Краткое содержание повести М. А. Булгакова «Собачье сердце» (Второй вариант)

1

В холодной и промозглой подворотне страдал от голо­да и боли в ошпаренном боку бездомный пес. Он вспоминал, как жестокий повар обварил ему бок, думал о вкусных кол­басных обрезках и наблюдал за бегущей по своим делам машинисточкой. Пес понимал, что, больной и голодный, он не сможет выжить, и твердо решил больше никуда не уходить, а остаться здесь, у холодной стены. На другой стороне ули­цы появился гражданин, точнее господин в пальто. Пес по­чуял манящий запах краковской колбасы и в последнем рыв­ке безумия выполз из подворотни на тротуар. Запах омоло­дил его, дал силы подползти к загадочному господину. Тот наклонился, отломил кусок колбасы и дал его собаке. По­сле такого царского угощения Шарик был готов следовать за этим человеком на край света, и когда господин позвал его за собой, пес тут же побежал следом. По дороге он все еще не верил, что ему выпала такая удача. Он всячески демон­стрировал человеку свою преданность, за что и был награж­ден вторым куском краковской. Через некоторое время пес и его благодетель добрались до Обухова переулка, и, к удив­лению пса, швейцар пропустил его вместе с человеком в дом. Федор, швейцар, сказал Филиппу Филипповичу, что в одну из квартир въехали новые жильцы, и они будут составлять новый план заселения квартир как представители домкома.

2

Научиться читать может любой пес в Москве — так ду­мал Шарик. Он начал учиться по цветам, и уже в четыре ме­сяца знал — под зелено-голубой вывеской с надписью МСПО скрывается мясная торговля. Однако понял, что нельзя ори­ентироваться на цвет, когда вместо мясной лавки попал в ма­газин электрических принадлежностей. Свою первую букву «а» он выучил в «Главрыбе» на Моховой, а потом и «б» — по­тому что удобнее было подбегать к магазину со стороны слова «рыба». Дальше Шарик начал упражняться в чтении и очень хорошо стал ориентироваться на улицах Москвы.

Неизвестный господин привел собаку к квартире, дверь которой открыла молодая и красивая женщина в белом фар­тучке. Шарик немедленно был приглашен в переднюю, где его очень поразило зеркало до самого пола и электрическая лампа под потолком. Господин немедленно осмотрел рану на боку пса и приказал отвести его в смотровую. Однако ша­рик понял, что сейчас в ослепительной комнате произой­дет что-то страшное и непонятное, извернулся и попытал­ся удрать. Его попытка оказалась тщетной, даже после того как он тяпнул новую личность, мужчину в халате. Он был пойман, к его носу поднесли что-то с тошнотным и сладким запахом, и он завалился набок.

Когда Шарик очнулся, его бок был перебинтован и рана от ожога совсем не болела. Он лежал и слушал разговор двух мужчин, тяпнутого и Филиппа Филиппыча. «Террором ни­чего нельзя сделать с животным, на какой бы ступени раз­вития оно не стояло», — сказал Филипп Филиппыч и при­казал Зине купить еще колбасы для Шарика.

Шарик постепенно оправился и на нетвердых ногах от­правился за своим спасителем в кабинет. Там его опять уди­вил электрический свет и огромное чучело совы на стене. Пес привалился на ковер, а Филипп Филиппыч стал принимать пациентов. Наконец-то Шарик понял, что попал не в простой дом. Один за другим к его благодетелю шли люди с различ­ными болезнями, и так продолжалось до позднего вечера. Однако последними гостями оказались 4 молодых человека, которые отличались от других посетителей. Филипп Филиппыч после недолгих переговоров узнал, что эти люди являют­ся новым домоуправлением Калабуховского дома. Швондер, Вяземская, товарищ Пеструхин и Шаровкин решили ото­брать у профессора 2 комнаты в пользу общественности. На что профессор позвонил по особому телефону и потребовал от абонента содействия. Видимо, на другом конце провода был очень влиятельный человек, потому что председатель нового домкома Швондер после разговора с ним совершенно отступил от претензий и вместе со своей группой удалился. А Шарик за­уважал своего хозяина за умение осаживать наглецов.

3

Роскошный ужин, который последовал сразу после ухо­да четверки гостей, сразил пса наповал. Еще никогда не испытывал он такого странного ощущения — сразу после большого куска осетрины и большого окровавленного рост­бифа он вдруг не смог смотреть на еду и задремал. За ужи­ном Филипп Филиппыч вошел в азарт. Он вспомнил бы­лые времена и сравнивал новые порядки со старыми, гово­ря о разрухе в головах и лени большинства людей. Особен­но значимым ему показалось исчезновение стойки калош в подъезде дома в 1917 г.

После ужина доктор ушел, а пес блаженно дремал. Только одна мысль беспокоила его — вдруг все происходя­щее окажется сном и при пробуждении будет вновь снег, холод, голод. Но ничего страшного не случилось, и день за днем в зеркале отражался красавец пес, откормленный и довольный жизнью. «Должно быть, я красавец», — ду­мал пес и наслаждался своим новым положением. Он ел, сколько хотел, разорвал сову, причем его всего лишь пожу­рили, но не выгнали и не избили, а купили ошейник с при­вязью, и теперь все псы завидовали ему, когда он гулял по улице. Оценив достоинства ошейника, пес смело проникал и на кухню, и в кабинет своего божества.

Но в один ужасный день еще с утра Шарик почувствовал неладное. И правильно — после звонка доктора в доме подня­лась кутерьма. Борменталь привез что-то в портфеле, и Фи­липп Филиппыч чрезвычайно разволновался. Как ни стран­но, суматоха коснулась и Шарика, ему категорически запре­тили есть и пить, заманили в ванную и заперли. После жут­ких минут ожидания Зина поволокла Шарика в смотровую комнату, и там пес вдруг увидел фальшивые глаза тяпнутого и понял, что произойдет нечто страшное. Ему опять ткнули в нос вату с противным запахом, и он потерял сознание.

4

На узком операционном столе лежал Шарик. Бормен­таль выстригал ему шерсть с головы, а Филипп Филип­пыч готовился к операции. Сначала он полоснул по живо­ту и удалил семенные железы, вставив на их место какие-то другие, обвисшие. Быстро зашив живот, Преображенский вскрыл череп пса и выдвинул полушария мозга. Борменталь заметил, бледнея, что пульс падает, и сделал укол где- то в районе сердца собаки, а в это время Филипп Филиппыч сделал пересадку придатка между полушариями мозга.

После операции и доктор, и профессор были уверены, что прооперированный пес умрет.

5

Из дневника доктора Борменталя. В тонкой тетради на первых двух страницах почерк доктора аккуратен, затем на листах появляется много клякс.

Из записей понятно, что операция, которую Преобра­женский произвел, являлась опытом для выяснения влия­ния пересадки гипофиза на омоложение организма у лю­дей. Несмотря на серьезность нескольких трудных дней, пес явно идет на поправку, хотя его состояние можно на­звать странным. И пульс, и температура явно стали отли­чаться от обычных, и к тому же начала выпадать шерсть на лбу и боках. Еще через некоторое время доктор Борменталь заметил, что обычный лай превращается в стон, а ино­гда и слово «а-б-ы-р».

1  января в дневнике доктора появляется взволнованная запись, что пес смеется и счастливо лает «абыр-валг». Пре­ображенский расшифровал это слово, оно означает «глав­рыба». На следующий день пес встал на задние лапы, ока­завшись ростом почти как Борменталь, и уверенно держал­ся так полчаса.

В дневник вставлена запись, что профессор Преобра­женский упал в обморок, а пес ругал его по матери.

5  января у пса отвалился хвост, и он отчетливо сказал «пивная». С этого дня лексикон у пса начал расширять­ся, он повторял всю бранную ругань и несколько обычных слов. Вид его странен, шерсть выпала везде, кроме головы, груди и на подбородке. В остальном он выглядит формирую­щимся мужчиной.

Тем временем по городу расплываются слухи. В «Вечер­ней газете» и в сплетнях зевак различаются мифы о чуде. Кто говорит о марсианине, кто о ребенке, играющем на скрипке.

Профессор признал свою ошибку в расчетах. Оказа­лось, что перемена гипофиза дает не омоложение, а очелове­чивание. Результат опыта теперь может ходить по кварти­ре, материться, смеяться, а профессор не может скрыть рас­терянности. Существо не только разговаривает, но и грубит, причем осознанно. 12 января он начал поддерживать раз­говор и читать. Борменталь предложил профессору разви­вать личность нового существа, но тот больше обращается к истории того человека, у которого они взяли гипофиз — Клима Григорьевича Чугункина, 25-летнего холостого бес­партийного условно осужденного.

После некоторого перерыва в записях доктор Бор­менталь описал существо как полностью сформировавшего­ся человека маленького роста.

6

Доктор Борменталь понял, что это совсем новый орга­низм и наблюдать его нужно сначала. Бывший пес сводит короткое знакомство с товарищем Швондером. Человечек стал носить ядовито-голубой галстук и лаковые штиблеты, от которых Филиппу Филиппычу было не по себе. К тому же существо все более дерзко стало себя вести — спать на пола­тях в кухне, плевать на пол, подкарауливать Зину в темно­те. Преображенский решил с ним поговорить, но от этого стало еще хуже — человечек потребовал документ, чтобы прописаться в этом доме. Он выбрал себе имя — Полиграф Полиграфович Шариков.

Швондер и Шариков заставили-таки профессора под­писать прошение о документах. Преображенский долго еще пребывал в растерянности, ведь то существо, которое соз­дано в его лаборатории, не может являться полностью че­ловеком с точки зрения науки. А вот закон действительно был на стороне Шарикова. Петицию профессор подписал, и торжествующие Швондер и Шариков вышли из комнаты. Однако произошло нечто из ряда вон выходящее. В кварти­ру пробрался кот, Шариков метнулся за ним в ванную, пре­дохранитель защелкнулся, и он оказался в ловушке. Кот же выпрыгнул в смотровое окно и ретировался. Филипп Фи­липпыч отменил всех пациентов и вместе с доктором, Зиной и швейцаром принялся спасать Шарикова. Во время борь­бы с котом тот свернул краны, и теперь вода заливала весь пол в квартире. Шариков был спасен швейцаром и помогал всем убирать воду, однако нагло говорил такие несуразные хамские слова, что профессор выгнал его в переднюю и за­крыл дверь. Оказалось, что Шариков бьет стекла у соседей, волочится за кухарками. Профессору пришлось за него за­платить.

7

За обедом доктор и профессор пытались научить По­лиграфа нормально себя вести. Но результат наблюдения их очень удивил — Полиграф имеет такую же склонность к алкоголизму, как и Клим Чугункин. К тому же оказа­лось, что Шариков не любит ни театр, ни художественные книги, а любит цирк и читает переписку Энгельса с Каут­ским.

После словесной перепалки, когда Шариков отстаивал свое право на свои подвиги, а профессор ругал его за поведе­ние, доктор Борменталь поехал с ним в цирк. Когда в квар­тире наконец-то воцарилась тишина, Преображенский по­шел в кабинет и долго рассматривал склянку с гипофизом собаки. Видимо, он решался на что-то серьезное.

8

Через 6 дней принесли документы Шарикова. И он сразу начал требовать к себе другого отношения, а заод­но и комнату в квартире профессора. На что изумленный и рассерженный профессор пригрозил ему, что больше не будет его кормить. Шариков присмирел и пообещал вести себя прилично.

Следующую ночь профессор и Борменталь обсужда­ли новые события. Шариков и два незнакомых граждани­на украли 2 червонца, малахитовую пепельницу, бобровую шапку и памятную трость Преображенского. Пьяный Ша­риков отпирался, как мог. Потом ему стало плохо, и до пол­ночи все жильцы квартиры носились с заболевшим Шари­ковым. Профессор и доктор решали в кабинете, что делать дальше. Борменталь, переживающий за своего учителя, ре­шил помочь ему избавиться от Шарикова, на что профес­сор категорически отвечает, что это он виноват и должен от­вечать сам за то, что из милейшего пса получилась такая мразь. Борменталь уже готов даже на убийство, но Преоб­раженский не разрешает ему пачкать руки.

Тут в разговор вмешивается Дарья Петровна, которая в одной ночной рубашке приволокла пьяненького Шарико­ва. Оказалось, что он опять приставал к женщинам. Разби­рательство решили отложить до утра.

Обещанного бенефиса Шарикова не произошло. Оказа­лось, он исчез из дома вместе со всеми своими документами, бутылкой настойки, перчатками доктора, в кепке и пальто. Борменталь решил отыскать его, бегал в домком, но там ему отказали, сказав, что не видели прохвоста Шарикова.

Было решено обратиться в милицию, но тут Полиграф Полиграфович заявился сам. С гордостью и достоинством он сообщил, что теперь находится на должности заведую­щего подотделом очистки города Москвы от бродячих жи­вотных. Борменталь выслушал живодера и решил силой за­ставить его извиниться перед Дарьей Петровной и Зиной, что Шариков и сделал, смиренный и полузадушенный силь­ными руками эскулапа. К этому Борменталь также потре­бовал тишины в квартире и уважения к профессору. Все это время Филипп Филиппыч стоял и молча наблюдал за про­исходящим.

Дня через два в притихшей квартире появилась барыш­ня в кремовых чулочках. Шариков решил жениться на ней и потребовал свою долю в квартире. Филипп Филиппыч при­гласил женщину в кабинет и там признался ей в превраще­нии пса в человека. Барышня очень расстроилась, ведь под­лец Шариков от начала и до конца лгал ей и о своем происхо­ждении, и о должности. Женитьба Шарикова расстроилась.

9

На следующий день к профессору пришел один из его пациентов, человек в военной форме, и принес письмо с до­носом, которое ему поступило от Шарикова, Швондера и Пеструхина. Делу не дали ход, но теперь профессор четко по­нял, что медлить больше нельзя.

Преступление созрело внезапно. После того как Ша­риков вернулся в квартиру, профессор решил выгнать его из дома. Для этого им нужно было серьезно поговорить. Волнуясь внутренне, но, сохраняя внешнее спокойствие, Преображенский сказал Полиграфу, чтобы тот собирал свои вещи. На что Шариков ответил в своей обычной хам­ской манере и даже вытащил револьвер. Таким образом, он сам утвердил Преображенского в его решении. Через несколько минут заведующий подотделом очистки уже лежал на кушетке, а сверху к его лицу доктор Бормен­таль прижимал маленькую белую подушку. Когда доктор повесил на дверь объявление об отмене приема и обрезал звонок, женщины поняли всю серьезность происходяще­го. В тишине и сумраке доктор и профессор снова работа­ли вместе.

Эпилог

Через 10 дней после этих событий также ночью в квартиру профессора пришли милиционеры. Масса народу наполнила приемную, присутствовали представители домкома, а имен­но Швондер. Перед их взглядами предстали, как всегда, уве­ренный в своих силах Филипп Филлипыч в халате и Бормен­таль без галстука. Человек в штатском предъявил им обвине­ние в убийстве Полиграфа Полиграфовича Шарикова. Но све­тила медицины не признали этого и показали незваным полу­ночным гостям своего пса. Он был, конечно, очень странно­го вида, ходил как циркач, на двух лапах, местами был лыс, а где-то клоками обвисала шерсть. Но это был пес, а не чело­век, и это признали все присутствующие.

Атавизм — поставил диагноз профессор — невозможно сделать из зверя человека.

После всех этих событий пес вновь сидел по вечерам у ног своего благодетеля. Он не помнил ни о чем, что с ним было, только головные боли мучили его иногда. А профес­сор настойчиво продолжал свои исследования: резал, рас­сматривал мозг.