«Маяковским разрешается элементарная и великая проблема поэзии для всех, а не для избранных» (О. Э. Мандельштам)

Владимир Владимирович Маяковский… Красивый, сильный, гордый, независимый и очень незащищенный, уязвимый. И его всегда узнаваемые строки, чеканные, необыкновенно ритмичные, строгие и нежные… Они обладают большой убеждающей силой, страстно завораживают.

У меня по необъяснимым причинам существует неодолимая тяга к людям, говорящим всё от сердца, вкладывающим в свои слова всю душу.

Именно таков Маяковский — «небывалое чудо двадцатого века», масштаб­ность образов которого поистине космическая. И пусть я не всегда соглас­на с мнениями и убеждениями поэта, я вновь и вновь восхищаюсь силой его искреннего, обжигающего слова: «Выреву голос огромный», «…я знаю слов набат».

Маяковскому веришь. Прочитав только несколько слов поэта, можешь прочувствовать его мысли, переживания:

Это я сердце флагом поднял…

 

И чувствую — «Я» для меня мало. Кто-то из меня вырывается упрямо.

 

… Это было
с бойцами,
или страной, или
в сердце
было
в моем.

События, интересы, человеческие страдания, людская скорбь — всё через собственное сердце пропущено:

Вот — я, весь боль и ушиб. Я — где боль, везде; на каждой капле слезовой течи распял себя на кресте.

Как Ф. М. Достоевский и его герои, только средствами поэзии, Мая­ковский пытался преобразить мир, сделать его добрым, гармоничным, иде­альным. И это мне очень дорого и понятно. С удовольствием, интересом, желанием понять читаю всё то многожанровое, сложное, порой противоречи­вое, что написано Маяковским. Среди этого есть особенно любимое.

Вот, к примеру, «Хорошее отношение к лошадям». Это мягкая подсказка, осуждение бездушия. Несколько добрых, теплых слов, моральная под­держка:

Подошел и вижу глаза лошадиные… ……………………… Подошел и вижу — за каплищей каплища по морде катится, ……………………… «Лошадь, не надо. Лошадь, слушайте — чего вы думаете, что вы их плоше?

Луначарский сказал о Маяковском, что «это была жизнь в одном из ее предельных проявлений». И это, по-моему, очень точно. С особой же си­лой «жизнь в предельном проявлении» проступает в произведениях Мая­ковского о любви. Это и поэмы «Облако в штанах», «Флейта-позвоночник», «Человек», «Про это», «Люблю», и стихотворения «Письмо Татьяне Яков­левой», «Письмо товарищу Кострову из Парижа о сущности любви» и многие-многие другие.

По Маяковскому, «любовь — это жизнь, это главное… Любовь — это сердце всего». Маяковский — максималист во всем, максималист он и в любви. Его любовь — невиданная, немыслимая любовь, любовь на пределе человеческих сил, как и вся жизнь. В этом — своеобразие любовной ли­рики Маяковского.

Любить —
это с простынь,
бессонницей
рваных, срываться,
ревнуя к Копернику, его,
а не мужа Марьи Ивановны, считая
своим
соперником.

Любовь — и источник вдохновения: «Если я чего написал, если чего сказал — тому виной глаза-небеса, любимой моей глаза». Спокойной неж­ностью наполнены эти строки. Любовь — это и могучее чувство: «Я ж на­век любовью ранен, еле-еле волочусь». Оно и горькое, безнадежное: «Кроме любви твоей, мне нету моря», «Кроме любви твоей, мне нету солнца», «Дай хоть последней нежностью выстелить твой уходящий шаг». Это три строки из стихотворения «Лиличка!» Я прочитала его совсем недавно. При­знаться, я никогда не могла бы предположить, что Маяковский может быть так пронзительно лиричен. Неприкрытые чувства, взрыв эмоций, боль. Это для меня неожиданность. Любовь у Маяковского навсегда, на все времена:

Мы любовь на дни не делим. Не меняем любимых имен.

Его любовь бескорыстна и благородна. Глубоко прочувствованные стро­ки из «Неоконченного»:

…молниями телеграмм Мне незачем тебя будить и беспокоить ………………………… С тобой мы в расчете, И не к чему перечень Взаимных болей, бед и обид. —

Невольно напоминают пушкинское «Я вас любил…»

Меня не устает удивлять непредсказуемость Маяковского. Какой не­ожиданной и привлекательной стороной открылся мне поэт в стихотворе­нии «Послушайте!»:

Послушайте! Ведь если звезды зажигают — значит это кому-нибудь нужно?

По воспоминаниям С. С. Шамардиной, поэт сказал, что для него самого это было неожиданно: «…не похоже это на меня. О звездах! Это не очень сентиментально?» Может быть, это и сентиментально, и очень сен­тиментально, но так глубоко, так сокровенно, так по-человечески, потому что всем нам «необходимо, чтобы каждый вечер над крышами загоралась хоть одна звезда! …чтоб обязательно была звезда!»

Может быть, такой звездой стали для миллионов людей бесценные со­кровища подлинно человечной поэзии моего Маяковского, обращенные к каждому из нас, обращенные в грядущее: «Я к вам приду…»

Я радуюсь тому, что Маяковский, которым «разрешается элементар­ная и великая проблема поэзии для всех, а не для избранных» (О. Э. Ман­дельштам), одухотворяет мою жизнь своим истово-неистовым, неповто­римым словом.