Ноль эмоций [1/2]

Юрий Визбор
Ноль эмоций
- Ну что? - спросил Куликов.
- Ноль эмоций. Ничего и никого
Старший матрос Вася Плехоткин равнодушно смотрит, как по зеленому экрану локатора бегает тонкий луч. Он ударяется о скалистые берега Кольского полуострова, о высокие волны, о стаи бакланов, взлетающих над ночным океаном. Ни одного судна не отмечает луч, ни одной лодки "Ноль эмоций", как говорит в таких случаях Вася. Пограничный корабль с бортовым номером 93 на средних ходах идет вдоль невидимой черты - государственной границы СССР, которая вечно качается здесь на студеных северных волнах.
Вообще-то "ноль эмоций" выдумал не Плехоткин, как это почему-то считалось на корабле, а капитан-лейтенант Дроздов. Однажды во время беседы он сказал:"Пограничную ситуацию предугадать невозможно. Поэтому каждый пограничник в любой обстановке, в любых обстоятельствах должен быть до предела собран, а главное - спокоен. Не давайте во время боевых операций разыгрываться вашим чувствам, эмоциям. Все провокации, которые устраивают наши враги, рассчитаны только на наши нервы. Во всех обстоятельствах вы должны помнить - ноль эмоций!В»
Вот так говорил однажды капитан-лейтенант Дроздов, беседуя с личным составом корабля
В три часа ночи Дроздов поднялся из своей каюты на верхний мостик.
- Товарищ капитан-лейтенант! - начал было доклад вахтенный.
- Вольно, вольно
Дроздов закурил, ладонями прикрыв огонь от ветра, посмотрел вверх - как погода. Звезды, начищенные словно солдаты на параде, висят над океаном. Между звездами проворачивается антенна локатора.
"Надо идти спать, - подумал Дроздов. - В такую погоду происшествий не жди - все видно" Дроздов уже повернулся, чтобы спускаться вниз, как вдруг на мостике загудел переговорник.
- Что такое? - спросил Дроздов.
- Товарищ командир, локатор дает цель! - доложил Плехоткин. - Пеленг 273, дистанция 12 кабельтов.
Дроздов бросился вниз по трапу.
В штурманском посту в том же дыму сидели те же Куликов и Плехоткин, но что-то явно изменилось здесь. Неуловимое крыло тревоги повисло над ярко освещенной штурманской картой, где на пеленге 273 уже скрестились две тонкие карандашные линии. Вдруг Куликов улыбнулся.
- Отбой, - весело сказал он Плехоткину. - Здесь же камень!
- Камень камнем, - сказал матрос, - а на камне что-то есть. Всплеск на локаторе измененный Что-то есть, точно!
- Не будем гадать. Лево на борт! - крикнул в переговорник Дроздов. - Вахтенный! Включить прожектор!
Корабль, резко наклонившись на повороте, пошел к не видимому еще камню.
Дроздов отлично знал этот камень. Он стоит в полумиле от берега, маленький, метров двадцать в длину, ничем не примечательный.
В штиль его еще можно увидеть, в шторм - только белый бурун на этом месте. Даже названия этот камень не имеет.
Луч прожектора скользнул по ночному морю и в самом конце своего пути уткнулся в неясные очертания скал. Камень
Дроздов поднес к глазам бинокль, и, как ни далеки еще были скалы, он успел заметить, что по самому гребню камня мелькнула какая-то тень - словно кто-то убегал от света прожектора.
- Человек на камне! - крикнул вахтенный, смотревший в стетеотрубу.
- Боевая тревога! Боевая тревога! - крикнул в переговорник Дроздов. - Корабль к бою и задержанию! Шлюпку на воду! Первой осмотровой группе приготовиться к высадке!
Корабль, казавшийся таким безлюдным, вдруг ожил, и через несколько минут Куликов - командир первой осмотровой группы - уже докладывал Дроздову о готовности.
Сзади него стояли семь моряков в спасжилетах, с автоматами на груди. Завизжали блоки. Шлюпка - на воде.
В луче прожектора камень сверкал, словно вырезанный из белой бумаги. Когда в полосе света показалась шлюпка, Дроздов снова поднес бинокль к глазам. Вот пограничники прыгают в воду, идут по пояс в прибое, с автоматами наперевес сходят на берег рассыпаются цепью ползут по скалам переваливают через гребень камня скрываются. Дроздов все смотрит в бинокль, но теперь его слух до предела напряжен. Он теперь ждет выстрелов. Враг пограничника - самый страшный враг. Ему нечего терять. Он готов на все.
Дроздов опустил бинокль, полез за сигаретой. Начал разминать ее - порвалась. Что за сигареты выпускают!
Над морем тишина. Корабль покачивается на спокойной зыби. Через луч прожектора пролетел баклан - как будто поджег его кто-то - так вспыхнуло во тьме его белое брюшко На камне - никаких изменений. Только качается на короткой волне шлюпка, около которой стоит с автоматом в руках спиной к свету пограничник.
Вдруг на гребне камня появился Куликов. Меховая куртка расстегнута, пистолет - за поясом, дышит тяжело. Щурясь от прожектора, что-то крикнул пограничнику, стоявшему у шлюпки, и тот сорвался с места и убежал с Куликовым за гребень.
- Вторую шлюпку приготовить к спуску! Второй осмотровой группе приготовиться к высадке! - крикнул в переговорник Дроздов. Странное происходит на этом камне. Неужели там целая группа нарушителей?
- Товарищ командир, шлюпка готова к спуску на воду!
- Товарищ командир, вторая осмотровая группа построена!
- Вольно! - вдруг сказал Дроздов, не отрываясь от бинокля. - Всем на вахтах - заступить, свободным - продолжать ночной отдых! Разойдись!
То, что увидел в бинокль Дроздов, несколько удивило его, но он понял, что там, на камне, все закончено. Из-за гребня вышли пограничники. Дроздов машинально их пересчитал - живы и здоровы. Только все шли просто так, а четверо что-то несли. Иногда всю группу вдруг бросало то в одну сторону, то в другую, но до шлюпки они добрались благополучно и сразу же навалились на весла.
- Везут субчика, товарищ командир! - весело сказал вахтенный. - А дрыгается-то как! Уж очень не хотелось, видно, ему попадаться.
Дроздов молча выслушал все это, потом сказал:
- Уберите прожектор со шлюпки.
- Есть! - крикнул вахтенный. Прожекторный луч дернулся и застыл рядом со шлюпкой так, чтобы гребцам было светло и не слепило глаза.
Первым на борту очутился Куликов.
- Товарищ капитан-лейтенант! - вытянулся он перед Дроздовым.
- Отставить, - коротко сказал Дроздов. - Раненые?
- Раненых нет, - Куликов улыбнулся. - Есть поцарапанные, - и показал на куртку. - Но все это ерунда! Плехоткин - вот молодец кто у нас! Кусок старой обшивки корабельной давал всплеск. А на камне мог быть и человек!
- Человек? - переспросил Дроздов.
Он глянул за борт и ахнул: на дне шлюпки лежал связанный белой веревкой медведь!
- Так это ж не медведь, товарищ боцман, - сказал молчавший до этого матрос Черных. - Это ж медвежонок.
- Я прекрасно понимаю, товарищ Черных, все это очень здорово! Я сам люблю природу и в детстве строил скворешники. Но ведь у нас военный корабль, а не "Полосатый рейс"! Медведя вашего кормить нужно? Нужно! Где я возьму на него продовольствие? Он хоть вы и утверждаете, что медвежонок, но, наверно, ест не хуже быка. Это и по глазам его видать!
Ребята засмеялись. Боцман оглядел весь кубрик, снял с головы пилотку, вытер лысину.
- Ничего смешного здесь нет, - сказал он. - Конечно, если товарищ капитан разрешит, я протестовать не буду. Пожалуйста. Держите у себя зверя. Только непонятно мне, как он попал на камень. Рыбу ловить туда, что ли, приплыл? Или пейзаж рисовал -"Шторм на севере?В»
- Шторм был недавно, - сказал Дроздов. - Я думаю, что смыло мишку с берега. Может, одного, может, со здоровым бревном Трудно сказать. По аппетиту видно, что давно не ел.
Боцман тяжело вздохнул.
- Убирать за ним - проворчал он. - Чего вы его привезли, товарищ старший лейтенант?
Куликов улыбнулся.
- Я же ведь шел на него врукопашную. Кричу:"Стой, стрелять буду!В» - а он за камень спрятался и сидит там. У меня какая мысль? Ну, не иначе, думаю, как высадился аквалангист. Сейчас сиганет в море - упускать его, конечно, нельзя, будет из автомата сыпать! Ребята заходят с фланга, он их учуял - да как зарычит! Меня в пот бросило! Что за ерунда! Прыгаю за камень - а он там, голубь, прижался к скале, мокрый, грязный, худой Ребята подбежали - со смеху стоять никто не может. Ну а потом жалко стало мишку - погибнет ведь в первый же шторм. Так ведь, Николаич?
Боцман недовольно посмотрел на Куликова, потом на медведя, который в самом центре этого ночного собрания возился с костью корейки.
- Так-то так - неопределенно сказал боцман - Все это, конечно, верно Только непорядок это - зверь на корабле.
Он медленно повернулся и вышел из кубрика.
За ним плотно закрылась стальная водонепроницаемая дверь.
- Медведь, конечно, останется на борту, - сказал Дроздов. - Кличку, во-первых, дать надо и ответственного, что ли, назначить.
- Я буду ходить за ним, товарищ капитан-лейтенант, - сказал Черных. - Мне это дело знакомо.
- В зверинце, что ли, работал? - спросил Плехоткин.
- Сибиряк я. Понял?
- Значит, Черных, - сказал Дроздов. - За все грехи буду спрашивать с тебя. Пусть живет у нас пока Потом подумаем, что с ним делать. Пионерам отдадим Только есть одна просьба, товарищи: с боцманом по этому вопросу прошу поосторожнее. Не обижайте старика. Ясно?
"Пират" - вот как назвали медвежонка. Название ему придумал, сам того не желая, боцман. Перед этим предлагалась масса вариантов: Михаил, Компас, Шнурок, Океан и даже Семен."Семен" понравилось всем. Но вдруг кто-то сообразил, что Куликова тоже зовут Семен, и во избежание каких-либо намеков и неясностей решили кличку Семен отставить. Так вот медвежонок томился без имени.
Но на второй день в кубрик, где свободным от вахты показывали кино, пришел боцман. Он подозрительно посмотрел по углам - медвежонка не было.
- А где это самый пират? - спросил он.
В кубрике все замолчали.
- А что? - сказал Плехоткин. - Пират? А? Киномеханик, он же радист, только что собравшийся выключать свет, вдруг крикнул:
- Конечно, Пират! Мы ему такую тельняшку сошьем!
В кубрике поднялся гвалт, Черных выволок медвежонка к свету и громко сказал:
- Внимание! Сегодня мы принимаем в наш комсомольско-молодежный экипаж пограничного корабля нового матроса! Звать его с этой минуты Пират! Поскольку это имя предложено и утверждено начальством - Все посмотрели на боцмана - тот неопределенно ухмыльнулся -так тому и быть! Я думаю, что коллектив поддержит! С этой минуты - ты Пират! Ни на какие Шарики, Океаны и Мишки ты не должен откликаться! Понял? Ну - рявкни!
Пират не рявкал. Он озирался по сторонам, смотрел на ребят, поворачивал все время голову к киноаппарату - оттуда пахло пленкой.
- Ну ладно, - сказал Черных, - рявкать мы его научим. Я думаю, куда бы его зачислить. Может быть, на кухню - посуду мыть? Только мне кажется, что он там будет злоупотреблять служебным положением. В машину его, конечно, тоже нельзя - выпивать он будет в машине.
- Чего там выпивать? - возмутился дизелист Сомов.
- Машинное масло! - сказал Черных. - В штурманский пост - делать ему там тоже нечего. К радистам - все клеммы у них позамыкает
- К нам давай его - в орудийный расчет. Снаряды пусть подносит! У него на это силенок хватит!
- Нет, товарищи, а думаю, что орудийный расчет - место непостоянное, а нам надо его на постоянную работу определить - к вахтенным.
- Холодно там у вас, - сказал Плехоткин.
- Зато работа медвежья! - засмеялся Черных. Так Пират стал вахтенным матросом.
Он очень скоро понял, что его зовут Пират, что его хозяин - Черных. Он скоро привык к кораблю. На носу обычно пахло мокрым железом, на корме - орудийной смазкой и влажными канатами, в штурманском посту - сигаретами Куликова, в радиорубке - электролитом, из люков машины - горячим маслом, из камбуза - корейкой и чаем. А на мостике, где он бывал чаще всего, пахло морем. Это было знакомо Пирату. Только там - в детстве - к нему всегда примешивался запах гнилых бревен, птичьего помета, плавника, выброшенной на берег рыбы - словом, всего того, что лежит, живет, умирает и рождается на скалистом побережье северного моря.
Боялся Пират качки и боцмана. Ну, о качке - особый разговор. А вот боцман Однажды, когда Пират нашкодил в неположенном месте, боцман застал его чуть ли не на месте преступления. Поднялся крик.
Прибежал Черных.
- Полюбуйся! - сказал боцман.
- Понятно, - грустно сказал Черных и убежал за тряпкой и лопатой. Когда он вернулся, боцман уже кончал длинную речь, обращенную к Пирату.
- а чтобы больше неповадно было, надо учить тебя - Боцман приподнял Пирата за загривок и два раза стукнул его по морде большой твердой ладонью. Пират зарычал и попятился.
- Зря вы так, - сказал Черных. - Он же маленький как дитя.
Пират сидел в ногах у Черныха злой, обиженный, ощетинившийся. От ботинок боцмана пахло гуталином.
В это время открылась дверь и просунулась голова Плехоткина.
- 3й! - крикнул он. - Вахтенные Черных и Пират - на прием пищи!
Никто не обернулся.
- Что здесь происходит? - спросил Плехоткин.
- Ничего не происходит, - мрачно сказал боцман. Он неловко кашлянул и с тяжелым сердцем вышел.
- Что случилось? - еще раз спросил Плехоткин.
- Ничего, - твердо сказал Черных. - Сейчас мы придем. После этого случая Пират как привязанный стал ходить за хозяином. А когда в кубрике появлялся боцман, Пират, что бы он ни делал - то ли смешил народ, кувыркаясь через голову, то ли просто сидел без дела, - неизменно залезал под койку Черныха, и оттуда торчали только черная пуговица носа да два круглых колючих глаза.
Был у Пирата и другой враг - качка. От боцмана можно было спрятаться или убежать, от качки - никуда не деться. Особенно прихватила она Пирата как-то ночью, когда он вместе с Черныхом "стоял" на вахте. Вахтенный матрос Затирка, сдавая дежурство, сказал:
- Достанется тебе, Черных. Циклон идет. Может, взять Пирата вниз?
- Пусть привыкает.
- Ну, смотри.
Затирка еще раз взглянул на вечернее море, на низкие тучи, прижавшие к самым волнам длинную полосу желтого заката. По горизонту в нейтральных водах густо дымило судно - видно, получило предупреждение о шторме и спешило укрыться в порту.
- Достанется тебе, - еще раз сокрушенно сказал Затирка и стал спускаться по трапу вниз. Если Затирка так сказал, то и быть этому. Затирка был опытный сигнальщик
Через десять минут на корабле задраили все двери и переборки. На мостик поднялся Дроздов.
- Кто на мостике?
- Матрос Черных!
- Матрос Черных и матрос Пират! - сказал Дроздов.
- Так точно! - улыбнулся Черных. - И матрос Пират.
- Ну, как дела, вахтенные? Надвигается?
- Надвигается! - сказал Черных.
- Спасжилет есть?
- Так точно.
- А на Пирата?
- Пират, товарищ командир, непотопляемый.
- Это верно, - сказал задумчиво Дроздов, внимательно оглядывая море.
Он взял пеленг на судно, дымившее по горизонту, и крикнул в переговорник:
- Курс сорок три! Танкер тысячи на четыре с половиной.
- Есть! - ответил переговорник голосом Куликова.
- Так ты говоришь - непотопляемый?
- Так точно, товарищ командир.
- А может, ему все же лучше вниз? А?
- Пусть привыкает.
- Это верно, - сказал Дроздов. - Наступит ночь - смотри в оба.
- Есть смотреть!
Дроздов ушел вниз. Тучи уже так прижали полосу заката, что его можно было, как письмо, просунуть под дверь. Стало быстро темнеть.
- Вот такие наши дела, Пират, - сказал Черных и вытащил из футляра бинокль. Ночь обещала быть тревожной
Пират тоже чувствовал, что приближается что-то нехорошее. Палуба мостика поплыла из-под ног, Пирату стало тоскливо Он вздохнул и положил голову на сапог Черныха.
- Плохо, да? - спросил Черных. - А ты привыкай, привыкай. Засвистел переговорник.
- Кто на мостике?
- Матрос Черных.
- Это я, Плехоткин. Что там у тебя?
- Два судна тут что-то толкутся около наших вод. По пеленгу 47 и 190. Смотри.
- Хорошо.
- Пират с тобой?
- Здесь.
- Ну как?
- Худо. Но, я думаю, пусть привыкает.
- Смотри, чтоб за борт не смыло. Тут такая метеосводка пришла - ахнешь.
- Не смоет, - сказал Черных. Через минуту позвонили из машины.
- Пират с тобой?
- А где ж ему быть?
- Смотри там за ним.
- Все будет в порядке.
- Заботятся все о тебе, - сказал Черных Пирату. - Волнуются, как бы с тобой чего не стряслось. А ты нос повесил.
Пират поднял голову и грустно поглядел на Черныха. Корабль изрядно качало. По палубе уже гуляла волна. До мостика долетали брызги. Море начинало грохотать
Появился боцман. Некоторое время стоял, вглядываясь в черноту ночи.
- Все задраено?! - крикнул он.
- Все!
- Опять ты на вахте с этим Пиратом!
- А что!
- А то, что не положено.
Черных промолчал. Включил прожектор, сиреневый луч запрыгал по дымящимся брызгами волнам.
- Балаган, а не корабль. Веранда танцев!
"При чем здесь веранда танцев?В» - хотел было подумать Черных, но не успел: крутая волна резко завалив ла корабль на левый борт, прожекторный луч метнулся сначала кс мокрым небесам, а потом, ударив по вершинам волн, на секунду осветил в черном ущелье между двумя валами небольшой мотобот. Как ни мгновенно было это, Черных успел заметить, что мотобот идет без огней и без флага
- Судно слева по борту, дистанция восемь кабельтов! - крикнул он в переговорник.
Корабль валился на другой борт. Пират, скрежеща по стальной обшивке палубы когтями, ездил по мостику от одной стороны до другой.
На мостик выскочил Дроздов.
- Пеленг! - закричал он на ухо Черныха.
- Примерно 18 - 20!
- Боевая тревога! Боевая тревога! Корабль к бою и задержанию!! - заорал Дроздов в переговорник.
Через минуту на мостике показался Затирка.
- Пирата возьми! - закричал Черных.
Затирка отодрал Пирата от куска паруем ны, на которой медведь почти висел, вцепившись четырьмя лагами, и потащил его вниз. По трапу грохотали сапоги. Нудно завыла сирена. Корабль качало, и кренометр в штурманском посту, сам удивляясь такому, показывал солидную цифру. Затирка донес Пирата до кубрика, кинул его на пол и убежал.
В кубрике никого не было. Две книги и стакан с присохшими чаинками катались по полу. Пират, уцепившись за коврик, ездил вместе с ними. В кубрике было тепло и горел свет. За железными стенами ревело море. Пират перебрался под койку Черныха. Там можно было упереться лапами в стену и в две железные наглухо прикрепленные к полу ножки. Пусть стакан и две книги катаются по полу. На это даже интересно смотреть _ Корабль стал резко менять ход, поворачивать вправо, влево, и н ад кубриком то шипя перекатывались волны, то грохали чьи-то сапоги Все это не нравилось Пирату. Он очень устал сегодня. Он положил голову на лапу и заснул. Но приходилось часто просыпаться - и оттого, что во сне он расслаблялся и тогда его начинало катать под кроватью, и оттого, что опять выла сирена, и это было крайне неприятно. Пират просыпался злой, готовый отомстить всем своим обидчикам, но никаких обидчиков не было, только стакан с прилипшими чаинками закатился уже в паз между чьим-то рундуком и стеной и там жалобно позвякивал."Ду-ду-ду!В» - вдруг застучала над головой автоматическая пушка. Запрыгал стакан. Пират испугался."Ду-ду-ду" - опять над, кубриком."Таф-таф!В» - что-то. ударило по обшивке, заглушая грохот. Жалобно взвыли турбины корабля, переключенные на предельный ход. Какая-то волна ударила в стенку так, что весь корабль заскрипел, как ломающаяся сосна. Снова над кубриком, шипя, как тысяча змей, прокатилась волна. Пират обхватил лапами железную ножку кровати, от которой пахло старой масляной краской и немножко хозяином. Заскулил. Все это было страшно и непонятно Утром, когда Черных повел на палубу Пирата - мыть (страшный тот был после пережитой ночи: грязный, шерсть свалялась, глаза затекли), ему встретился Затирка, который вел по палубе высокого человека со связанными сзади руками. От него пахло рыбой. Человек остановился и сказал: - О! Медведь на русском корабле! Это так традиционно! - Иди, иди! - сказал Затирка. Почти вся команда работала на палубе - убиралась после ночного шторма. - Ну как дела, Пират?! - крикнул Плехоткин. Пират поднял голову. По океану еще ходили солидные валы, но из разорванных белесых туч выглядывал веселый кусочек солнца. С близкого берега доносился едва уловимый запах мокрых скал и рыбы. Пират потянул ноздрями воздух и вдруг неожиданно для самого себя рявкнул - рряв! - Значит, хороши дела? - еще раз переспросил Плехоткин. - И у нас неплохо. А за ночную вахту тебе причитается! Он вытащил из кармана кусок сахару и кинул Пирату. Пират поймал сахар и захрустел. Солнце совсем вылезло из-за облаков и приятно грело нос. Хорошо! А больше всего Пират любил, когда матросы играли в домино. Вот интересно было на них смотреть! Они собирались в кубрике, усаживались за стол и со всего маху били по нему черными костяшками. А потом все разом кричали, словно совершенно неожиданно ко всем им пришла большая радость, а двое со скучными лицами лезли под стол. Сначала Пирату было очень неудобно, когда большой и сильный Черных лез под стол. Пират тут же семенил за ним следом: может, кто обижает хозяина и надо заступиться? Под столом множество ботинок и сапог стучали об пол. Пират вылезал вслед за хозяином и смотрел на матросов, которые громко смеялись. А Черных, вместо того, чтобы сказать Влмолодец, Пират!В» и дать сахару, вместо этого недовольно говорил: - Ну ладно, ладно веранда танцев. Но потом Пират понял, что никого здесь не обижают, а это просто игра. Особенно ему нравилось, когда кто-нибудь громко кричал:"Рыба!В» - и сильно ударял костяшкой. И Пират тогда со всего маху бил лапой по столу. Что здесь поднималось! Матросы со смеху падали с табуреток, а Пират, поощряемый всеобщим вниманием, тут же перекатывался через голову. Что и говорить, веселая это была игра! Любил еще Пират смотреть, как борются матросы. Он даже порявкивал от удовольствия, глядя, как здоровенные парни пытались повалить друг друга. Они казались Пирату двумя медведями. Так и подмывало встать на задние лапы и побороться! Боролся иногда и Черных. Правда, мало было на него охотников, разве что дизелист Сомов. И каждый раз, когда борьба вступала в решающую фазу, Пират не выдерживал и лез на Сомова. Но от этого вмешательства ничего хорошего не получалось. Сомов кричал на Пирата, что тот ему чуть не порвал робу, кричал и на Черныха, что тот его поборол только с помощью медведя, а Черных зло говорил Пирату:"Не лезь!В» Пират обижался и уползал под кровать. Он мог привыкнуть ко всему, но когда валили на пол хозяина - сидеть на месте было выше его сил А один раз в домино пришел играть боцман. Пират хотел было, как всегда, залезть под койку, как боцман вдруг поглядел на него необычно добрым взглядом. - А подрос Пират-то на пограничных харчах, - сказал он. - Свыкся? - Свыкся, товарищ боцман, - сказал Черных. И они сели играть. Пират никуда не полез. Он стоял на задних лапах перед ними, держась за стол, и смотрел, как стучат костяшками. Боцман играл солидно, не спеша, обдумывая каждый ход. Смотреть собралось много матросов. Игра шла без обычных подсказок и выкриков. Перед каждым ходом боцмана в кубрике наступала тишина. Пират внимательно следил за игрой, будучи немало удивлен необычно тихой обстановкой. Вдруг Плехоткин, игравший против боцмана, закричал дурным голосом: - Эээх, была не была - ррыба! И ахнул по столу здоровенным кулачищем с костяшкой. Пират, стоявший рядом с боцманом, понял, что настала пора действовать, поднял лапу и ударил по плечу боцмана! Раздался треск отрываемого погона, весь кубрик взорвался от смеха. Боцман, красный от неожиданного удара, вскочил. - Ты что ты что?! - закричал он. Пират прыгнул на пол и мигом забрался под кровать. - Распустил свою скотину!! - заорал на Черныха боцман. - Завтра же списать на берег! Чтобы духу его здесь не было! Боцман вышел из кубрика и так хлопнул дверью, что костяшки домино на столе жалобно подпрыгнули. В кубрике наступила тишина. Кто-то чиркнул спичкой. Кто-то тяжело вздохнул. За стеной хлюпнула волна. - Нехорошо вышло, - сказал Плехоткин. - Пирата, конечно, никуда не отдадим, но нехорошо - Может, пойти объясниться с боцманом? Ведь Пират же не нарочно - Сейчас лучше не ходить в гневе он. Завтра делегацию выделим и пойдем с утра, - сказал дизелист Сомов. И матросы стали расходиться из-за стола - кто полез с книжкой на койку, кто сел писать письмо, а Плехоткин вынул гитару. Одну хорошую песню знал радиометрист Плехоткин. Кожаные куртки, брошенные в угол,Тряпкой занавешенное низкое окно.Ходит за ангарами северная вьюга,В маленькой гостинице пусто и темно. Пелось в этой песне про северных летчиков, но ребятам всегда казалось, что эта песня сочинена про них - про моряков пограничных войск, которые в любую погоду, днем и ночью, летом и зимой сторожат границу нашей страны. Командир со штурманом мотив припомнят старый,Голову рукою подопрет второй пилот.Подтянувши струны старенькой гитары,Следом бортмеханик им тихо подпоет.Эту песню грустную позабыть пора нам,Наглухо моторы и сердца зачехлены.Снова тянет с берега снегом и туманом,Снова ночь нелетная даже для луны А ночь над океаном наступала действительно нелетная: начинал накрапывать мелкий дождик, короткие холодные волны стучались о камуфляжные скулы пограничного корабля, вахтенный матрос натянул на голову капюшон. По зеленому экрану локатора бегал тонкий луч, ударяясь о прибрежные скалы, о стаи бакланов, взлетающих над водой, о близкие и далекие корабли. Песни песнями, а служба службой. - Пойдем-ка, я свожу тебя на палубу - перед сном подышать, - сказал Черных Пирату. - Вылезай-ка. Все равно из рядового тебя разжалуют. Черных вылез на палубу, Пират - за ним. Они стояли в полной темноте и смотрели в одну сторону - на берег. Корабль по приказу командира отряда шел в порт - сдать нарушителя, которого они захватили тревожной штормовой ночью, и его мотобот. Огни порта были уже совсем близко. Оттуда, от этих огней, легкий ветер сквозь дождь доносил запах земли. - Да-а-а - вздохнул Черных. - А ведь мне в этом году, друг, демобилизовываться. Так-то. Пират тоже вздохнул. В эту минуту кто-то выпрыгнул из люка. Пират повернул голову. От неясной тени человека пахло не машинным маслом и не мокрой робой, как от всех остальных матросов. От него пахло рыбой! Пират потянул ноздрями этот хорошо знакомый запах, как вдруг человек кинулся к хозяину и одним ударом сшиб его с ног. Хозяин был большой и сильный, но он стоял боком и не мог, конечно, видеть нападающего. Они покатились по мокрой палубе. - А-а! - захрипел хозяин. И тогда Пират кинулся к большой потной спине, от которой шел сильный запах рыбы. Он обнял этот рыбий запах, и в эту минуту куда-то пропали все правила приличного поведения, которому его так долго учил хозяин. Горячая волна охоты охватила Пирата, и он с наслаждением запустил зубы в твердое теплое плечо. Человек закричал. Он выпустил из своих объятий Черныха, изогнулся и ударил медведя. Удар был холодный-холодный, а потом - горячий-горячий Пират нашел в себе силы еще раз хлестануть человека, пахнущего рыбой, лапой по голове и откатился в сторону. Он катался по мокрой палубе и уже не видел, как Черных поднялся на ноги, как из люка выскочили моряки и унесли вниз человека, пахнущего рыбой, как прибежал фельдшер и тут же, на мокрой палубе, сделал укол Пирату, а моряки держали его за лапы, чтобы он не катался. Ножевая рана в груди у медведя была глубокая Человек, от которого пахло рыбой, был опытным бандитом: он вонзил нож и повернул его внутри раны Умер Пират в кубрике, в том самом кубрике, где он любил смотреть, как играют в домино, где Плехоткин пел свою грустную песню про северных летчиков, а боцман делал строгие внушения за беспорядок. Вокруг Пирата хлопотали фельдшер и Затирка. Черных с перевязанной головой стоял около стола и молча смотрел на медведя. Возле стола стоял и Дроздов. В кубрике было тихо, и только Куликов, работавший в штурманском посту, все время спрашивал в переговорник: - Ну, как там дела? - Плохо, - отвечал боцман. Он мрачно вешал трубку переговорника на место и вытирал платком с красного лица пот. Он не мог никак простить себе оплошности с нарушителем: как так случилось, что при обыске преступник сумел спрятать небольшой нож? Ведь этим ножом он разрезал веревку, связывавшую его, открыл замок в чулане и, если бы не Черных, случайно стоявший на палубе, прыгнул бы с борта, а берег был совсем близко. Этим ножом он и убил Пирата Хоронили медведя утром. Боцман, Черных и Куликов высадились из шлюпки, вырыли в мокром песке могилу, завернули Пирата в кусок старой парусины. В могилу еще положил боцман один старый погон с нашивкой старшины третьей статьи. Никто у него не спросил, почему это он сделал, - ни Черных, ни Куликов. Потом могилу засыпали. Боцман и Куликов достали свои пистолеты. Черных дослал патрон в патронник автомата."Ду-ду, ду-ду!В» - Из стволов вылетели короткие огоньки, эхо прыгнуло к туманным скалам. В шлюпке боцман сказал: - В корабельную книгу надо было бы его записать, что ли Сказал он это ни к кому не обращаясь, поэтому ему никто не ответил. Черных, налегавший с боцманом на весла, отвернулся в сторону, а Куликов достал сигарету и все пытался прикурить на ветру. Только что-то спички не зажигались - отсырели, видно. С севера шли тяжелые коричневые тучи, поворачивало на непогоду. В тот же день выпал первый снег Много раз после этого пограничный корабль с бортовым номером 93 проходил мимо безымянного камня. В шторм или при солнце, в метель или в туман. Погода на границе всякая бывает. Каждый раз Вася Плехоткин внимательно смотрит на зеленый экран, на белые всплески, каждый раз вахтенный матрос Черных спрашивает в переговорник: - Ну, как там? - Ноль эмоций, - отвечает Плехоткин. - Ничего и никого. Они разом вздыхают, вспоминая Пирата, - один у себя в прокуренном штурманском посту, другой - на верхнем мостике, где ветер да дождь. Но уже через секунду Плехоткин привычно крутит ручки настройки, а Черных то и дело включает прожектор, вглядываясь в черноту ночи, потому что граница не знает ни праздников, ни будней, а знает только лишь одно - службу. Спокойно, ребята. Ноль эмоций. 1965Юрий Визбор Ноль эмоций - Ну что? - спросил Куликов. - Ноль эмоций. Ничего и никого Старший матрос Вася Плехоткин равнодушно смотрит, как по зеленому экрану локатора бегает тонкий луч. Он ударяется о скалистые берега Кольского полуострова, о высокие волны, о стаи бакланов, взлетающих над ночным океаном. Ни одного судна не отмечает луч, ни одной лодки "Ноль эмоций", как говорит в таких случаях Вася. Пограничный корабль с бортовым номером 93 на средних ходах идет вдоль невидимой черты - государственной границы СССР, которая вечно качается здесь на студеных северных волнах. Вообще-то "ноль эмоций" выдумал не Плехоткин, как это почему-то считалось на корабле, а капитан-лейтенант Дроздов. Однажды во время беседы он сказал:"Пограничную ситуацию предугадать невозможно. Поэтому каждый пограничник в любой обстановке, в любых обстоятельствах должен быть до предела собран, а главное - спокоен. Не давайте во время боевых операций разыгрываться вашим чувствам, эмоциям. Все провокации, которые устраивают наши враги, рассчитаны только на наши нервы. Во всех обстоятельствах вы должны помнить - ноль эмоций!В» Вот так говорил однажды капитан-лейтенант Дроздов, беседуя с личным составом корабля В три часа ночи Дроздов поднялся из своей каюты на верхний мостик. - Товарищ капитан-лейтенант! - начал было доклад вахтенный. - Вольно, вольно Дроздов закурил, ладонями прикрыв огонь от ветра, посмотрел вверх - как погода. Звезды, начищенные словно солдаты на параде, висят над океаном. Между звездами проворачивается антенна локатора."Надо идти спать, - подумал Дроздов. - В такую погоду происшествий не жди - все видно" Дроздов уже повернулся, чтобы спускаться вниз, как вдруг на мостике загудел переговорник. - Что такое? - спросил Дроздов. - Товарищ командир, локатор дает цель! - доложил Плехоткин. - Пеленг 273, дистанция 12 кабельтов. Дроздов бросился вниз по трапу. В штурманском посту в том же дыму сидели те же Куликов и Плехоткин, но что-то явно изменилось здесь. Неуловимое крыло тревоги повисло над ярко освещенной штурманской картой, где на пеленге 273 уже скрестились две тонкие карандашные линии. Вдруг Куликов улыбнулся. - Отбой, - весело сказал он Плехоткину. - Здесь же камень! - Камень камнем, - сказал матрос, - а на камне что-то есть. Всплеск на локаторе измененный Что-то есть, точно! - Не будем гадать. Лево на борт! - крикнул в переговорник Дроздов. - Вахтенный! Включить прожектор! Корабль, резко наклонившись на повороте, пошел к не видимому еще камню. Дроздов отлично знал этот камень. Он стоит в полумиле от берега, маленький, метров двадцать в длину, ничем не примечательный. В штиль его еще можно увидеть, в шторм - только белый бурун на этом месте. Даже названия этот камень не имеет. Луч прожектора скользнул по ночному морю и в самом конце своего пути уткнулся в неясные очертания скал. Камень Дроздов поднес к глазам бинокль, и, как ни далеки еще были скалы, он успел заметить, что по самому гребню камня мелькнула какая-то тень - словно кто-то убегал от света прожектора. - Человек на камне! - крикнул вахтенный, смотревший в стетеотрубу. - Боевая тревога! Боевая тревога! - крикнул в переговорник Дроздов. - Корабль к бою и задержанию! Шлюпку на воду! Первой осмотровой группе приготовиться к высадке! Корабль, казавшийся таким безлюдным, вдруг ожил, и через несколько минут Куликов - командир первой осмотровой группы - уже докладывал Дроздову о готовности. Сзади него стояли семь моряков в спасжилетах, с автоматами на груди. Завизжали блоки. Шлюпка - на воде. В луче прожектора камень сверкал, словно вырезанный из белой бумаги. Когда в полосе света показалась шлюпка, Дроздов снова поднес бинокль к глазам. Вот пограничники прыгают в воду, идут по пояс в прибое, с автоматами наперевес сходят на берег рассыпаются цепью ползут по скалам переваливают через гребень камня скрываются. Дроздов все смотрит в бинокль, но теперь его слух до предела напряжен. Он теперь ждет выстрелов. Враг пограничника - самый страшный враг. Ему нечего терять. Он готов на все. Дроздов опустил бинокль, полез за сигаретой. Начал разминать ее - порвалась. Что за сигареты выпускают! Над морем тишина. Корабль покачивается на спокойной зыби. Через луч прожектора пролетел баклан - как будто поджег его кто-то - так вспыхнуло во тьме его белое брюшко На камне - никаких изменений. Только качается на короткой волне шлюпка, около которой стоит с автоматом в руках спиной к свету пограничник. Вдруг на гребне камня появился Куликов. Меховая куртка расстегнута, пистолет - за поясом, дышит тяжело. Щурясь от прожектора, что-то крикнул пограничнику, стоявшему у шлюпки, и тот сорвался с места и убежал с Куликовым за гребень. - Вторую шлюпку приготовить к спуску! Второй осмотровой группе приготовиться к высадке! - крикнул в переговорник Дроздов. Странное происходит на этом камне. Неужели там целая группа нарушителей? - Товарищ командир, шлюпка готова к спуску на воду! - Товарищ командир, вторая осмотровая группа построена! - Вольно! - вдруг сказал Дроздов, не отрываясь от бинокля. - Всем на вахтах - заступить, свободным - продолжать ночной отдых! Разойдись! То, что увидел в бинокль Дроздов, несколько удивило его, но он понял, что там, на камне, все закончено. Из-за гребня вышли пограничники. Дроздов машинально их пересчитал - живы и здоровы. Только все шли просто так, а четверо что-то несли. Иногда всю группу вдруг бросало то в одну сторону, то в другую, но до шлюпки они добрались благополучно и сразу же навалились на весла. - Везут субчика, товарищ командир! - весело сказал вахтенный. - А дрыгается-то как! Уж очень не хотелось, видно, ему попадаться. Дроздов молча выслушал все это, потом сказал: - Уберите прожектор со шлюпки. - Есть! - крикнул вахтенный. Прожекторный луч дернулся и застыл рядом со шлюпкой так, чтобы гребцам было светло и не слепило глаза. Первым на борту очутился Куликов. - Товарищ капитан-лейтенант! - вытянулся он перед Дроздовым. - Отставить, - коротко сказал Дроздов. - Раненые? - Раненых нет, - Куликов улыбнулся. - Есть поцарапанные, - и показал на куртку. - Но все это ерунда! Плехоткин - вот молодец кто у нас! Кусок старой обшивки корабельной давал всплеск. А на камне мог быть и человек! - Человек? - переспросил Дроздов. Он глянул за борт и ахнул: на дне шлюпки лежал связанный белой веревкой медведь! - Так это ж не медведь, товарищ боцман, - сказал молчавший до этого матрос Черных. - Это ж медвежонок. - Я прекрасно понимаю, товарищ Черных, все это очень здорово! Я сам люблю природу и в детстве строил скворешники. Но ведь у нас военный корабль, а не "Полосатый рейс"! Медведя вашего кормить нужно? Нужно! Где я возьму на него продовольствие? Он хоть вы и утверждаете, что медвежонок, но, наверно, ест не хуже быка. Это и по глазам его видать! Ребята засмеялись. Боцман оглядел весь кубрик, снял с головы пилотку, вытер лысину. - Ничего смешного здесь нет, - сказал он. - Конечно, если товарищ капитан разрешит, я протестовать не буду. Пожалуйста. Держите у себя зверя. Только непонятно мне, как он попал на камень. Рыбу ловить туда, что ли, приплыл? Или пейзаж рисовал -"Шторм на севере?В» - Шторм был недавно, - сказал Дроздов. - Я думаю, что смыло мишку с берега. Может, одного, может, со здоровым бревном Трудно сказать. По аппетиту видно, что давно не ел. Боцман тяжело вздохнул. - Убирать за ним - проворчал он. - Чего вы его привезли, товарищ старший лейтенант? Куликов улыбнулся. - Я же ведь шел на него врукопашную. Кричу:"Стой, стрелять буду!В» - а он за камень спрятался и сидит там. У меня какая мысль? Ну, не иначе, думаю, как высадился аквалангист. Сейчас сиганет в море - упускать его, конечно, нельзя, будет из автомата сыпать! Ребята заходят с фланга, он их учуял - да как зарычит! Меня в пот бросило! Что за ерунда! Прыгаю за камень - а он там, голубь, прижался к скале, мокрый, грязный, худой Ребята подбежали - со смеху стоять никто не может. Ну а потом жалко стало мишку - погибнет ведь в первый же шторм. Так ведь, Николаич? Боцман недовольно посмотрел на Куликова, потом на медведя, который в самом центре этого ночного собрания возился с костью корейки. - Так-то так - неопределенно сказал боцман - Все это, конечно, верно Только непорядок это - зверь на корабле. Он медленно повернулся и вышел из кубрика. За ним плотно закрылась стальная водонепроницаемая дверь. - Медведь, конечно, останется на борту, - сказал Дроздов. - Кличку, во-первых, дать надо и ответственного, что ли, назначить. - Я буду ходить за ним, товарищ капитан-лейтенант, - сказал Черных. - Мне это дело знакомо. - В зверинце, что ли, работал? - спросил Плехоткин. - Сибиряк я. Понял? - Значит, Черных, - сказал Дроздов. - За все грехи буду спрашивать с тебя. Пусть живет у нас пока Потом подумаем, что с ним делать. Пионерам отдадим Только есть одна просьба, товарищи: с боцманом по этому вопросу прошу поосторожнее. Не обижайте старика. Ясно?"Пират" - вот как назвали медвежонка. Название ему придумал, сам того не желая, боцман. Перед этим предлагалась масса вариантов: Михаил, Компас, Шнурок, Океан и даже Семен."Семен" понравилось всем. Но вдруг кто-то сообразил, что Куликова тоже зовут Семен, и во избежание каких-либо намеков и неясностей решили кличку Семен отставить. Так вот медвежонок томился без имени. Но на второй день в кубрик, где свободным от вахты показывали кино, пришел боцман. Он подозрительно посмотрел по углам - медвежонка не было. - А где это самый пират? - спросил он. В кубрике все замолчали. - А что? - сказал Плехоткин. - Пират? А? Киномеханик, он же радист, только что собравшийся выключать свет, вдруг крикнул: - Конечно, Пират! Мы ему такую тельняшку сошьем! В кубрике поднялся гвалт, Черных выволок медвежонка к свету и громко сказал: - Внимание! Сегодня мы принимаем в наш комсомольско-молодежный экипаж пограничного корабля нового матроса! Звать его с этой минуты Пират! Поскольку это имя предложено и утверждено начальством - Все посмотрели на боцмана - тот неопределенно ухмыльнулся -так тому и быть! Я думаю, что коллектив поддержит! С этой минуты - ты Пират! Ни на какие Шарики, Океаны и Мишки ты не должен откликаться! Понял? Ну - рявкни! Пират не рявкал. Он озирался по сторонам, смотрел на ребят, поворачивал все время голову к киноаппарату - оттуда пахло пленкой. - Ну ладно, - сказал Черных, - рявкать мы его научим. Я думаю, куда бы его зачислить. Может быть, на кухню - посуду мыть? Только мне кажется, что он там будет злоупотреблять служебным положением. В машину его, конечно, тоже нельзя - выпивать он будет в машине. - Чего там выпивать? - возмутился дизелист Сомов. - Машинное масло! - сказал Черных. - В штурманский пост - делать ему там тоже нечего. К радистам - все клеммы у них позамыкает - К нам давай его - в орудийный расчет. Снаряды пусть подносит! У него на это силенок хватит! - Нет, товарищи, а думаю, что орудийный расчет - место непостоянное, а нам надо его на постоянную работу определить - к вахтенным. - Холодно там у вас, - сказал Плехоткин. - Зато работа медвежья! - засмеялся Черных. Так Пират стал вахтенным матросом. Он очень скоро понял, что его зовут Пират, что его хозяин - Черных. Он скоро привык к кораблю. На носу обычно пахло мокрым железом, на корме - орудийной смазкой и влажными канатами, в штурманском посту - сигаретами Куликова, в радиорубке - электролитом, из люков машины - горячим маслом, из камбуза - корейкой и чаем. А на мостике, где он бывал чаще всего, пахло морем. Это было знакомо Пирату. Только там - в детстве - к нему всегда примешивался запах гнилых бревен, птичьего помета, плавника, выброшенной на берег рыбы - словом, всего того, что лежит, живет, умирает и рождается на скалистом побережье северного моря. Боялся Пират качки и боцмана. Ну, о качке - особый разговор. А вот боцман Однажды, когда Пират нашкодил в неположенном месте, боцман застал его чуть ли не на месте преступления. Поднялся крик. Прибежал Черных. - Полюбуйся! - сказал боцман. - Понятно, - грустно сказал Черных и убежал за тряпкой и лопатой. Когда он вернулся, боцман уже кончал длинную речь, обращенную к Пирату. - а чтобы больше неповадно было, надо учить тебя - Боцман приподнял Пирата за загривок и два раза стукнул его по морде большой твердой ладонью. Пират зарычал и попятился. - Зря вы так, - сказал Черных. - Он же маленький как дитя. Пират сидел в ногах у Черныха злой, обиженный, ощетинившийся. От ботинок боцмана пахло гуталином. В это время открылась дверь и просунулась голова Плехоткина. - 3й! - крикнул он. - Вахтенные Черных и Пират - на прием пищи! Никто не обернулся. - Что здесь происходит? - спросил Плехоткин. - Ничего не происходит, - мрачно сказал боцман. Он неловко кашлянул и с тяжелым сердцем вышел. - Что случилось? - еще раз спросил Плехоткин. - Ничего, - твердо сказал Черных. - Сейчас мы придем. После этого случая Пират как привязанный стал ходить за хозяином. А когда в кубрике появлялся боцман, Пират, что бы он ни делал - то ли смешил народ, кувыркаясь через голову, то ли просто сидел без дела, - неизменно залезал под койку Черныха, и оттуда торчали только черная пуговица носа да два круглых колючих глаза. Был у Пирата и другой враг - качка. От боцмана можно было спрятаться или убежать, от качки - никуда не деться. Особенно прихватила она Пирата как-то ночью, когда он вместе с Черныхом "стоял" на вахте. Вахтенный матрос Затирка, сдавая дежурство, сказал: - Достанется тебе, Черных. Циклон идет. Может, взять Пирата вниз? - Пусть привыкает. - Ну, смотри. Затирка еще раз взглянул на вечернее море, на низкие тучи, прижавшие к самым волнам длинную полосу желтого заката. По горизонту в нейтральных водах густо дымило судно - видно, получило предупреждение о шторме и спешило укрыться в порту. - Достанется тебе, - еще раз сокрушенно сказал Затирка и стал спускаться по трапу вниз. Если Затирка так сказал, то и быть этому. Затирка был опытный сигнальщик Через десять минут на корабле задраили все двери и переборки. На мостик поднялся Дроздов. - Кто на мостике? - Матрос Черных! - Матрос Черных и матрос Пират! - сказал Дроздов. - Так точно! - улыбнулся Черных. - И матрос Пират. - Ну, как дела, вахтенные? Надвигается? - Надвигается! - сказал Черных. - Спасжилет есть? - Так точно. - А на Пирата? - Пират, товарищ командир, непотопляемый. - Это верно, - сказал задумчиво Дроздов, внимательно оглядывая море. Он взял пеленг на судно, дымившее по горизонту, и крикнул в переговорник: - Курс сорок три! Танкер тысячи на четыре с половиной. - Есть! - ответил переговорник голосом Куликова. - Так ты говоришь - непотопляемый? - Так точно, товарищ командир. - А может, ему все же лучше вниз? А? - Пусть привыкает. - Это верно, - сказал Дроздов. - Наступит ночь - смотри в оба. - Есть смотреть! Дроздов ушел вниз. Тучи уже так прижали полосу заката, что его можно было, как письмо, просунуть под дверь. Стало быстро темнеть. - Вот такие наши дела, Пират, - сказал Черных и вытащил из футляра бинокль. Ночь обещала быть тревожной Пират тоже чувствовал, что приближается что-то нехорошее. Палуба мостика поплыла из-под ног, Пирату стало тоскливо Он вздохнул и положил голову на сапог Черныха. - Плохо, да? - спросил Черных. - А ты привыкай, привыкай. Засвистел переговорник. - Кто на мостике? - Матрос Черных. - Это я, Плехоткин. Что там у тебя? - Два судна тут что-то толкутся около наших вод. По пеленгу 47 и 190. Смотри. - Хорошо. - Пират с тобой? - Здесь. - Ну как? - Худо. Но, я думаю, пусть привыкает. - Смотри, чтоб за борт не смыло. Тут такая метеосводка пришла - ахнешь. - Не смоет, - сказал Черных. Через минуту позвонили из машины. - Пират с тобой? - А где ж ему быть? - Смотри там за ним. - Все будет в порядке. - Заботятся все о тебе, - сказал Черных Пирату. - Волнуются, как бы с тобой чего не стряслось. А ты нос повесил. Пират поднял голову и грустно поглядел на Черныха. Корабль изрядно качало. По палубе уже гуляла волна. До мостика долетали брызги. Море начинало грохотать Появился боцман. Некоторое время стоял, вглядываясь в черноту ночи. - Все задраено?! - крикнул он. - Все! - Опять ты на вахте с этим Пиратом! - А что! - А то, что не положено. Черных промолчал. Включил прожектор, сиреневый луч запрыгал по дымящимся брызгами волнам. - Балаган, а не корабль. Веранда танцев!"При чем здесь веранда танцев?В» - хотел было подумать Черных, но не успел: крутая волна резко завалив ла корабль на левый борт, прожекторный луч метнулся сначала кс мокрым небесам, а потом, ударив по вершинам волн, на секунду осветил в черном ущелье между двумя валами небольшой мотобот. Как ни мгновенно было это, Черных успел заметить, что мотобот идет без огней и без флага - Судно слева по борту, дистанция восемь кабельтов! - крикнул он в переговорник. Корабль валился на другой борт. Пират, скрежеща по стальной обшивке палубы когтями, ездил по мостику от одной стороны до другой. На мостик выскочил Дроздов. - Пеленг! - закричал он на ухо Черныха. - Примерно 18 - 20! - Боевая тревога! Боевая тревога! Корабль к бою и задержанию!! - заорал Дроздов в переговорник. Через минуту на мостике показался Затирка. - Пирата возьми! - закричал Черных. Затирка отодрал Пирата от куска паруем ны, на которой медведь почти висел, вцепившись четырьмя лагами, и потащил его вниз. По трапу грохотали сапоги. Нудно завыла сирена. Корабль качало, и кренометр в штурманском посту, сам удивляясь такому, показывал солидную цифру. Затирка донес Пирата до кубрика, кинул его на пол и убежал. В кубрике никого не было. Две книги и стакан с присохшими чаинками катались по полу. Пират, уцепившись за коврик, ездил вместе с ними. В кубрике было тепло и горел свет. За железными стенами ревело море. Пират перебрался под койку Черныха. Там можно было упереться лапами в стену и в две железные наглухо прикрепленные к полу ножки. Пусть стакан и две книги катаются по полу. На это даже интересно смотреть _ Корабль стал резко менять ход, поворачивать вправо, влево, и н ад кубриком то шипя перекатывались волны, то грохали чьи-то сапоги Все это не нравилось Пирату. Он очень устал сегодня. Он положил голову на лапу и заснул. Но приходилось часто просыпаться - и оттого, что во сне он расслаблялся и тогда его начинало катать под кроватью, и оттого, что опять выла сирена, и это было крайне неприятно. Пират просыпался злой, готовый отомстить всем своим обидчикам, но никаких обидчиков не было, только стакан с прилипшими чаинками закатился уже в паз между чьим-то рундуком и стеной и там жалобно позвякивал."Ду-ду-ду!В» - вдруг застучала над головой автоматическая пушка. Запрыгал стакан. Пират испугался."Ду-ду-ду" - опять над, кубриком."Таф-таф!В» - что-то. ударило по обшивке, заглушая грохот. Жалобно взвыли турбины корабля, переключенные на предельный ход. Какая-то волна ударила в стенку так, что весь корабль заскрипел, как ломающаяся сосна. Снова над кубриком, шипя, как тысяча змей, прокатилась волна. Пират обхватил лапами железную ножку кровати, от которой пахло старой масляной краской и немножко хозяином. Заскулил. Все это было страшно и непонятно Утром, когда Черных повел на палубу Пирата - мыть (страшный тот был после пережитой ночи: грязный, шерсть свалялась, глаза затекли), ему встретился Затирка, который вел по палубе высокого человека со связанными сзади руками. От него пахло рыбой. Человек остановился и сказал: - О! Медведь на русском корабле! Это так традиционно! - Иди, иди! - сказал Затирка. Почти вся команда работала на палубе - убиралась после ночного шторма. - Ну как дела, Пират?! - крикнул Плехоткин. Пират поднял голову. По океану еще ходили солидные валы, но из разорванных белесых туч выглядывал веселый кусочек солнца. С близкого берега доносился едва уловимый запах мокрых скал и рыбы. Пират потянул ноздрями воздух и вдруг неожиданно для самого себя рявкнул - рряв! - Значит, хороши дела? - еще раз переспросил Плехоткин. - И у нас неплохо. А за ночную вахту тебе причитается! Он вытащил из кармана кусок сахару и кинул Пирату. Пират поймал сахар и захрустел. Солнце совсем вылезло из-за облаков и приятно грело нос. Хорошо! А больше всего Пират любил, когда матросы играли в домино. Вот интересно было на них смотреть! Они собирались в кубрике, усаживались за стол и со всего маху били по нему черными костяшками. А потом все разом кричали, словно совершенно неожиданно ко всем им пришла большая радость, а двое со скучными лицами лезли под стол. Сначала Пирату было очень неудобно, когда большой и сильный Черных лез под стол. Пират тут же семенил за ним следом: может, кто обижает хозяина и надо заступиться? Под столом множество ботинок и сапог стучали об пол. Пират вылезал вслед за хозяином и смотрел на матросов, которые громко смеялись. А Черных, вместо того, чтобы сказать Влмолодец, Пират!В» и дать сахару, вместо этого недовольно говорил: - Ну ладно, ладно веранда танцев. Но потом Пират понял, что никого здесь не обижают, а это просто игра. Особенно ему нравилось, когда кто-нибудь громко кричал:"Рыба!В» - и сильно ударял костяшкой. И Пират тогда со всего маху бил лапой по столу. Что здесь поднималось! Матросы со смеху падали с табуреток, а Пират, поощряемый всеобщим вниманием, тут же перекатывался через голову. Что и говорить, веселая это была игра! Любил еще Пират смотреть, как борются матросы. Он даже порявкивал от удовольствия, глядя, как здоровенные парни пытались повалить друг друга. Они казались Пирату двумя медведями. Так и подмывало встать на задние лапы и побороться! Боролся иногда и Черных. Правда, мало было на него охотников, разве что дизелист Сомов. И каждый раз, когда борьба вступала в решающую фазу, Пират не выдерживал и лез на Сомова. Но от этого вмешательства ничего хорошего не получалось. Сомов кричал на Пирата, что тот ему чуть не порвал робу, кричал и на Черныха, что тот его поборол только с помощью медведя, а Черных зло говорил Пирату:"Не лезь!В» Пират обижался и уползал под кровать. Он мог привыкнуть ко всему, но когда валили на пол хозяина - сидеть на месте было выше его сил А один раз в домино пришел играть боцман. Пират хотел было, как всегда, залезть под койку, как боцман вдруг поглядел на него необычно добрым взглядом. - А подрос Пират-то на пограничных харчах, - сказал он. - Свыкся? - Свыкся, товарищ боцман, - сказал Черных. И они сели играть. Пират никуда не полез. Он стоял на задних лапах перед ними, держась за стол, и смотрел, как стучат костяшками. Боцман играл солидно, не спеша, обдумывая каждый ход. Смотреть собралось много матросов. Игра шла без обычных подсказок и выкриков. Перед каждым ходом боцмана в кубрике наступала тишина. Пират внимательно следил за игрой, будучи немало удивлен необычно тихой обстановкой. Вдруг Плехоткин, игравший против боцмана, закричал дурным голосом: - Эээх, была не была - ррыба! И ахнул по столу здоровенным кулачищем с костяшкой. Пират, стоявший рядом с боцманом, понял, что настала пора действовать, поднял лапу и ударил по плечу боцмана! Раздался треск отрываемого погона, весь кубрик взорвался от смеха. Боцман, красный от неожиданного удара, вскочил. - Ты что ты что?! - закричал он. Пират прыгнул на пол и мигом забрался под кровать. - Распустил свою скотину!! - заорал на Черныха боцман. - Завтра же списать на берег! Чтобы духу его здесь не было! Боцман вышел из кубрика и так хлопнул дверью, что костяшки домино на столе жалобно подпрыгнули. В кубрике наступила тишина. Кто-то чиркнул спичкой. Кто-то тяжело вздохнул. За стеной хлюпнула волна. - Нехорошо вышло, - сказал Плехоткин. - Пирата, конечно, никуда не отдадим, но нехорошо - Может, пойти объясниться с боцманом? Ведь Пират же не нарочно - Сейчас лучше не ходить в гневе он. Завтра делегацию выделим и пойдем с утра, - сказал дизелист Сомов. И матросы стали расходиться из-за стола - кто полез с книжкой на койку, кто сел писать письмо, а Плехоткин вынул гитару. Одну хорошую песню знал радиометрист Плехоткин. Кожаные куртки, брошенные в угол,Тряпкой занавешенное низкое окно.Ходит за ангарами северная вьюга,В маленькой гостинице пусто и темно. Пелось в этой песне про северных летчиков, но ребятам всегда казалось, что эта песня сочинена про них - про моряков пограничных войск, которые в любую погоду, днем и ночью, летом и зимой сторожат границу нашей страны. Командир со штурманом мотив припомнят старый,Голову рукою подопрет второй пилот.Подтянувши струны старенькой гитары,Следом бортмеханик им тихо подпоет.Эту песню грустную позабыть пора нам,Наглухо моторы и сердца зачехлены.Снова тянет с берега снегом и туманом,Снова ночь нелетная даже для луны А ночь над океаном наступала действительно нелетная: начинал накрапывать мелкий дождик, короткие холодные волны стучались о камуфляжные скулы пограничного корабля, вахтенный матрос натянул на голову капюшон. По зеленому экрану локатора бегал тонкий луч, ударяясь о прибрежные скалы, о стаи бакланов, взлетающих над водой, о близкие и далекие корабли. Песни песнями, а служба службой. - Пойдем-ка, я свожу тебя на палубу - перед сном подышать, - сказал Черных Пирату. - Вылезай-ка. Все равно из рядового тебя разжалуют. Черных вылез на палубу, Пират - за ним. Они стояли в полной темноте и смотрели в одну сторону - на берег. Корабль по приказу командира отряда шел в порт - сдать нарушителя, которого они захватили тревожной штормовой ночью, и его мотобот. Огни порта были уже совсем близко. Оттуда, от этих огней, легкий ветер сквозь дождь доносил запах земли. - Да-а-а - вздохнул Черных. - А ведь мне в этом году, друг, демобилизовываться. Так-то. Пират тоже вздохнул. В эту минуту кто-то выпрыгнул из люка. Пират повернул голову. От неясной тени человека пахло не машинным маслом и не мокрой робой, как от всех остальных матросов. От него пахло рыбой! Пират потянул ноздрями этот хорошо знакомый запах, как вдруг человек кинулся к хозяину и одним ударом сшиб его с ног. Хозяин был большой и сильный, но он стоял боком и не мог, конечно, видеть нападающего. Они покатились по мокрой палубе. - А-а! - захрипел хозяин. И тогда Пират кинулся к большой потной спине, от которой шел сильный запах рыбы. Он обнял этот рыбий запах, и в эту минуту куда-то пропали все правила приличного поведения, которому его так долго учил хозяин. Горячая волна охоты охватила Пирата, и он с наслаждением запустил зубы в твердое теплое плечо. Человек закричал. Он выпустил из своих объятий Черныха, изогнулся и ударил медведя. Удар был холодный-холодный, а потом - горячий-горячий Пират нашел в себе силы еще раз хлестануть человека, пахнущего рыбой, лапой по голове и откатился в сторону. Он катался по мокрой палубе и уже не видел, как Черных поднялся на ноги, как из люка выскочили моряки и унесли вниз человека, пахнущего рыбой, как прибежал фельдшер и тут же, на мокрой палубе, сделал укол Пирату, а моряки держали его за лапы, чтобы он не катался. Ножевая рана в груди у медведя была глубокая Человек, от которого пахло рыбой, был опытным бандитом: он вонзил нож и повернул его внутри раны Умер Пират в кубрике, в том самом кубрике, где он любил смотреть, как играют в домино, где Плехоткин пел свою грустную песню про северных летчиков, а боцман делал строгие внушения за беспорядок. Вокруг Пирата хлопотали фельдшер и Затирка. Черных с перевязанной головой стоял около стола и молча смотрел на медведя. Возле стола стоял и Дроздов. В кубрике было тихо, и только Куликов, работавший в штурманском посту, все время спрашивал в переговорник: - Ну, как там дела? - Плохо, - отвечал боцман. Он мрачно вешал трубку переговорника на место и вытирал платком с красного лица пот. Он не мог никак простить себе оплошности с нарушителем: как так случилось, что при обыске преступник сумел спрятать небольшой нож? Ведь этим ножом он разрезал веревку, связывавшую его, открыл замок в чулане и, если бы не Черных, случайно стоявший на палубе, прыгнул бы с борта, а берег был совсем близко. Этим ножом он и убил Пирата Хоронили медведя утром. Боцман, Черных и Куликов высадились из шлюпки, вырыли в мокром песке могилу, завернули Пирата в кусок старой парусины. В могилу еще положил боцман один старый погон с нашивкой старшины третьей статьи. Никто у него не спросил, почему это он сделал, - ни Черных, ни Куликов. Потом могилу засыпали. Боцман и Куликов достали свои пистолеты. Черных дослал патрон в патронник автомата."Ду-ду, ду-ду!В» - Из стволов вылетели короткие огоньки, эхо прыгнуло к туманным скалам. В шлюпке боцман сказал: - В корабельную книгу надо было бы его записать, что ли Сказал он это ни к кому не обращаясь, поэтому ему никто не ответил. Черных, налегавший с боцманом на весла, отвернулся в сторону, а Куликов достал сигарету и все пытался прикурить на ветру. Только что-то спички не зажигались - отсырели, видно. С севера шли тяжелые коричневые тучи, поворачивало на непогоду. В тот же день выпал первый снег Много раз после этого пограничный корабль с бортовым номером 93 проходил мимо безымянного камня. В шторм или при солнце, в метель или в туман. Погода на границе всякая бывает. Каждый раз Вася Плехоткин внимательно смотрит на зеленый экран, на белые всплески, каждый раз вахтенный матрос Черных спрашивает в переговорник: - Ну, как там? - Ноль эмоций, - отвечает Плехоткин. - Ничего и никого. Они разом вздыхают, вспоминая Пирата, - один у себя в прокуренном штурманском посту, другой - на верхнем мостике, где ветер да дождь. Но уже через секунду Плехоткин привычно крутит ручки настройки, а Черных то и дело включает прожектор, вглядываясь в черноту ночи, потому что граница не знает ни праздников, ни будней, а знает только лишь одно - службу. Спокойно, ребята. Ноль эмоций. 1965Юрий Визбор Ноль эмоций - Ну что? - спросил Куликов. - Ноль эмоций. Ничего и никого Старший матрос Вася Плехоткин равнодушно смотрит, как по зеленому экрану локатора бегает тонкий луч. Он ударяется о скалистые берега Кольского полуострова, о высокие волны, о стаи бакланов, взлетающих над ночным океаном. Ни одного судна не отмечает луч, ни одной лодки "Ноль эмоций", как говорит в таких случаях Вася. Пограничный корабль с бортовым номером 93 на средних ходах идет вдоль невидимой черты - государственной границы СССР, которая вечно качается здесь на студеных северных волнах. Вообще-то "ноль эмоций" выдумал не Плехоткин, как это почему-то считалось на корабле, а капитан-лейтенант Дроздов. Однажды во время беседы он сказал:"Пограничную ситуацию предугадать невозможно. Поэтому каждый пограничник в любой обстановке, в любых обстоятельствах должен быть до предела собран, а главное - спокоен. Не давайте во время боевых операций разыгрываться вашим чувствам, эмоциям. Все провокации, которые устраивают наши враги, рассчитаны только на наши нервы. Во всех обстоятельствах вы должны помнить - ноль эмоций!В» Вот так говорил однажды капитан-лейтенант Дроздов, беседуя с личным составом корабля В три часа ночи Дроздов поднялся из своей каюты на верхний мостик. - Товарищ капитан-лейтенант! - начал было доклад вахтенный. - Вольно, вольно Дроздов закурил, ладонями прикрыв огонь от ветра, посмотрел вверх - как погода. Звезды, начищенные словно солдаты на параде, висят над океаном. Между звездами проворачивается антенна локатора."Надо идти спать, - подумал Дроздов. - В такую погоду происшествий не жди - все видно" Дроздов уже повернулся, чтобы спускаться вниз, как вдруг на мостике загудел переговорник. - Что такое? - спросил Дроздов. - Товарищ командир, локатор дает цель! - доложил Плехоткин. - Пеленг 273, дистанция 12 кабельтов. Дроздов бросился вниз по трапу. В штурманском посту в том же дыму сидели те же Куликов и Плехоткин, но что-то явно изменилось здесь. Неуловимое крыло тревоги повисло над ярко освещенной штурманской картой, где на пеленге 273 уже скрестились две тонкие карандашные линии. Вдруг Куликов улыбнулся. - Отбой, - весело сказал он Плехоткину. - Здесь же камень! - Камень камнем, - сказал матрос, - а на камне что-то есть. Всплеск на локаторе измененный Что-то есть, точно! - Не будем гадать. Лево на борт! - крикнул в переговорник Дроздов. - Вахтенный! Включить прожектор! Корабль, резко наклонившись на повороте, пошел к не видимому еще камню. Дроздов отлично знал этот камень. Он стоит в полумиле от берега, маленький, метров двадцать в длину, ничем не примечательный. В штиль его еще можно увидеть, в шторм - только белый бурун на этом месте. Даже названия этот камень не имеет. Луч прожектора скользнул по ночному морю и в самом конце своего пути уткнулся в неясные очертания скал. Камень Дроздов поднес к глазам бинокль, и, как ни далеки еще были скалы, он успел заметить, что по самому гребню камня мелькнула какая-то тень - словно кто-то убегал от света прожектора. - Человек на камне! - крикнул вахтенный, смотревший в стетеотрубу. - Боевая тревога! Боевая тревога! - крикнул в переговорник Дроздов. - Корабль к бою и задержанию! Шлюпку на воду! Первой осмотровой группе приготовиться к высадке! Корабль, казавшийся таким безлюдным, вдруг ожил, и через несколько минут Куликов - командир первой осмотровой группы - уже докладывал Дроздову о готовности. Сзади него стояли семь моряков в спасжилетах, с автоматами на груди. Завизжали блоки. Шлюпка - на воде. В луче прожектора камень сверкал, словно вырезанный из белой бумаги. Когда в полосе света показалась шлюпка, Дроздов снова поднес бинокль к глазам. Вот пограничники прыгают в воду, идут по пояс в прибое, с автоматами наперевес сходят на берег рассыпаются цепью ползут по скалам переваливают через гребень камня скрываются. Дроздов все смотрит в бинокль, но теперь его слух до предела напряжен. Он теперь ждет выстрелов. Враг пограничника - самый страшный враг. Ему нечего терять. Он готов на все. Дроздов опустил бинокль, полез за сигаретой. Начал разминать ее - порвалась. Что за сигареты выпускают! Над морем тишина. Корабль покачивается на спокойной зыби. Через луч прожектора пролетел баклан - как будто поджег его кто-то - так вспыхнуло во тьме его белое брюшко На камне - никаких изменений. Только качается на короткой волне шлюпка, около которой стоит с автоматом в руках спиной к свету пограничник. Вдруг на гребне камня появился Куликов. Меховая куртка расстегнута, пистолет - за поясом, дышит тяжело. Щурясь от прожектора, что-то крикнул пограничнику, стоявшему у шлюпки, и тот сорвался с места и убежал с Куликовым за гребень. - Вторую шлюпку приготовить к спуску! Второй осмотровой группе приготовиться к высадке! - крикнул в переговорник Дроздов. Странное происходит на этом камне. Неужели там целая группа нарушителей? - Товарищ командир, шлюпка готова к спуску на воду! - Товарищ командир, вторая осмотровая группа построена! - Вольно! - вдруг сказал Дроздов, не отрываясь от бинокля. - Всем на вахтах - заступить, свободным - продолжать ночной отдых! Разойдись! То, что увидел в бинокль Дроздов, несколько удивило его, но он понял, что там, на камне, все закончено. Из-за гребня вышли пограничники. Дроздов машинально их пересчитал - живы и здоровы. Только все шли просто так, а четверо что-то несли. Иногда всю группу вдруг бросало то в одну сторону, то в другую, но до шлюпки они добрались благополучно и сразу же навалились на весла. - Везут субчика, товарищ командир! - весело сказал вахтенный. - А дрыгается-то как! Уж очень не хотелось, видно, ему попадаться. Дроздов молча выслушал все это, потом сказал: - Уберите прожектор со шлюпки. - Есть! - крикнул вахтенный. Прожекторный луч дернулся и застыл рядом со шлюпкой так, чтобы гребцам было светло и не слепило глаза. Первым на борту очутился Куликов. - Товарищ капитан-лейтенант! - вытянулся он перед Дроздовым. - Отставить, - коротко сказал Дроздов. - Раненые? - Раненых нет, - Куликов улыбнулся. - Есть поцарапанные, - и показал на куртку. - Но все это ерунда! Плехоткин - вот молодец кто у нас! Кусок старой обшивки корабельной давал всплеск. А на камне мог быть и человек! - Человек? - переспросил Дроздов. Он глянул за борт и ахнул: на дне шлюпки лежал связанный белой веревкой медведь! - Так это ж не медведь, товарищ боцман, - сказал молчавший до этого матрос Черных. - Это ж медвежонок. - Я прекрасно понимаю, товарищ Черных, все это очень здорово! Я сам люблю природу и в детстве строил скворешники. Но ведь у нас военный корабль, а не "Полосатый рейс"! Медведя вашего кормить нужно? Нужно! Где я возьму на него продовольствие? Он хоть вы и утверждаете, что медвежонок, но, наверно, ест не хуже быка. Это и по глазам его видать! Ребята засмеялись. Боцман оглядел весь кубрик, снял с головы пилотку, вытер лысину. - Ничего смешного здесь нет, - сказал он. - Конечно, если товарищ капитан разрешит, я протестовать не буду. Пожалуйста. Держите у себя зверя. Только непонятно мне, как он попал на камень. Рыбу ловить туда, что ли, приплыл? Или пейзаж рисовал -"Шторм на севере?В» - Шторм был недавно, - сказал Дроздов. - Я думаю, что смыло мишку с берега. Может, одного, может, со здоровым бревном Трудно сказать. По аппетиту видно, что давно не ел. Боцман тяжело вздохнул. - Убирать за ним - проворчал он. - Чего вы его привезли, товарищ старший лейтенант? Куликов улыбнулся. - Я же ведь шел на него врукопашную. Кричу:"Стой, стрелять буду!В» - а он за камень спрятался и сидит там. У меня какая мысль? Ну, не иначе, думаю, как высадился аквалангист. Сейчас сиганет в море - упускать его, конечно, нельзя, будет из автомата сыпать! Ребята заходят с фланга, он их учуял - да как зарычит! Меня в пот бросило! Что за ерунда! Прыгаю за камень - а он там, голубь, прижался к скале, мокрый, грязный, худой Ребята подбежали - со смеху стоять никто не может. Ну а потом жалко стало мишку - погибнет ведь в первый же шторм. Так ведь, Николаич? Боцман недовольно посмотрел на Куликова, потом на медведя, который в самом центре этого ночного собрания возился с костью корейки. - Так-то так - неопределенно сказал боцман - Все это, конечно, верно Только непорядок это - зверь на корабле. Он медленно повернулся и вышел из кубрика. За ним плотно закрылась стальная водонепроницаемая дверь. - Медведь, конечно, останется на борту, - сказал Дроздов. - Кличку, во-первых, дать надо и ответственного, что ли, назначить. - Я буду ходить за ним, товарищ капитан-лейтенант, - сказал Черных. - Мне это дело знакомо. - В зверинце, что ли, работал? - спросил Плехоткин. - Сибиряк я. Понял? - Значит, Черных, - сказал Дроздов. - За все грехи буду спрашивать с тебя. Пусть живет у нас пока Потом подумаем, что с ним делать. Пионерам отдадим Только есть одна просьба, товарищи: с боцманом по этому вопросу прошу поосторожнее. Не обижайте старика. Ясно?"Пират" - вот как назвали медвежонка. Название ему придумал, сам того не желая, боцман. Перед этим предлагалась масса вариантов: Михаил, Компас, Шнурок, Океан и даже Семен."Семен" понравилось всем. Но вдруг кто-то сообразил, что Куликова тоже зовут Семен, и во избежание каких-либо намеков и неясностей решили кличку Семен отставить. Так вот медвежонок томился без имени. Но на второй день в кубрик, где свободным от вахты показывали кино, пришел боцман. Он подозрительно посмотрел по углам - медвежонка не было. - А где это самый пират? - спросил он. В кубрике все замолчали. - А что? - сказал Плехоткин. - Пират? А? Киномеханик, он же радист, только что собравшийся выключать свет, вдруг крикнул: - Конечно, Пират! Мы ему такую тельняшку сошьем! В кубрике поднялся гвалт, Черных выволок медвежонка к свету и громко сказал: - Внимание! Сегодня мы принимаем в наш комсомольско-молодежный экипаж пограничного корабля нового матроса! Звать его с этой минуты Пират! Поскольку это имя предложено и утверждено начальством - Все посмотрели на боцмана - тот неопределенно ухмыльнулся -так тому и быть! Я думаю, что коллектив поддержит! С этой минуты - ты Пират! Ни на какие Шарики, Океаны и Мишки ты не должен откликаться! Понял? Ну - рявкни! Пират не рявкал. Он озирался по сторонам, смотрел на ребят, поворачивал все время голову к киноаппарату - оттуда пахло пленкой. - Ну ладно, - сказал Черных, - рявкать мы его научим. Я думаю, куда бы его зачислить. Может быть, на кухню - посуду мыть? Только мне кажется, что он там будет злоупотреблять служебным положением. В машину его, конечно, тоже нельзя - выпивать он будет в машине. - Чего там выпивать? - возмутился дизелист Сомов. - Машинное масло! - сказал Черных. - В штурманский пост - делать ему там тоже нечего. К радистам - все клеммы у них позамыкает - К нам давай его - в орудийный расчет. Снаряды пусть подносит! У него на это силенок хватит! - Нет, товарищи, а думаю, что орудийный расчет - место непостоянное, а нам надо его на постоянную работу определить - к вахтенным. - Холодно там у вас, - сказал Плехоткин. - Зато работа медвежья! - засмеялся Черных. Так Пират стал вахтенным матросом. Он очень скоро понял, что его зовут Пират, что его хозяин - Черных. Он скоро привык к кораблю. На носу обычно пахло мокрым железом, на корме - орудийной смазкой и влажными канатами, в штурманском посту - сигаретами Куликова, в радиорубке - электролитом, из люков машины - горячим маслом, из камбуза - корейкой и чаем. А на мостике, где он бывал чаще всего, пахло морем. Это было знакомо Пирату. Только там - в детстве - к нему всегда примешивался запах гнилых бревен, птичьего помета, плавника, выброшенной на берег рыбы - словом, всего того, что лежит, живет, умирает и рождается на скалистом побережье северного моря. Боялся Пират качки и боцмана. Ну, о качке - особый разговор. А вот боцман Однажды, когда Пират нашкодил в неположенном месте, боцман застал его чуть ли не на месте преступления. Поднялся крик. Прибежал Черных. - Полюбуйся! - сказал боцман. - Понятно, - грустно сказал Черных и убежал за тряпкой и лопатой. Когда он вернулся, боцман уже кончал длинную речь, обращенную к Пирату. - а чтобы больше неповадно было, надо учить тебя - Боцман приподнял Пирата за загривок и два раза стукнул его по морде большой твердой ладонью. Пират зарычал и попятился. - Зря вы так, - сказал Черных. - Он же маленький как дитя. Пират сидел в ногах у Черныха злой, обиженный, ощетинившийся. От ботинок боцмана пахло гуталином. В это время открылась дверь и просунулась голова Плехоткина. - 3й! - крикнул он. - Вахтенные Черных и Пират - на прием пищи! Никто не обернулся. - Что здесь происходит? - спросил Плехоткин. - Ничего не происходит, - мрачно сказал боцман. Он неловко кашлянул и с тяжелым сердцем вышел. - Что случилось? - еще раз спросил Плехоткин. - Ничего, - твердо сказал Черных. - Сейчас мы придем. После этого случая Пират как привязанный стал ходить за хозяином. А когда в кубрике появлялся боцман, Пират, что бы он ни делал - то ли смешил народ, кувыркаясь через голову, то ли просто сидел без дела, - неизменно залезал под койку Черныха, и оттуда торчали только черная пуговица носа да два круглых колючих глаза. Был у Пирата и другой враг - качка. От боцмана можно было спрятаться или убежать, от качки - никуда не деться. Особенно прихватила она Пирата как-то ночью, когда он вместе с Черныхом "стоял" на вахте. Вахтенный матрос Затирка, сдавая дежурство, сказал: - Достанется тебе, Черных. Циклон идет. Может, взять Пирата вниз? - Пусть привыкает. - Ну, смотри. Затирка еще раз взглянул на вечернее море, на низкие тучи, прижавшие к самым волнам длинную полосу желтого заката. По горизонту в нейтральных водах густо дымило судно - видно, получило предупреждение о шторме и спешило укрыться в порту. - Достанется тебе, - еще раз сокрушенно сказал Затирка и стал спускаться по трапу вниз. Если Затирка так сказал, то и быть этому. Затирка был опытный сигнальщик Через десять минут на корабле задраили все двери и переборки. На мостик поднялся Дроздов. - Кто на мостике? - Матрос Черных! - Матрос Черных и матрос Пират! - сказал Дроздов. - Так точно! - улыбнулся Черных. - И матрос Пират. - Ну, как дела, вахтенные? Надвигается? - Надвигается! - сказал Черных. - Спасжилет есть? - Так точно. - А на Пирата? - Пират, товарищ командир, непотопляемый. - Это верно, - сказал задумчиво Дроздов, внимательно оглядывая море. Он взял пеленг на судно, дымившее по горизонту, и крикнул в переговорник: - Курс сорок три! Танкер тысячи на четыре с половиной. - Есть! - ответил переговорник голосом Куликова. - Так ты говоришь - непотопляемый? - Так точно, товарищ командир. - А может, ему все же лучше вниз? А? - Пусть привыкает. - Это верно, - сказал Дроздов. - Наступит ночь - смотри в оба. - Есть смотреть! Дроздов ушел вниз. Тучи уже так прижали полосу заката, что его можно было, как письмо, просунуть под дверь. Стало быстро темнеть. - Вот такие наши дела, Пират, - сказал Черных и вытащил из футляра бинокль. Ночь обещала быть тревожной Пират тоже чувствовал, что приближается что-то нехорошее. Палуба мостика поплыла из-под ног, Пирату стало тоскливо Он вздохнул и положил голову на сапог Черныха. - Плохо, да? - спросил Черных. - А ты привыкай, привыкай. Засвистел переговорник. - Кто на мостике? - Матрос Черных. - Это я, Плехоткин. Что там у тебя? - Два судна тут что-то толкутся около наших вод. По пеленгу 47 и 190. Смотри. - Хорошо. - Пират с тобой? - Здесь. - Ну как? - Худо. Но, я думаю, пусть привыкает. - Смотри, чтоб за борт не смыло. Тут такая метеосводка пришла - ахнешь. - Не смоет, - сказал Черных. Через минуту позвонили из машины. - Пират с тобой? - А где ж ему быть? - Смотри там за ним. - Все будет в порядке. - Заботятся все о тебе, - сказал Черных Пирату. - Волнуются, как бы с тобой чего не стряслось. А ты нос повесил. Пират поднял голову и грустно поглядел на Черныха. Корабль изрядно качало. По палубе уже гуляла волна. До мостика долетали брызги. Море начинало грохотать Появился боцман. Некоторое время стоял, вглядываясь в черноту ночи. - Все задраено?! - крикнул он. - Все! - Опять ты на вахте с этим Пиратом! - А что! - А то, что не положено. Черных промолчал. Включил прожектор, сиреневый луч запрыгал по дымящимся брызгами волнам. - Балаган, а не корабль. Веранда танцев!"При чем здесь веранда танцев?В» - хотел было подумать Черных, но не успел: крутая волна резко завалив ла корабль на левый борт, прожекторный луч метнулся сначала кс мокрым небесам, а потом, ударив по вершинам волн, на секунду осветил в черном ущелье между двумя валами небольшой мотобот. Как ни мгновенно было это, Черных успел заметить, что мотобот идет без огней и без флага - Судно слева по борту, дистанция восемь кабельтов! - крикнул он в переговорник. Корабль валился на другой борт. Пират, скрежеща по стальной обшивке палубы когтями, ездил по мостику от одной стороны до другой. На мостик выскочил Дроздов. - Пеленг! - закричал он на ухо Черныха. - Примерно 18 - 20! - Боевая тревога! Боевая тревога! Корабль к бою и задержанию!! - заорал Дроздов в переговорник. Через минуту на мостике показался Затирка. - Пирата возьми! - закричал Черных. Затирка отодрал Пирата от куска паруем ны, на которой медведь почти висел, вцепившись четырьмя лагами, и потащил его вниз. По трапу грохотали сапоги. Нудно завыла сирена. Корабль качало, и кренометр в штурманском посту, сам удивляясь такому, показывал солидную цифру. Затирка донес Пирата до кубрика, кинул его на пол и убежал. В кубрике никого не было. Две книги и стакан с присохшими чаинками катались по полу. Пират, уцепившись за коврик, ездил вместе с ними. В кубрике было тепло и горел свет. За железными стенами ревело море. Пират перебрался под койку Черныха. Там можно было упереться лапами в стену и в две железные наглухо прикрепленные к полу ножки. Пусть стакан и две книги катаются по полу. На это даже интересно смотреть _ Корабль стал резко менять ход, поворачивать вправо, влево, и н ад кубриком то шипя перекатывались волны, то грохали чьи-то сапоги Все это не нравилось Пирату. Он очень устал сегодня. Он положил голову на лапу и заснул. Но приходилось часто просыпаться - и оттого, что во сне он расслаблялся и тогда его начинало катать под кроватью, и оттого, что опять выла сирена, и это было крайне неприятно. Пират просыпался злой, готовый отомстить всем своим обидчикам, но никаких обидчиков не было, только стакан с прилипшими чаинками закатился уже в паз между чьим-то рундуком и стеной и там жалобно позвякивал."Ду-ду-ду!В» - вдруг застучала над головой автоматическая пушка. Запрыгал стакан. Пират испугался."Ду-ду-ду" - опять над, кубриком."Таф-таф!В» - что-то. ударило по обшивке, заглушая грохот. Жалобно взвыли турбины корабля, переключенные на предельный ход. Какая-то волна ударила в стенку так, что весь корабль заскрипел, как ломающаяся сосна. Снова над кубриком, шипя, как тысяча змей, прокатилась волна. Пират обхватил лапами железную ножку кровати, от которой пахло старой масляной краской и немножко хозяином. Заскулил. Все это было страшно и непонятно Утром, когда Черных повел на палубу Пирата - мыть (страшный тот был после пережитой ночи: грязный, шерсть свалялась, глаза затекли), ему встретился Затирка, который вел по палубе высокого человека со связанными сзади руками. От него пахло рыбой. Человек остановился и сказал: - О! Медведь на русском корабле! Это так традиционно! - Иди, иди! - сказал Затирка. Почти вся команда работала на палубе - убиралась после ночного шторма. - Ну как дела, Пират?! - крикнул Плехоткин. Пират поднял голову. По океану еще ходили солидные валы, но из разорванных белесых туч выглядывал веселый кусочек солнца. С близкого берега доносился едва уловимый запах мокрых скал и рыбы. Пират потянул ноздрями воздух и вдруг неожиданно для самого себя рявкнул - рряв! - Значит, хороши дела? - еще раз переспросил Плехоткин. - И у нас неплохо. А за ночную вахту тебе причитается! Он вытащил из кармана кусок сахару и кинул Пирату. Пират поймал сахар и захрустел. Солнце совсем вылезло из-за облаков и приятно грело нос. Хорошо! А больше всего Пират любил, когда матросы играли в домино. Вот интересно было на них смотреть! Они собирались в кубрике, усаживались за стол и со всего маху били по нему черными костяшками. А потом все разом кричали, словно совершенно неожиданно ко всем им пришла большая радость, а двое со скучными лицами лезли под стол. Сначала Пирату было очень неудобно, когда большой и сильный Черных лез под стол. Пират тут же семенил за ним следом: может, кто обижает хозяина и надо заступиться? Под столом множество ботинок и сапог стучали об пол. Пират вылезал вслед за хозяином и смотрел на матросов, которые громко смеялись. А Черных, вместо того, чтобы сказать Влмолодец, Пират!В» и дать сахару, вместо этого недовольно говорил: - Ну ладно, ладно веранда танцев. Но потом Пират понял, что никого здесь не обижают, а это просто игра. Особенно ему нравилось, когда кто-нибудь громко кричал:"Рыба!В» - и сильно ударял костяшкой. И Пират тогда со всего маху бил лапой по столу. Что здесь поднималось! Матросы со смеху падали с табуреток, а Пират, поощряемый всеобщим вниманием, тут же перекатывался через голову. Что и говорить, веселая это была игра! Любил еще Пират смотреть, как борются матросы. Он даже порявкивал от удовольствия, глядя, как здоровенные парни пытались повалить друг друга. Они казались Пирату двумя медведями. Так и подмывало встать на задние лапы и побороться! Боролся иногда и Черных. Правда, мало было на него охотников, разве что дизелист Сомов. И каждый раз, когда борьба вступала в решающую фазу, Пират не выдерживал и лез на Сомова. Но от этого вмешательства ничего хорошего не получалось. Сомов кричал на Пирата, что тот ему чуть не порвал робу, кричал и на Черныха, что тот его поборол только с помощью медведя, а Черных зло говорил Пирату:"Не лезь!В» Пират обижался и уползал под кровать. Он мог привыкнуть ко всему, но когда валили на пол хозяина - сидеть на месте было выше его сил А один раз в домино пришел играть боцман. Пират хотел было, как всегда, залезть под койку, как боцман вдруг поглядел на него необычно добрым взглядом. - А подрос Пират-то на пограничных харчах, - сказал он. - Свыкся? - Свыкся, товарищ боцман, - сказал Черных. И они сели играть. Пират никуда не полез. Он стоял на задних лапах перед ними, держась за стол, и смотрел, как стучат костяшками. Боцман играл солидно, не спеша, обдумывая каждый ход. Смотреть собралось много матросов. Игра шла без обычных подсказок и выкриков. Перед каждым ходом боцмана в кубрике наступала тишина. Пират внимательно следил за игрой, будучи немало удивлен необычно тихой обстановкой. Вдруг Плехоткин, игравший против боцмана, закричал дурным голосом: - Эээх, была не была - ррыба! И ахнул по столу здоровенным кулачищем с костяшкой. Пират, стоявший рядом с боцманом, понял, что настала пора действовать, поднял лапу и ударил по плечу боцмана! Раздался треск отрываемого погона, весь кубрик взорвался от смеха. Боцман, красный от неожиданного удара, вскочил. - Ты что ты что?! - закричал он. Пират прыгнул на пол и мигом забрался под кровать. - Распустил свою скотину!! - заорал на Черныха боцман. - Завтра же списать на берег! Чтобы духу его здесь не было! Боцман вышел из кубрика и так хлопнул дверью, что костяшки домино на столе жалобно подпрыгнули. В кубрике наступила тишина. Кто-то чиркнул спичкой. Кто-то тяжело вздохнул. За стеной хлюпнула волна. - Нехорошо вышло, - сказал Плехоткин. - Пирата, конечно, никуда не отдадим, но нехорошо - Может, пойти объясниться с боцманом? Ведь Пират же не нарочно - Сейчас лучше не ходить в гневе он. Завтра делегацию выделим и пойдем с утра, - сказал дизелист Сомов. И матросы стали расходиться из-за стола - кто полез с книжкой на койку, кто сел писать письмо, а Плехоткин вынул гитару. Одну хорошую песню знал радиометрист Плехоткин. Кожаные куртки, брошенные в угол,Тряпкой занавешенное низкое окно.Ходит за ангарами северная вьюга,В маленькой гостинице пусто и темно. Пелось в этой песне про северных летчиков, но ребятам всегда казалось, что эта песня сочинена про них - про моряков пограничных войск, которые в любую погоду, днем и ночью, летом и зимой сторожат границу нашей страны. Командир со штурманом мотив припомнят старый,Голову рукою подопрет второй пилот.Подтянувши струны старенькой гитары,Следом бортмеханик им тихо подпоет.Эту песню грустную позабыть пора нам,Наглухо моторы и сердца зачехлены.Снова тянет с берега снегом и туманом,Снова ночь нелетная даже для луны А ночь над океаном наступала действительно нелетная: начинал накрапывать мелкий дождик, короткие холодные волны стучались о камуфляжные скулы пограничного корабля, вахтенный матрос натянул на голову капюшон. По зеленому экрану локатора бегал тонкий луч, ударяясь о прибрежные скалы, о стаи бакланов, взлетающих над водой, о близкие и далекие корабли. Песни песнями, а служба службой. - Пойдем-ка, я свожу тебя на палубу - перед сном подышать, - сказал Черных Пирату. - Вылезай-ка. Все равно из рядового тебя разжалуют. Черных вылез на палубу, Пират - за ним. Они стояли в полной темноте и смотрели в одну сторону - на берег. Корабль по приказу командира отряда шел в порт - сдать нарушителя, которого они захватили тревожной штормовой ночью, и его мотобот. Огни порта были уже совсем близко. Оттуда, от этих огней, легкий ветер сквозь дождь доносил запах земли. - Да-а-а - вздохнул Черных. - А ведь мне в этом году, друг, демобилизовываться. Так-то. Пират тоже вздохнул. В эту минуту кто-то выпрыгнул из люка. Пират повернул голову. От неясной тени человека пахло не машинным маслом и не мокрой робой, как от всех остальных матросов. От него пахло рыбой! Пират потянул ноздрями этот хорошо знакомый запах, как вдруг человек кинулся к хозяину и одним ударом сшиб его с ног. Хозяин был большой и сильный, но он стоял боком и не мог, конечно, видеть нападающего. Они покатились по мокрой палубе. - А-а! - захрипел хозяин. И тогда Пират кинулся к большой потной спине, от которой шел сильный запах рыбы. Он обнял этот рыбий запах, и в эту минуту куда-то пропали все правила приличного поведения, которому его так долго учил хозяин. Горячая волна охоты охватила Пирата, и он с наслаждением запустил зубы в твердое теплое плечо. Человек закричал. Он выпустил из своих объятий Черныха, изогнулся и ударил медведя. Удар был холодный-холодный, а потом - горячий-горячий Пират нашел в себе силы еще раз хлестануть человека, пахнущего рыбой, лапой по голове и откатился в сторону. Он катался по мокрой палубе и уже не видел, как Черных поднялся на ноги, как из люка выскочили моряки и унесли вниз человека, пахнущего рыбой, как прибежал фельдшер и тут же, на мокрой палубе, сделал укол Пирату, а моряки держали его за лапы, чтобы он не катался. Ножевая рана в груди у медведя была глубокая Человек, от которого пахло рыбой, был опытным бандитом: он вонзил нож и повернул его внутри раны Умер Пират в кубрике, в том самом кубрике, где он любил смотреть, как играют в домино, где Плехоткин пел свою грустную песню про северных летчиков, а боцман делал строгие внушения за беспорядок. Вокруг Пирата хлопотали фельдшер и Затирка. Черных с перевязанной головой стоял около стола и молча смотрел на медведя. Возле стола стоял и Дроздов. В кубрике было тихо, и только Куликов, работавший в штурманском посту, все время спрашивал в переговорник: - Ну, как там дела? - Плохо, - отвечал боцман. Он мрачно вешал трубку переговорника на место и вытирал платком с красного лица пот. Он не мог никак простить себе оплошности с нарушителем: как так случилось, что при обыске преступник сумел спрятать небольшой нож? Ведь этим ножом он разрезал веревку, связывавшую его, открыл замок в чулане и, если бы не Черных, случайно стоявший на палубе, прыгнул бы с борта, а берег был совсем близко. Этим ножом он и убил Пирата Хоронили медведя утром. Боцман, Черных и Куликов высадились из шлюпки, вырыли в мокром песке могилу, завернули Пирата в кусок старой парусины. В могилу еще положил боцман один старый погон с нашивкой старшины третьей статьи. Никто у него не спросил, почему это он сделал, - ни Черных, ни Куликов. Потом могилу засыпали. Боцман и Куликов достали свои пистолеты. Черных дослал патрон в патронник автомата."Ду-ду, ду-ду!В» - Из стволов вылетели короткие огоньки, эхо прыгнуло к туманным скалам. В шлюпке боцман сказал: - В корабельную книгу надо было бы его записать, что ли Сказал он это ни к кому не обращаясь, поэтому ему никто не ответил. Черных, налегавший с боцманом на весла, отвернулся в сторону, а Куликов достал сигарету и все пытался прикурить на ветру. Только что-то спички не зажигались - отсырели, видно. С севера шли тяжелые коричневые тучи, поворачивало на непогоду. В тот же день выпал первый снег Много раз после этого пограничный корабль с бортовым номером 93 проходил мимо безымянного камня. В шторм или при солнце, в метель или в туман. Погода на границе всякая бывает. Каждый раз Вася Плехоткин внимательно смотрит на зеленый экран, на белые всплески, каждый раз вахтенный матрос Черных спрашивает в переговорник: - Ну, как там? - Ноль эмоций, - отвечает Плехоткин. - Ничего и никого. Они разом вздыхают, вспоминая Пирата, - один у себя в прокуренном штурманском посту, другой - на верхнем мостике, где ветер да дождь. Но уже через секунду Плехоткин привычно крутит ручки настройки, а Черных то и дело включает прожектор, вглядываясь в черноту ночи, потому что граница не знает ни праздников, ни будней, а знает только лишь одно - службу. Спокойно, ребята. Ноль эмоций. 1965