«Интеллигенция и революция» Блока в кратком содержании / Школьная литература
«Россия гибнет», «России больше нет», «вечная память России»P слышу я вокруг себя.
Но передо мной — Россия: та,Pкоторую видели в устрашающих и пророческих снах наши
великие писатели.
Россия — буря. России суждено пережить муки, унижения, разделения; но она выйдет из этих
унижений новой и
Европа сошла с ума: цвет человечества, цвет интеллигенции сидит годами в болоте, сидит
с убеждением на тысячеверстной полоске, которая называется «фронт». Люди — крошечные,
земля — громадная. Это вздор, что мировая война так заметна: довольно маленького клочка земли,
чтобы уложить сотни трупов людских и лошадиных.
Теперь, когда весь европейский воздух
изменён русской революцией, начавшейся «бескровной идиллией» февральских дней и растущей
безостановочно и грозно, кажется иногда, будто и не было тех недавних, таких древних
и далеких годов.
Не дело художника — смотреть за тем, как исполняется задуманное, печься о том,
что исполнится или нет. Дело художника, обязанность художника — видеть то,Pчто задумано,
слушать ту — музыку, которой гремит «разорванный ветром воздух».
Что же — задумано? Переделать все. Устроить так, чтобы все стало новым; чтобы живая, грязная,
скучная, безобразная наша жизнь стала справедливой, чистой, веселой и прекрасной жизнью. Когда
такие замыслы разрывают сковывавшие их путы — это называется революцией.
Революция как грозовой вихрь, как снежный буран, всегда несет новое и неожиданное, она
жестоко обманывает других; она легко калечит в своем водовороте достойного; она часто выносит
на сушу невредимыми недостойных; но это не меняет ни общего направления потока,
ни того грозного и оглушительного гула, который издает поток. Гул этот всегда —
о великом.
Размах русской революции, желающей охватить весь мир таков: она лелеет надежду поднять мировой
циклон, который донесет в заметенные снегом страны — теплый ветер и нежный запах
апельсиновых рощ. «Мир и братство народов»P вот знак под которым проходит русская
революция.
Что же — вы — думали? Что революция — идиллия? Что творчество ничего не нарушает
на своем пути? Что народ — паинька?
У интеллигента никогда не было под ногами почвы определенной. Его ценности
невещественны. Уменья, знанья, методы, навыки, таланты — имущество кочевое и крылатое.
Мы — бездомны, бессемейны, бесчинны, нищи — что же — нам терять? Стыдно сейчас надмеваться,
ухмыляться, плакать, ломать руки, ахать над Россией, над которой пролежает революционный
циклон. Русской интеллигенции словно медведь на ухо наступил: мелкие страхи, мелкие словечки.
Как аукнется — так и откликнется. Чем дольше будет гордиться и ехидствовать
интеллигенция, тем страшнее и кровавее может стать вокруг. Всем телом, всем сердцем, всем
сознанием — слушайте революцию.
Это довольно краткий конспект статьи А.PБлока. Чтобы понять её смысл нужно знать
ещё
Ещё в 1908Pгоду он — посвятил этой теме 2Pстатьи: «Народ и интеллигенция» и «Стихия
и культура». Эти статьи стали буквально пророчеством.PВ
противопоставляет народ интеллигенции. Он — говорит о невидимой черте, которая всегда
существовала между этими слоями общества, её очень трудно преодолеть. Народ крепнет,
и Россия готовится к скорой развязке противоречий между ним и его угнетателями.
Народ — большой, интеллигенция — меньше по численности. Народ —
по Гоголю. У интеллигенции есть 2Pпути:
им — растоптанной.
Во
разбушеваться. И просто предсказывает будущие события.
Блок радостно принял революцию,
Он — видел в ней освобождение русского народа от векового гнета и призывал всех
интеллигентов так же — принять революционное движение. Тем не менее он — понимал, что будут
и случайные жертвы, их невозможно избежать в таком глобальном действе. Даже у самого
Блока крестьяне сожгли его родовое поместье Шахматово, которое было поэту очень дорого
как воспоминание о детстве. Блок никогда не говорил об этом, даже когда спрашивали;
только один раз не выдержал: «Зачем говорить о том, что больно?». Но все равно Блок был
уверен — с народом правда, с ними «черная злоба, святая злоба», они имеют право на месть.
Все эти мысли отразятся потом в поэме «Двенадцать», написанной буквально через несколько дней
после статьи «Интеллигенция и революция».