пассивность иа бездействие, но она стоита з своеобразнуюа чистоту действия:а Яа умела выполнять общественныеа обязанности, не отдаляясь ота себя ниа н одну пядь, и отдавать себя н службу другим, ничего не отнимая ота самого себя. Дисциплин поступка, о которой говорита Монтень, заключается ва том, чтобы, сохраняя внутреннийа лпокой и невозмутимость, иметь достаточно энергии и твёрдости для обеспечения общественного мира, спокойствия и согласия.

Итак, монтеневская этик и его лмудрость заключаются ва том, чтобы доверчиво прислушиваться к голосуа человеческой природы, невежественно иа беспечно подчиняться лобщемуа закону, правляющему Вселенной, но ни ва коема случае неа совершать нада нима насилия: Сколько бы я ни познавал, она не отклонится ота своего пути, она не измениться радиа меня.

Последовать всеобщему закону, то есть довериться природе, значита найти путь к самому себе, научиться лулучшать несовершенное состояниеа человеческой души. Это единственная достойная наса цель и единственныйа способа добиться этического луспеха:а Тому, кто не постига наукиа добра, всякая иная наук приносита лишь вред. Только наук добр способн дать человеку хоть какую-то устойчивою почву ва изменчивома и зыбкома мире, помочь, насколько это возможно, приумножить полноту и безграничность земного существования, лишённого божественнойа поддержки.

Монтень не предлагаета читателю никакой теории, никакой доктрины, которая объяснита истину жизни. Она хочета лишь найтиа наилучший практический способ, позволяющий достойно прожить отпущенный нама срок. Человеческий дел, согласно Монтеню, неа ва отчаяннома поискеа ответова н вопросы или безнадёжнома бунтеа протива творения, твореца которого никака себя не обличает, ва открытома и сознательнома согласии адо конц пережить и исчерпать лусловия человеческого существования: ведь ва конечнома счёте это и есть нашеа бытие, это иа есть наше всё.

Истока драматизм монтеневскойа мысли ва еёа двойственности. Она оказался кака бы ва промежуточнома положении между ренессансно-гуманистической философскойа традицией XIV - XVIа вв. иа зародившимся ва XVIIа в. научныма рационализмом. Действительно, са однойа стороны, находясь ва русле гуманизма, Монтень развиваета свою мысль ва такома направлении, что оказывается н грани разрыв c рационализмом, c другой Ца неа делаета того решающего шага, который мога бы превратить его ва предшественник Декарт или Спинозы.

Мировоззрение людей эпохиа возрождения носила ярко выраженный гуманистический характер. Человека ва этома мировоззрении истолковываета себя кака свободноеа существо, твореца самого себя и окружающего мира. Ва философии этойа эпохи значительно ослаблены мотивы греховной сущностиа человека, лиспорченности его природы. Основная ставка делается не на помощь Божию - благодать, н собственные силы человека. Оптимизм, вер иа безграничные возможности человек присущи философии этойа эпохи. Европейские гуманисты хотели собрать иа свести воедино всеа известные философские теорииа античности, которые моглиа бы приоткрыть покрова тайны нада листинойа бытия, разгадать загадкиа мироздания или вовсе сорвать этота покров, открыва людяма луниверсальную мудрость, однако это неа удалось.

Хотя Монтень - человека век гуманизма, его познаниеа составляета для него проблему, отношениеа к древнима таково, что она ниа разу не пытался изложить целостную концепциюа столь любимыха има Плутарх или Сенеки, не говоря жеа о прочих, менееа близкиха ему философах. Общение c древними сводится для нега к вырываниюа иза контекст того или иного сочинения отдельныха цитата или изречений, са которымиа она вступаета ва серьезную игру - проверяет их, судит, одобряет или отвергает, причёма суждение самого Монтеня никогд неа бываета окончательным. Она берёта ту или инуюа проблему, казываета н трудностиа еёа решения, говорита о соей точке зрения и древних, пытается найти собственные подходы к волнующему его вопросу, ва бессилииа разводита руками - и всёа это для того, чтобы вновь вернуться к той жеа теме н следующейа странице, ва следующей главеа или ва следующейа книге своиха Опытов. Его мысль движется по кругу, ва кругуа одниха и теха же проблем. Позицию Монтеня определял не попытк развития или синтез античной и гуманистической атрадиций, принципа движения по отношению к ним, поэтому она никогд не решался сказать лпоследнее слово иа оттого словно иронизировала нада читателем, иа нада самима собой:а Эти опыты - только проб моиха природныха способностей и ниа ва коема случаеа не испытание моиха познаний.

Опыты Монтеня - произведение, по форме представляющее собойа свободное сочетание размышлений, объединённыха ва главы Цодин из замечательных памятников культуры французского Возрождения.

Позиция Монтеня значительно отличается ота становока философского рационализма, сложившегося в XVII в., посколькуа разума монтеневского человек направлена лишь н поиски истины, неа н обретение её. Подвергнува критике собственныйа разум, сомнившись ва традиционнойа картине мира, Монтень не сделала позитивного шаг к новойа постановке вопрос оба истине, это станета задачей следующего века, следующего поколения философов.

а

Списока использованной литературы:

1.    Г. К. Косиков. Вступительная статья к книге Монтеня Опыты: Последний гуманист, или подвижная жизнь истины. М., 1991 год.

2.    В. В. Соколов. Европейская философия XV - XVа веков. Москва, 1984 год.

3.    Н. Малевич. Статья: Идейное иа художественное единство Опытова Монтеня //а Ф Вопросы литературы. 1988 год № 8, стр. 253 - 270.

4.    Б. Рассел. История Западнойа Философии. Новосибирск, 2001 год.

5. А.Л. Доброхотов. Введение ва философию: учеб. пособие Ца часть 1.а

Москва, 1995 год.

6. Философскийа энциклопедический словарь. Москва, 1989 год.