И. С. Тургенев стал, по сути, первым посланником русской литературы в Европе. Еще при жизни писателя, протекавшей по большей части за рубе­жом, его произведения получили широкое признание западных читателей, а сам он — первым среди русских мастеров слова! — удостоился почетного звания доктора права Оксфордского университета, что в те времена было равноценно званию Нобелевского лауреата. В полной мере осознавая себя представителем русской культуры в Европе, И. С. Тургенев многое делал для того, чтобы открыть западному читателю мир отечественной литературы. При его содействии стали переводиться на веду­щие европейские языки сочинения А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Л. Толстого, М. Е. Салтыкова-Щедрина и других русских писателей; в его лице находили действенную помощь попадавшие за границу представители творческой молодежи и общественно-политических движений России. Вместе с тем, подолгу живя в Европе, Тургенев оставался русским писателем и русским человеком. Таким его и видели европейцы: «Тургенев, — гово­рил известный французский писатель А. Франс, — родился русским и русским остался. Конечно, евро­пейские идеи ему не чужды и нравы наши ему нра­вятся, раз он захотел к ним приобщиться... Но он славянин и чувствует, что такова его натура, таков его гений, таков он есть сам». В самой внешности Тургенева — особенно в последние годы жизни — удивительным образом, по свидетельству современников, сочетались черты русского барина и рус­ского крестьянина, что и давало повод говорить о нем как о «совершенном воплощении лучших черт русской нации, формировавшихся веками». К это­му следует прибавить, что тургеневские произведения послужили для многих зарубежных читателей ключом к пониманию русской души. Неслучайно именно с Тургенева началось мировое признание русской литературы.

Будущий писатель появился на свет в богатой старинной дворянской семье. Детские годы его прошли в дышавшем уютом и покоем имении Спасское-Лутовиново, окрестности которого изобиловали разнообразными красотами природы — парками, рощами, лесами, полями, лугами, оврага­ми, речками, прудами. Любимые картины природы и дорогие сердцу черты «родового гнезда» Тургенев запечатлел во многих своих произведениях.

Между тем, жизнь в имении была куда как далека от идиллии. Отец, руко­водствовавшийся принципом: «Сам бери, что можешь, а в руки не давай­ся; самому себе принадлежать — в этом вся штука жизни», жил для себя, не вникая в чувства жены, ежедневные хлопоты по хозяйству и воспитание троих сыновей. Позже писатель указывал на то, что отца и свое к нему отношение он изобразил в повести «Первая любовь»: «Я любил его, я лю­бовался им, он казался мне образцом мужчины — и, Боже мой, как бы я страстно к нему привязался, если бы постоянно не чувствовал его отклоня­ющей руки».

Еще напряженнее были отношения Ивана Сергеевича с матерью — женщиной незаурядной, но до крайности деспотичной. Будучи тонкой ценительницей природы, она сама выращивала цветы на клумбах, краси­вее которых не сыскать было в целой округе, и сама проектировала аллеи парка, заботясь о том, чтобы в имении были представлены все породы де­ревьев, способные прижиться в Орловской губернии. Будучи страстной поклонницей художественной литературы, послеобеденные часы она про­водила за чтением книг, собранных ее усилиями в обширной домашней библиотеке. При этом детей своих Варвара Петровна держала в казармен­ной строгости, с неоправданной суровостью наказывая за малейшую провинность, так что, по воспоминаниям писателя, редкий день для них обхо­дился без розог. В обращении с крестьянами и дворовыми помещица дохо­дила до откровенного самодурства и бессердечия. Жажда безграничной власти над «чадами и домочадцами» заставляла ее добиваться полной по­корности самыми жестокими средствами. Мягкосердечный и уступчивый от природы Тургенев проявлял удивительную твердость в противодействии матери, защищая от ее произвола крепостных, старшего брата и самого себя. Эта борьба обрекла Варвару Петровну на одиночество, а ее сыновей — на многолетнее полунищенское существование. Отдельные черты характера матери Тургенев воспроизвел в ряде образов властных барынь, в том числе — в образе вздорной крепостницы из повести «Муму».

Годы, проведенные в Спасском-Лутовинове, стали для писателя насто­ящей школой познания жизни природы, крестьянской и дворянской сре­ды, сложных межличностных отношений. Наложившееся на эту основу образование, полученное в университетах Москвы, Санкт-Петербурга и Берлина, сформировало личность с широким гуманистическим мышлением и подлинно гуманным отношением к миру. Важную роль в духовном ста­новлении молодого Тургенева сыграли тесные контакты с Н. Станкевичем, возглавлявшим деятельный литературно-философский кружок, М. Баку­ниным, ставшим известным революционером, историком Т. Грановским, обожаемым московским студенчеством 1840-х годов, знаменитыми лите­раторами А. Герценом и В. Белинским. Почерпнутые в общении с ними идеи вошли во многие произведений писателя.

По возвращении из Германии Тургенев устроился чиновником в Ми­нистерство внутренних дел под начало писателя и составителя «Толкового словаря живого великорусского языка» В. Даля. Однако прослужил он там недолго, поскольку решил посвятить себя литературе. Первые шаги на литературном поприще писателя обнадежили: публикации его поэтичес­ких произведений получили одобрение авторитетных критиков, театраль­ные постановки его пьес были благосклонно встречены публикой, а сам он был радушно принят в кругу творческой интеллигенции, объединявшем таких известных литераторов, как Белинский, Герцен, Некрасов, Гончаров, Григорович, Панаев, Достоевский. В эти же годы состоялось знакомство Тургенева с талантливой певицей Полиной Виардо, которая стала главной любовью и «трагическим счастьем» всей его жизни.

В 1846 г., уезжая за границу, Тургенев передал в журнал «Современник» свой новый рассказ «Хорь и Калиныч». Желая расположить читателей к снисходительности, редакция поместила рассказ под заголовком: «Из за­писок охотника». Успех этой публикации был просто ошеломительным. Окрыленный неожиданной удачей Тургенев принялся писать другие «охотничьи» рассказы. Они очаровывали публику естественной, безыскус­ной манерой изложения, красочными описаниями природы и быта, реа­листической точностью в изображении характеров и жизненных историй. Появление сборника «Записки охотника» в 1852 г. стало крупным событи­ем не только литературной, но и общественной жизни России, поскольку, утверждая гуманное отношение к крестьянам, эта книга, по выражению писателя И. С. Аксакова, открыла «батальный огонь» по крепостному пра­ву и, следовательно, по государственному строю. Царское правительство ответило на появление «Записок охотника» жесткими мерами: цензор, до­пустивший сборник в печать, был отстранен от должности, а сам писатель, уже давно вызывавший недовольство властей, был сослан в родовое имение Спасское-Лутовиново. Однако его «Записки...» сыграли свою роль, послу­жив делу освобождения крестьянства от крепостной зависимости.

В поиске путей преобразования общественно-государственного устрой­ства страны писатель пришел к замыслу романа «Рудин» (1855), повествую­щего о выходце из культурного дворянства, чьи искренние попытки принес­ти пользу на общественном поприще заканчиваются крахом (прототипом этого героя стал М. Бакунин). Главным испытанием для Рудина — человека, бесспорно, незаурядного и освещенного светом идеалов, — оказывается любовь: зажигая ответное чувство в душе чудесной девушки, он отступает перед первым же препятствием и отказывается взять на себя ответствен­ность за ее судьбу. Это произведение, встреченное современниками как знамение времени, положило начало серии замечательных тургеневских романов о судьбах передовой русской интеллигенции. В указанную серию вошли книги: «Дворянское гнездо» (1858), «Накануне» (1859), «Отцы и дети» (1861), «Дым» (1867), «Новь» (1876).

Не все они имели такой же успех, как «Рудин». Скажем, вошедший в золотой фонд русской классики роман «Отцы и дети» вызвал шумную дискуссию, в пылу которой представители разных политических течений осыпали автора несправедливыми, а порой даже грубыми упреками. Оскорб­ленный бестактной полемикой писатель уехал за границу. Еще больше углубил непонимание между Тургеневым и критиками следующий его ро­ман — «Дым», в котором отразились радикальные западнические настрое­ния автора, проявлявшиеся в крайне раздраженных оценках исторического развития России и размышлениях о том, что для своего спасения она должна беспрестанно учиться у Европы. Многие русские литераторы вос­приняли такие умозаключения как клевету на отечество. Ознакомившись же с последним тургеневским романом «Новь», воинствующие критики обвинили автора в недостаточном знании русской общественно-полити­ческой жизни. Впрочем, Тургенев и сам с горечью признавал: «Нет, нельзя пытаться вытащить самую суть России наружу, живя почти постоянно вдали от нее».

Однако в действительности многое из того, что рецензенты считали творческими просчетами, было проявлением коренных особенностей художественного мышления писателя, обусловивших успех первых рома­нов, — его отзывчивости на злободневные вопросы современной общест­венной жизни и стремления «живописать» новейшие тенденции этой жиз­ни такими, какими они были, то есть без нравоучительных проповедей и «идейных» корректив. Тургеневская проза обладала столь бесспорными художественными достоинствами, что никакие атаки прессы не могли подорвать авторитет писателя ни на родине, где он оставался одним из самых любимых писателей публики, ни за границей, где он стал равно­правным членом блистательного литературного сообщества, к которому принадлежали В. Гюго, П. Мериме, Жорж Санд, Э. Гонкур, Э. Золя, Ги де Мопассан, Г. Флобер (последнего Тургенев называл «собратом по перу, по мыслям и по характеру»),

В 1879 г. писатель приехал на родину, где его приветствовали тысячи восторженных поклонников. Но вместе с любовью почитателей он ощутил и призабытое за годы жизни на Западе стеснение своей свободы: «В Петер­бурге, — рассказывал современник Тургенева П. Л. Лавров, — седого пу­тешественника окружили шпионами. Ему запрещено было там являться среди молодежи и принимать ее овации. Ему советовали уезжать. Импе­ратор говорил о любимом писателе: "Это ненавистный мне человек". Но тронуть писателя, знаменитого во всей Европе, не решились». С неприят­ным осадком в душе Иван Сергеевич вновь отбыл за границу...

В последние годы в своем творчестве писатель отошел от социальной проблематики, сосредоточившись на «вечных» вопросах — любви, таин­ственных сторонах жизни, величии и ничтожестве человеческого сущест­вования, смысле счастья и страдания. «Лебединой песней» Тургенева стали его «Стихотворения в прозе» (первая часть появилась в 1882 г., вторая не была опубликована при жизни автора), которые подвели итог его творчес­кому и жизненному пути. Иван Сергеевич отчаянно тосковал по России, мечтая вернуться в родные места. «Меня не только тянет, меня рвет в Россию», — делился он в одном из своих писем, но тяжелая болезнь не позволяла осуществить эту мечту. «Когда вы будете в Спасском, — просил Тургенев своего приятеля Полонского, — поклонитесь от меня дому, саду, молодому дубу, Родине поклонитесь, которую я уже никогда не увижу». В соответствии с завещанием, писатель был погребен на Волковском клад­бище в Петербурге, рядом с Белинским. Похороны Тургенева происходили при большом стечении народа: позабыв о шумных спорах, потрясенные соотечественники, по воспоминаниям П. В. Анненкова, сошлись над могилой великого художника «со словами умиления и благодарности как к писателю и человеку».