Кто такие «футлярные люди»? (по рассказам А. П. Чехова «Человек в футляре», «Крыжовник»)

Человеку нужно не три аршина земли...

а весь земной шар.

А. Чехов. Крыжовник

В 90-е годы XIX века в жизни страны происходят важ­ные перемены, связанные со сменой глухой реакции подъе­мом и общественным оживлением. Более серьезной ста­новится и тематика произведений А. П. Чехова, который пытается в своих рассказах решить проблему равнодушия, «футлярности» человеческих сердец и душ. Усложняя ха­рактеры своих персонажей, Чехов стремится теперь не толь­ко продемонстрировать омертвляющее воздействие среды, но и те внутренние механизмы, которые управляют чело­веком, определяя всю его судьбу.

«Футляру» человеческой души, разным формам «ули­точного» существования посвящены рассказы А. П. Чехо­ва «Человек в футляре» и «Крыжовник».

Запуганным жизнью человеком, постоянно опасаю­щимся «как бы чего не вышло», предстает перед нами Беликов из рассказа «Человек в футляре». Учитель Бур- кин так рассказывает о своем товарище по работе: «У этого человека наблюдалось постоянное и непреодолимое стремление окружить себя оболочкой, создать себе... фут­ляр, который уединил бы его, защитил бы от внешних влияний». В такой же «футляр» были закованы и мысли Беликова, для которого «были ясны только циркуляры и газетные статьи, в которых запрещалось что-нибудь». Беликов боялся думать, чувствовать «не так», поэтому во всем воздвигал вокруг себя невидимые стены, способные защитить его от неожиданностей.

Очень странно, но этого самого Беликова, опасающегося всего на свете, боялись не только гимназия, но и весь го­род. Никто не возмущался, не строил жизнь так, как хо­чется — все осторожно, молча и терпеливо ждали, чем все это закончится. Учитель Буркин тоже верил, что со смер­тью Беликова наступит освобождение от его тихого опас­ливого тиранства. Однако, хотя Беликов умер, люди не изменились, поскольку их «футляры» остались на прежнем месте: «...жизнь потекла по-прежнему, такая же суровая, утомительная, бестолковая... Беликова похоронили, а сколь­ко еще таких человеков в футляре осталось, сколько их еще будет!»

А ведь, действительно, «футлярность», равнодушие мо­гут быть не так сильно выражены в человеке, как в Бели­кове, но тем не менее значительно влиять на его жизнь. Тот же Буркин, рассказавший историю о Беликове, кажется, понимает весь глубокий смысл своего рассказа, но ког­да Иван Иванович, взволнованный историей, начинает го­ворить о лжи, лености, пустоте и праздности, лицемерии, бесцельности окружающей жизни, Буркин прерывает его: «Ну, уж это вы из другой оперы... Давайте спать».

Тема «футлярности», но в другой форме, раскрывается и в рассказе «Крыжовник» — истории, которую поведал то­варищам Иван Иванович о своем брате — чиновнике Чимше-Гималайском. Воспитанный в деревне, на природе, этот чиновник в зрелом возрасте тосковал на своей должности в казенной палате. Всю жизнь он мечтал купить усадьбу, где мог бы развести свой крыжовник. И, ущемляя себя во всем, бесконечно экономя (эта экономия доходила до ску­пости, которая свела в могилу его жену), он таки осуще­ствил свою мечту. Став помещиком, барином, этот «бедняга-чиновник», сын солдата невиданно переменился, превра­тившись постепенно в тупого, самодовольного обывателя, равнодушного ко всем общественным и духовным инте­ресам. Бестолково и невежественно творил он теперь «доб­рые дела... не просто, а с важностью», по-барски размыш­лял о преждевременности образования для народа, о пользе и незаменимости телесных наказаний. И при этом Чимша-Гималайский был уверен: «Я знаю народ и умею с ним обращаться».

С болезненной иронией воспринимает Иван Иванович «счастье» своего брата, который заперся «на всю жизнь в собственную усадьбу» и по-детски радуется только одно­му — зеленому, кислому, твердому крыжовнику. Разобла­чая эту особую форму «футлярности», Иван Иванович рас­суждает, что «счастливый чувствует себя хорошо только потому, что несчастные несут свое бремя молча». Но после прослушивания этой истории мы в который раз сталкиваемся с фрагментом «футляра»: после призывов Ивана Ива­новича не успокаиваться, не усыплять себя его собеседни­ки молчат, поскольку их не удовлетворил рассказ. Им «хотелось почему-то говорить про изящность людей, про женщин». А об Алехине — хозяине дома — сказано еще конкретнее: «Умно ли, справедливо ли было то, что только что говорил Иван Иванович, он не вникал...»

Обличая замкнутость, равнодушие, эгоизм в этих рас­сказах, А. П. Чехов утверждает, что задача человека — не ограничение жизненного пространства закостенелым, не­развивающимся внутренним миром, а движение вперед и активная борьба с общественным злом.