«Как в прошедшем грядущее зреет…»: о русской литературе 50–90-х годов ХХ века

Как мир меняется! И как я сам меняюсь!
Лишь именем одним я называюсь,—
На самом деле то, что именуют мной,—
Не я один. Нас много. Я— живой.
Николай Заболоцкий

После смерти Сталина (март 1953 г.) выходит из печати повесть Ильи Эрен­бурга «Оттепель». Название этого произведения стало символом наступившей эпохи в истории и культуре СССР.Ослабление цензуры, возможность рассказать правду, свобода творчества и свобода личности— всё это связывали с началом оттепели. С известным докладом Н.С.Хрущёва на ХХ съезде партии, развенчивающим культ личности Сталина, начался долгий и мучительный процесс освобождения от иллюзий и переосмысления трагического наследия прошлого. В обществе и, соответственно, в искусстве, встал вопрос, как жить дальше, как не допустить повторения трагедии.

Ещё в 1948 году было опубликовано стихотворение Николая Заболоцкого «Оттепель», в котором описывалось обычное природное явление, но в условиях происходивших событий ставшее своеобразной метафорой того времени:

Оттепель после метели. Только утихла пурга, Разом сугробы осели И потемнели снега (…) Скоро проснутся деревья, Скоро, построившись в ряд, Птиц перелётных кочевья В трубы весны затрубят.

Однако после разоблачения культа личности возникла проблема ответственности лидеров страны за злоупотребление властью и за гибель миллионов граждан. К такому повороту событий прямые преемники сталинского режима, оставшиеся при власти, не были готовы. Поэтому проблемы человека и общества поднимались весьма приглушённо, часто в обход подцензурных средств массовой информации.

Порой «оттепель» сменялась настоящими «заморозками». Запрет в 1954 году сатирической поэмы Александра Твардовского «Тёркин на том свете», которую сам поэт определял как «суд народа над бюрократией и аппаратчиной»; исключение в 1958 году Бориса Пастернака из Союза писателей после публикации на западе его романа «Доктор Живаго»; скандальные нападки Н.С.Хрущёва в 1962–1963 годах на молодых художников и писателей; появление среди молодёжи «стиляг», демонстрирующих свой протест против принятых в СССР стереотипов поведения и единообразия в одежде, в музыке и в стиле жизни; грохот советских танков на улицах мирной Праги; многочисленные судебные процессы над «инакомыслящими» поэтами (Иосифом Бродским, Анной Барковой, Василем Стусом, Ириной Ратушинской и многими-многими другими)— все эти и другие события навсегда останутся в истории этого времени.

В 1958 году с формулировкой «За значительные достижения в современной лирической поэзии, а также за продолжение традиций великого русского эпического романа» была присуждена Нобелевская премия Борису Пастернаку. А в СССР развернулась настоящая травля писателя, получившая в народе название: «Не читал, но осуждаю!». Обличительные собрания с требованием наказания опального литератора проходили по всей стране, составлялись коллективные оскорбительные письма в адрес Пастернака, ведь писатель в романе «Доктор Живаго» «осмелился» утверждать, что свобода человеческой личности, любовь и милосердие важнее каких бы то ни было революций. Пастернака вынудили отказаться от Нобелевской премии. В 1959 году он напишет своё провидческое стихотворение на эту тему.

Нобелевская премия Я пропал, как зверь в загоне. Где-то люди, воля, свет, А за мною шум погони, Мне наружу ходу нет. Тёмный лес и берег пруда, Ели сваленной бревно. Путь отрезан отовсюду. Будь что будет, всё равно. Что же сделал я за пакость, Я убийца и злодей? Я весь мир заставил плакать Над красой земли моей. Но и так, почти у гроба, Верю я, придёт пора— Силу подлости и злобы Одолеет дух добра.

Так постепенно вместо движения вперёд страна обретала «застой». Однако «оттепель» многих заставила задуматься, посеяла зёрна сомнений в правильности курса руководящей партии. Искусство того времени всё же жило надеждой. В кино, изобразительное искусство, музыку и театр, и, конечно же, в литературу входили новые темы, врывались новые имена.

В 1962 году в журнале «Новый мир» был опубликован рассказ Александра Солженицына «Один день Ивана Денисовича», в центре которого— размышления о жертвах сталин­ских репрессий. О судьбе А.Солженицына и его произведений вы сможете подробно прочитать на страницах этого сайта.

Интерес к переживаниям человека оказывается в центре художественного творчества в годы «оттепели». Одной из важнейших тем, которая раскрывается в литературе этого периода, становится правда войны. Взгляд на Великую Отечественную войну «изнутри», размышления о цене победы представлены во многих произведениях 1950–1970-х годов.

На страницах журналов и книг печатались и пропагандировались произведения Константина Симонова, Александра Твардовского, Валентина Катаева и других, которые рассказывали о героизме простого человека на фронте и в тылу.

Осмысление военной темы находит своё воплощение в творчестве Михаила Шолохова, Юрия Бондарева, Владимира Богомолова, Григория Бакланова, Виктора Некрасова, Константина Воробьёва, Виталия Сёмина и др. Выходит в свет монументальная трилогия Константина Симонова «Живые и мёртвые» (1959–1971), в центре которой— судьбы миллионов обычных людей. Вера в нравственную силу человека пронизывает всё произведение.

Совсем другой взгляд на войну представляет роман «Жизнь и судьба» Василия Гроссмана, известного писателя, родившегося в Бердичеве и учившегося в Киеве. Непростым был путь к читателю этого произведения. Роман, имеющий ярко выраженный антисталинский характер, был изъят соответ­ствующими органами власти. В своё время один из идеологов партии пообещал Гроссману, что «Жизнь и судьба» выйдет в свет не ранее, чем через 200 лет.

Глубокий анализ психологии воина характерен для прозы Юрия Бондарева. В своих произведениях («Батальоны просят огня», «Последние залпы», «Горячий снег»), показывая отдельные эпизоды военных действий, писатель анализирует поведение человека, оказавшегося под прицелом войны. Сам бывший артиллерист, всю войну прошедший по фронтовым дорогам, Ю.Бондарев с предельной точностью, достаточно скупо и сдержанно, без всякой напыщенности и ненужного пафоса, передаёт, как он сам говорил, «правдивые детали жизни, события и «воздух» эпохи». Свою творческую манеру он объяснял так: «…Писатель, возвращаясь к прошлому, должен писать о нём, как о настоящем… Только тогда возникает эффект присутствия, мгновения правды, период правды, если не вся правда».

Непоколебимую верность своей Родине, невероятную стойкость в её защите мастерски описывает Борис Васильев в повести «А зори здесь тихие…», широко известной благодаря нескольким фильмам и опере, созданным по сюжету этого произведения. Тему войны и судьбы поколения, для которого война стала главным событием в жизни, Б.Васильев продолжил в таких произведениях, как «В списках не значился», «Завтра была война», «Неопалимая купина» и др.

Тема пережитого на войне, тех испытаний, которые выпали на долю обычного человека, нашла своё отражение и в поэзии. В произведениях Сергея Орлова, Юлии Друниной, Константина Ваншенкина, Евгения Винокурова, Николая Глазкова, Егора Исаева и др., развивавших традиции русской классики, представлены как образы беспримерного народного подвига, так и трагедия войны, нанесённые ею раны.

В это же время своеобразное «второе дыхание» приобретает поэзия Владимира Луговского и Николая Заболоцкого, после арестов и лагерей вновь возвращается к читателям Ярослав Смеляков, в «высокую» литературу приходят Борис Слуцкий и Давид Самойлов, который о своих переживаниях тех лет скажет так:

Как это было! Как совпало – Война, беда, мечта и юность! И это всё в меня запало И лишь потом во мне очнулось!..

Во второй половине ХХ века продолжали писать многие поэты, заявившие о себе ещё в эпоху Серебряного века. В 1956 году Борис Пастернак начинает свою последнюю книгу стихов «Когда разгуляется». В этот период Анна Ахматова создаёт вершинные произведения (поэмы «Реквием», «Поэма без героя»), начатые несколько ранее.

В начале 60-х годов выпустил свой первый сборник Арсений Тарковский. Первичными на земле поэт признаёт лишь две ценности— природу и творчество, а сам поэт— лишь связующее звено между прошлым и будущим. Об этом и стихо­творение «Музе»:

Мало мне воздуха, мало мне хлеба, Льды, как сорочку, сорвать бы мне с плеч, В горло вобрать бы лучистое небо, Между двумя океанами лечь, Под ноги лечь у тебя на дороге Звёздной песчинкою в звёздный песок, Чтоб над тобою крылатые боги Перелетали с цветка на цветок…

С середины 60-х годов за пределами СССР вынужденно оказались многие литераторы, среди них и поэт, будущий лауреат Нобелевской премии Иосиф Бродский, глубоко переживающий свой отъезд из страны. Судьба Бродского стала воплощением настоящего противостояния лжи и культурной деградации. До 1987 в СССР хранение дома его стихов не только считалось предосудительным, но было наказуемо, тем не менее его произведения распространялись испытанным в советские времена способом— с помощью “самиздата”. О своей судьбе поэт напишет в стихотворении «Я входил вместо дикого зверя в клетку…»:

Я входил вместо дикого зверя в клетку, выжигал свой срок и кликуху гвоздём в бараке, жил у моря, играл в рулетку, обедал чёрт знает с кем во фраке…

В поэзию периода «оттепели» пришло новое поколение литераторов. Их назвали «шестидесятниками». Обострённое чувство ответственности за судьбу страны отличало этих поэтов. Их даже назвали «соавторами эпохи».

Участники бесцензурного альманаха «МетрОполь». 1979

Произведения молодых поэтов Беллы Ахмадулиной, Роберта Рождественского, Андрея Вознесенского, Евгения Евтушенко и др. отражали дух времени. Поэты-«шестидесятники» стремились осмыслить прошлое, разобраться в настоящем. Их, порой задиристые, стихи будоражили общество, заставляли включиться в диалог. В библиотеках выстраивались очереди, чтобы можно было прочитать их произведения. Поэты вышли на улицы: стихи читались в книжных магазинах и клубах, школах и институтах, в концертных залах проводились поэтические вечера. Вместе с тем каждого из авторов отличала своя яркая творческая индивидуальность. Например, высокий эмоциональный накал характерен для поэзии Е.Евтушенко, глубоко личные мотивы отразились в стихах Б.Ахмадулиной, гражданственность и необыкновенная нежность присущи были произведениям Р.Рождественского, а стиль молодого Вознесенского впечатлял броскими метафорами и новыми поэтическими формами. Всё это воспринималось как приметы духовного обновления жизни страны.

В поэзии «шестидесятников» усиливалось внимание к неповторимой личности отдельного человека, к его внутреннему «Я». Эту тему блестяще раскрывает Е.Евтушенко в стихотворении «Людей неинтересных в мире нет…»:

Людей неинтересных в мире нет. Их судьбы— как истории планет. У каждой всё особое, своё, и нет планет, похожих на неё. А если кто-то незаметно жил и с этой незаметностью дружил, он интересен был среди людей самой неинтересностью своей. У каждого— свой тайный личный мир. Есть в мире этом самый лучший миг. Есть в мире этом самый страшный час, но это всё неведомо для нас…

Спад популярности поэзии «шестидесятников» исследователи связывают с обманутыми ожиданиями в обществе, в котором всё больше проявлялись разочарованность и апатия.

В это же время продолжает развиваться так называемая «тихая лирика». Это литературное направление критики противопоставляли «шумной», «эстрадной» поэзии. Среди «тихих лириков» заслуженную популярность завоевали такие поэты, как Виктор Боков, Василий Фёдоров, Алексей Прасолов, Владимир Соколов, Анатолий Жигулин и другие, а также уже хорошо известный вам Николай Рубцов. «Тихие лирики»— мастера в создании пейзажа. Словесное рисование состояния человека и природы, их органичное слияние составляют основу этого направления поэзии:

О, Родина! В неярком блеске Я взором трепетным ловлю Твои просёлки, перелески — Всё, что без памяти люблю…                         А.Жигулин («Родина»)

В 1950–1990-е годы на страницах многих литературных журналов появляются произведения писателей послевоенного поколения. Переосмысление опыта предшественников, а также современная действительность, разворачивающаяся на глазах писателей, оказались в центре внимания Фёдора Абрамова, Юрия Казакова, Виктора Астафьева, Василия Белова, Василия Шукшина, Валентина Распутина, Юрия Трифонова, Даниила Гранина и многих других. В литературе происходит чёткое разделение на «городскую» и «деревенскую» прозу.

Так, одним из самых значительных и масштабных явлений в литературе второй половины ХХ века стала деревен­ская проза. Это литературное направление было сформировано единством темы: судьба русской деревни, русский характер в ситуации ломки извечного национального уклада жизни. Героями произведений Виктора Астафьева, Фёдора Абрамова, Владимира Солоухина, Валентина Распутина, Василия Шукшина и других стали люди уходящего ХХ века— обычные старики и старухи русских сёл. Писатели-«деревенщики» в своих произведениях размышляли о гордости и достоинстве простого человека из народа, с болью рассказывали, как время девальвирует настоящие ценности деревенского мира, анализировали, почему русское село, перенёсшее все тяготы и бедствия коллективизации, войн, теряет свой обычный, устоявшийся в веках уклад.

Драматическое положение человека в деревне, которая отвергает патриархальные, устаревшие нормы жизни и не воспринимает новые, исследует в своих рассказах Василий Шукшин. «Меня больше интересует история души, и ради её выявления я сознательно много опускаю из внешней жизни того человека, чья душа меня волнует… Жизнь души человека— потаённая дума его, боль, надежда…»— так определял задачи своего творчества Шукшин. По своей повести «Калина красная» писатель поставил фильм и сыграл в нём главную роль. В рассказе «Кляуза» В.Шукшина звучит главный вопрос деревенской прозы: «Что с нами происходит?».

Трагичнее всего свой взгляд на деревню представил Валентин Распутин в повести «Прощание с Матёрой». В этом произведении писатель констатирует, что с затоплением деревни Матёра исчезает, уходит в небытие и деревенский Дом как таковой. Автор показывает прощание жителей Матёры со своим Домом, в котором были прожиты даже не десятилетия, а столетия, грусть по родной Земле, русской деревенской цивилизации.

По сути, «Прощание с Матёрой» символично завершает деревенскую прозу русской литературы: с исчезновением Матёры уходит и деревенская тема.

Одной из тем, активно разрабатываемых в литературе того времени, становится тема сталинских репрессий и лагерей. Помимо А.И.Солженицына, свои свидетельства об этом оставили читателям Евгения Гинзбург («Крутой маршрут»), Варлам Шаламов («Колымские рассказы»), Георгий Владимов («Верный Руслан»), Анатолий Рыбаков («Дети Арбата»), Юрий Домбровский («Хранитель древностей», «Факультет ненужных вещей») и многие другие.

Благодаря произведениям Ивана Ефремова («Туманность Андромеды», «Лезвие бритвы», «Час Быка»), Александра Казанцева («Внуки Марса»), братьев Аркадия и Бориса Стругацких («Трудно быть богом», «Понедельник начинается в субботу», «Обитаемый остров», «Пикник на обочине», «Отягощённые злом, или Сорок лет спустя» и др.) развивается жанр научной и социальной фантастики. Миллионы людей зачитывались этими произведениями, открывали для себя «другие миры» и рассуждали о законах эволюции и об историческом прогрессе.

Городская тема в литературе во всём своём разнообразии раскрылась в произведениях Сергея Довлатова, Владимира Маканина, Вячеслава Пьецуха и других.

В рамках городской темы проявляется и женская проза, связанная с появлением таких имён, как Татьяна Толстая, Виктория Нарбекова и других.

Тематическим и жанровым разнообразием отличается и драматургия 50–90-х годов ХХ столетия. В 1954 году на Втором съезде советских писателей украинский драматург Александр Корнейчук призвал своих коллег «писать правду жизни», «видеть её трудности, её противоречия, её конфликты, правдиво и честно отражать их в своих произведениях…». В драматических произведениях, пожалуй, впервые открыто поднимались «запретные» прежде темы. В пьесах Алексея Арбузова, Виктора Розова, Александра Володина и других рассказывалось о демагогах-руководителях, об исключении из партии, об отстранении от любимого дела по идеологическим мотивам, раскрывалась психология действий героя. Однако литературная критика не сразу приняла такой интерес драматургов к внутреннему миру человека. «Жизнь души» стала также главной темой в творчестве Александра Вампилова. В пьесах «Старший сын», «Утиная охота», «Прошлым летом в Чулимске» и других писатель раскрывал важные проблемы «поиска себя» в жизни «маленького человека» в период растущего разочарования и отчуждения. Размышления о добре и зле, о верности и любви, нашедшие своё отражение в произведениях А.Вампилова, остаются актуальными и сегодня. Не случайно его пьесы по-прежнему с успехом ставят на сценах различных театров.

Вслед за А.Вампиловым в драматургию пришли тематически близкие его творчеству авторы, такие как Людмила Петрушевская, Михаил Рощин, Александр Галин, Людмила Разумовская и другие, которые в своих пьесах разрабатывали сложные моральные проблемы, отражали «нравственно-заострённое» ощущение жизни.

Со второй половины 50-х годов в литературе появилась и быстро распространялась авторская песня. Это музыкально-поэтическое направление, предполагающее исполнение автором, обычно под гитару, собственных произведений, было особенно популярным среди молодёжи. Авторская песня стала символом альтернативной культуры. Она соединяла в себе высокую поэзию и устную традицию (городской романс, притчу, балладу и даже анекдот).

Каждый из бардов по-своему передавал свой особый художественный мир. Среди первых таких авторов-исполнителей наибольшую популярность получили Юрий Визбор, Александр Городницкий, Юлий Ким, Новелла Матвеева и, конечно же, Булат Окуджава, которого принято считать родоначальником авторской песни. Булат Окуджава называл свои произведения не песнями, а просто стихами. Глубокий лиризм и одухотворённость, раздумья и ирония слились в поэзии Окуджавы. Поэта называли «певцом арбатского двора», который стремительно уходил в прошлое, как таяли и надежды, связанные с «оттепелью».

Песни Окуджавы пели везде: в походе и просто у костра, на домашних посиделках и на концертах самодеятельности. Булат Окуджава так объяснял значение своего творчества: «Музыка укрепляет воздействие поэзии. И круг интересующихся ею разрастается, поэзия расходится шире. Поэзия под аккомпанемент стала противовесом развлекательной эстрадной песне, бездуховному искусству, имитации чувств. Она писалась думающими людьми для думающих людей. (…) Авторская песня— это серьёзные раздумья о жизни человека, может быть, трагические, может быть, острые».

В начале 60-х годов в авторскую песню пришёл и Александр Галич, поэт, принятый интеллигенцией и гонимый властью, запрещённый цензурой и печатавшийся в «самиздате». Галич не столько пел, сколько декламировал свои произведения, с помощью музыки создавал настоящее маленькое театрализованное действо, выходившие за рамки исполнения песен под гитару. Его песни называли полифонией эпохи. В них лирика смешана с фарсом.

Старательский вальсок Мы давно называемся взрослыми И не платим мальчишеству дань, И за кладом на сказочном острове Не стремимся мы в дальнюю даль. Ни в пустыню, ни к полюсу холода, Ни на катере …к этакой матери. Но поскольку молчание— золото, То и мы, безусловно, старатели. Промолчи— попадёшь в богачи! Промолчи, промолчи, промолчи! И не веря ни сердцу, ни разуму, Для надёжности спрятав глаза, Сколько раз мы молчали по-разному, Но не против, конечно, а за! Где теперь крикуны и печальники?…

Александр Галич создавал свои песни, полные горечи, сарказма и боли за простого человека. Они широко распространялись благодаря магнитофонным записям и были противостоянием советскому официозу. Многие его произведения были посвящены проблеме взаимоотношения человека и власти, что стало причиной гонений, запретов и вынужденной эмиграции.

Песенное творчество Владимира Высоцкого— яркое явление «неофициальной» жизни эпохи «застоя»— отражало мысли и чувства простого человека. «Энциклопедией советской жизни» называют песни Высоцкого. О самых злобо­дневных проблемах поэт в своих произведениях рассказывал очень точно и без ложного пафоса, поэтому находил отклики у миллионов людей. Записи концертов В.Высоцкого тиражировались на плёнках и передавались из рук в руки. Во многих его произведениях можно было легко увидеть скрытый социальный подтекст, протест против неприглядных сторон советской действительности, например, как в знаменитой «Охоте на волков».

В одном из интервью В.Высоцкий так объяснял, что такое авторская песня: «…тут будет стоять перед вами весь вечер один человек с гитарой, глаза в глаза… И расчёт в авторской песне только на одно— на то, что нас беспокоят точно так же, как и меня, те же проблемы, судьбы человеческие, одни и те же мысли».

Традицию авторской песни, её «молодёжную ветвь» поддер­жали Борис Гребенщиков, Игорь Тальков, Александр Башлачёв, Виктор Цой и др.

В песнях Виктора Цоя («Перемен!», «Война», «Группа крови» и др.) пронзительно звучала тема тоски о несбывшихся надеждах и одиночества:

Перемен!— требуют наши сердца. Перемен!— требуют наши глаза. В нашем смехе и в наших слезах, И в пульсации вен: «Перемен! Мы ждём перемен!»

Другой поэт-песенник— Игорь Тальков— говорил о В.Цое: “Земля— Небо. Между Землей и Небом— война”,— спев одну эту строчку, Виктор Цой мог уже больше ничего не петь. Он сказал всё. Просто и гениально».

События 90-х годов ХХ столетия с его подъёмом и разочарованиями, открывшимися перспективами, начавшимися демократическими процессами поставили литературу перед лицом новых драматических перемен и социальных контрастов. К читателям приходили новые имена и произведения…

Таким образом, в литературе 50–90-х годов через многообразие её направлений и имён в полной мере нашли отражение все многочисленные перемены, надежды и разочарования, характерные для того времени.

Предлагаем вам, читая произведения, написанные в этот период, задуматься над строками Анны Ахматовой из «Поэмы без героя» и решить для себя вопрос,

Как в прошедшем грядущее зреет, Так в грядущем прошлое тлеет…