Лирика А. Т. Твардовского

Лирика Твардовского — это по преимуществу выражение самых простых, доступных любому труженику, но вместе с тем наиболее глубоких и общечеловеческих чувств. Она открывает душе такие основы человеческой жизни, как труд, родина, любовь, земля.

Значительный интерес представляют стихи Твардовского воен­ных лет, вошедшие в сборники «Возмездие» и «Фронтовая хроника» (1945). Беззаветная любовь к родине, беспощадная ненависть к фашистским захватчикам, боль за поруганную советскую землю, за народ, перенесший во время войны неисчислимые бедствия, — вот мотивы военных стихов Твардовского. Чеканной формой, напоми­нающей торжественную панихиду по «павшим в той битве миро­вой», отличается стихотворение «В тот день, когда окончилась вой­на…» (1948). Страстный монолог солдата, навсегда бесследно исчезнувшего, но как бы слившегося со всем миром, представляет стихотворение «Я убит подо Ржевом» (1945-1946), относящееся к числу лучших стихотворений Твардовского о войне. Написано оно было после войны, в конце 1945 и в самом начале 1946 года. По воспоминаниям поэта, «в основе его была уже неблизкая память поездки подо Ржев осенью 1942 года на участок фронта, где сража­лась дивизия полковника Кириллова Иосифа Константиновича. То, что довелось увидеть Твардовскому на фронте, глубоко вреза­лось в его сердце. «Впечатления этой поездки были за всю войну одни из самых удручающих и горьких до физической боли в сердце. Бои шли тяжелые, потери были очень большие, боеприпасов было в обрез — их подвозили вьючными лошадьми», — вспоминал поэт. Стихотворение написано от первого лица — от имени погибшего солдата:

Я убит подо Ржевом, В безымянном болоте, В пятой роте, Налево, При жестоком налете.

Но и в той беспредельной дали, где обрела покой его душа, его продолжает волновать вопрос: «Наш ли Ржев наконец?» Одна отра­да и утешение, что смерть его не была напрасной. Он пожертвовал своей жизнью ради спасения Родины:

И у мертвых, безгласных, Есть отрада одна: Мы за родину пали Но она — спасена.

Обращаясь к живым, солдат заклинает помнить тех, кто не вер­нулся с полей сражений, «кто зарыт без могилы»:

Что недаром боролись Мы за родину-мать. Пусть не слышен наш голос, — Вы должны его знать.

Как завещание звучит последняя часть стихотворения. В ней наказ живущим — беречь Родину, «с честью служить дальше роди­мой отчизне»:

И беречь ее свято, Братья, счастье свое — В память воина-брата, Что погиб за нее.

«Созданный Твардовским монолог павшего воина «Я убит подо Ржевом» — это накаленное страстным поэтическим пафосом слово от имени «мертвых, безгласных», — свидетельство огромного богат­ства лирического «я» поэта, его душевной широты, человечности, присущей ему способности быть выразителем его переживаний и дум» (Л.K. Шевцова).

Тема памяти всегда волновала поэта. «Позднейшая лирика А. Твардовского — в основном лирика памяти… наиболее интен­сивно, постоянно и многообразно тема памяти связывается у него с войной. А. Твардовский никогда не «реконструирует» военного прошлого, у него нет стихов-воспоминаний о военных годах. Па­мять о войне просто живет в его стихах, даже если об этом прямо не говорится, но иногда выходит наружу с огромной, пронзительной силой боли, страдания и даже какой-то собственной вины перед те­ми, кто навсегда остался на далеком берегу смерти…» (А.И. Павловский). Твардовский видел свое жизненное назначение в том, чтобы сохранить память и сказать людям правду о каждом погибшем солдате и обо всей долгой и страшной войне. Чувство от­ветственности не ослабевало с годами. Вновь и вновь поэт возвра­щается мыслями к тем, кто не дожил до победы. О них — шесть ла­коничных строк стихотворения «Я знаю, никакой моей вины…» (1966). Сам поэт так определял главную мысль этого стихотворе­ния: «Навечное обязательство живых перед павшими за общее де­ло, невозможность забвения, неизбывное ощущение как бы себя в них, а их в себе, — так приблизительно можно определить эту мысль и чувство. Они составляют, как говорится, пафос и написан­ного после «Я убит подо Ржевом» стихотворения «В тот день, когда окончилась война» и многих других, вплоть до совсем недавних строчек «Из записной книжки»:

«Я знаю, никакой моей вины В том, что другие не пришли с войны…»

Завершающая стихотворение строчка заканчивается многоточи­ем («Речь не о том, но все же, все же, все же…»). Это редчайший в произведениях Твардовского знак препинания, выражающий осо­бую недосказанность мысли, за которой стоят слезы, перехваты­вающие дыхание.

В лирике последних лет Твардовский отошел от типичной для ранних стихотворений формы сюжетной новеллы, все чаще прибе­гая к выразительному фрагменту. Характерны сами названия, ко­торые Твардовский любил давать свои стихам и даже целой книге — «Из записной книжки». Пейзажные зарисовки в стихах Твардовско­го соотносятся то с внутренней жизнью автора («Признание»), где за сменяющими друг друга временами года проступает мысль о крат­кости человеческой жизни, а то и с ходом самой истории («День прошел, и в неполном покое…», «Береза» и др.). Стремление в краткой, лаконичной форме поведать миру то, что волнует и тре­вожит, звучит в таких стихотворениях, как «Всему свой ряд, и лад, и срок…». Излюбленным жанром поэта становится теперь лириче­ская миниатюра, в емкой форме выражающая широкую, зрелую мысль («О сущем», «О прописке»).

«Памяти матери» — это четыре стихотворения, представляющие единый непосредственный отклик на смерть матери поэта в 1965 году. Первое стихотворение этого лирического цикла — «Прощаем­ся мы с матерями…» — проникнуто чувством бесконечной утраты от непоправимости случившегося. Прощание с матерью выливается в горькие раздумья о краткости человеческой жизни, о невозможно­сти загладить вину за отсутствие душевной чуткости, внимания и заботы к матери:

Прощаемся мы с матерями Задолго до крайнего срока — Еще в нашей юности ранней, Еще у родного порога…

Долгие годы разлуки порой оборачиваются телеграммой, когда хочется сказать матери все теплые, ласковые слова, которые она не услышала при жизни. Второе стихотворение цикла — «В краю, ку­да их вывезли гуртом…» лежат подлинные факты, связанные с на­сильственным переселением семьи Твардовских в годы коллекти­визации. В третьем стихотворении «Как не спеша садовники орудуют…» вновь звучит тема первого стихотворения: горе сына, потерявшего мать. В последнем стихотворении цикла — «Ты откуда эту песню…» — возникает символический образ перевозчика на лодке через речку. Это как бы перевоз с одного берега жизни на другой, перевоз из жизни в смерть, и опять к истокам жизни.

Философское раздумье над жизнью, над своим предназначением звучит в стихотворении А. Твардовского «Вся суть в одном — единст­венном завете…» (1958). Слово «завет» употребляется в значении — обет, обещание. Суть единственного завета состоит в том, чтобы ска­зать свое слово в поэзии, в литературе так, как никто не сможет это сделать, будь он даже Лев Толстой:

А я лишь смертный. За свое в ответе, Я об одном при жизни хлопочу: О том, что знаю лучше всех на свете, Сказать хочу, и так, как я хочу.