Идейно-тематическое содержание произведений Ф. И. Тютчева

Тютчев — поэт-философ, а потому главное содержание его творчества — это раздумья о жиз­ни, человеке, мироздании. Философский взгляд поэта окрашивает все темы его лирики. По своим основам философия Тютчева близка идеям Шеллинга, получившим широкое распространение в России через участников литературно-философского кружка «Общество любомудров» (1823-1825), среди которых был и молодой поэт. Все­ленная воспринималась Шеллингом как живое и одухотворенное существо, которое развивается и растет, устремляясь к торжеству правды, добра и красоты, к мировой гармонии. «Мертвой природы нет», — утверждал Шеллинг, рассматривая все явления природы как органы Мировой Души. Это учение получило название натур­философия, полнее всего в русской поэзии его отразило творчество Тютчева. С этим связано своеобразие темы природы в его лирике.

Не то, что мните вы, природа: Не слепок, не бездушный лик — В ней есть душа, в ней есть свобода, В ней есть любовь, в ней есть язык —

утверждает поэт вслед за немецким философом. Природа жива, считает Тютчев, только люди не хотят видеть ее осмысленной само­стоятельной жизни:

Они не видят и не слышат, Живут в сем мире, как впотьмах…

Идея одушевленности природы — пантеизм — пронизывает всю пейзажную лирику Тютчева. Природа для него — одушевленное це­лое, а явления природы представляются «большой драмой, задуман­ной и поставленной по всем правилам искусства», как писал поэт. В этом вселенском спектакле, как в мифе, действуют Солнце, День, Ночь, Океан, Земля, а разнообразные природные стихии превраща­ются в мифологические образы. Так известное стихотворение «Люб­лю грозу в начале мая…» завершается неожиданным сравнением грозы с богиней юности Гебой из древнегреческой мифологии:

Ты скажешь: ветреная Геба, Кормя Зевесова орла, Громокипящий кубок с неба, Смеясь, на землю пролила.

Столь же мифологичны образы Зимы и Весны в стихотворениях «Зима недаром злится…», «Чародейкою зимою», «Весенние воды» и других. Как древний идолопоклонник, поэт замирает перед вели­чием и красотой природы. Она восхищает многообразием его кра­сок, звуков, запахов. «Как хорошо ты, о море ночное!» — восклицает поэт. «Люблю грозу в начале мая…» — признается он.

Пристально вглядываясь в таинственный лик природы, поэт стре­мится уловить в нем малейшие изменения, запечатлеть быстротеку­щие мгновения. Вот почему так часто в его стихах изображаются пе­реходные, промежуточные моменты жизни природы. Осенний день напоминает ему о недавнем лете («Есть в осени первоначальной…»), а осенний вечер несет в себе предчувствие зимы («Осенний вечер»), он стремится запечатлеть первое пробуждение природы, когда весна еще только начинает заявлять о своих правах («Еще земли печален вид, а воздух уж весною дышит…», «Весенние воды»). Даже грозу он рисует не летом, когда она бывает часто, а «в начале мая», когда впервые по­сле долгой зимы слышится «весенний первый гром».

Природа у Тютчева изменчива, динамична, не знает покоя, она находится в постоянной борьбе противоборствующих сил: хаоса, стихии бунта и разрушения, и космоса, стихии примирения и гар­монии. Они воплощают извечную борьбу демонических и божест­венных сил, исход которой еще не решен:

Когда пробьет последний час природы, Состав частей разрушится земных, Все зримое опять покроют воды, И Божий лик изобразится в них! («Последний катаклизм»)

С этим соотносится и антитеза дня и ночи, характерная для лири­ки Тютчева. Ночь как «неразгаданная тайна», «пылающая бездна», воплощение хаоса одновременно пугает и влечет к себе человека:

О! Страшных песен сих не пой Про древний хаос, про родимый! Как жадно мир души ночной Внимает повести любимой!.. («О чем ты воешь, ветр ночной?..»)

Картины природы у Тютчева всегда являются поводом для раз­мышления о человеке, его отношениях с мирозданием, о природе самой человеческой личности. Параллели природного и человече­ского мира постоянно присутствуют в стихах поэта («Еще земли пе­чален вид…», «Осенний вечер», «Фонтан»), Вместе с этим он по- новому осмысливает проблему личности, которая вбирает в себя противоречия мира. Ведь, согласно концепции Тютчева, борьба космоса с хаосом наиболее интенсивна не в природе, а в обществен­ной жизни и в человеческой душе. При этом романтическая идея двоемирия органично входит в систему представлений поэта о че­ловеке и его месте в мире. Человек, по мнению Тютчева, утратил свою целостность, его душа оказывается сопричастна двум мирам:

О вещая душа моя! О сердце, полное тревоги, О, как ты бьешься на пороге Как бы двойного бытия!..

Вот почему человек у Тютчева оказывается бесконечно одинок. Особенно это ощущается ночью, когда хаос сильнее всего проявляет себя в мире. Именно тогда человек ощущает себя на краю бездны, вслушиваясь в пучину мировой ночи. Лирический герой страшится ее и одновременно жаждет прикоснуться к этой тайне:

Блажен, кто посетил сей мир В его минуты роковые! Его призвали всеблагие Как собеседника на пир!

Человек у Тютчева не просто двуедин, он — такая же тайна, как и природа. Мир души человека исконно трагичен, в нем кроются стихии разрушения и саморазрушения. Личность, находясь «на по­роге как бы двойного бытия», испытывает неразрешимость разди­рающих ее противоречий, вступая в безнадежную борьбу с окру­жающим миром и самим собой.

Особенно ясно эта позиция поэта чувствуется в любовной лири­ке. Для Тютчева любовь — это «поединок роковой», в котором губи­тельная и упоительная сила сливаются, наполняя человеческую жизнь смыслом и страданиями:

Любовь, любовь — гласит преданье — Союз души с душой родной — Их съединенье, сочетанье, И роковое их слиянье, И … поединок роковой. «Предопределение»

В этом понимании любви как губительной силы сказался личный душевный опыт поэта, отраженный в «денисьевском цикле». Так на­зывается цикл стихотворений, созданных в 1850-1864 годах, кото­рый отражает сложные и противоречивые отношения поэта с Еленой Александровной Денисьевой. Любовь Тютчева принесла ей и сча­стье, и страдания: от нее отказалась семья, ее не принимали в свете, ее незаконнорожденные дети не могли наследовать имени Тютчева. Вот почему лирический герой с горечью восклицает: «О как убийст­венно мы любим». Поэт переносит внимание на внутренний мир лю­бимой, образ которой наделен у него ярко индивидуализированными психологическими чертами: это страдающая, но страстно любящая женщина, готовая к самоотречению в борьбе за свое счастье. Смерть Денисьевой оборвала этот трагический роман, но образ ее навсегда сохранил в своей памяти поэт: «Ангел мой, ты видишь ли меня?» — вопрошает он ушедшую в мир иной возлюбленную.

Так тема «памяти сердца» становится основой многих стихотво­рений поэта, самым знаменитым из которых является стихотворе­ние «Я встретил вас…» («К.Б») — шедевр поздней лирики Тютчева. Положенное на музыку, это стихотворение стало одним из попу­лярнейших романсов. Оно посвящено Амалии фон Лерхенфельд (в замужестве баронесса Крюденер), с которой Тютчев познакомил­ся еще в 1823 году. В течение полувека их связывали романтиче­ские отношения, сопряженные с драматичными разрывами, рас­ставаниями и встречами. Одна из последних встреч в 1870 году послужила толчком для создания стихотворения «Я встретил вас…». «Время золотое», о котором вспоминает поэт, оказывается настолько живо в его памяти, что это уже не просто воспоминанье:

Тут не одно воспоминанье, Тут жизнь заговорила вновь, — И то же в вас очарованье, И та ж в душе моей любовь!..

Но такая гармония и успокоенность, которая позволяет усмотреть параллели с шедевром пушкинской лирики стихотворением «Я пом­ню чудное мгновенье…», — для Тютчева лишь краткий миг в беско­нечной борьбе человека с миром и самим собой. Близкие, любимые люди уходят из жизни, оставляя только свет памяти в одиноком и страдающем человеке. Но в этом одиночестве заключена не только трагедия. Ведь человек в романтическом мире Тютчева — это тво­рец, создающий свой мир. «Есть целый мир в душе твоей / Таинственно-волшебных дум», — утверждает поэт. Но этот таинственный мир души недоступен никому, а потому тема одиночества неразрыв­но связана у Тютчева с темой «невыразимости» — столь характерной для русской романтической поэзии, начиная с Жуковского. У Тютче­ва эти две темы, соединяясь, достигают своей крайней черты: одино­чество оказывается определено человеку самой его природой, потому что невозможно познать другого, как невозможно выразить себя, ведь «мысль изреченная есть ложь». «Нам не дано предугадать, / Как слово наше отзовется», — предупреждает поэт. Единственный выход из этого трагически неразрешимого противоречия, который он видит и указывает другим, — молчать. Недаром одно из самых знаменитых его стихотворений так и названо — молчание («Silentium!»):

Молчи, скрывайся и таи И чувства и мечты свои …

Завершается стихотворение характерным призывом: «Лишь жить в себе самом умей». Так в лирике Тютчева тема невырази­мости, достигая своего предела, вплотную подводит русскую поэзию к ее разрешению. Недаром символисты, которые открыли новые пути выражения невыразимого, особо ценили именно это стихотво­рение Тютчева.

И все же поэзия Тютчева не замыкается на самой себе, круг фи­лософских проблем размыкается в размышлениях о судьбе России. Тема России является важной составляющей поэтического мира Тютчева. Со свойственной ему глобальностью трагедийного созна­ния поэт охватывает взором бесконечные просторы своей страны:

Эти бедные селенья, Эта скудная природа — Край родной долготерпенья, Край ты русского народа!

Трагедия современного человека, как считает Тютчев, усугубляется тем, что он утратил веру, а потому в стихотворении «Наш век» поэт ут­верждает: «Не плоть, а дух растлился в наши дни, / И человек отчаян­но тоскует…». «Безверием палим», его современник «и жаждет веры — но о ней не просит». Где же найти опору в этом распадающемся мире? Как познать непознаваемое, выразить невыразимое? Ответом Тютче­ва звучат слова веры — в свое отечество, в человека, в силу слова:

Умом Россию не понять, Аршином общим не измерить: У ней особенная стать — В Россию можно только верить.

Это не только призыв Тютчева к современникам, но и его завет потомкам.

Художественные особенности лирики Тютчева определяются ее философской основой. Главной чертой его поэзии является мета­форичность в различных ее видах. Метафора, пронизывающая всю лирику Тютчева, становится основным средством выражения натур­философии поэта. В его поэзии буквально исчезают барьеры между природным и человеческим мирами: природа живет страданиями и радостями человека, а человек включается во все явления природы. Грань между душевными волнениями лирического героя и природой исчезает и возникают удивительные по силе и красоте образы:

Дума за думой, волна за волной — Два проявленья стихии одной: В сердце ли тесном, в безбрежном ли море, Здесь — в заключении, там — на просторе…

Так, продолжая и развивая характерную для русской поэзии тра­дицию отождествления картин природы с определенным настроени­ем или состоянием человеческой души, Тютчев широко использует прием образного параллелизма. Например, за беспросветной дожде­вой завесой угадываются человеческие слезы («Слезы людские, о слезы людские…»), а в стихотворении «Осенний вечер» поэт сравни­вает увядающую природу с измученной человеческой душой:

Ущерб, изнеможенье — и на всем Та кроткая улыбка увяданья, Что в существе разумном мы зовем Божественной стыдливостью страданья.

Стремясь передать болезненную красоту осени, он использует оригинальные эмоциональные эпитеты: «зловещий блеск и пестро­та дерев», «грустно-сиротеющая земля». Даже такой давний и хо­рошо известный прием, как олицетворение, в лирике Тютчева тоже меняется и приобретает неповторимые черты: он становится не по­этической условностью, а выражением представления поэта о при­роде как о живом существе, которое мыслит, чувствует, радуется и страдает. У него «деревья радостно трепещут» и «поют» потому, что «на всем улыбка, жизнь во всем», а Зима начинает по-настоящему «злиться», видя в Весне свою соперницу.

Образы природы при этом приобретают черты мифологических образов, которые наполняют мироздание тютчевской поэзии. Поляр­ность этого мироздания требует для своего выражения антитезы, ко­торая часто используется в лирике Тютчева. Она создается противо­поставленными образами (Хаос — Космос) и словами-антонимами: день — ночь, мрачный — светлый, угрюмый — веселый.

Еще одну особенность поэзии Тютчева подметил в свое время Некрасов, который говорил о необыкновенной способности поэта улавливать «именно те черты, по которым в воображении читателя может возникнуть и дорисовываться сама собою данная картина». Действительно, Тютчев никогда не загромождает свои стихи из­лишними подробностями, а выбирает немногие, самые характер­ные признаки. Этим достигается особая сила художественной вы­разительности. Поэту достаточно одной зорко подмеченной детали («паутины тонкий волос»), точно найденного эпитета (день «как бы хрустальный») — и уже перед глазами возникает «короткая, но дивная пора» ранней осени. При этом эпитеты, сравнения и мета­форы в поэзии Тютчева всегда неожиданны, непредсказуемы и придают пейзажам символико-философский смысл, а языку сооб­щают выразительность и живую образность, которая сочетается с лаконизмом и афористичностью поэтической речи. Лирика Тютче­ва, благодаря удивительной красоте и гармонии формы и содержа­ния, стала одним из высших достижений русской поэзии.